Читать книгу: «Первый обсидиан», страница 4

Кангасска будили чарги. Одна ласково, не выпуская когтей, трепала его за плечо, другая лизнула лицо шершавым языком. Владислава была давно на ногах и собирала вещи. Она дала Кану хлебнуть чего-то бодрящего из фляжки, так его с этого зелья сначала бросило в жар, потом начало знобить. И даже когда отправились в путь, Кангасск еще настолько не проснулся, что даже поесть не смог. Хлопая сонными глазами, в полузабытьи, он видел, как постепенно отступают зеленые краски, а вокруг сгущается что-то белое, а потом, кажется, заснул, уронив голову на холку чарги.

Доверчиво выпитое зелье дало в голову неожиданно: Кангасск проснулся, как от удара, и завертел головой, оглядываясь. Вокруг шелестел тихий снежно-белый лес. Видны были кроны деревьев, где оттенялся среди всеобщей белизны каждый листик, и каждый белый желудь блестел на солнце. Небо посерело, словно белое полотно, прикрытое тенью, а где-то за горизонтом, заслоненным белыми дубами, сияла ярко-белая рассветная полоса, и белоснежное светило, словно раскаленное до бела, неторопливо поднималось вверх. Кангасск оглянулся, надеясь еще раз посмотреть на оставленный позади зеленый мир, но не увидел его. Со всех сторон их с Владой окружала сияющая белизна, пока еще не поглотившая контуров вещей. По расчетам Кана, так далеко они еще не ушли, но, похоже, взглянув изнутри Белой Области, видишь все иначе: ведь даже небо посерело, и посерело не само собой. А если посмотреть на себя, то выглядишь призраком в белых одеждах, даже кожа побелела им под цвет. И чарги враз лишились черных пятнышек и полос на белых шкурах.

Сильфы, которых Кангасск ждал, затаив дыхание, не замедлили появиться. Вскоре их бледные полупрозрачные, как у медуз, тела замелькали меж деревьев. Они были бесшумны, эти твари, и пока не решались подлетать близко, но следовали неотступно: ждали удобного момента. И Кан остро пожалел о луке и стрелах, которые унесла шумная Фэрвида на перекатах в Горелой Области.

Прошло два часа – это было ясно по ярко-белому солнцу, поднявшемуся в небо, которое со временем становилось из серого нестерпимо белым, готовым слиться по тону со светилом, совершающим по нему круговорот. Еще час – и Кангасску начало казаться, что он слепнет: контуры сливались. Поначалу в бесформенные, шумящие на ветру кроны слились листья и желуди, а трава – в единый мохнатый ковер, где не различить уже было травинок. Дальше – больше… Некоторое время еще различались стволы деревьев, меж которыми мелькали, на доли секунды выделяясь из общего фона, терпеливые сильфы, потихоньку подбирающиеся все ближе и ближе. Последним, что удавалось ясно разглядеть, были собственные руки, да голова чарги (своей: Владина чарга да и сама Влада уже пропали из поля зрения), бегущей вперед с прижатыми, словно перед боем, ушами. Но настал час – и померкло все. Наступил мрак, и мрак был белый.

Только звуки никуда не делись и не собирались деваться. Осмелевшие сильфы подобрались совсем близко. Кан их уже слышал и чувствовал липкие прикосновения их лапок. В один прекрасный момент у него сдали нервы, и он в ужасе начал кричать и махать руками, которых не видел.

– Пошли, пошли вон!!! Уберите их от меня-а-а-а-а-а!!!

– Перестань орать и дергаться! С чарги свалишься, дурень! – прикрикнула на него невидимая Влада, и, что удивительно, Кан успокоился, стиснул зубы и зарылся лицом в шерсть на холке чарги.

Капюшон он натянул по самый подбородок, а руки сжал в кулаки и спрятал в рукава, чтобы мерзкие сильфы не добрались до него. Отставать они и не думали. Наоборот, слышно было, как их собирается все больше и больше. Они садились на одежду, облепляя Кангасска, и копошились, ища незащищенную кожу.

