Читать книгу: «Хрясь и в суп», страница 7
Сюрреалисты плакали.
Я первый раз в этом заброшенном месте. Сегодня выпало много снега, и я стою на дороге в детских сапожках с бантиками тугой шнуровки.
Передо мной в десяти метрах стоят две женщины. Обе по колено уже провалились в снег. Одна из них, очень высокая и скрюченная, как рыболовный крючок. Её голос сильно хрипит, как из старого репродуктора. На ней рыжая меховая шапка, закрывающая половину лица. С болотного цвета хаори* она совсем не сочетается. На тонких губах тонкая полоска красной помады.
– Дурной день. Нечего не скажешь. Никак не могу привыкнуть, что здесь уже всё по-другому – прошипела она в очередной раз.
Другая дама стоит под ней и выглядит старше. Небольшого роста, с крупной шеей и массивными пальцами на руках. У этой женщины странный взгляд. Живой. Глаза пугливыми волчатами смотрят исподлобья. Огромные черные зрачки синхронно бегают в разные стороны и ищут лазейку. Женщина тяжело дышит. По-видимому, она устала уже от их бесконечной суеты, которой уже не была рада. После очередного неподъемного вдоха она произносила:
– В этом году всё совсем не так. Не так. Где все? Куда все подевались? Что ты всё повторяешь, что ты опять повторяешь одно и то же, одно и то же. Здесь нет, и не было ничего дурного.
– Я не повторяю. Я говорю, что всё дурное вокруг. Посмотри сама. Какое серое небо, какая под снегом грязь.
– Смотрю.
– Видишь?
– Не вижу. Вижу только снег.
Я подошла поближе. От женщин пахло старыми вещами, резкими духами и липкой пылью. Нестерпимо. Когда я начала пробираться к ним через сугробы, мокрые хлопья пролезли в обувь, упали на лицо. Искусали кожу. В руках я несу две огромные металлические кружки без ручек. Сразу появляются ожоги. Одни от снега, другие от кипятка.
– Дамы, не хотите ли по чашечки чая?
– Утром ты видела, какое было дурное солнце? Ты видела? Оно же было чудовищно ленивым. Боже мой, я думала, ему не хватит сил подняться хотя бы до тех гор.
– Нет, не видела.
– Ты хоть что-нибудь видишь, ты видишь своими глупыми глазами хоть что-нибудь?!
– Ну… Не хотите, как хотите.
Я обернулась и пошла назад, по колее своих следов.
– Вам тоже снег надоел? Смотрите, какие на моей шляпе сугробы.
Любимый полковник – старый друг. Он еще в прошлом году вышел из книги Маркеса. Строевым шагом прошел по страницам, отчитался эпилогу. Аурелиано Буэндиа. Армейская выправка, начищенные новые ботинки, добрый мудрый взгляд. Он был сегодня в шляпе. На широкие фетровые поля падал снег, создавая сугробы. Шляпа медленно опускалась к бровям.
– Немного… Чай будете? – я протянула ему чашку.
– Посмотрите. Сейчас они закончат спорить, и вот увидите, снег растает. Придется нам всем делать лодки. Та дама, что пониже, наверняка, утонет. Вы когда-нибудь строили лодки?
– Еще в детстве делала бумажные кораблики.
– Нет, это не подойдет. Но не беда. Что-нибудь непременно придумаем. А всё-таки она утонет… Приглядитесь… Видите её бегающие глаза? Они не дадут ей спастись. Спасется тот, кто смотрит вперед… Прямо. Остальные, к сожалению, не смогут. У Вас, кажется, был чай?
– Он уже остыл.
– Не беда. Давайте устроим обмен? Вы мне остывший чай, а я Вам тюльпаны. Вот, держите. – Полковник вытащил из внутреннего кармана небольшой букет. Это были три закрытых бутона. Маленькие алые плоды. Они дрожали на тонких зеленых ножках. Обе дамы, заметив цветы, чихнули. Ещё раз и еще.
– Будьте здоровы!
И еще раз.
Полковник цокнул языком. Тюльпаны скрипнули от ветра. Это были те самые молодые тюльпаны, которые касаясь друг друга, ласково поскрипывают. Заскрипели и новые ботинки полковника, и мокрый снег под ногами. Буэндия ушел собирать влажный сахар со дна кружки. Немного хромал. Он здесь с нами с самого начала. Разговаривает всегда тихо. Почти нелюдим. Опрятен и стар. Любимый полковник – старый друг.
