Читать книгу: «Нижнебург. Облачная Фабрика», страница 10
Майя представила, как часами занимается в пустом танцевальном классе. Как в одиночестве ест, спит, лишь изредка получая от родителей почтовые открытки со всех концов Подземельного мира.
Руки и ноги Майи защипало, по телу побежали колючки, будто кто-то резкими ударами бил по нервам. Всё тело отдало холодом и стало казаться чужим. Майе казалось, что она слышит, как кровь течет по её венам, как пульс бьётся в ушах, чувствует, как растут ногти и волосы и, как мелкие пылинки прилипают к слизистой носа. Она с трудом приподняла веки и отшатнулась в испуге от зеркала. На неё испуганными овечьими глазами пялилась Селеста. Вид у неё был немного потрепанный и растерянный, но в целом это была точная копия Селесты. Только нужно было ещё поработать с королевским высокомерным взглядом и манерой держаться, как императрица, и их бы не различили.
В новом обличии было некомфортно. Её тело то сжималось со всех сторон, словно рубашка на три размера меньше, то раздувалось и распухало. Майя начинала в нем тонуть, будто напялила на себя бабушкину ночнушку.
Времени оставалось не много. Она хоть и терпеть не могла Селесту, но не собиралась её убивать. Майя-Селсета выбежала из Руси, пересекла Авенский туннель, главную площадь, и направилась в деловой центр Око, где располагался высоченный небоскреб, переливающийся сотнями пластинками слюды, в свете подсветки, ГСС. Она без проблем прошла мимо грозного швейцара Штыка циммерман Болтова, пересекла КПП. Все обращались к ней не иначе как «Мисс Л’Норкина». Для конспирации, чтобы не ходить без дела, а делать умный вид Майя-Селеста стащила с журнала столика в холле какую-то книгу, спрятав между страницами клык-ключ от комнаты Чудовищ.
И всё же масколикость была классной способностью. Можно творить, что захочешь, без последствий для себя. В глубине извилин Майи закралась идея: можно даже ограбить банк, и тебе с этого ничего не будет. Конечно, это могло быть только в теории, однако могло же быть. Но чего уж мелочится… Можно было исправить школьные оценки там в Надземном мире. Майя припомнила всех учителей, которые ставили ей плохие отметки. Интересно, а характер подчерка тоже меняется… С каждой секундой ей всё больше и больше нравилось быть масколикой.
Майя поднялась на лифте на 44 этаж, и гордо зашагала по коридору, даже не заметив, как к ней подкрались со спины:
– Сэл? – колени Майи задрожали – это был голос Никиты.
Глава 25:
Плата за масколикость
Первой мыслью Майи было развернуться и побежать в неизвестном направлении: куда угодно, лишь бы его не видеть, но… – Я скучал по тебе.
«Он скучал по мне – тепло разлилось по телу Майи. – Стоп! Он же по Селесте скучал.»
Каждая извилина Майи выла и умоляла убежать прочь, но чувства перекрыли всё.
Это было неправильно. Но сама идея, мысль, что в данный конкретный момент Никита её любит не давала ей покоя.
– Что это? – он поднял её руку на уровень лица. Майя и забыла, что в руке крепко сжимала книжку.
– «От героя до злодея. История Подземельного Мира в персоналиях»? – прочёл он название и насмешливо выгнул бровь – С каких это пор ты читаешь что-то толще журнала «Кринолины и Кружева» или колонки Элишки Л’Трясогуски?
Никита отнял у неё книгу.
– Эй – вскипела Майя. – отдай.
Она не представляла, что скажет Никите и как будет оправдываться, если тот раскроет книгу и обнаружит выкраденный у него ключ.
– Не отдам, – он ухмылялся, – Я выкину её в окно.
Попрощаться с возможностью спасти Сонечку Майя тоже не хотела.
Никита решительно направился к окну. Майя прыгала возле него, тщетно пытаясь дотянуться до его вытянутой руки. Она даже попыталась преградить ему дорогу, но он ловко обогнул её.
– Отдай.
Никита толкнул оконное стекло и уселся на подоконник спиной к улице.