Чарг они поначалу донимали не меньше: те часто вздрагивали и клацали зубами, или останавливались чтобы смахнуть тех, кто уже впился, когтистой лапой. Но, сколь бы ни были бездумны сильфы, они твердо уяснили, что мохнатых существ трогать не стоит: те их видели и давали отпор. А вот двое всадников, слепых в белом мраке, предстали пред ними совсем беспомощными.

Кан тихо поскуливал и дрожал от страха и отвращения. Чарги бежали все быстрее. Возможно, понимали, что иначе людей им не спасти.

– Кан, поднимайся, – услышал он голос Влады.

И выпрямился, открывая глаза. Мир посерел! Ох как же показался мил сердцу серый цвет! И вечерние тени, очерчивавшие контуры каких-то пыльных руин вокруг!

Кангасск решительно постряхивал с себя оставшихся сильфов и порубил мечом тех, кто посмел вернуться. Влада, он заметил, со своей стороны сделала то же самое, только от нее досталось еще и тем, кто пытался убежать. Теперь эти твари держались на приличном расстоянии и снова выжидали, мелькая среди камней. Но уже можно было вздохнуть спокойно.

– Я чуть умом не тронулся, – охнул Кан.

– Да, слизняки мерзкие… – кивнула Влада спокойно.

Чарги, похоже, с этим согласились бы. Они тихо рычали и озирались по сторонам, прижав уши. Без сомнения, они смертельно устали за почти что день непрерывного бега, но темп не сбавляли, стремясь убраться из этого места подальше.

По-прежнему послеживая за сильфами, Кангасск огляделся.

– Что это за руины? – спросил он: любопытство взяло верх над пережитым страхом.

– Входим в Мертвую Область, – устало улыбнулась Влада. – Мы почти пришли. Скоро отдохнем.

– Тут жили раньше? Дома-то эти были чьи?

– Здесь была большая магическая лаборатория миродержцев. Шикарно взорвалась, загадила аж две Области. Одну потом назвали Белой, другую – Мертвой.

– Жуть какая… – Кан передернул плечами и больше не стал ничего спрашивать.

Сильфы оставались позади, и над Мертвой Областью, по-прежнему серой, наливалось цветом темно-голубое, с проступающими звездами, вечернее небо.

Глава четвертая. Место встречи

Руины уныло тянулись на север. Слева и справа от них простерлась серая пустошь, и лишь тонкая завеса пыли, поднятая с дороги лапами бегущих чарг, висела между путешественниками и горизонтом.

Кангасск заметил, что дно – слово земля этой субстанции как-то не шло – …дно Области начинает проваливаться, уходить под уклон, образовывая глубокий кратер. Уже не обломанные зубы древних стен торчали здесь, а, присыпанные пылью, громоздились на пути горы камней. У центра кратера камни лежали высоким валом, преодолевали который, спешившись. Когда же взобрались на самую вершину, Кангасск увидел, что вал окружает ровное место, в середине же возвышается печальный черный куб (почему чудовищный взрыв, прогремевший здесь когда-то, его не тронул, можно было только гадать), а на нем, опустив голову и плечи, сидит человек. Рядом, прислоненный к кубу, лежал длинный, избитый дорожный посох, тускло блестящий в свете молодой луны.

Влада подошла и остановилась около незнакомца.

– Здравствуй, Серег… – сказала она, точно вздохнула. Сказано, вроде, совсем чуть-чуть, но столько печали и грусти вложено в эти слова, что даже Кангасску, который был тут вовсе ни при чем, стало тяжело на сердце.

– Здравствуй, Влада… – ответил человек. Ему слова приветствия тоже дались тяжело.

Он откинул с плеча капюшон и встал, возвысившись над Кангасском и Владой, как горный пик. Серег был высок и худощав. Волосы его покрывала пыль, а лицо хранило следы усталости и, возможно, больших переживаний, как у человека, который совсем недавно либо сражался, либо долго куда-то бежал. К тому же, глубокая печаль наложила свою тень. Это усталое лицо было юным. Казалось, Кангасск мог бы поболтать с Серегом, как с ровесником, но сам Кангасск интуитивно понимал, что это не так. Они были чем-то похожи с Владой, в юности которой Кан недавно очень серьезно сомневался. Слишком глубокие, слишком странные глаза у этих двоих.

Серег не носил меча. Только окованный железом посох. Тяжелый посох. Кангасск не сомневался, что это не столько опора при ходьбе, сколько смертельно опасное оружие, с которым и против меча выйти не страшно.