Небо сменило за все это время три оттенка. От последнего сиренево-серого стало холоднее. Я повернулась направо. Двое подростков, что стоят сейчас у единственного дерева, поют. Промерзшая лиственница подпевает деревянным глухим эхом. Слов не слышно. Никто из них не старается…
– Эй, вы! – крикнули вдалеке. – Я же говорила, что скоро вернусь! – за оврагом показался черный паровоз с поблескивающими бриллиантами на шее. Сапоги с острыми носками уверенно прорезали сугробы и приближались. Дыхание этой машины было такое густое, такое горячее, что пар так и валил из открытого рта, ноздрей. Будто внутри давно уже затопили все печи. И топили по-черному, закладывая все новые и новые сплетни. Наконец, когда все механизмы остановились, передо мной встала красивая женщина лет сорока с туманным взглядом, полным финансовой независимости, зрелости и азарта.
– Ну, что крошки мои, замерзли?
– Сколько мы здесь еще пробудем?
– Не знаю. Там говорят, что машины не будет из-за снега. Там все ждут чего-то. Не понятно. Столько людей собралось. Все ругаются. И я им объясняла, что мы здесь тоже ждем и что… В общем, нужно ждать. Все ждут…
– Дурной сон мне всё-таки приснился сегодня. Очень много собак в нём было.
– Да замолчи! Какие собаки? Ну, какие собаки? Посмотри на себя…
В небе закричали птицы. Вороны с криком размешали низкое небо и остались ждать сна. Опустившийся купол убаюкал спрятанное некрещеное солнце. Пустошь затихла и уснула.
– Если бы можно было взлететь, Я бы летела вперед, летела над городом, людьми. Сквозь снег, сквозь этот вакуумный островок последней надежды. Что это за место? А может и правда дурной сон. Принять, отпустить… Я взлетела… Всё стало иначе…
Спасется тот, кто смотрит вперед…
Разговор с дьяволом.
1935 год, Москва, диспансер для неизлечимо больных.
Маленькая комнатка, в которой стоял небольшой шкаф, с парой запачканных и ободранных книг. Небольшая дверца, ведущая в санузел, где находился разбитый унитаз, и такая же разбитая раковина. Посередине комнаты висела лампочка на длинном проводе, освещавшая тусклым светом голые стены, пропитанные печалью и грустью. А в одном из углов стояла кровать, на которой лежал мальчик лет девяти и сильно стонал. На его лице были большие капли пота, которые, казалось, вот-вот побегут ручьем вниз. Он тяжело дышал, будто делал это через силу. Пару раз из его уст выскакивали слова: «Где ты мама? », «Приди пожалуйста». Но в ответ тишина, лишь легкий сквозняк, идущий из-под железной двери камеры. Но неожиданно послышался какой-то звук из туалета. Мальчик хотел было встать и посмотреть, что случилось, но сил у него не хватало даже на то, чтобы сдвинуть с себя толстое одеяло, которое, вдобавок к одышке, давило на грудь. Деревянная дверь туалета распахнулась и за ней показался темный силуэт человека. Мальчик пытался привстать и присмотреться в темноту, но жар не давал этого сделать: все плыло в глазах. Послышались звуки шагов и силуэт постепенно начал приближаться к больничной койке.
– Кто это? – спрашивал мальчик болезненным голосом
Темная фигура остановилась у самого края кровати.
– Я – друг – ответил мужской голос.
– Друг? У меня были друзья, но теперь их нет. Кто вы? Я вас плохо вижу, все расплывается.
Мужской силуэт подошел к мальчику, чтобы тот смог разглядеть его. Когда свет лампочки упал на лицо незнакомца, мальчик взглянул на него.
– Что у вас с глазами? Почему они такие красные?
– Я тоже болею, только моя болезнь куда хуже – легко ответил мужчина и сел на кровать, рядом с еле дышащим телом мальчишки.
– А что у вас за болезнь? У меня менингит, врачи так говорят, поэтому лучше вам не сидеть рядом со мной, а то заразитесь – с небольшой силой в голосе сказал мальчик.
– Не переживай, со мной все будет хорошо. Где твоя мама? Слышал ты звал её – продолжил мужчина.
