Реклама
Читать книгу: «Сгорая по минутам», страница 5
Глава 8. На краю
Что происходит после смерти?
Евгения не знала ответа на этот вопрос. Честно говоря, узнать его значило посмотреть в лицо своему главному страху. В её мире смерти не существовало. Можно было тихо почить в своей кровати в кругу семьи, можно было стать жертвой убийцы, можно было случайно провалиться в раскрытый люк (что довольно глупо), но итог был один – ты вновь открывал глаза, истошно вопя в руках акушеров. Или не акушеров. Смотря, как проходили роды у твоей новой матери. Быть может, ты вообще умрёшь через несколько минут после рождения, и история повторится?
Это всё не имело значения. Важно было только одно – смерти не существовало. Не существовало этой густой липкой темноты, этого удушающего страха под рёбрами, этого осознания бесцельно прожитых дней.
Был ли на свете Бог?
Если и был, Женя была бы рада никогда с ним не встретиться.
Но в момент, когда она потеряла сознание, ей почему-то отчётливо показалось, что в этот раз убежать не получится.
Вот она – тьма. Не та безобидная чернота, когда ты закрываешь глаза в надежде уснуть, а отвратительное болото, которое шепчет тебе без устали одно и то же.
«Конец».
«Конец».
«Конец».
А над головой словно качается огромный маятник – как в старых бабушкиных часах, таких гигантских, что они занимали будто бы половину крохотной комнатушки. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Поднимешь голову – и наверняка увидишь, как огромные стрелки отсчитывают секунду за секундой, приближая…
А, собственно, что?
Женя хотела бы осмотреться, но тело её не слушалось. Да и было ли тело? Была ли она вообще? Или всё это – изыски медленно погибающего мозга?
«Как забавно».
Невероятно, но мыслить у неё все ещё получалось. Правда, мысли выходили неповоротливыми и тяжёлыми – нейронам явно было сложно выполнять свою работу. На то, чтобы обработать десять букв, понадобилась целая вечность по ощущениям.
А может, вечность уже прошла? Может, это и есть смерть? Никакого рая, никакого ада, никаких перерождений. Окончательная и бесповоротная гибель души, которая за все свои прегрешения против природы отправилась на вечную изоляцию в клетку собственных страхов.
Может, в целом мире осталась только эта темнота.
– Госпожа.
Это не было похоже на мысль. Скорее, на чей-то голос – очень знакомый и, вместе с тем, чужой.
– Госпожа!
«Я могу открыть глаза?»
Оказалось, может. Женя приподняла голову, как-то по-детски поразившись своей вернувшейся способности двигаться, и сквозь прищуренные веки посмотрела в сторону, откуда доносились слова. Видела она плохо. Всё, что удалось различить – высокую мужскую фигуру с чёрными, как смоль, волосами. Его глаза приглушённо сверкали золотом. Кажется, он очень сильно устал.
– Госпожа, послушайте меня. Скорее всего, вы не запомните этого, но постарайтесь… Постарайтесь, как я учил… Спрячьте мои слова на книжную полку в своей голове, туда, где вы сможете найти их после…
Девушка бездумно кивала. Полка… Книги… Она умела это делать. Кажется, это было одним из её любимых занятий – структурировать воспоминания и знания, придавать им форму и расставлять по алфавиту в выдуманном шкафу. Именно так она и сдала сложную сессию… Какой же предмет там был…
– Не отвлекайтесь. Запомните… – голос звучал приглушённо, но твёрдо. – Когда вы очнётесь, вы будете в безопасности. Я сделал всё, что было в моих силах. Ничего не происходило. Вы просто остановились на дороге. Чуть поцарапали бок. Он… Он хотел сделать невозможное. Хотел убить вас всех сразу. Он в отчаянии. Вы приняли неверное решение. Слушайте…
Слушать… Как сложно, оказывается, слушать. Но Женя упрямо записывала слова в воображаемую книгу.
– Вы спокойно доедете. Без происшествий. У меня хватит магии. Но не смейте – слышите? – не смейте оставаться с ним наедине. Особенно – в Доме. Он не осведомлён, но… Не смейте. Я сожалею, что мне приходится оставлять вас в неведении. Но так будет лучше. Если будет сильный выброс… Они найдут вас сами. И тогда я ничего не смогу сделать.