Майя потянулась за книжкой, но Никита оттолкнулся руками, на половину высунувшись в окно. Там под ним, на расстоянии ста метров ветер играл травой. Выдвинись Никита еще он бы свалился вниз. Упасть с сорок четвертого этажа это не шутки. Будто прочитав мысли Майи, парень разжал руки и слегка качнулся вниз, но не упал, балансирую на перекладине подоконника. Майя не удержалось и вскрикнула от ужаса, схватив парня за плечи.
– Что страшно? – Никита явно был доволен.
– Не надо. Ты же упадёшь. – голос Селесты, которая переживала за кого-то, звучал странно.
У Никиты от удивления и озадаченности глаза вылезли на лоб.
– Расслабься, я умею летать… – пошутил он.
– Отдай или…
– Или что?
– Или я пущу в ход бабочку – выпалила Майя и остолбенела. У Селесты не могло быть ножа-бабочки.
Все мышцы на лице Никиты окаменели, и на секунду улыбка стала каменной.
«Всё хорошо, всё в порядке. Он не догадается. Он просто не в состоянии догадаться, что я масколикий. – успокаивала себя Майя»
Её сердце пропустило удар, по ногам электрическими разрядами пробежала дрожь. Никита медлил секунду, а через мгновение неряшливо вопросил:
– И?
– В смысле «И»? – Майя рассчитывала, что стоит даже в шутку ей заявить о наличие ножа, как парень сделает то, что она хочет.
Но нет. Так это явно не работало. Майя выхватила из кармана Колибри, раскрыла и пригрозила парню.
– Не отдам. – самодовольство вернулось к Никите.
– Как… Как это? У меня же бабочка.
– Ты не пустишь её в ход.
«Эх, и правда, не пущу – губа Майи-Селесты скривились в кислой мине недовольства.»
Майя-Селсета пошла на хитрость. Она развернулась на каблуках и сделала вид, что направилась по своим делам.
– Эй… Сэл!
Имя своей девушки парень произнёс с каким-то недоверием в голосе. Или же Майе это показалось. Паранойя. Она медленно сходила с ума.
– Правда, что ли так нужна эта груда бумаги?
– Нужна – буркнула Майя.
Никита протянул руку крепко сжимая книгу.
«Опять эти игры!»
Майя заметила побелевшие от напряжения костяшки пальцев парня. Она, конечно, не возлагала больших надежд на мышечную силу Селесты, но надеялась забрать книгу назад. Уголки губ Никиты поползли вверх, стоило девочки схватиться за корешок, он дёрнул книгу на себя. Майя не успела разжать пальцев и вместе с книгой врезалась парню в грудь. Никита был так близко, что она почувствовала запах его волос, частоту дыхания.
Парень убрал за ухо упавшую ей на лицо прядь. Майя перестала дышать, ожидая чего-то. Но тут глаза Никиты озорно блеснули, и он взлохматил её розовые волосы.
– Э… – Майя ожидала не этого.
Девочка тщетно на ощупь попыталась пригладить волосы рукой. Но лишь больше их запутала.
– Не трудись. Я всё равно сделаю это снова.
«Это нереально! Неправильно! Невозможно!»
Но вопреки здравому смыслу Майя расплылась в улыбке. Было так, как было по-старому, до испорченной дружбы и до её глупого признания. Но тут же спохватилась:
«Не позволяй ему пудрить себе мозги. Не позволяй. – твердила себе Майя. – Он думает, что говорит с Селестой. Он любит ее. Не тебя.»
Но ни слова, ни уговоры не помогли. Она привстала на носочки и потянулась к нему. Никита резко притянул её к себе и поцеловал.
«Я же не усну сегодня – зачарованно думала Майя, мысленно все еще целуясь с Никитой.»
– Селеста никогда не позволяет называть себя Сэл. Её это бесит. – парень вырвал Майю из её волшебных грёз. В голосе его звучали железные нотки злости. – Ты прокололась. Четыре раза. Селеста не читает ничего толще журнала мод. Не переживает так за мою жизнь. Не разрешает трогать свои волосы.
Майя-Селеста подумала, что ослышалась. Но взгляд Никиты стал колючим и сосредоточенным. Ноги девочки подкосились, голова пошла кругом. Ну вот доигралась.