– Наверное дома, её не пускают, потому что я заразный. Ко мне вообще никто не приходит, лишь раз в день заходят врачи, дают какие-то лекарства и уходят, даже не разговаривают. А когда я спрашиваю скоро ли поправлюсь, лишь смотрят и кивают головой.
– Думаю, ты выздоровеешь – Мужчина ненадолго замолчал
– Я тоже очень надеюсь на это.
– У тебя есть какая-нибудь заветная мечта, то, чего ты очень сильно хочешь?
– Да… Я, конечно, понимаю, что это странно, но мне очень хотелось бы побывать на красивом травянистом лугу. Почувствовать прохладный ветер и запах молодой травы.
– Это хорошая мечта, я уверен, она обязательно сбудется. А знаешь чего я хочу? – спросил незнакомец
– Чего?
– Хочу помогать людям в их тяжёлых ситуациях, однако, редко кто принимает мою помощь.
– А почему? – интересовался мальчик.
– Вероятно, они боятся, не хотят верить в то, что их ждет, думают, что смогут избежать судьбы. Поэтому я прихожу только к тем, кто действительно этого заслуживает.
– Получается, я заслужил?
– Верно, позволь поинтересоваться, что бы ты хотел сделать первым, когда поправишься? – спокойно спросил он.
– Увидеть маму, обнять, сказать, как сильно соскучился по ней. Поиграть с братом в футбол.
Мужчина улыбнулся, встав с койки, он протянул правую руку ко лбу мальчика.
«Молодец, не часто я вижу таких сильных как ты, обещаю ты получишь то, чего хочешь».
После этих слов, в комнате ненадолго погас свет, а когда снова включился, никого уже не было, кроме мальчика, который спал на кровати.
Это был небольшой луг, на котором разливалась душистая, зелёная трава. Её запах разносился на несколько сотен метров. Рядом пролегала небольшая журчащая речушка. Мальчик весело играл со своим братом в футбол, радостно пиная мяч в разные стороны. На лице его расцветала улыбка. Недалеко от места игры, лежало большое покрывало, на котором сидела мама ребят и что-то доставала из корзинки. Когда все было выложено, она крикнула: «Витя, Миша идите кушать, я сделала ваши любимые бутерброды». Мальчики весело и радостно побежали на зов матери. Витя, как только прибежал, быстро лег на покрывало и сразу бросился есть, приготовленное лакомство, а Миша аккуратно подошел к маме и обнял её так сильно, как не обнимал никогда. «Мамочка, я очень тебя люблю, спасибо, что ты есть». Когда Миша прижимался к матери, он увидел знакомый силуэт мужчины, стоящего далеко позади. Тот помахал ему рукой, а Миша радостно крикнул ему в ответ: «Спасибо! »
За железной дверью послышался звук отпирания замка. В комнату зашли двое врачей. Один из них подошёл к мальчику. Он нагнулся к нему, чтобы дать лекарства, но обнаружил ужасное, а затем медленно произнес: «Доктор, он не дышит». Другой врач посмотрел на помощника и сказал: «Ещё одна смерть от этой ужасной болезни, сообщите об этом его матери, скажите, что мы не справились… ».
В тот день мать мальчика рыдала без остановки, она молила Бога о помощи, кричала, за что ей все это. Закончилось все, когда она уснула. Лишь во сне она получила то умиротворение, которое хотела получить днем. Ей приснился сон, в котором она и её двое маленьких сыновей на каком-то лугу счастливо проводят время и где её умерший сын говорит о том, как он её любит…
Про воробьев.
Болеть – это всегда плохо. А зимой болеть – последнее дело. И так-то холодно, а тут ещё из носа течёт, и настроение противное.
Илья сидел в толстом свитере за столом и смотрел в окно. Вообще-то он должен был лежать в постели и пить чай, но контролировать, как Илюша болеет, было некому. Родители ушли на работу, а бабушка была в больнице, у неё своих болезней хватало и без илюхиных.
Нет, сначала он, как и обещал, валялся в кровати, читал книжку и сморкался в платок. Но потом насморк закончился, и книжка тоже. Илья смотрел некоторое время в потолок и решил попить чай с малиновым вареньем. Он оделся, натянул на себя папин свитер, чтобы пропотеть. Налил чай, наложил варенье в блюдце, сел за стол и стал смотреть в окно, ожидая, пока чай остынет.