Не оставаться с ним в… С кем? Они? Кто? Вопросы, вопросы, вопросы… Так много вопросов. Перед глазами возникло смеющееся лицо Алексея. Перо прилежно выводило каждую инструкцию на белой бумаге.
– Потом… Я найду вас сам. Идите в лес. Лес всегда был на вашей стороне. Там много теней…
Фигура тяжело вздохнула. Золотой взгляд помутнел и вскоре растворился в темноте – но эта темнота была нежной и убаюкивающей.
Закрыть книгу, поставить на полку, спрятать её за прочими. Поставить замок… Всё сделано правильно. Женя слабо улыбнулась и снова закрыла глаза.
Потом был яркий свет. А затем – громкий вопль Есении.
– Вы все с ума посходили!
Евгения вдохнула так сильно, словно не делала этого примерно сотню лет, и тут же закашлялась.
– Скажите спасибо, что не в реку съехали! И что на дороге никого нету! Могла быть авария, мы могли умереть, вы вообще…
– Да, – тупо произнёс кто-то впереди. Кажется, Кирилл. Только сейчас Женя заметила, что он тяжело дышал, впиваясь пальцами в руль. Она поймала его полный ужаса взгляд в зеркале.
– Это ты виноват! – всплеснул руками Алексей. На его губе застыла кровавая корочка.
– Я?! Если бы ты не начал…
– Всё! Позакрывали рты! Оба! – взорвалась Соня, со всей возможной силой хлопнув обоих парней по плечам. Они и правда послушались и отвернулись друг от друга, сглатывая все невысказанные оскорбления. – Мы уже наслушались! Хотите подраться? Приедем домой, я вам устрою арену для гладиаторских боёв! Будете полуголые в грязи кататься! Но пока мы в машине, даже смотреть друг на друга не смейте, поняли? Мужчины, – махнула рукой она, как бы выражая в этом слове к ним всё своё презрение не только к парням в частности, но и ко всему мужскому роду в целом.
– Я выйду, проверю машину, – сдавленно пробормотал Кирилл и тут же выскользнул из автомобиля, хлопнув дверцей. Женя услышала его тихую ругань. – Поцарапал бок. Ладно. Не страшно, – он вернулся обратно, прижимая пальцы к вискам.
– У тебя хватит денег на то, чтобы купить новую тачку, не беспокойся, – саркастично проговорил Лёша и тут же замолчал, увидев разъярённый взгляд Сони.
Евгения оглядела остальных. Агата пребывала в полнейшем шоке, Есения поглаживала её по плечу, успокаивая. На них не было никаких видимых повреждений.
– Женя, ты в порядке? – Алексей спешно повернулся назад, бегло осматривая девушку, и сжал её ладонь в своей.
– Да… Да, только головой ударилась.
– Не сотрясение?
– Не… не думаю.
– Ой, дружок, кто бы говорил, – мрачно выпалила Сеня и, притянув подругу к себе, окинула её внимательным взглядом. – Когда приедем, сходи к врачу, если будет также плохо. А пока особо не шевелись.
– Ага…
Наверное, реакция Жени была не совсем правильной. Надо было кричать, ругаться, раздать по пощёчине двум заигравшимся в войнушку братьям, но… Голова была совершенно пустой. Хотелось только вжаться в сидение и без происшествий доехать до дома, чтобы лечь в тёплую кровать и проспать примерно пару недель.
Собственно, такую стратегию девушка и выбрала. Соня положила руку ей на плечо, и Женя с молчаливой благодарностью спряталась под её крылом. В этот раз Кирилл не стал включать музыку, и ехали они в абсолютной тишине. Никто не хотел ничего говорить – а может, ни у кого просто не находилось слов. Есения сидела, отвернувшись к окну, слушая музыку в наушниках, Агата лежала у неё на коленях, что-то читая в телефоне, а Соня поглаживала Женю по голове, о чём-то глубоко задумавшись. То и дело она бросала взгляд то на Кирилла, то на Алексея, словно выискивала в их головах какие-то подсказки. Но, кажется, так ничего и не нашла.