– Ч-т-о? – выдавила Майя нечленораздельно, всё еще стараясь сохранять спокойствие.
Парень не стал ничего объяснять. Он грубо схватил Майю-Селесту за запястье, так что её рука побелела. Закатав правый рукав и дотронувшись до изображения лаврового венка на своём предплечье, он расщепился на элементы вместе с Майей.
Майя вновь услышала миниралистический код Никиты. На этот раз его коду не доставало уже четырёх элементов.
На этот раз перемещение при помощи миниралистического кода выходило болезненным. От резкой тряски глаза Майи рвались вылезти из орбит. Казалось, каждая клеточка её тела с воем пыталась отделиться от нее и улететь. Она думала, что сейчас рассыплется как пазл. Мысли Майи были прерваны адской болью. Они приземлились в место назначения. Левую скулу обдало огнём. Майя не была готова к такому и завизжала изо всей мочи, прижав ладонь к щеке.
– Нравиться? – с презрительным довольством спросил Никита.
Они оба стояли на обрыве острой гранитной скалы, почерневшей от сырости. Недалеко слышался шум прибоя и плеск вол, с разбега налетающих на скалы. Было часов пять утра, солнце только-только показывалось из-за горизонта.
Майя услышала противный керамический скрежет, будто кто-то сжимал в кулаке чашку. Её лицо со всей силы зачесалось. Майя прикрыла щёки руками и обмерла, нащупав тонкие трещины, расходящиеся от кончика носа по всему лицу. Она отняла руки от лица и взглянула на них при утренним свете. Бледные руки Селесты покрылись серыми сколами, которые всё дальше расползались по всему её телу. Она чувствовала, как её настоящее тело будто разрывает надетую поверх него чужую оболочку. Она замерла, боясь спровоцировать новый поток трещин и даже перестала дышать. В носу защипало, Майя поняла, что сейчас чихнёт.
– Апчхи! – эхом разнеслось на несколько сотен метров.
Глаза её застелила пелена тумана. Она, не видя ничего, оперлась на руку Никиты. Её ноги подкосились.
– Так будет каждый раз, когда ты будешь красть чужое лицо.
– Я не… – тихим голосом прошептала Майя, оседая на землю. Мир двоился и троился. Щека зудела от боли. А ладонь нащупала длинную глубокую борозду. Крови не было. Но от щеки разносилось неприятное тепло. Никита возвышался над ней и ждал, когда девчонка придет в себя.
– Ты знал? – виновато слабым голосом спросила она, когда зрение к ней вернулось.
– Естественно. С самого начала. Или ты думаешь, что я не смогу отличить свою девушку от… Самозванки – в последнее слово он вложил столько презрения, сколько мог.
– Почему не остановил раньше? – Майя не решалась поднять на него глаза.
– Было интересно, что ты собралась делать. – хмыкнул он, скрестив руки на груди. В его голосе слышалось довольство. – Честно, я ожидал большего.
Тут Майя вспомнила про рассказ Мудруса о потомственных охотниках и Л’Горностаевых. И содрогнулась, представив пальцы Никита на своей шеи.
– Убьешь? – очень тихо, опасаясь услышать положительный ответ, спросила она.
– Зачем? – парень пожал плечами – все равно ядоязыкие тебя скоро прикончат. Не лишать же их такого удовольствия. Сейчас мы вернёмся назад, и ты как послушная девочка покинешь здание ГСС. А если… – тут он остановился – ты не послушаешься и продолжишь рыскать. – Он крепко ухватил ее за подбородок и надавил на горло – ядоязыкие получат твою голову в подарок на 30 августа.
Никита дал Майе минуту перевести дух.
Она осмотрелась вокруг. Они находились на поверхности гранитной скалы, усеянными раздробленными ракушками. Из неровной поверхности скалы поднимались бугры-пещеры, в маленьких бассейнах лежали крупные перламутровые гребешки. Пахло йодом и гнилыми водорослями, селёдкой и солью. Вдали девочка увидела обломки мачт, обрывки парусов и корпус деревянного корабля в пробоинах. Майя аккуратно подошла к краю скалы и тотчас отпрянула назад. Скала резко обрывалась под углом в девяносто градусов. Внизу виднелись острые каменные шипы, волны подземельного моря омывали их и снова отступали назад.