За окном красовался зимний город. С крыш свисали сосульки и языки снега. Деревья тоже были в снегу. А внизу по серым тротуарам спешили по своим делам люди: кто на работу, кто домой. Напротив окна висели провода, на которых в несколько рядов сидели воробьи и смотрели на Илью. Или ему казалось, что смотрели.
Илья подвинул к себе кружку с чаем и блюдце с вареньем. Попробовал чай: горячий, но пить уже можно не обжигаясь. Илья зачерпнул ложкой варенье и положил его в рот. Посмотрел в окно. Воробьёв на проводах уже не было. Они носились между деревьев и столбов, шарахаясь из стороны в сторону живым облаком.
– Дерутся что ли, – пробормотал Илья, проглотив чай с вареньем.
В животе стало тепло. И болевшее до этого горло успокоилось.
И тут Илья увидел, что воробьи гоняют какую-то жёлтую птицу.
«Синица», – догадался Илья.
Она по размерам была раза в полтора-два больше любого из воробьёв, но те нападали стаей, и синичке приходилось несладко.
– Нечестно! – закричал Илья, вскочив со стула и чуть не пролив остывающий чай. – Группой на одного – это нечестно.
Синичка, словно услышав крики мальчика, внезапно увернулась от нападавших, сделав крутой вираж, и приземлилась на карнизе окна Ильи.
Перья у неё были растрёпаны, жёлтое маленькое тело дрожало то ли от холода, то ли от страха, а взгляд маленьких глаз-бусинок казался загнанным.
Воробьи внезапно успокоились и вновь расселись на проводах напротив окна Ильи.
Синичка обернулась, постучала клювом в стекло. Воробьи все так же сидели на проводах и смотрели на окно. Они даже не чирикали. Это было необычно и странно.
Илье было запрещено открывать окно. Шестой этаж. Родители строго-настрого запретили даже дотрагиваться до оконных ручек. Но за стеклом дрожала синичка.
– Я только открою немного и тут же закрою, – сказал сам себе Илья. – На десять сантиметров. Только чтобы птицу впустить. Выглядывать и свешиваться с подоконника не буду. Я же не маленький какой-нибудь.
Илья залез на стул, повернул ручку, и окно открылось. От сквозняка створка отворилась резко и не на 10 сантиметров, а чуть ли не на целый метр. Илья пошатнулся, но удержался. Присел и захлопнул коварное окно. Повернул ручку.
Выглянул на улицу. На карнизе никого не было. Лишь напротив сидели воробьи и смотрела на окно.
Илья оглянулся. Синичка сидела на краешке стола и как ни в чём не бывало чистила перья.
– Шустрая, – похвалил её Илья, – быстро залетела.
– Спасибо за комплимент, – ответила синичка, – и спасибо, что спас от воробьёв.
– Пожалуйста, – ответил Илья на автомате, и вдруг спохватился. – Стоп. Я с птицей разговариваю? Этого не может быть. У меня, наверное, температура поднялась.
– Болеешь? – поинтересовалась синичка.
– Грипп, – ответил Илья. – Вот, вареньем лечусь и горячим чаем.
– При гриппе не бывает галлюцинаций, – авторитетно заявила синичка, – только температура и головная боль.
– А почему ты тогда разговариваешь со мной? – удивился Илья. – Если мне это не мерещится, это значит ты умеешь разговаривать на человеческом языке. Разве такое бывает?
– Бывает, – синичка приблизилась к блюдцу и попробовала варенье. – Я раньше была человеком, девочкой. А сейчас вот синичкой стала. А варенье у тебя отличное.
– Бабушка делала, – пробормотал ошарашенный Илья. – А как же ты в синицу-то превратилась?
– А вот так, – синичка ещё раз клюнула бабушкиного варенья. – Погляди в окно. Что ты там видишь?
Илья посмотрел сквозь прозрачное стекло. За ним всё было то же самое: снег на крышах, спешащие люди внизу и воробьи, сидящие ровными рядками на проводах.
– Ты как будто в другом мире живёшь, – продолжила синичка. – Весь город увешан объявлениями о пропаже детей. На каждом столбе висят бумажки с фотографиями.