Евгения тоже думала. Всё это было очень и очень странно. Её не покидало ощущение, что спаслись они только чудом. Как будто… Как будто была какая-то неведомая сила, оберегающая их на каждом шагу. Как будто без неё они бы уже покоились на дне реки, в которую чуть не уехали.
Ужасная участь.
В конце концов, атмосфера в машине стала не такой напряжённой. Соня перестала бросать гневные взгляды на братьев и захрустела теми самыми злосчастными чипсами, которыми тут же заинтересовались все остальные. Через пару мгновений хрустели уже все, кроме Кирилла и Алексея. Очевидно, в качестве наказания.
Когда они въехали в родной городишко, Женя снова дремала. Разбудили её радостные восклицания подруг. Девушка подняла голову и посмотрела в окно, сонно моргая. В общем-то, всё было точно таким же, как и всегда. Такие маленькие поселения – их ещё называют важно «посёлками городского типа» – обычно никогда не менялись. Всё те же редкие прохожие, какие-то вечные клумбы тюльпанов, квадратные безвкусные здания. И тишина – такая непривычная, что кажется оглушительно громкой.
Признаться честно, Жене здесь нравилось. Это спокойствие напоминало о далёких-далёких временах, отсылало к одинокому холму, дому на его вершине и густой чаще вокруг. Можно было в любой момент исчезнуть, направиться к сверкающим ручьям и тонким берёзам – лес окружал городок со всех сторон, словно скрывая его от посторонних глаз, поэтому побег не составлял ровным счётом никакой проблемы. А там, в тени деревьев, тебя уже никто не найдёт, даже если очень сильно захочет…
Женя вздрогнула, когда машина резко затормозила рядом с высоким забором. В сгущающихся сумерках он выглядел каким-то кроваво-красным. Здесь жила Агата – Евгения прекрасно помнила, как она лично перелазила в её двор с набитым бутылками с пивом рюкзаком и оглушительно упала вниз, разбив себе коленки.
За всё время «развоза пассажиров» Кирилл и Лёша не обмолвились и парочкой слов. Они показательно не смотрели друг на друга и будто бы соревновались в том, кто разнесёт больше сумок; в какой-то момент Алексей был готов потащить вещи Жени в дом к Соне, но девушки вовремя его образумили.
В конце концов, черёд дошёл и до самой Евгении. Она вздохнула как-то особенно тяжело, когда увидела впереди ворота травянисто-зелёного цвета.
* * *
Дом всегда был разным – и, между тем, не менялся никогда. Он был большим и маленьким, был ветхим и помпезным, был хижиной посреди равнины и величественной усадьбой в тихом сосновом бору. В нём жили дворяне и бедняки, воры и судьи, разбивались сердца и начинались новые жизни. Но всё это было лишь оболочкой, гулким сосудом, иногда красивым, иногда – не очень; то, что было внутри этого сосуда, могли видеть исключительно его истинные владелицы.
В то же время, они никогда не задумывались об истинном облике Дома. На самом деле, это было бессмысленно и занимало ценные области памяти. Помнилось, конечно, то первое пристанище всеми осуждаемых ведьм, пугающее обычных жителей своим мрачным видом, но и этот образ со временем тускнел и сливался с остальными событиями далёкого прошлого – к большому сожалению всех четырёх девушек. Именно для того, чтобы сожалеть меньше, они вели дневники и жадно брали от новых воплощений как можно больше – в конце концов, если забыть о том, что ты что-то забыл, станет не так печально.
Теперь Дом был… честно говоря, самым обыкновенным. Крепкое кирпичное здание с покатой шиферной крышей, ничем практически не отличающееся от соседей. Окошки с белыми рамами, с любопытством выглядывающие на улицу. Просторный участок с небольшим гаражом, собачьей будкой, внушительных размеров огородом и прочими постройками, жизненно необходимыми для хозяйства. Никто бы и не подумал, что он представляет собой что-то невероятное. В нём жили такие же обыкновенные люди – родители Жени, – занимавшиеся – ну и дела! – самой обыкновенной работой. Стоило сразу уточнить: Дом, как таковой, в разные временные отрезки мог принадлежать как всем ведьмам сразу, так и кому-то из них по отдельности. По правде говоря, эти условности были настолько туманными, что попытки рассчитать, по какому правилу Дом выбирает себе хозяев на следующее воплощение, потерпели неудачу. В конце концов, все просто смирились с тем, что это – один большой генератор случайных чисел, и смысла понять его нет абсолютно никакого.
