Читать книгу: «Макария», страница 10

– Привязанности? Какую правду?

– Правду про себя, про тебя и про Софи.

Я растерянно смотрел на неё. С каждой секундой мне всё больше казалось, что я всё ещё сплю. Но это было не похоже на обычный мой сон. Обычно она не разговаривала со мной во сне. Она молча смотрела на меня. Она могла плакать или даже кричать, но я всегда понимал, из-за чего она вела себя так в моём сне. Во сне моё чувство вины рисовало конкретные образы моей жены так, если бы она узнала о тех предательствах, которые я совершил. А сейчас, несмотря на то что она разговаривала со мной, я совершенно ничего не понимал.

Она вздохнула, и на её лице появилась скорбь.

– Прости меня, – грустно произнесла она.

– За что?

– Это всё из-за моей слабости. Из-за меня твоя жизнь разрушена. Я думала, что смогу жить счастливо. Думала, что смогу иметь семью. Я считала, что со своей стороны я делала всё, что должна делать настоящая жена. Я наивно полагала, что этого будет достаточно для семейного счастья. Но я не учла того, что ты обычный человек. У тебя есть слабости и пороки, как и у любого человека. В каком-то смысле и я стала обычной женщиной. Ведь я доверилась мужчине и была предана. Для меня это стало откровением. Знаешь, я никогда бы не смогла подумать о том, что предательство может так ранить. Я даже не догадывалась, что ревность так сжигает грудь, – мне показалось, что глаза у неё заблестели от слёз, – но есть и плюс. Я поняла, что такое материнские чувства. И за это я благодарна тебе, – она улыбалась сквозь всё-таки потёкшие из её глаз слёзы.

Голос у Мари был таким глубоким, что мне казалось, что её должно было быть слышно и за пределом моей темницы. Поэтому я не понимал, почему никто не реагирует на посторонние звуки в моей комнатке.

Я стал сомневаться, что во мне осталась хоть капля здравомыслия. В голове у меня мелькнула мысль о том, что посетителей сюда не пускают. Не понимаю, почему я подумал об этом только сейчас? Максимум, кто может сюда приходить, это следователи и адвокаты. Мне даже ещё не предъявили обвинения. Никто не мог впустить её сюда. Значит, это точно был сон.

– Как ты сюда прошла? И про что ты говоришь? Я тебя не понимаю. Мари, я сошёл с ума? Это не похоже на сон. Значит, я свихнулся.

– Нет. Ты не сошёл с ума. Но у тебя действительно проблемы со здоровьем. И меня никто не впускал. Я пришла сюда по собственной воле.

Слёзы уже не текли у неё по щекам. Она посмотрела на меня так, будто я был её сыном, который сказал глупость, которая её расстроила. Мне стало не по себе.

– Я понимаю. Всё понимаю. Ты не спишь. Тебе тяжело будет принять то, что я собираюсь тебе рассказать. Но тебе нужно это услышать, так как я собираюсь покинуть тебя. Так больше не может продолжаться.

– Ты бросаешь меня? – ошеломлённо произнёс я.

– Я просто оставляю попытки жить как человек. Но мы вскоре встретимся. В последний раз…

– Да что это, в конце концов, значит?! – спросил я с истерической ноткой в голосе. – Неужели ты всё-таки поверила в то, что я способен убить человека? Я бы ни за что не убил бы человека!

– Ты – нет, а я… – она умолкла.

Это не укладывалось у меня в голове. Мысли не желали соединиться. Она не могла быть причастна к этому. По большей части из-за чего я начал прятать тело Хлои, так это из-за того, чтобы не потерять Мари.

– Ты помнишь, что шесть лет назад Мистер Брайтон назначил тебе пройти большое количество процедур?