– Если сорвёшься отсюда, то мигом превратишься в лепёшку, – предупредил Никита.
Это было странное место. Гранитный пустой берег, покрытый обломками, и шумное море внизу походило на состояние души Никиты. Души: которая медленно, но, верно, разрушается из-за вечной перемотки собственного времени. Видимо, он часто здесь бывал, потому эта скала стала первым местом, которое пришло в его голову.
Глава 26:
Комната чудовищ
Время истекло. Никита грубо стиснул Майю, дотронулся до изображения лаврового венка на правом предплечье, и они переместились обратно в ГСС.
Никита молча ушёл, оставив Майю одну.
– Вот тебе и поигралась, – промямлила Майя.
Первое, что она сделала бросилась к зеркалу. Скула всё ещё зудела. Но крови не было, даже покраснение отсутствовало. Зато от виска до уголка губы с левой стороны лица шла длинная углубленная полоса, а в самой середине находилось зигзагообразный голубоватый рисунок, похожий на спиральку. Шрам выглядел зарубцевавшимся, отчего Майя сделала вывод, что шрамы масколиких остаются на всю жизнь. Она распустила волосы, собранные в два хвостика, так что пряди прикрыли собой шрам.
Распущенные волосы внешне превратили её из девочки в девушку, но в душе она всё ещё чувствовала себя ребенком.
Майя не стала слушать угрозы Никиты. Она поднялась на ноги и прошла дальше по длинному коридору с арочными сводами, с двух сторон который подпирали греческие колонны. Коридор вел к одной единственной двери со строгим треугольным портиком, по среди которого располагалось выпуклое гипсовое изображение зубастой пасти с цифрой 8 внутри глотки.
– Вот она комната чудовищ.
Майя вставила ключ-клык в замочную скважину и прокрутила несколько раз. Она с легкостью повернула ручку и толкнула дверь. Внутри было темно, холодно, а воздух казался тяжелым и влажным. Майя вошла на негнущихся ногах, и дверь автоматически за ней закрылась.
По стенам тайной комнаты стояли коробки из плотного картона. Услышав или почуяв Майю, коробки задергались и запрыгали. Они зашипели как сотни змей. Майя подошла поближе к коробке и прочла синий штамп, нанесенный на коричневую крафтовую поверхность.
– «Осторожно! Шеехват».
«Ооооо… – буркнул Мудрус в голове Майи, – неприятные существа, правда.»
«Это те самые о которых говорила Гадюка.»
«Ядоязыкие заправляют ентими существами свои мушкеты вместо пуль. Стоит попасть ентим шеехватом по любому существу, как он вопьётся ему в глотку и выпьет всю кровь до последней капли. Существо превратиться в высохшую оболочку и рассыплется в порошок.»
«Какая гадость, – Майя отошла подальше от коробок, – стой, это же доказательства, ведь так?»
Мудрус вздохнул.
«Я возьму это в качестве доказательства причастности Димитрия к клану ядоязыких.»
Майя схватила одну из коробок, в надежде, что она не раскроется у неё в руках и направилась к двери напротив, где по словам Л’Калиновой прятали Сонечку.
Л’Калинова не обманула. Сонечка сидела на полу вся в синяках и царапинах. Руки и ноги её были перевязаны бечёвкой, в рот запиханы тряпки.
Увидев Майю, она посмотрела на неё с облегчением и радостью. Майя поставила коробку с шеехватом на пол и бросилась к агенту губернатора разрезать веревки. Руки её дрожали, нож Колибри никак не хотел её слушаться.
– Так-так… – Майя не успела развязать Сонечку и посмотрела в сторону дверного проёма.
Макс крутил в руках картонную коробку с шеехватом и ухмылялся. За его спиной стояла Селеста. Они так смело держались, что Майя мигом сообразила – эти двое даже не подозревали, что держат в руках.
– Положи на место! – сказала она Максу.
– А чё? Картона боишься? – мерзко растягивал слова Макс и расплылся в глумливой улыбке.
– Мне не до глупых розыгрышей – Майя увидела, что коробка в его руках притихла. Может ей просто показалось, что там кто-то живой?