– Да, – сказал Илья, – видел я эти бумажки. И у нас в классе два мальчика пропали. И в параллельном классе девочка исчезла. Не могут найти. Родители их приходили в школу. И полицейские тоже. Спрашивали у нас, где последний раз их видели, и были ли у них неприятности. И в лесу около города их искали. На автобусах приезжали и ходили по лесу. Никого не нашли.
– Не там ищут, – вздохнула Синичка. – Все дети в городе, а не в лесу. Все тут.
– Где тут? – почему-то шёпотом спросил Илья.
– В окно выгляни, – посоветовала Синичка. – Кого там видишь?
– Воробьёв, – выглянув в окно, ответил Илья. – Сидят и на нас смотрят.
И тут до него дошло.
– То есть эти воробьи и есть пропавшие дети?! – воскликнул Илья.
– А ты догадливый, – усмехнулась Синичка. – Не прошло и получаса, как догадался.
– Но как же так? – помотал головой Илья. – Это же невозможно. Такого не бывает.
– То, что я превратилась в синицу, тебя не удивило, – опять усмехнулась синичка. – А то, что детей в воробьёв Вокрус превратил, это тебя удивляет? Ты бы штору задвинул, чтобы эти воробушки на нас не пялились и чай бы новый заварил, а то твой остыл уже.
– Кто такой Вокрус? – спросил Илья.
– Чай заваривай, – распорядилась синичка, – и лимон в него брось. Есть лимон в доме?
– Есть, в холодильнике, – отрапортовал Илья.
– Действуй, – сказала синичка, – в лимоне полно витамина С. Он при гриппе в первую очередь нужен. А я тебе пока расскажу то, что знаю.
Илья залез в холодильник. Нашёл желто-зеленый лимон и отрезал от него ломтик. Затем вскипятил воду, налил себе в кружку чай и, прихлёбывая горячий напиток, принялся слушать синичку.
А та, прохаживаясь по столу на своих тонких лапках, поведала Илье совсем не обычные вещи.
Дети в городе не пропадали. Их превращали в воробьёв. И делал это простой и безобидный на первый взгляд старичок, который целыми днями сидел на центральной площади. Он жил неподалеку, в угловой квартире на последнем этаже сталинского дома, располагавшегося напротив памятника. Этот монумент стоял в городе уже очень давно. Он был покрашен в белый цвет и изображал мужчину с небольшой бородкой и в пиджаке. Мужчина протягивал правую руку вдаль, показывая указательным пальцем прямо на окна старичка.
– Я знаю его, – перебил синичку Илья. – Он на скамейке сидит постоянно и кормит птиц крошками. У него всегда с собой пакет с засохшими белыми булками. На него дворник ругался, что он из-за птиц антисанитарию разводит.
– Да, – кивнула своей жёлтой головкой синичка. – А ты обратил внимание, каких птиц он кормит?
– Нет, – ответил Илья, – не обратил. Хотя, мне показалось странным, что вокруг него нет голубей. Обычно голуби на дармовщинку слетаются.
– Вооооот, – синичка аж подпрыгнула от волнения, – он кормит только воробьёв. Одних воробьёв. Ни голубей, ни перепёлок. Только воробьёв.
– А почему? – задал очередной вопрос Илья.
– Потому что это его армия, – понизив голос, ответила Синичка. – Потому что все воробьи в городе подчиняются этому на первый взгляд безобидному старичку.
– А зачем воробьиная армия? – опять спросил Илья.
– Как зачем? – опять повысила голос синичка. – Он хочет напасть на другую воробьиную армию.
– А у нас сколько воробьиных армий? – поинтересовался Илья.
– У нас одна, – терпеливо начала объяснять синичка, – и принадлежит она Вокрусу. Так этого старичка зовут. Но в других городах тоже живут вот такие старики, и у каждого своя армия. В соседнем городе – Феннел. Чуть дальше, в большом городе – Джов. Далеко-далеко, за горами – Чин Ян, у него самая большая армия. Это только те, про которых я знаю.
– С ума сойти, – покачал головой Илья. – И что, никто про этих злых волшебников ничего не знает и сделать ничего не может?
– Знают, – вздохнула синичка, – но боятся. Воробьиная армия хоть и воробьиная, но армия. Заклюют, если против Вокруса пойдёшь.
– Всё, я чай попил, – заявил Илья, – и начал потеть.