Женя улыбнулась, когда навстречу ей бросилась маленькая рыжая собака с коротким хвостом.
Да. Дом был самым обыкновенным. Но если бы кто-то увидел его её глазами… О, что за чудо бы он увидел!
Концентрация магии здесь была, пожалуй, уникальной по своей силе. Светлые стены словно бы светились изнутри, сияя в лучах летнего солнца, и потоки чистейшей энергии, причудливо извиваясь и изламываясь, пронзали каждого человека, каждый предмет и каждую пылинку, которые попадали в зону их действия. Этот свет был похож, скорее, на тёплый свет настольной лампы. От него на душе сразу становилось спокойно и уютно.
Женя даже на несколько мгновений позабыла, что произошло в дороге. Её сердце наполнилось такой безусловной и безграничной любовью, что у неё на секунду перехватило дыхание.
«Когда я позову остальных, они точно будут в восторге».
Девушка, пребывая в каком-то мечтательном настроении, прикоснулась к кирпичной стене. Она была тёплой. Если замереть, можно было даже услышать глухой стук огромного сердца.
А потом руку пронзила молниеносная острая боль, и Женя ахнула, возвращаясь в реальность. За один миг перед её глазами промелькнуло нечто неясное, но пугающее и жуткое. Мерзкая тьма, которая струилась по сосудам Дома, отравляя его изнутри. От неё веяло замогильным холодом и гнилыми яблоками.
– Эй! – рядом тут же оказался Лёша, участливо подхватывая девушку под руку. Она растерянно посмотрела на него, а затем бросила взгляд за ворота. Кирилл с безразличным видом стоял и смотрел куда-то в сторону, докуривая сигарету. – Тебе плохо? Может, поехали в больницу?
– Нет… Нет, не надо, – Женя покачала головой и улыбнулась, стараясь отогнуть себя пугающее видение. – Зачем мне больница, мне сейчас мама сама полную диспансеризацию проведёт. О, – она улыбнулась ещё шире, когда дверь в дом открылась. – Вот и она.
Навстречу молодым людям вышла женщина, которая выглядела точь-в-точь, как Женя, только старше лет на тридцать. Черты лица у неё, правда, были как будто мягче, а глубокие карие глаза смотрели настолько нежно, что эта нежность сразу проникала в душу, выискивала в ней все ранки и порезы и накладывала пластыри, чтобы не болело. Иногда Жене казалось, что точно такой же взгляд был у кого-то ещё – такого знакомого и такого далёкого, но воспоминания, увы, ускользали, оставляя в руке только хвост, подобно ящеркам.
– Здравствуйте, Любовь Аркадьевна! – выпалил Лёша.
– Наконец-то приехали, – голос у женщины был таким же мягким и успокаивающим. Она сердечно обняла ребят. – Как добрались? А то у меня что-то так сердце за вас болело…
– Мы… – начал было Алексей, но Женя его торопливо перебила:
– Всё отлично! Машина заглохла немного по дороге, поэтому чуть позже приехали, но вообще ничего не было. Мы проспали с девочками почти всё время.
– Ой, ну слава богу, – всплеснула руками Любовь Аркадьевна. – Заходите, я там вам наготовила, покушаете хоть, а то что вы там ешьте-то, всякую гадость… И брата зови! – она приветливо помахала Кириллу, который сдержанно кивнул в ответ. – А то чего он, как не родной. И довёз ещё, спасибо ему конечно, а то ехали бы тряслись на автобусе… Если нужно денежку за бензин…
– Нет-нет, ничего не надо, – Лёша поспешил оборвать поток красноречия женщины, потому что, разгорячившись от наплыва эмоций, она могла не только деньги за бензин отдать, но и дом переписать на благодетеля. – Мы торопимся, на самом деле. Там мама тоже наготовила всякого, боюсь, мы всё не съедим…
– Ох, ну как знаешь, как знаешь, – Любовь Аркадьевна поцокала языком, но в глазах у неё не было ни капли осуждения. – Но вы потом все приходите обязательно! Женечка, а девочки что? Все в порядке, все дома?