– Кто-то прислал презент лупоглазой малявке? Надо же, интересно.
Майя подскочила к парню и попыталась отобрать коробку.
– Чё? Не уж-то от тайного почитателя?
– Что за глупости?! – возмутилась та, а в сердце защемило. Она не могла не думать о Никите.
– Там внутри кто-то есть, – предупредила Майя.
– Ага, ага. Не фейкай мне. Льва или тигра тебе из зверинца гладиаторов доставили что ли. Сейчас глянем, что…
– Дай сюда, – Селеста перехватила коробку у Макса и начала разворачивать.
Майя вскочила и вцепилась в коробку. Она потянула её на себя, но Селеста ни в какую не хотела отпускать другой конец. Коробка затрещала и выскользнула из рук обеих спорщиц.
Она взлетела в воздух, перекувырнулась и больно ударила Сонечку в грудь, шлепнувшись к её ногам, из коробки выскочил разъяренный комок фиолетовой шерсти.
Сонечка приглушенно завизжала и со всей силы задергала связанными руками, пытаясь сбросить с кофты огромную фиолетовую не то шиншиллу, не то мышь. В свете блеснули три острых клыка. Этими клыками существо со всей силы впилось в шею теневицы. Глаза Сонечки расширились, и она издала глухой вопль.
Макс, Селеста и Майя с ужасом смотрели на эту картину. Сонечка начала трескаться, её тело превращалось в рваные серые лоскуты ткани, которые слезали, как старая штукатурка. Серая едва различимая фигура Сонечки обмякла и плавно опустилась на пол. Фиолетовая мышь продолжала ерзать в серых лоскутьях, рассыпая их в пепел, пока от Сонечки попросту не осталась кучка песка. Мышь секунду смотрела на Майю и Макса, а затем начала биться в конвульсиях, рвать на себе фиолетовую шерсть и кусать себя за лысый хвост с кисточкой на конце. Секунда и она с громким «Чпок» растворилась в воздухе.
– С… Соня? – позвала Майя, опускаясь на колени перед кучкой пепельных лоскутьев. – Соня? Соня, ты меня слышишь? – Майя уже рыдала, в глубине тепля надежду, будто Сонечка сейчас восстанет из пепла.
Макс куда-то унёсся и вернулся в компании нескольких Стражей Мрака, которые насильно оттащили Майю, и куда-то повели. Майя била их руками и ногами и опять рыдала, не желая никого слушать.
Селеста стояла как молнией пораженная. Когда до неё дошёл смысл происходящего, она, хватаясь за стену сползла на пол. Ее руки била дрожь, все тело знобило. Селеста сидела на полу обхватив колени руками и пялилась в одну точку. Она рыдала взахлёб, размазывая тушь по щекам. Она словно в бреду лепетала одними губами, не веря в содеянное:
– Я убила её. Я убила теневицу.
Она качала головой, прижимая колени к груди, кусая зубами костяшки пальцев и всхлипывая. Макс присел рядом с ней на корточки, положив руку ей на плечо.
– Я… я ее убила – подняла на него глаза Селеста.
– Ты не виновата.
– Но это произошло из-за меня. Из-за моего любопытства.
– Этому есть свидетели? – Макс почему-то улыбался.
– Нет. Вернее – Селеста подняла глаза на парня, – есть ты.
– Сказать, что глазел я? Я глазел, как чоконутая девчонка из Надземного мира вломилась в ГСС и выпустила на свободу неизученную наукой мразь, выведенную ядоязыкими специально для убийств. Эту тварь наша чоконутая попыталась натравить на агента губернатора. А ты, я собственными глазами видел, пыталась спасти агента губернатора, но где было тебе тягаться с этой фиолетовой мразью. Вуа-ля чоконутая добилась своего, рипнув теневицу.
– Но…
– Ты видела что-то другое? Всё было не так.
Глава 27:
Суд серебряных лун
Майе казалось, что в темнице Облачной фабрики она провела несколько дней или недель, на деле же прошло всего несколько часов. Она бродила по тесной комнате от одной кирпичной стены к другой, прикладывала ухо к мощной чугунной двери с резьбой в виде роз, но никого не слышала.
«Что по подземельным законам бывает за проникновение в ГСС? – спросила она у Мудруса.»