Я это помнил. Тогда у меня были небольшие сбои в работе сердца. Но я не хотел тратить столько времени для того, чтобы мне выписали огромный счёт и сказали, что мне нужно пропить витамины. Врачи любят попусту гонять всех по разным кабинетам и заставлять сдавать бессмысленные анализы. Я был уверен, что этот Брайтон просто хотел содрать с меня больше денег. Поэтому я сам купил витамины, которые посоветовала мне девушка-аптекарь, и благополучно пропил их, как и было написано в инструкции. Сердце больше не беспокоило меня, поэтому я вскоре забыл про это всё.

Я кивнул головой, решив не перебивать её. Я ещё надеялся, что она сейчас объяснит мне всё и всё сразу встанет на свои места.

Её голос понизился. Я опять почуял аромат необычных духов.

– Тебе необходимо было обратиться к врачу, – в голосе у неё мелькнула строгость, – помнишь твой второй приступ? Конечно, помнишь, – печально произнесла она, – в тот день твоё сердце перестало биться. Я заметила это вовремя. С тех пор я сама заставляю его работать. Но это стоило мне кое-чего очень важного – счастливого неведения, – на лице у неё появилась боль, а глаза смотрели куда-то вдаль.

– Для того чтобы всё время заставлять твоё сердце биться, мне пришлось всё время находиться рядом с тобой. Не в том смысле, о котором ты подумал сейчас. Я не ходила за тобой по пятам. Но часть моей сущности с тех пор всегда сопровождала тебя.

Удивительно, но когда она сказала, что всегда находилась со мной рядом, моё сознание нарисовало картину, будто она крадётся и следит за мной повсюду. Она читала мои мысли. Я почувствовал себя прозрачным. Будто меня насквозь можно было просканировать.

Но я ещё мог поверить в экстрасенсов, которые читают мысли, но вот поверить в людей, которые контролируют силой мысли работу внутренних органов… Это было невозможно.

– А это значит, – продолжала она, – что я всегда знала о том, что ты делаешь и о чём думаешь. Мне было невыносимо тяжело, но я не могла оставить тебя, – Мари многозначительно посмотрела на меня.

Я представил на минуту, что она действительно могла знать всё, о чём я думал и что делал. Мурашки пробежали по всему моему телу. Реальность уползала от меня. Я представил, как было бы для неё мучительно лежать рядом со мной в кровати, зная, что я думаю всю ночь о Лоре и её губах. Конечно, это не могло было быть правдой, но к горлу сам собой подкатил ком. Холодный пот покрыл всё моё тело.

Я медленно мотал головой, давая понять, что я не верю в то, что она говорит.

– Да, я знаю про всё: о чём и ком ты думал. Я знаю про Хлою. И я знаю про Лору. Я знаю, о чём ты думал, когда целовал меня, когда спал со мной, когда просыпался и засыпал рядом со мной. Это позволило мне в полном смысле понять, что такое человек. Я сама стала человеком, когда убивала их.

Мне казалось, что мой мир потихоньку рушится. Руки тряслись. Меня лихорадило. Я смотрел ей в глаза и начинал понимать, что это правда. Сейчас я даже не сомневался, что это может быть ложью. Мой разум отделялся от тела. Я начал воспринимать это всё как зритель, который не имеет к этому никакого отношения.

– Я не…

– Я знаю, – перебила меня Мари, – ты не изменял мне. И теперь ты понимаешь, что именно я помешала этому.

– Ты не могла убить их, – выдавил я из себя.

– Прости меня. Это всё происходило из-за того, что я переставала контролировать себя. Понимаешь, я могла управлять не только твоим сердцем. Я убила их твоими руками.

– Мои приступы. Это ты?

Она прищурилась так, как будто ожидала удара по лицу. Хотя нет. Скорее так, будто ей неожиданно всадили нож в живот.

– Я отодвигала твоё сознание, когда полностью контролировала твоё тело. В такие моменты оно медленно умирало, – слёзы снова полились по её щекам, – я не хотела сделать тебе больно, но ревность ослепляла меня.

Всё поплыло перед глазами. Теперь окружающий мир, который я знал, не просто рушился – он в один миг взорвался. И только маленькие частицы осыпающейся реальности напоминали о прошлой жизни.