– Да, да, конечно. А папа на работе пока?
– Да, вечерком приедет.
Расспросы обо всём на свете могли бы продолжаться ещё кучу времени, но Любовь Аркадьевна великодушно смилостивилась, видя на лицах детей отпечаток усталости. Они с Лёшей тепло попрощались, и тот, чмокнув напоследок девушку в щёку, поторопился вместе с Кириллом сесть в машину, провожаемый звонким лаем пса. Автомобиль оставил за собой шлейф пыли, когда сдвинулся с места, и вскоре скрылся за поворотом.
В воздухе воцарилась тишина. У Жени зазвенело в ушах.
Она, в отличие от Алексея, не была освобождена от участи отвечать на многочисленные вопросы, но это хотя бы сопровождалось вкуснейшей трапезой. Оказывается, девушка страшно соскучилась по домашней стряпне. Горячий куриный суп, печёная утка с картофелем, салат из свежих овощей… В целом, Любовь Аркадьевна была права. То, чем она питалась в городе, и правда выглядело гадостью по сравнению с подобными блюдами.
– Учёба нормально проходит? У вас там что сейчас? Практика?
– Угу, – промычала Женя с набитым ртом. – Но я пока не нашла ещё. Вроде, можно на кафедре проходить.
– Вот как, – отозвалась женщина и пододвинула тарелку с салатом поближе. – Кушай, кушай.
– Вы тут вообще сами-то как?
– Ой, да как обычно. Скучно без вас. Работаем, на огороде вон вожусь, а что ещё делать. Тут развлечений, сама знаешь, никаких нету. Да и старая я уже, для развлечений-то.
– Ой, да прям, – Женя хихикнула. – Тебе далеко ещё до старости. Посмотри, какая ты красотка у меня.
Любовь Аркадьевна рассмеялась, вешая полотенце на спинку стула.
Стены вокруг приятно искрились. Кухня была пропитана магией от пола до потолка, но, конечно, секрет умопомрачительного вкуса пищи был не в ней, а в материнской любви – не менее магической, но, вместе с тем, очень даже реальной.
После такого плотного обеда (позднего обеда, если честно) Женя мгновенно почувствовала сонливость. Усталость и потрясения взяли своё. Пробравшись в свою комнату, которая ничуть не менялась из года в год, девушка мешком повалилась на кровать, предварительно переодевшись в мягкие штаны и растянутую футболку с глупым рисунком.
Сердце Дома тихо постукивало, за открытым настежь окном проезжали редкие машины, а Любовь Аркадьевна тихонечко смотрела за стенкой какой-то старый фильм. На стене висело огромное количество плакатов из юности, и Женя лениво рассматривала их, вызывая в памяти ушедшие годы. На плакате с Куртом Кобейном её сморило окончательно, и она провалилась в спокойный крепкий сон.
Никакой тьмы не было. По крайней мере, в это очень сильно хотелось верить.
Глава 9. Навстречу свету, наперекор тьме
Держите свое лицо всегда на солнце, и тени будут отставать от вас.
– Уолт Уитмен
Над землёй пылал знойный июньский полдень. Деревня казалась совершенно пустой.
На границе леса стояли четыре девушки в лёгких белых платьях, повязанных узорчатыми поясами. Случайный путник мог бы принять их за неживые статуи – настолько они были неподвижны. Солнце палило нещадно и сверкало на небосводе, как крупная золотая монета, но девушки, ни капли не щурясь, смотрели на него практически в упор.
Над кронами деревьев летал кругами большой чёрный ворон.
Шли минуты. Девушки продолжили стоять.
– Вы уверены? – спросила одна из них, опуская голову и убирая назад непослушную прядь пепельных волос.
– Да, – в один голос ответили остальные.