«Ты хотела сказать, что будет за взлом строительного предприятия, находящегося под надзором и охраной государством? Лучше тебе не знать… Если тебя приговорят к смертной казни, к алмазке, то отворят дверь в темницу к пламенному демону. Любое живое существо, попадая к нему в лапы, расщепляется на свой минералистический код. Сгорают все элементы, кроме углерода – из которого состоит душа. Душу убить невозможно, но её можно сжать. Сжать до таких размеров, что она превратиться при огромных температурах в алмаз. Ты станешь камнем и пути назад уже не будет.»
«Я вырвусь и сбегу раньше, чем они меня затолкнут в комнату к пламенному демону!»
«Невозможно, но не исключено. А если не выйдет?»
«На месте разберусь! В противном случае можно верить в метеорит или в пианино.»
Майя всегда прибегала к этим мыслям перед сложными контрольными в школе. Идея, что метеорит или пианино случайно свалятся на голову преподавателя, грела ей душу.
«Всегда имей запасной план, особенно, когда дело касается престола!»
Чугунная дверь с тяжелым металлическим скрипом отворилась внутрь. На пороге стояли три фигуры в черных плащах с капюшонами, в серебряных зеркальных масках, закрывавших всё лицо. Они ждали, когда пленница выйдет из темницы в коридор.
Майя молча шла под присмотром конвоя. Разговаривать и пытаться узнать что-то у Стражей Мрака было бесполезно. Они никогда не разговаривали, не произносили ни звука – на то и назывались безликими.
Зал Суда Серебряных Лун представлял собой большой шестиугольник, выложенный мозаикой из поделочных камней зеленого оттенка. Малахитовые плиты, кусочки камня змеевика, нефритовые пластинки, плитки зеленой яшмы покрывали пол и стены зала. Вместо потолка зал суда накрывал огромный стеклянный купол, разбитый металлическими перегородками на тысячи маленьких окошек.
В центре располагалось небольшое углубление, похожее на бассейн. Там не было ни воды, ни резиновых уточек, зато был один неудобный стул с твердой спинкой специально для подсудимого. Передвинуть или развернуть стул было невозможно, он был ввинчен в пол и располагался так, чтобы обвиняемый смотрел чётко в лицо достопочтенного судьи, чьё кресло было самым роскошным в зале.
По правую рук от достопочтенного судьи в специально отведенной ложе сидели двенадцать агентов губернатора, выступавших вместо присяжных. Одно место с выгравированной цифровой восемь пустовало. Это было место Сонечки.
Ком встал у Майи поперёк горла. Сонечка мерещилась ей на каждом шагу, будто стала персональным приведением. Стоило Майе забыть о ней, как какая-то деталь, место или существо ненароком напоминали об агенте губернатора. Майя подняла глаза к потолку и заставила подступившие слёзы втечь обратно. Она не будет рыдать здесь. Не время.
В Суд Серебряных Лун входили агенты-присяжные, которые во всем и всегда соглашались с обвинением. Все обвинения исходили из уст достопочтенного судьи.
Своё отрицательное мнение по поводу обвиняемого могли высказывать многочисленные министры: Поллукс блэк Драконов (министр облачных дел), Нембус блэк Альзирр (министр П.О.Р.Е.Б.Р.И.К.), Кастор блэк Лунн (министр водолазов), Алкаид блэк Лиров (министр имён), Сириус блэк Псов (министр искусственных закатов). Должен был быть ещё и министр живого градостроения – Димитрий Л’Горностаев, но он отсутствовал из-за подозрений в связях с ядоязыкими.
Положительное мнение никого не интересовало. Были здесь также господа-приглашенные, знатные саламандерсы, которые либо воспринимали происходящее как поход в парк аттракционов, либо были как-то обижены подсудимым.
Майя не сразу заметила в толпе приглашенных даму-булочку Клару Л’Горностаеву. Она то метала в сторону Майи ненавистные взгляды, то резко вскакивала с места и бежала к достопочтенному судье Полуночнику. С пеной у рта женщина-булочка доказывала губернатору, что Майя достойна самой страшной кары, что она лгунья, воровка, обманщица, убийца, а ещё виновна в постоянных наводнениях в Нижнебурге. Полуночник не слушал возгласы истеричной женщины, а вежливо. Попросил её пройти на положенное место и дождаться объявления приговора.