– В постель, – скомандовала синичка, – лежать и лечиться. Ты мне нужен сильный и здоровый.
– Зачем это я тебе нужен здоровый? – спросил Илья, залезая под одеяло.
– Как зачем? – удивилась синичка. – По преданию Вокруса может победить мальчик, который понимает птичий язык. А ты понимаешь птичий язык. Значит именно ты тот, кто победит Вокруса.
– А может просто полицию вызвать? – предложил Илья, засыпая. – Пусть они арестуют этого Вокруса, и всё. Им за это зарплату платят.
– Да за что его арестовывать? – возмутилась Синичка. – Он же с виду обычный старик, который сидит на скамейке. Ничего криминального нет. Он даже правила дорожного движения ни разу не нарушал.
Но Илья уже не слышал Синичку. Он спал. Ему снился огромный туннель, как в метро. Наверху горели лампочки. Вдоль стен туннеля висели провода, а на них сидели воробьи. Много воробьёв. Они смотрели на Илью. А он шёл по тоннелю и думал: «Надо их как-то отсюда выводить на свежий воздух. В туннеле сыро и летать негде».
Проснулся Илья лишь на следующее утро и обнаружил, что лежит под новым, чистым одеялом и чувствует себя совсем выздоровевшим.
Рядом с кроватью сидела бабушка.
– Как ты? – спросила она внука. – Мама сказала, что ты всю ночь потел. Мокрый был. Сейчас вроде температура нормальная.
– Я чай с вареньем и лимоном пил, – сознался Илья, – вот и выздоровел. Хорошо себя чувствую. Только пить очень хочется.
– Вот тебе морс из клюквы, – бабушка протянула Илье кружку с тёплым напитком, – попей. Но не вставай. Ты ещё слабенький. А выздоровел или нет, это доктор скажет. Так что лежи, я тебе пока завтрак сделаю.
И бабушка ушла на кухню.
Илья встал с кровати и осмотрелся по сторонам. Синички нигде не было.
– Приснилась, – сам себе сказал Илья.
Он сходил в туалет. Почистил зубы. Позавтракал. После этого бабушка уложила Илью обратно в постель.
– За один день не выздоравливают, – сказала она. – У тебя ещё вчера температура была. Лежи и набирайся сил. Ты должен быть здоровым и сильным.
– Где-то я это уже слышал, – проворчал Илья, залезая под одеяло. – Книжку-то можно почитать?
– Можно, – разрешила бабушка, – и даже нужно. А я пока пойду сериал посмотрю. Если что надо будет, зови.
И бабушка ушла к телевизору.
Илья развернул книжку, но не успел прочитать и пары строк, как кто-то маленький и пушистый приземлился на спинку его кровати.
– Ой, – сказал Илья, – а я думал, что ты мне приснилась.
– Нет, – ответила синичка, – не приснилась. У тебя что-нибудь покушать есть? И попить. Я чуть в голодный обморок не свалилась, пока ты спал.
– Попить есть, морс, – сказал Илья. – А поесть я могу из кухни принести. Хлебушка. Пока бабушка сериал смотрит.
– Давай, неси, – чирикнула синичка и принялась глотать морс из илюшиного стакана.
Мальчик прокрался на кухню, отрезал ломоть хлеба. Подумал немного и залез в холодильник, из которого извлёк кусок колбасы. Отрезал от нее ломоть и сделал вполне симпатичный бутерброд.
Бутерброд Илье пришлось съесть самому. Синичка поклевала хлебушек с края и сказала, что наелась.
– Что будем делать? – спросил её Илья, доев бутерброд. – Температуры у меня уже нет. Осталось набраться сил.
– Вот и будешь набираться сил, – скомандовала синичка. – Дня два-три на это уйдёт. А я пока у тебя на шкафу посижу. Ты, главное, про воду и хлеб для меня не забывай. И это… Грязновато у тебя на шкафу. Ты потом там вытри.
– Хорошо, – вздохнул Илья вернулся в кровать, чтобы набираться сил.
Три дня и две ночи мальчик восстанавливался. Температура больше не возвращалась, а силы прибывали. И наконец родители вынесли вердикт – здоров.
Всё это время синичка жила у Ильи в комнате, на шкафу. Туда он ей закидывал хлеб и ставил воду в блюдечке, а потом убирал оставшиеся крошки и небольшие комочки помёта. Синичка в это время смотрела куда-то в сторону и молчала.