Тут же обстановка оживилась. Внезапно вернулись все звуки, ветер завыл где-то в вышине. На фоне деревянных домишек стали появляться люди. Никто из них не смотрел в сторону леса, а те, кто всё же набирался смелости повернуть голову, тут же её отворачивали и будто бы смущались.
Ведьмы взялись за руки и скрылись в чаще, ступая босыми ногами по земле, устланной листьями и мхом. Их лица были непривычно серьёзными, а губы сжались в тонкие линии; складывалось впечатление, что каждая из них обдумывала одну и ту же мысль, очень важную и в некоторой степени даже пугающую.
Ворон каркнул три раза и полетел в сторону холма.
Жители деревни, кажется, мгновенно расслабились, стоило девушкам пропасть из виду. Только один парень долго стоял и смотрел вдаль, судорожно кого-то выискивая. Спустя несколько минут он, воровато оглядевшись по сторонам, двинулся в сторону леса, стараясь не попадаться никому на глаза.
Он тоже кое-что обдумывал – кое-что чудовищное и прекрасное одновременно.
Прекрасное – для него, чудовищное – для всех остальных. По крайней мере, так ему казалось. По крайней мере, он верил, что сегодняшний вечер изменит его жизнь.
Парень и не предполагал, что один человек всё же заметит его побег, и тем более не мог догадываться о том, что сегодняшний вечер изменит не только его жизнь.
Жизнь – или смерть.
В лесную тьму скользнуло две тени – одна вслед за другой. Небо заволокло густыми чёрными тучами.
Пошёл дождь.
* * *
Женя проснулась в полнейшей темноте и поначалу вообще не поняла, где она, кто она и в каком временном промежутке находится. Она вышла из комнаты, покачиваясь и потирая глаза, и как призрак проплыла до кухни – есть хотелось просто ужасно.
– Ага! – прогремел голос сзади, и тут же вихрь подхватил Женю подмышки и закрутил по кругу. – Жека приехала!
– Па-ап, опусти меня! – вяло попыталась сопротивляться девушка, но её просьба была выполнена только секунд через десять. Она помотала головой, пытаясь прийти в себя, но тут же угодила в крепкие медвежьи объятия и засмеялась. – Привет, привет.
– Эх ты, соня, – рассмеялся отец, делая шаг назад и сжимая большими руками плечи девушки. Ей на секунду показалось, что у неё хрустнул позвоночник. – Ну давай, рассказывай, как жизнь городская.
– Дай ребёнку поесть, ну в самом деле, – из дверного проёма высунулась Любовь Аркадьевна и осуждающе поцокала языком.
– Да сейчас, сейчас, дай хоть на неё посмотрю, – отмахнулся мужчина, улыбаясь во весь рот. Его усы смешно растянулись и теперь походили не какую-то диковинную гусеницу.
Отец Жени – он же Пётр Константинович – был одним из тех людей, которые, казалось, никогда не ведут себя серьёзно. Это ужасно бесило и одновременно умиляло его жену. Он был мастером рассказывания бородатых анекдотов и гроссмейстером в области щекотки, от которой долго болели бока и выступали слёзы на глазах; последний факт Жене не нравился, потому что щекотки она боялась до умопомрачения. Пожалуй, ясно, почему. Однажды в детстве Пётр Константинович защекотал её до такой степени, что она сорвалась с истерического смеха на громкие рыдания. С того момента щекотка в их доме находилась под строжайшим запретом (впрочем, это не мешало отцу, проходя мимо мирно лежащей Жени, схватить её за пятки с дьявольским хохотом, а потом убежать в другую комнату).
Конечно, Евгения его любила. Он не был похож ни на папеньку-графа, любителя охоты и красного вина, ни на деспотичного тирана, который когда-то разбил лицо собственной дочери в кровь. В конце концов, он хотя бы был – это уже было достижением. Пах, правда, как пачка сигарет, но этот запах не резал нос и даже стал каким-то трогательно-родным. Женя порой ловила себя на том, что, проходя мимо курящих людей, мыслями мгновенно возвращается домой.