Будь у Клары возможность, она бы подбежала к Майе и вырвала бы ей глаза. Майя обрадовалась, что их с женщиной-булочкой разделяло несколько рядов трибун.
Однако было в облике Клары то, что Майе очень не понравилось. Женщина-булочка была бледнее, чем обычно. Глаза были впавшие, под ними багровели синяки. Клару качало и знобило, постоянно передергивало, будто она была чем-то больна и не спала целую неделю. То и дело женщина-булочка доставала из сумочки платок и тихо кашляла в него.
Тут Майя заметила, в чём была причина. На лацкане кардигана Клары Л’Горностаевой блестела брошь – крупная ящерица с малахитовыми вставками-чешуёй и рубиновыми глазами, брошь Майи. Та, что девочка уронила вниз, стоя с Никитой вечером на крыше. Это брошь-ящерка наверняка была одним из предметов шкатулки Малахиты. Как и остальные она обладала особыми свойствами, силой и энергией. Попав в руки не к своему хозяину, эти украшения душили или заставляли мучиться от страшной болезни, поедая лже-хозяина изнутри.
Майя хотела закричать Кларе, чтобы та сняла брошь, но стоило ей открыть рот, как какой-то черный комок пулей влетел в него, и склеил зубы между собой. Майя почувствовала во рту вкус горелой древесной смолы. Сколько она не силилась, зубы разжать ей так и не удалось.
– Подсудимые не говорят в зале суда, пока им не будет дано слово – строго сказал Полуночник. Майе пришлось оставить свои попытки.
«А мне адвоката дадут? – уточнила Майя у Мудруса, воспользовавшись их мысленной связью.»
«Нет, цель Суда Серебряных Лун – доказать твою вину, а не правду. Но у тебя есть я, – последняя фраза так и пахла напыщенностью и самодовольством – потому будешь просто повторять вслух за мной слово в слово.»
Наконец все присутствующие успокоились, расселись по своим местам и затихли. Губернатор Полуночник в пиджаке, цвета бедра испуганной нимфы, с белыми лацканами и рубиновыми запонками на светлой рубашке. При помощи своего агента Ригеля грэй Серова с цифрой два на плече он накинул серебряную мантию в черных искрящихся пятнах-звёздах. На голову нахлобучил профессорскую шапку с кисточкой, напоминающую ту, что носили студенты-выпускники.
Приглашенные и присяжные встали.
– Сегодняшнее заседание Суда Серебряных Лун объявляю открытым.
Полуночник прочитал длинное обвинение, в которое входили не только «преступления», совершенные Майей, но и события, к которым она и вовсе не имела никакого отношения.
Весь обвинительный приговор Майя слушала песенку Мудруса о любви к рыбьему жиру, пропуская все слова губернатора мимо ушей. Положиться на Мудруса – было её единственным шансом на выживание. А Мудус в свою очередь мало переживал, поглощенный голубыми мечтами.
«Рыбий, рыбий, рыбий жир,
Он вкуснее, чем инжир…»
Стоило губернатору подойти к концу длинного списка прегрешений и проступков Майи, как её рот расклеился от смолы. Мудрус мигом стал серьёзным.
– Я не виновата! – скрестила руки на гуди Майя, повторяя слово в слово за Мудрусом – я проникла в ГСС только потому что спасала друга. Они – Майя ткнула пальцем в трибуну, где сидела Клара Л’Гоностаева – похитили Сонечку и вынудили меня действовать.
– Теневица Софья грей Серебрянская, урожденная Л’Бурова, была убита в здании ГСС. Причина смерти её так и не была установлена. По всем имеющимся данным, она действовала в своих собственных интересах, проникнув в здание, охраняемое государством, не имея ни права, ни специального распоряжения. По всем законам Подземельного мира, ничто не мешало Димитрию Л’Горностаеву отдать распоряжение и обезвредить на н-ное количество времени взломщицу. Димитрий Л’Горностаев и ГСС не нарушили никаких законов, в отличии от Софьи грей Серебрянской, чьей помощницей Вы и являетесь.