– Кто ты? – тихо спросил я.

Она приподняла голову, от чего её глаза блеснули изумрудным цветом.

– Я та, кто тысячелетиями облегчала людям их последние часы жизни. Я никогда никого не убивала. До этих случаев… – она помрачнела. – Я сопровождала их в последний путь. Я Макария, – это слово прогремело по всей комнате.

Её голос всё так же звучал эхом у меня в ушах, но теперь я начинал привыкать к этому. Он будто находился у меня в голове.

– Мари, что ты несёшь? – шёпотом произнёс я.

– Макария, – поправила она меня, – сегодня я пришла как Макария. Люди столетиями называли меня богиней блаженной смерти. Но я была и твоей женой. И надеюсь, что ты будешь помнить меня только как любящую и верную спутницу жизни.

– Богиня?! – я нервно усмехнулся. – Богиня! Ты что, издеваешься надо мной! – закричал я.

Она помрачнела. Это было похоже на жестокую шутку. Я ожидал чего угодно, но не того, что моя жена назовётся каким-то мифическим существом. Это было смешно.

– Какая ещё богиня! Ты Мари, моя жена! Вполне обыкновенная живая жена! – не унимаясь, кричал я, подскочив на ноги.

Она тоже поднялась со стула. Мари величественно смотрела на меня. В глазах у неё была беспощадная несгибаемость. Она смотрела так, будто я был чем-то незначительным. Я хотел было подойти к ней и взять её за руки, но вдруг ощутил себя таким маленьким и ничтожным рядом с ней, что тут же передумал. Сейчас она выглядела совсем не как моя жена. Сейчас она не была моей Мари. Я осознал, что всё, во что я верил, было неправдой.

– Я знаю, что ты не веришь в сверхъестественное, но это не значит, что этого всего не существует.

Под давлением чего-то величественного и старинного я опять сел на кровать. Она так и осталась стоять. Выражение её лица смягчилось. А она снова будто уменьшилась, и теперь передо мной стояла более-менее привычная для меня Мари.

– Ты сказала, что это ты всех убила. Значит, Морис ни при чём?

– Ни при чём.

– И я был не прав, когда думал, что это он убил свою знакомую? Это его сын?

– Да. Но всё не так просто. В его сыне проснулось то, что передалось ему от его матери. Его мать – суккуб. Она тоже хотела жить, как человек. Нас всех тянет к простой человеческой жизни. Наверное, мы все так сильно этого хотим именно оттого, что это является недостижимым для нас. В конце концов, когда мы пытаемся жить как люди, происходит трагедия.

– Суккуб? – только и смог я вымолвить.

Она кивнула.

– Это то, что соблазняет и сжирает мужчин?

– Это демон низшего мира. Они питаются сексуальной энергией мужчин. Они не отличаются жестокостью, в их планах не входит убийство или уничтожение физического тела. Но ребёнок, появившийся в результате связи человека и суккуба, является чем-то иным.

– Сексуальной энергией? – смех вырвался у меня из груди. – Это же Морис! Он священник! Какая ещё сексуальная энергия?! Да его жена должна была умереть с голоду! – я истерически хихикал, вытирая рукой пот со своего лба.

– Суккубы приходят либо к тем мужчинам, которые ведут беспорядочную сексуальную жизнь, либо к тем, кто длительное время воздерживается от каких-либо половых отношений. Ей весьма комфортно с тем, кто всю жизнь накапливал эту самую сексуальную энергию. Морис ничего не знает про это. Он, так же как и ты, жил с необычным человеком и даже не подозревал об этом.

– А что насчёт их сына? Что он такое?

– Это трагическое окончание попытки жены Мориса жить как человек. Она это поняла и ушла из его жизни. Глядя на них, я осознала, что таким, как мы, никогда не суждено жить так, как мы мечтаем.

– Для чего тогда он приходил в полицию? И почему прячется?

– Он не прячется. Он мёртв, – незамедлительно ответила она.

От неожиданности я замер на несколько секунд.