Когда Петр Константинович затискал её до полусмерти и соизволил сесть за стол, с важным видом потягивая из огромной кружки чай, девушка метнулась к холодильнику, выискивая в нём долгожданное пропитание. Голод был зверским. На ходу Женя запихнула в рот какой-то бутерброд, вытащила салат и утку и, усевшись на царское место, принялась всё это непрерывно поглощать.
– Ого, – воскликнул отец, с удивлением наблюдая за трапезой. – Смотри, не лопни.
– Лопну, – утвердительно промычала Евгения, заглядывая в телефон. Этот факт Петру Константиновичу, конечно же, не понравился. Проворчав что-то про «потерянное поколение», он схватил с полки кроссворды и погрузился в полнейшее сосредоточение, сунув ручку за ухо.
Тем временем Женя разрабатывала план своего побега. Хотя, побег – это громко сказано. Проще говоря, она планировала прогулку. Подруги, как оказалось, уже выспались и были бодры, как огурчики, а Лёша вообще успел разобрать вместе с матерью какие-то доски во дворе, ещё раз поругаться с братом и стать жертвой кошачьих когтей. Словом, пока Женя мирно посапывала под мягким одеялом, у всех остальных вовсю бурлила жизнь. Впрочем, нельзя сказать, чтобы её это хоть как-то расстраивало.
– Я через часик пойду с девочками гулять, – оповестила она родителей, с довольным видом откидываясь на стуле и похлопывая себя по животу.
– Ну-у во-от, только приехала, а уже сбегает, – воскликнул отец, взмахивая руками. Ручка упала у него из-за уха, но он успел её схватить в самый последний момент.
– Вот это реакция, – хмыкнула Женя. – Не сбегаю я никуда.
– Ну ты хоть ночевать придёшь? – тяжело вздохнула Любовь Аркадьевна, заходя на кухню и упираясь кулаками в бока.
– Приду. Наверное, – девушка неопределённо пожала плечами, улыбнулась и, чмокнув обоих в щёчку, унеслась в ванную комнату, не забыв сказать, как всё было вкусно и как мама изумительно готовит.
Чувство сытости принесло с собой обманчивую сонливость, но после тщательного умывания она улетучилась. Женя скорчила в зеркало смешную гримасу и вздрогнула – ей показалось, что из крана падает и разлетается мелкими алыми брызгами густая кровь.
«Похоже, я ещё не до конца проснулась».
Девушка для верности умылась ещё раз, вытерла лицо и прошагала в свою комнату – собираться.
Сначала она разобрала сумку. Хотя, слово «разбирать» здесь не совсем уместно. Женя закинула вещи в шкаф, оставив те, которые она наденет, расставила всякие мелочи типа косметички и флакончиков с лосьонами и тониками на полке и засунула саму сумку, сиротливо пустующую, в пространство между стеной и столом.
В приподнятом настроении она направилась обратно в ванную, чтобы быстро искупаться и не чувствовать себя какой-то гадкой плесенью, и справилась с задачей буквально за десять минут. Одолжила у матери фен, уселась перед зеркалом в комнате и, насвистывая незатейливую мелодию, принялась сушить волосы, параллельно отвечая на сообщения подруг.
А затем её как обухом по голове ударило.
Всё шло как-то слишком гладко. Не считая ситуации на дороге, конечно.
В подсознании зашелестела листами невидимая библиотека. Девушка торопливо отбросила плохие мысли, захлопывая за ними массивную дверь и вешая амбарный замок.
Не время для паники.
Да, последние дни проходили не очень хорошо. Да, её преследовали какие-то странные видения, которые никак не вязались с общей обстановкой. Но всё это легко можно было списать на недосып и тревожность. Стоило пропить курс каких-нибудь витаминов и выровнять эмоциональный фон.
Когда тёплый ночной воздух ударил Жене в лицо, её переживания мгновенно улетучились, и им на смену пришло щекочущее живот предвкушение новых авантюр
* * *
– Я вас как будто сто лет не видела, – воскликнула Соня и заграбастала подруг в объятья. Женя почувствовала пряный запах вишнёвого парфюма. – Сеня, не вижу в твоих глазах задора.
Сеня страдальчески выдохнула.
– Я уже чувствую, как ничегонеделание высасывает из меня жизнь.