«Стесняется», – догадался Илья.
В день, когда Илью признали окончательно выздоровевшим, к нему опять пришла бабушка.
– Я хочу на свежий воздух, – заявил Илья, – я уже выздоровел. А для здоровых людей нужны прогулки на свежем воздухе.
– Пускай прогуляется, – разрешил папа, – а то залежался. Проветриться надо.
– Но только в дворе, – добавила мама.
– И одеться надо тепло, – вставила своё слово бабушка.
Илья вздохнул и пошёл одеваться. Долго думал, куда спрятать синичку, но она сама ему помогла: юркнула в карман зимнего пальто, поворочалась там и замерла.
– Дальше двора не выходить, – строго сказала мама.
– И недолго, минут двадцать максимум, – добавил папа.
– Хорошо, – ответил Илья и вышел из квартиры.
В лифте он вытащил синичку из кармана.
– Поехали во двор, – сказал он ей.
– Нет, – ответила синичка, устраиваясь у Ильи на плече, – нажимай на последний этаж. Нам чердак нужен.
Илья послушно нажал на последнюю кнопку. Лифт заурчал и медленно поехал вверх.
На последнем этаже было тихо и пыльно. Илья увидел перед собой две одинаковые двери с огромными глазками, похожими на глаза сторожевого пса. За углом лифта располагалась лестница, которая вела наверх и заканчивалась железной дверью без глазка.
– Ключ вон в том закутке, на гвоздике, – подсказала синичка. – Открывай.
Илья просунул руку за какую-то балку около двери, нащупал висящий на гвозде ключ, снял его и вставил в замок. Дверь открылась на удивление легко и беззвучно. Мальчик шагнул внутрь.
Технический этаж был низким: расстояние между полом и полотком было от силы метра полтора. Здесь пахло пылью и сыростью и было так же холодно, как на улице.
Синичка взмахнула крыльями и скрылась в полумраке этажа. Оглядевшись, Илья заметил на стене выключатель и щёлкнул им. На стенах зажглись несколько лампочек.
– Сюда, сюда, – позвала синичка откуда-то из другого конца этажа, – тебя тут уже ждут.
Илья прошёл вперёд несколько десятков шагов и очутился на небольшой площадке. Со всех сторон висели бельевые верёвки. Судя по всему, кто-то летом тут сушил бельё.
На верёвках сидели воробьи. Два или три десятка. А между ними расположилась синичка.
– Здравствуйте, – сказал Илья.
– Здравствуй, – вразнобой прочирикали воробьи.
И замолчали, глядя своими глазами-бусинками на Илью.
– Да, это он, – нарушил молчание один из воробьёв, сидящий по правое крыло от синички, – тот, кто понимает наш язык, и кто может свергнуть Вокруса.
– Расколдовать детей, – скромно поправила воробья синичка.
– Это как получится, – почему-то рассердился воробей. – Главное – это свергнуть тирана. Ты вообще в курсе, чем он своих воробьёв кормит? Не обращал внимания?
– Хлебом, по-моему, – несмело ответил Илья. – Я видел, что он из пакета что-то достаёт и кидает птичкам.
– «Что-то достаёт», – передразнил Илью воробей. – Это «что-то» – плесневелые и засохшие крошки. И мусор разный. Это есть невозможно. Не то что у нас в городе. У нас всегда свежий хлеб, горячий, прям из печи. И каждый воробей получает в день по 200 грамм. А по праздникам ещё и орехи с семечками дают. Вот.
– Так вы не из нашего города? – удивился Илья.
– Не из вашего, – ответил воробей. – Синичка, ты ему разве не сказала?
– Не успела, – ответила синичка, – за мной гнались. А потом я у Ильи в комнате пряталась. А у него, между прочим, родители и бабушка.
– Подождите, – поднял руку Илья, – а в вашем городе разве нет своего Вокруса? Ведь если есть воробьи, то обязательно есть тот, кто у них главный.
– Вокруса у нас нет, – ответил воробей, – у нас Джов. Он когда-то был братом Вокруса, но потом они поругались по идеологическим причинам. Джов умный и милосердный. Он кормит своих воробьёв тёплыми булками и отборным зерном, а по выходным семечки даёт.