– Что значит мёртв? Это его жена сделала? Но я же не так давно видел его.

Её лицо опять приняло такое выражение, будто она ждала от меня удара.

– Ты? – осенило меня. – Зачем?

– Зря ты пошёл к нему в церковь. Он не понял, про что ты говорил, но ты так напугал его, что он решил рассказать всё полиции. А если бы он пересказал ваш разговор полиции, то тебя бы сразу посадили. Френсис сразу бы понял, что к чему. Я не могла позволить сделать ему это. В тот момент я ещё боролась за твою жизнь и за нашу семью. Поэтому, управляя тобой, я вернулась в здание, нашла Мориса и выманила его к чёрному входу. Его ещё не нашли. Он в мусорных контейнерах. Я собиралась съездить ночью за телом, чтобы спрятать его, но Софи не спала всю ночь. Она услышала бы меня. А на следующую ночь было уже поздно. Тебя привезли сюда, – она села на стул, опустив голову. Глаза её снова смотрели в пустоту.

Она не решалась продолжать. Я понял её. Всё могло было быть иначе. Она могла бы спрятать тело Мориса, и его бы не нашли. Убийство Хлои же Френсис бы не доказал. Но я заставил смотреть Мари на то, что происходило в туалете… И она не выдержала…

– Да. У меня был выбор, – тихо сказала она.

Я её еле слышал. Но не из-за того, что она говорила тихо, а из-за того, что её голос звучал далеко. Нас будто разделяла пропасть.

– Я могла сохранить нашу семью. Тебя бы не посадили. Но для этого мне нужно было быть свидетелем твоего предательства. Я не смогла. Я почувствовала то, из-за чего люди начинали войны. Раньше я не понимала людей, но теперь…

Моё сердце сжалось. Я понял, что сам разрушил свою жизнь. Всё, от начала и до конца, произошло из-за меня. Я видел вокруг себя только алчных, злобных и корыстных людей. Я видел в них причину своих бед. Во всём я винил их. Но как оказалось, есть только одна причина, и это я. В каком-то смысле это я убил Лору, Хлою, Мориса и Милтона.

– Милтон! – воскликнул я. – Милтона же не мы с тобой убили?

Да, я сказал «мы». Я уже принял то, что и я тоже убил их всех. Как мало времени мне потребовалось для того, чтобы понять то, что я тоже виновен во всём.

– Но я помню всё от начала и до конца. Он ведь сам утопился. Так? – спросил я, уже ожидая утвердительный ответ.

Она отрицательно покачала головой.

– Как? А его за что? За то, что он нашёл кровь в лодке?

– Нет. Это было бы бессмысленно. Мне нужно было всего лишь избавиться от крови и волос в лодке. На крайний случай – избавиться от лодки.

– Тогда что всё это значит? – озадаченно спросил я.

– Я же тебе сказала, что пришла рассказать тебе всю правду про тебя, меня и Софи.

Она делала паузы, перечисляя нас. И сделала акцент на имени нашей дочери. В этот момент я чувствовал себя так, будто ко мне вот-вот подкатит мой приступ.

– Софи? Каким образом тут замешана она?

И тут в моём сознании всплыл момент, когда Милтон ругался с нашей дочерью. Я вспомнил её неестественную позу и холодное равнодушие парня, который медленно, но верно погружался в воду. Я вспомнил слова Мари о сыне суккуба. И до меня дошло. Софи – дочь богини. И хоть отец у неё простой смертный, но в ней должно было находиться что-то от её матери.

Я полностью перестал сомневаться в том, что говорит моя жена. Хотя нет. Если бы это всё говорила мне моя Мари, то я бы вряд ли в это поверил. Сейчас это всё говорила Макария. А её слова я воспринимал как факт.

– Она что-то типа полубогини? – неуверенно выговорил я, сомневаясь в своей грамотности в этом деле.

Она опять отрицательно покачала головой.