– Я пришел через Провал, – сказал Серег глухо.

– Зачем?! – удивилась Влада.

– Спешил, – уронил он еще одно печальное слово. – Я опаздывал.

Серег и Влада присели на грань куба. О Кангасске враз забыли, и он, положив руки на холки чарг, остался сторонним наблюдателем.

– Влада, – вздохнул Серег. – Мне тяжело это говорить… Сначала, когда из лаборатории пропал мой журнал, я еще сомневался. Да, он был защищен так, что никто, кроме меня или тебя, защиту бы не снял – ворюга был бы просто испепелен на месте… Но я думал, может, я устал вечером и забыл вернуть защитное заклятье после того, как показал журнал Ориону…

– Что все-таки случилось, Серег? – тихонько спросила Влада.

Серег не стал ничего отвечать. Он просто снял что-то, висевшее на шее под курткой и поднял так, чтобы Влада видела. Кангасск тоже разобрал, что это. На серебряной цепочке висел искусной работы кулон. Возможно, когда-то эта оправа держала тонкими лапками какой-то драгоценный камень, но теперь она была изуродована, а лапки жестоко вывернуты и согнуты.

– Этого никто, кроме нас с тобой, взять бы не смог, – сказал Серег. Его печальный голос окреп и стал суровым. – И ты прекрасно знаешь, почему.

Если Кангасск до этого злился тихо, то сейчас он уже злился явно. Из этого таинственного разговора он почти ничего не понял, разве что то, что эти двое – маги, и то, что Владу почти открыто обвиняют в воровстве. Он одним прыжком покрыл разделявшее их расстояние и оказался рядом с Серегом.

– Как ты смеешь обвинять Владу?! – крикнул он грозно. – Я знаю ее! Влада – честный и смелый человек! Она никогда бы не опустилась до воровства! Тем более твоей дрянной побрякушки! – Ледяное молчание Серега тут только подлило масла в огонь. – Немедленно извинись перед Владой, иначе будешь иметь дело со мной!

Серег прослушал всю эту гневную тираду молча, лишь взгляд его становился все тяжелее, а красивое юное лицо постепенно приобретало поистине свирепое выражение. Но Кангасск понял, что дело плохо, только когда маг оперся на свой странный посох и неторопливо встал, возвысившись над маленьким кулдаганцем так, что тому пришлось задрать голову, чтобы смотреть в его страшные глаза, когда-то серые, но сейчас горящие нестерпимо-синим. Осознание пришло внезапно: он, Кангасск, для этого мага – что мошка для ребенка, который забавы ради отрывает насекомым лапки. Осознание было кристально ясным, как слеза, и неотвратимым, как смертный приговор. Ужас пробрал Кана, и видя это, маг не спешил нарушать тишину, чтобы сгладить впечатление.

– Заткнись, гадальщик, – сказал Серег твердо, с расстановкой и добавил, как бы между прочим: – У меня на Севере за гадальные камни ссылают на лесоповал. Лет на пять. А то и на десять.

Кангасск вздрогнул, схватился рукой за подаренный Занной камушек, так открыто висевший на груди, и невольно попятился.

– Он не знал, что это за камень, Серег, – миролюбиво сказала Влада. – Ему его невеста в Таммаре подарила.

Серег бросил на Кана последний взгляд, потом презрительно отвел глаза, запахнул полу плаща и сел рядом с Владой.

– Где ты нашла этого балбеса? – спросил он с усмешкой, смягчившись.

– В Кулдагане. Со мной вызвался пойти. Сказал, что одну меня в Горелую Область не пустит. Защитник, значит.

Серег засмеялся, еще раз глянув в сторону Кана, который стоял поодаль и был бы белый, как полотно, кабы не густой пустынный загар.

– Это не смешно, – сказала Влада грустно. – Много людей в свое время отдали жизнь, спасая меня. Они не знали, что меня нельзя убить или взять в плен. И спасали, как спасали бы обычную человеческую девчонку, попавшую в беду.