Все понимающе покивали. После городского ритма такое резкое замедление не могло не сказаться на организме. Привыкший к решению нескончаемых задач мозг не мог находиться без дела.
Беседуя о том, чем бы заняться, подруги неторопливо двинулись в сторону магазина.
Атмосфера вокруг стала гораздо оживлённее, чем днём. На скамейках, местами обшарпанных, расположились шумные компании, из парка неподалёку доносились пьяные восклицания, а из однотипных машин то тут, то там звучала музыка – очень разная и очень плохая. Основной контингент состоял из школьников, радостно распивающих колу, разбавленную водкой, но встречались и люди более взрослые; алкоголизм отпечатался на их лицах отёками и красноватым цветом кожи.
Конечно, нельзя было сказать, что всё население посёлка поголовно выпивало, но у многих бутылка горячительного была в почёте. К сожалению, иного выхода не было – с развлечениями в глубинке всегда туго. Среднестатистический житель провинции, достигая лет четырнадцати, неизменно сталкивается с одним и тем же выбором – усердно развивать свой разум и уехать или спиться к пятидесяти. Чаще всего, в силу своей простоты, в приоритете оказывается второй вариант. Некоторые выбирают третье – остаться и вести спокойную и размеренную жизнь с работой, хозяйством и уверенностью в завтрашнем дне. Этот путь, несмотря на свою беззаботность, тоже таит в себе коварную уловку – рутина пожирает юношеские мечты, и вчерашний школьник, мечтающий о великих свершениях, сам не замечает, как становится одним из тех, кого когда-то презирал.
Именно это Жене здесь, пожалуй, и не нравилось. Столкновение с жестокой реальностью.
«Мы тоже могли бы быть такими же».
Не хотелось мнить себя высшим существом, но мысли опережали совесть. Вид бывшего одноклассника, стоящего за кассой пивного магазина, всегда вызывал лёгкое ощущение злорадства, после которого хотелось помыться.
Тем не менее, груз прожитых веков отрезвлял – и, вместе с тем, приносил с собой ещё большее чувство безнадёжности. Валяющийся под лавкой девятиклассник вполне мог когда-то быть великим полководцем. Пропитая женщина, сидящая на ступенях, не подозревала о том, что когда-то была княгиней.
– О чём задумалась? Что будешь брать? – Агата помахала перед лицом Жени рукой, и та мгновенно пришла в себя, окидывая взглядом полку с алкоголем.
Пиво отлично перебивало тоску. Иронично.
– Вот эти, – Евгения взяла пару банок и прижала их к груди. Приятный холод пробежался по ладоням.
Унылая девушка на кассе молча пробила товары, не переставая раздражающе жевать жвачку, и в ответ на прощание только тупо посмотрела на подруг исподлобья, всем своим видом выражая неприязнь.
– Ну и сука, – прошептала Есения, когда они покинули помещение, сложив добычу в рюкзаки. – Она меня бесит. Эй, кс-кс, – к её ногам тут же подбежала кошка, до этого мирно сидящая рядом с клумбой ужасающе красных тюльпанов. Девушка присела на корточки и что-то быстро зашептала. Животное недоумевающе склонило голову вбок, а затем кивнуло и прошмыгнула в магазин вместе с очередным посетителем.
– Ты что придумала? – с подозрением спросила Агата, щуря глаза.
– Ничего, – весело ответила Сеня. Настроение у неё заметно поднялось.
Не успели они отойти хотя бы метров на пять, как дверь с лязгом распахнулась. Из неё выпрыгнула дико орущая кошка, а вслед за ней – также дико орущая кассирша. На её щеке алели следы острых когтей – не слишком глубокие, но достаточно яркие, чтобы вызвать ярость. Девушка что-то прокричала, беспомощно грозя кулаками воздуху, а затем, тяжело вздохнув и выплюнув злосчастную жвачку на землю, вернулась в помещение.
Кошка вылезла из ближайших кустов и подбежала к Есении, рассчитывая на угощение.
– Ум-ни-ца, – похвалила свою маленькую наёмницу та и, выудив откуда-то кусочек колбасы (что у неё в карманах вообще?), положила его на асфальт. Животное занялось угощением, довольно урча.