– Ты же помнишь, что я отказалась заводить ещё детей? Так вот, это из-за того, что я родила мёртвого ребёнка. Софи мёртворождённая. Но я не простой человек, поэтому Софи не простой мёртвый ребёнок, – она взглянула на меня таким мученическим взглядом, что мне захотелось прижать её к себе и успокоить, – мавка, – выговорила она.

– Мавка? Это что ещё такое?

– Это мёртворождённые дети, которые всю жизнь будут связаны с водой. Они могут прожить детство как обычные люди, но, взрослея, они тянутся к рекам, озёрам и морям. Они способны управлять морскими существами, водой и всем, что с ней связано.

Это навело меня на мысль о девушках с рыбьими хвостами и в лифчиках из ракушек, которые сидят на скалах и зазывают моряков на дно океана.

– Нет. Русалки – существа от природы не злые. Если их не тревожить, то они не тронут тебя. Ну а в мавках заложена ненависть к человеку. Они завлекают, а потом убивают людей из-за чувства мести за свою смерть, которую никто не предотвратил. С каждым днём она будет всё явственней проявляться в Софи.

– Ты так говоришь, будто русалки существуют.

Я тут же понял, что сказал глупость. Я сейчас разговариваю с богиней, за решётку я посадил суккуба, а моя дочь – мавка. И я ещё удивляюсь существованию русалок.

– И что же теперь делать с Софи? Что с ней будет? – спросил я у Макарии, которая уже знала, о чём я спрошу.

Чувство беспокойства перерастало в страх. Неизвестность ещё никогда так не пугала меня.

– Я позабочусь о ней. Ты её ещё увидишь. У тебя будет шанс попрощаться с ней. Но ей нужно жить совсем в другом месте. В месте, недоступном для обычного человека.

Я понял, что это означает. Софи я тоже потерял. Она тоже меня покинет. Я лишился жены и дочери в тот же момент, как обменялся телефонами с Хлоей. А может, даже и раньше. Возможно, всё началось тогда, когда я всю ночь думал про Лору.

– Ты меня ненавидишь? – спросил я после долгого молчания.

– Нет. Я так и не научилась чувствовать ненависть по отношению к тебе. Но зато теперь я знаю, что такое любовь и ревность, страсть и соперничество, слабость и ужас.

Каждое слово отдавалось уколом в моём сердце.

Она с нежностью посмотрела мне в глаза и подалась вперёд. Положив свою ладонь мне на щёку, она поцеловала меня в угол моих губ. Она поцеловала меня так нежно, как никогда ещё не целовала.

– Мы встретимся позже, милый, – прошептала она мне на ухо.

Закрыв глаза, я вдыхал запах её волос и кожи, а ещё этот манящий аромат духов, который впервые заметил на Мари только сегодня. Воспоминания о том, как мы встретились с ней, снова нахлынули на меня.

Мне показалось, что тепло, которое было на моей щеке от её ладони, уже через секунду после того, как я закрыл глаза, начало исчезать. Она ушла. Я это знал. Мне не нужно было даже открывать глаза, чтобы убедиться в этом. Запах её волос, который я так любил, растворился полностью. Со мной остался только незнакомый мне запах духов. Открыв глаза, я понял, что был прав.

Через три дня ко мне явился Френсис.

– Не ожидал, что ты на такое способен. Я даже не догадывался, что ты убил и его, – сказал он, решительно направляясь к пустому столу, который находился посреди моей камеры.

Я сразу понял, про кого он говорит. Они нашли Мориса. Три дня – это довольно долго для опытных полицейских. К тому же они были в курсе, что последний раз Мориса видели именно в нашем участке.

Я не спал уже трое суток. Я никак не мог принять правду за реальность. Сознание моё помутилось за эти дни. На следующий день, как ко мне явилась Мари, мне начало казаться, что она и не приходила ко мне вовсе. Я уверялся с каждым днём всё сильнее, что это следствие моей болезни, так как никаких богинь, русалок и эльфов не могло существовать. Я пытался найти ту грань, которая разделяет истину от моей больной фантазии. Но всё упорно сплеталось воедино.