– …Нет, это не могла быть ты, – вдруг вскинул голову Серег, задумавшийся о чем-то своем. – Ты шла через Кулдаган, а когда я обнаружил пропажу Хоры Лунарис, вообще была в Ничейной Земле. Этот малец подтвердил бы, точно. И он прав – ты не опустилась бы до этого. Хотя он, мало того что мелкий, так еще и наглый, я его прощаю. Даже лицензию на гадальный камень выдам, если хочешь. И еще… Я знаю, ты не умеешь врать, Влада. Скажи, ты ведь не брала Лунарис и не знаешь, что с ним теперь?

– Это верно. Не брала и не знаю, – кивнула Влада.

Неожиданная догадка поразила Кангасска, как гром. Просто все вдруг сложилось, подобно кусочкам мозаики. Все недомолвки, все наблюдения, все странности.

Хора Лунарис! Камень, который Кан назвал «дрянной безделушкой» – это лунный стабилизатор магии! Ну сам ведь читал не так давно! Миродержцы создали его. И они же поставили на него защиту: каждый, кто прикоснется к оправе или камню, будет испепелен на месте, если это не миродержец!

И вот еще: "…ты не умеешь врать" – Владислава Воительница, Не Знающая Лжи. И Серег Серый Инквизитор… «У МЕНЯ на Севере…». Это последние осколки общей картины.

Вот как мир, столь далекий от кулдаганского захолустья, в одночасье стал близок и осязаем.

Кану стало плохо, когда он понял, в какую компанию попал. К кому пытался подкатить той ночью в Таммаре. И, главное, на кого орал только что…

– Что теперь, Серег? – услышал Кангасск.

Разговор продолжался, пока он стоял как истукан, пораженный внезапным открытием. Двое миродержцев сидели на грани черного камня, взявшись за руки, как влюбленные дети, и решали, что делать дальше. Рядом с самим Кангасском дремали, свернувшись калачиками, усталые чарги… Мертвая Область беззвучно наблюдала… Нет, мир и не думал переворачиваться от того, что кто-то что-то понял и был ошеломлен этим.

– Двинем в мою Башню, – ответил Серый Инквизитор. – Я задержался-то почему… Пытался выследить вора по горячим следам. Но не смог. Теперь надо вернуться и попробовать снова, вместе. Надеюсь, ты глянешь свежим глазом, и что-нибудь станет ясно.

– Можно Кангасска взять с собой? – попросила Владислава Воительница и добавила жалостливо: – Пожалуйста, Серег.

– Да бери, бери, бог с ним… – махнул он рукой. Словно с бездомным котенком любимому чаду разрешил поиграть. Кану даже обидно стало.

Разбудили чарг. Поскольку их было две, а путников – трое, то теперь чарги просто несли поклажу, а люди шли своим ходом. По подсчетам, если идти к границе Ничейной Земли прямиком, на такой путь ушло бы дня три-четыре.

Отправились в путь только утром, потому что устали все: Влада и Кан – после почти дня скачки через владения полчищ сильфов, а Серег – после какого-то там Провала. О том, что это такое, Кангасск мог только догадываться. Наверно, уж что-то неприятное, раз сам Серый Инквизитор заметно побледнел, когда Влада предложила пойти тем же путем обратно, чтобы выиграть время, и начал бормотать что-то бессвязное: «Я ведь растревожил весь Провал своими шагами. Шуты безумствуют. Стигийские пауки опять же… Нет, не пойду, не проси! И тебя не пущу!»

Однозначно, чем дальше, тем меньше Кангасск понимал что-либо в речи миродержцев.

***

Мертвая Область уныло и медленно проходила перед глазами. Быстрый легкий бег сменился неторопливым размеренным шагом. Серег вообще-то ходил размашисто, вмещая в один свой шаг два обычных, но сейчас он шел медленно, чтобы не заставлять бежать Владу (Кангасск понимал, что уж не из-за него. Стал бы Серый его жалеть!). Чарги, отдохнувшие за ночь, теперь бегали и резвились вокруг идущих, как котята. Котомки с поклажей весело подпрыгивали на пушистых спинах, совершенно не мешая чаргам радоваться жизни.

На приличном расстоянии от кратера из-под серой пыли начала пробиваться робкая травка. Она была жухлая, бледно-зелененького цвета, и совсем не цвела, но Кангасск, забытый и миродержцами, и чаргами, порадовался ей, как родной. Он успел отвыкнуть от Кулдаганских песков и за время путешествия здорово полюбил зеленый цвет. Печальную травку, выросшую на земле Мертвой Области, он ласково погладил рукой.