Майю поразила фамилия и приставка Сонечки. Ей всегда казалось, что Соня была теневицей, но полное имя говорило о принадлежности её к роду саламандерсов.
– Зная законы и правила Подземельного мира, хочу воспользоваться 5 пунктом Ночной Конституции – отчеканила Майя к удивлению Полуночника и всех присутствующих.
«А что значит этот 5 подпункт? – спросила Майя у Мудруса.»
«5 подпункт гласит, дурище, что погибшему существу прощаются все грехи и преступления. Оно чисто перед собой и губернатором – пояснил Мудрус.»
– Пусть так, но сообщничество – не единственное Ваше преступление в Нижнебурге – спокойно молвил Полуночник.
– Да ну? Что ещё? Я ничего такого не помню! – Майя внезапно осознала, что говорит отсебятину.
– Суд Серебряных Лун вызывает в свидетели Татьяну.
Сердце ушло Майе в пятки. Во-первых, она вдруг поняла, что Татьяна её родственница. Во-вторых, она не сделала Татьяне ничего плохого, но зеленоглазая была так зла на Никиту и компанию, что не могла не воспользоваться шансом отомстить кому-то. Татьяна во всех красках рассказала о том, как Майя вторглась в её Нефритовый дворец вместе со своей оравой. Рассказала обо всем, забыв, однако упомянуть свои козни против Никиты и рода Л’Горностаевых.
«Скажи, что у тебя есть возражения… – подсказал Мудрус по окончанию гневной тирады зеленоглазой.»
– У меня есть возражения! 7 пункт Ночной Конституции. Татьяна окта Малахита – не является подданной Губернии Ночи. Она была изгнана за свои преступления и принадлежит царству Полоза Сильвер-Голда.
Никто в зале Суда Серебряных Лун не ожидал, что Майе настолько хорошо известны законы Губернии Ночи и правила устройства.
– Есть ещё одна вещь, касательно преступницы – не унимался Полуночник – В свидетели вызывается Катрина Л’Горностаева.
Майя опешила, что Катрина могла знать о ней такого, что было бы преступным. Ничего.
– Расскажите об отношениях подсудимой с церберьерами вашей овчарни.
И тут Майя вспомнила 3 признака обнаружения масколиких, о которых говорил ей Мудрус. Признак 1: они бояться церберьеров.
– Она их боялась, – Катрина не смотрела на бывшую подругу, – стоило им появиться на пороге и залаять, как она бросалась на утёк. В свой первый день она испугалась церберьеров так, что забралась на парковую статую.
Все находящиеся в зале начали перешептываться. Все понимали, к чему клонит Полуночник, ни один из находящихся в зале не слышал о таких судебных разбирательствах.
– Вы бывали по утрам в комнате подсудимой.
– Была.
– Видели ли вы там какие-то странные феномены.
– Да.
Майя мысленно проговорила второй признак: масколикие, испытывая сильное эмоциональное переживание, оставляют минералы. Камни вырастают на том месте, где стоял масколикий.
– Ей часто ночами снились кошмары. Она кричала во сне, возможно, это было из-за яда Шкурупеи. Она укусила её…
– Шкурупеи не существует. Это байки. Ближе к сути – перебил Полуночник.
– По утрам вокруг кровати Майи кругом вырастали черные кристаллы, однажды я видела красные камни, синие. А чаще всего желтые.
– Спасибо. Были ли ещё какие-то странности, которые Вы заметили?
Признак 3: масколикий похищает чужие лица.
Взгляды Майи и Никиты, сидящего на трибуне, встретились. Парень секунду смотрел на Майю, поджав губы, потом отвернулся.
– Нет, не было – ответила Катрина.
– Катрина Л’Горностаева, – повысил голос Полуночник – я настаиваю, чтобы Вы подумали хорошенько. Ложь – самое опасное преступление по меркам Подземельного мира, оно карается смертью. Видели ли Вы, что кто-то из членов Вашей семьи, друзей, находящихся в доме, близких, прислуги вёл себя странно, не характерно для себя. Видели ли Вы, как лицо подсудимой раскалывается на мелкие кусочки и с него слетает «маска».
– Я такого не помню. Я этого не видела.