Ещё на следующий день я был уверен, что это я убил всех, в том числе и Милтона. Я был самым настоящим маньяком с больной психикой. А маньякам это свойственно. Они ходят и убивают людей самыми необычными способами, а затем прячут тела. А ещё они постоянно находятся рядом с местом преступления. В данном случае я всё время был рядом со следователем, раскрывающим эти убийства. Если бы ко мне пришли в этот день, я бы точно признался во всех преступлениях.

Ночью ко мне начали подкрадываться сомнения. Я понимал, что не мог совершить столько преступлений под носом у Френсиса и так долго оставаться на свободе. К тому же Милтона я никак не мог убить. Он сам убил себя. Нет – его убили. Моя дочь его убила, а моя жена была свидетелем.

К утру я понял, что всё, что я видел и слышал ранее, было правдой. Мари была тут, и она всё доходчиво объяснила мне. Это не я сделал. Я не мог этого сделать. Я мог рассуждать трезво, и я знал, что мне незачем было убивать их. В таком случае я не мог сесть в тюрьму. Мари должна была всё рассказать им. Меня должны были оправдать. Меня обязательно оправдают и отпустят, ведь я невиновный.

Я помню, как на четвёртый день своего заключения я доказывал Френсису, что это не я убил всех их, а моя жена. Я помню психолога, который приходил с ним на третий или четвёртый раз. Они смотрели на меня как на ненормального. Но это не я был ненормальный, это они были настолько тупы, что не могли понять, о чём я им говорю. Я всё подробно пересказал им, а они глазели на меня как на прокажённого.

Ещё через неделю я оказался в психиатрической больнице. Я никак не мог поверить, что меня приняли за сумасшедшего. Я всё пытался докричаться до полицейских, до Френсиса, до врачей, но они были глухи ко мне.

«Да кто берёт таких бестолковых людей на такие ответственные должности!?» – злился я.

Меня закрыли в очень светлой комнате. Тут была мягкая кровать, стул и стол, у которых не было углов. Комната была до безобразия безопасна для человека, который бы решил убить себя.

Но по-настоящему унизительным для меня оказалось только одно, и оно стояло у меня под кроватью. Это горшок. Мне приходилось ходить в горшок! А вечером санитар, который приносил ужин вместе с новой порцией разноцветных таблеток, уносил и мой горшок, чтобы позже принести его, но уже чистым.

Там не было ни окон, ни камер видеонаблюдения, ни санитаров, которые бы постоянно ходили и проверяли меня. Меня кормили три раза в день и столько же раз давали эти проклятые таблетки. Дверь моя открывалась только для всего этого.

Я всё ждал лечащего врача. Я думал, что до него-то мне получится донести всю правду. Он должен был быть умным человеком. Я был уверен, что он поверит мне.

Не знаю, сколько времени прошло перед тем, как дверь моей темницы открылась, но мне показалось, что прошла вечность.

Дверь отворилась в неположенное время, поэтому я сразу понял, что ко мне, наконец-то, пришёл врач. Но в комнату зашла Софи с санитаром, которого я терпеть не мог. Он с первого дня показал себя, когда насильно заставил меня проглотить таблетки, которые я упорно сопротивлялся употреблять. После того случая я стал аккуратнее вести себя с этим типом. Но таблетки я так и не стал пить. Я научился их прятать во рту так, чтобы их не было видно. Я делал так, чтобы они прилипали к твёрдому нёбу. Естественно, после этого я их выплёвывал и прятал в матрасе.

С Софи мы недолго говорили. Нам не о чем было разговаривать при этом громиле в белой медицинской форме. Она пришла попрощаться. Я понимал это и без слов. Она обнимала меня и плакала. Я осознал, что она знает абсолютно всё, что со мной произошло. Более того, она узнала, что произошло с ней. Ей тоже было известно моё будущее, а вот своё она ещё не знала. И ей будет куда сложнее, чем мне. Я верил Мари. Она позаботится о нашей дочери.

И да – я рыдал, прощаясь с Софи.