Серый день прошел как дурной сон, и вскоре вдали зазеленели луга. Даже привал путники устроили на эдаком зеленом островке. Правда, и привал вышел не больно-то радостный. Дров поблизости не нашлось – значит, не было и костра, и, следовательно – горячей каши или супа. Пришлось грызть мюсли, запивать их холодной водой из фляжек да поплотнее кутаться в плащи в подступающей ночной прохладе. Чаргам насыпали немного хлопьев с соленым мясом: охотиться в здешних пустошах негде, а есть траву они отказались. Трепетное отношение кулдаганца к местной траве чарги почему-то не разделяли.

– Чего ж вы? – кивнул Кан чаргам. – Травки бы пожевали… желтовата, конечно, но не в вашем случае привередничать.

– Ага, будут они тебе лунец есть! – усмехнулся Серег, впервые за весь день обративший на бедного кулдаганца внимание.

– А что? – захлопал глазами Кангасск.

– Лунец – травка ядовитая, – объяснила Влада, – ею стрелы можно смазывать.

– Не знал… – вздохнул Кан и замолчал.

Некоторое время он сосредоточенно грыз сладкие мюсли, позволив мыслям течь в свободном направлении. На этот раз направлением они выбрали прошлое и постепенно перебирали минувшие события.

«…Он не знал, что это за камень, Серег… Ему его невеста подарила…» – мягко прозвучал в голове голос Влады…

Кангасск аж мюслями поперхнулся. Как назло, он громко раскашлялся и долго не мог успокоиться. Влада участливо постучала его по спине.

– Влада… – все еще давясь кашлем, спросил Кан. – Ты сказала… кх… тогда… ааа-кха… что мне гадальный камень невеста подарила…

– И?

– Эта вот эта… кх… мелкая… кха… наглая девчонка… моя невеста? Это и означало твое «судьбы пересекаются»?!

– Именно так, – как ни в чем не бывало ответила Влада. – Поверь, ты ее тоже очень разочаровал.

– Почему это? – возмутился Кангасск, разом забыв о кашле.

– Ей бабушка нагадала в мужья великого мага и воина. Не знаю еще, каких достоинств девчушка навоображала к нагаданному. Но ты ее крепко расстроил.

– Понял, – кивнул Кан и развел руками: – не маг, не воин. Так, посредственность. Действительно чертовски обидно, ага.

Краем уха Кангасск услышал, как за его спиной, борясь со смехом, фыркнул Серег.

– Да ладно тебе, не унывай! – Влада дружески похлопала его по плечу. – Она тебе все-таки свой камень подарила. Значит, дает тебе шанс.

– Да нужна мне эта мелюзга! – совсем обиделся Кангасск и отвернулся.

Карманный дракончик совершал вечернюю прогулку, дабы размять лапы и крылья. Сначала он вовсю гонялся за роящимися вокруг мелкими кровососами, потом заскучал за этим занятием, тем более что в шустрой мошкаре мяса было всего-ничего – так, хитин сплошной. Со скуки огнедел спустился на землю и теперь бродил кругами, паля пресловутый лунец, который, горя, испускал ядовитый синий дымок.

«Вот тебе и травка, – мрачно подумал Кангасск, озвучив этой фразой все мысли одолевавшие его в этот момент. – А я ей еще радовался: зелень, мол. Гладил даже…»

День был не из лучших, и закончился не ахти как.

Мечтая только об одном – о тихом утре, что разгоняет все печали и страхи, Кан завернулся в плащ, привалился к теплому боку чарги и уснул.

Глава пятая. Эффект красных глаз

Последняя Область, которую пришлось пересечь по пути на Север, называлась Шамаркаш. Два дня ходу – и взору открылась торговая дорога, та самая, что начинается аж от Рубежа и идет в обход всех запретных Областей, та самая, с которой Кан и Влада недавно свернули в Горелую Область, чтобы срезать путь. Возвращение из диких, усеянных аномалиями земель на широкий торговый трактбыло для Кангасска сродни пробуждению от затянувшегося страшного сна. Наконец-то цивилизация. И – люди!