– Про булки и семечки я слышал, – перебил воробья Илья. – Раз так у вас хорошо, почему вы в наш город прилетели? И почему именно ко мне?
– Так мы же хотим, чтобы всем воробьям во всём мире хорошо было, как и нам, – закричал воробей. – Мы хотим, чтобы все воробьи радовались жизни, а не только из нашего города.
– А превратить воробьёв обратно в детей вы не хотите? – опять вмешалась в разговор синичка.
– Обратно? – засмеялся воробей. – Да кто же захочет обратно? Пожив воробьём, обратно мало кто захочет. У свободных людей тяжёлая жизнь: надо отвечать за свои поступки, зарабатывать деньги, учиться, заботиться о других. А у воробьёв спокойная жизнь: ничего не делай, только поддерживай своего хозяина, он за тебя всё решает. Нет, обратно мало кто захочет стать.
– Понятно, – вздохнул Илья, – но вы не ответили на мой вопрос. Почему именно я? Почему вы прилетели в наш город?
– Потому что ты понимаешь язык птиц, – сказал воробей. – А по преданию тот, кто понимает наш язык, может победить любого волшебника. Когда волшебник произносит заклинание, у тебя есть минута или несколько секунд, чтобы запомнить его и тут же повторить. И тогда своим заклинанием ты разрушишь чары волшебника.
– А попроще можно? – попросил Илья. – Что мне надо сделать?
– Тебе надо подойти к волшебнику, – вздохнул воробей, – и когда тот будет превращать тебя в воробья, произнести заклинание и превратить волшебника в воробья. Или в ворону.
– И всё? – удивился Илья.
– И всё, – подтвердил воробей.
– Ну тогда я пошёл, – сказал Илья и повернулся, чтобы уйти.
– Куда? – встрепенулась синичка.
– С Вокрусом сражаться, – пожал плечами Илья. – А чего ждать?
– Преврати его в ворону, – воробей начал летать кругами вокруг Ильи, рискуя врезаться в стены, – или в мышку. Во что-то противное его преврати. А наш милосердный Джов за это разрешит тебе быть главным в этом городе. Главным над воробьями. Ох мы и заживём: булки с маком на завтрак, на обед булки с изюмом – красота.
– Погоди, – вместе с воробьём закружилась в тесном помещении синичка, – прям так сразу? Может надо подготовиться: переждать, разработать план? Ты же не на прогулку идёшь, а подвиг совершать.
– А чего готовиться? – пожал плечами Илья. – Я и так три дня набирался сил. К подвигам не готовятся, их просто совершают.
– Правильно, правильно, – воробей наконец-то нашёл себе место, усевшись на выступе у двери, – пойди и преврати его в муху. И станешь главным, а я буду твоим помощником. Заместителем твоим буду.
– А может я не хочу быть главным, – Илья остановился на пороге, глядя на сидящего перед ним воробья. – Зачем мне быть главным? У нас папа в семье главный.
– Как? – воробей аж поперхнулся от неожиданности. – Все хотят быть главными. Все хотят ничего не делать, и чтобы их все слушались.
– Прям все-все-все? – с ехидцей спросил Илья.
– Все, – чирикнул воробей и насупился. – Дети же сами к Вокрусу приходят. Никто их насильно к нему не ведёт.
– Я тебя одного никуда не пущу, – завила синичка, усевшись рядом с воробьём, – вместе с тобой полечу сражаться.
– Нет, ты останешься тут, в безопасности, – сказал Илья, – а потом прилетишь.
– Нет, – повторила синичка, – я с тобой. Я тебя одного не пущу.
– Хорошо, – вздохнул Илья, – тогда у тебя будет простое задание: когда я начну говорить с Вокрусом, ты должна летать вокруг меня и кричать, что я предатель.
Синичка кивнула и перелетела Илье на плечо.
– А мне что делать? – спросил воробей.
– А ты лети в свой город, – подумав, сказал Илья. – Там тебя булочки с маком ждут. А с Вокрусом мы свои внутренние дела сами решим. Вас они не касаются.
Илья вышел из чердака, оставив воробья сидеть с открытым клювом.
Мальчик спустился во двор. На улице ярко светило солнце, и было как-то нарядно и весело. Прохожие всё также спешили куда-то. На горке катались дети. Синичка вспорхнула с плеча Ильи и скрылась за ветками деревьев.