По дороге, осторожные и пугливые (настолько, что трое путников показались им целым воинством), шли в тот день пятеро молодых торговцев, как попало вооруженные подержанными мечами и парой арбалетов. Самый старший из торговцев выглядел ровесником Кангасска. И добра у них было всего-ничего: понурый ишачок тянул за собой нагруженную тележку.

– Мы мед везем, – сообщил старший радостно в ответ на дружелюбный вопрос Влады. Говорил он быстро и без умолку. – Первый раз везем. Край у нас медоносный, а не продавал никто до сих пор. Вот мы и собрались с ребятами. Кто еще решится? Одни старики в деревне… Такие дела. – Он было притих, но тут же спохватился: – Меня Астрах зовут, а это Илес, Виль, Эрген и Кларисса, сестренка моя. – Пятый торговец, высокий, с тонкими чертами лица, оказался девушкой, переодетой в мужской походный костюм.

– Да вы знаете, во что ввязались-то ребята? – вздохнула Влада и посмотрела на юных торгашей с жалостью.

Молодые, красивые, глупые. Жизни не знающие. Думают, так просто добраться до города, продать свой мед, товаров разных накупить – и домой. А что по пути.

– Что-то не так? – смутился Астрах, видя, как хмурится воительница, как мрачнеет высокий воин, который стоит за ее спиной, опираясь на посох.

– Как вы сюда еще дошли, я удивляюсь, – покачала головой Влада. – Как вас не порезали за первым же поворотом.

Астрах побледнел и взволнованно сглотнул.

– Да вас даже отряд маскаков под орех разделает! – сказала Владислава строго. – По торговой дороге ходят большими караванами, с охраной, а не так… Нет, вам определенно везет.

– Дуракам всегда везет… – вставил Серег.

Торгаши зашептались. Наконец Астрах обратился к Владе, видимо сочтя ее здесь старшей или просто не желая иметь дело с ее угрожающе хмурым спутником.

– Пожалуйста… пойдемте с нами… до города… Мы заплатим. Честно. Как только мед продадим, – голос его сорвался на совсем уж жалобный тон.

– Денег нам не надо, – сказала Влада. – Так и быть, пойдем с вами до городка на границе… как бишь его, Серег?

– Хандел.

– Вот именно. Дальше пойдете с каким-нибудь мало-мальски приличным караваном. Они не откажутся. Особенно если медом угостите. Там вообще каждый понимает, как тяжко начинать торговлю, поэтому помогут, и платы не возьмут.

– Спасибо! Спасибо большое! – казалось, Астрах готов был упасть на колени и целовать пыль.

***

– Зачем? – коротко спросил Серег, когда они втроем зашагали по дороге чуть позади юных торговцев.

– Не хочу бросать детей в беде, – пожала плечами Владислава.

– Старик Осаро говорил, – робко вступил в разговор молчавший в последнее время Кангасск. – что каждое доброе дело потом возвращается стократно, так же, как и злое.

К удивлению Кангасска, миродержцы, дружно обернувшиеся к нему, от комментариев воздержались. Кивнули только.

В другое время он бы на это хоть как-то отреагировал. Или что-нибудь себе подумал. Но сейчас он не обрадовался и не удивился, только вздохнул и поплелся следом за маленьким караваном, глядя под ноги. Такая тяжесть лежала на сердце! Еще со вчерашнего дня. И откуда она взялась? Сначала думал, что это совесть гложет – за глупую ссору с Серегом, но теперь было уже ощутимо плохо. И плохо физически…

***

– Область Шамаркаш! – Кангасск, развалившись среди поклажи, вовсю декламировал очередное резюме из истории Ничейной Земли. Читал он с выражением, то и дело повышая голос в конце каждой фразы и размахивая руками. Пятеро торговцев и двое миродержцев, шедшие пешком рядом с телегой, то и дело начинали дружно хохотать. Дожидаясь момента, Кан продолжал. – Древний поэт Мал…ко…немершгхан!.. ну и имя – язык свернуть!.. сказал: «Сей край, осиянный зарею, пригрезился мне ранним утром. Три солнца здесь взошло на небе. И пара облаков беспутных…» Три солнца? Серьезно?Да он с похмела был, я вам говорю, ваш Малконемершгхан! У него в глазах троилось!

Толпа вновь залилась хохотом – и тут Кангасск проснулся. Пока он спал, все казалось реальным и естественным, но когда проснулся, произошедшее вмиг обернулось такой ерундой, что даже стыдно стало. А еще теперь он на полном серьезе чувствовал себя больным.

Открыв глаза, Кан увидел над собой клочок ночного неба и лица торговцев и Влады с Серегом. Все смотрели на него, и в глазах их ясно читалось беспокойство.

– Бредит, – взволнованно произнесла сестра Астраха, Кларисса.

Владислава пощупала его лоб.

– Мда, колотит его изрядно… – сказала она и закусила губу. – Как думаешь, что с ним, Серег?

– На первый взгляд ничего серьезного; так, простуда, может быть. Точнее без магии не скажу.

– Магии? – удивился Астрах. – О, да ты маг? Ничего себе! Почему ж ты не поможешь бедолаге?

– Потому, – упрямо отозвался Серег, – что мы еще на Ничейной Земле, парень. Я колдону тут лечение, а у меня возьмет и разрывной заряд в руках бабахнет. Тут только по чистой случайности заклинание сработает, и я ей не верю.

– И ты тоже маг? – восхищенно зашептали юные торговцы, переводя взгляд с Серега на Владу и обратно.

– Да, – буркнула Влада, – но сейчас все это пустая болтовня.

– Ну, может, все-таки без магии можно обойтись? – застенчиво сказала Кларисса. – У нас травы лечебные есть с собой. Да и медом его можно накормить.

– Отличная идея, – кивнула Владислава. – Так и сделайте. – Она обернулась к Серегу. – Давай отойдем, поговорим.

Серег кивнул и встал, прежде взглянув на Кангасска: у того закатились глаза, и он вновь принялся вовсю декламировать бредовые стихи Малконемершгхана.

Вдвоем они прошлись краем чахлого леса, просто чтобы можно было поговорить наедине, без лишних ушей.

– Серег, – сказала Влада, положив ему руки на плечи, – я по глазам вижу, тебя что-то пугает в болезни Кана. Если бы не ты, я бы подумала, что он простудился или съел что-то несвежее, он же домашний мальчишка совсем, к походам непривычный… Но ты…

Серег повел плечами, осторожно сбросив ласковые руки, отступил на шаг и отвернулся. Некоторое время он молча смотрел вверх, туда, где рассыпались по небу звезды и выглянул из-за облака лунный серп. В такие моменты невозможно заглянуть ему в глаза и он с высоты своего роста не замечает и не хочет замечать никого и ничего.

– Серег… – тихо позвала Влада и вдруг добавила: – Серёжа…

Инквизитор вздрогнул и посмотрел ей в глаза.

– Это было давно… – медленно произнес он. – Как приятно вновь слышать это имя… – и вдруг собрался. – Кангасск твой бредит, это да. Но вот Малконемершгхана, которого он декламирует, я знавал лично. И это не дает мне покоя.

Нет-нет, Влада, ты не можешь его знать. Это время относится к темному пятну твоей памяти. А я не никогда говорил с тобой, новой тобой об этом, потому что не было причин ворошить прошлое. Так вот: из-за этого старого дурака я в свое время спалил целый город. И его самого. И, главное, его книгу.

– Какую книгу?

– Ха.. книга, – грустно усмехнулся Серег. – Целая книга таких вот дурацких стишков, наподобие тех, которые сейчас бормочет в бреду этот маленький дурень.

– Я не понимаю… – Влада смотрела на Серега широко раскрытыми, полными удивления глазами.

– Эти стишки – шифр. Он написал книгу шифром. Книгу о немагическом вмешательстве. Малконемершгхан был гением, я не могу не признать. Один из самых талантливых моих Учеников… и, пожалуй, самый любимый из всех. Но, если бы я не испепелил его и не уничтожил саму память о нем, то весь Омнис канул бы во тьму. Ты ведь помнишь их, помнишь стигийских пауков, Влада?

Владислава зажала ладонью рот и медленно опустилась на траву. Тишина была такая, что Серег слышал, как бешено колотится ее сердце.

***

Не так давно, около трех тысяч лет назад, на Севере между Горами Фумо и местом, где Фэрвида впадает в Гиледу, стоял великий город. Тогда у него было имя: Эрхабен, что означает Величественный. Сейчас же редкие путники, обходя опаленные руины, зовут его Городом Еретиков.

Гением был Малконемершгхан, мечтателем. И встал он во главе города, избранный всенародно. И вел его к великому будущему.

Потому что открыл однажды, что есть в мире сила помимо магии. Сила творения, которую принесли в Омнис миродержцы. Сила, которой не нужны стабилизаторы, как нужны они магии. Сила, которой плевать на Области, на Юг и Север. Сила, зная секрет которой, можно свернуть горы одним движением руки.

Малконемершгхан говорил, что ведь был, был мир-первоисточник, откуда пришли в Омнис миродержцы – и в этом мире каждый человек был им равен! Каждый мог творить. Каждый владел этой силой с рождения. И великая, гениальная мечта пришла к этому магу: сделать каждого равным Хельге (нет, тогда не Владе еще!) и Серегу.

Он бы не понял, если б стали объяснять ему, как опасно немагическое вмешательство. Опасно настолько, что сами миродержцы воздерживаются от его применения. Ибо новорожденному миру, где царит хаос, такое вмешательство не страшно, а для мира устоявшегося оно смертельно опасно, так как нарушает хрупкое равновесие, и может даже обернуться гибельно.

А если бы и понял, все равно уже было поздно: к тому моменту, когда миродержцы вмешались, уже целая армия учеников, добрая половина великого и прекрасного в те времена города проповедовала его учение, и безумные стишки звучали на каждом углу. Равновесие начало раскачиваться.

Серег успел. Почти… Равновесие все же пошатнулось. Омнис раскачивался пять лет, и, когда уже густо поросли травой руины Города Еретиков и когда казалось, что самое страшное давно позади, в едва оправившийся от болезни мир хлынули орды тех, кого на Юге прозвали стигийскими пауками. Никто не знал, откуда взялись эти твари, устроившие резню под ласковым южным солнышком. Пришли ли они из другого мира, напав на ослабленный Омнис, как паразиты? Или же кто-то из учеников Малконемершгхана создал их, всему миру отомстив напоследок? Тайна, покрытая мраком.

***

– Влада, он плачет, – пожаловались торговцы, когда Влада и Серег вернулись к костру.

Кангасск действительно плакал. Он лежал на земле, одной ладонью закрывая лицо, а другой сжимая подаренный гадальный камень.

Владислава отвела его руку и потрогала лоб.

– Жара больше нет, – сообщила она спокойно. – Эй, Кангасск, скажи нам что-нибудь. Что ты видел?

Когда Кан понял, что бредовый сон кончился и вокруг тихий, спокойный, реальный ночной мир, где все на него, ревущего, смотрят, он резко вскочил и постарался скрыть слезы, хотя скрывать их было поздновато: только размазал грязной рукой соленую воду по щеке.

Хотелось ругаться: взрослый парень, воин, и рыдает тут вовсю! Себя он сейчас ненавидел не меньше, чем случайных свидетелей своего позора. Кангасск сидел на земле и злобно озирался вокруг. Ну если сейчас кто-нибудь засмеется или отпустит шуточку – всё! Будь он хоть Серег Серый Инквизитор!

Но никто и не думал шутить. Ждали его ответа. Ждали терпеливо и серьезно.

– Я видел Малконемершгхана, – заговорил наконец Кангасск, – видел горящий город… видел этих… тварей… Одни не знаю на кого похожи – они бежали целой ордой и уничтожали все по пути, а другие – на шутов, только с зубами и когтями. А потом я остался один. Мне было страшно…

Последнюю фразу он произнес с вызовом и еще раз оглядел всех. Никто и не думал смеяться. И Серег с Владой были мрачнее некуда.

– Я знаю, что с ним такое, – сказал Серег Владе. – Он потащил магический предмет в Белую Область – гадальный камень этот. И камень там взрывоопасно сработал. Мальчишка видел прошлое, а может, и еще что-нибудь. Обычная функция таких камней, насколько я знаю. Но этим не ограничилось: сама понимаешь, он бы не бредил, если б всего лишь взглянул назад.