Читать книгу: «Грань», страница 20
– Хорошо. На самом деле, мы в своих исследованиях экспериментально подтвердили, что существует бесконечное пространство вариантов развития событий. Допустим, в пределах одной планеты в одном из ее вариантов случается некое значимое событие. Такое, что затрагивает большие территории или же большие массы людей. Это же самое событие может развиваться по слегка другому сценарию и привести к другому итогу. Иными словами, развиваться по другому варианту где-то еще. «Где-то еще» – это, как ни странно, тут ключевое понятие. Это будет в принципе та же самая планета, тот же самый мир. Но произойдет ничтожный, малюсенький переход какого-нибудь электрончика на другой энергетический уровень, кварк в этом электроне завибрирует с другой частотой, а струна в этом кварке внезапно приклеится в другой бране. Все эти хаотичные события – следствия принципа неопределенности. В микромире нельзя без эксперимента с точностью сказать, где какая частица будет находиться в данный момент времени. На это влияет сам факт измерения, эксперимента. Именно это и есть фундаментальный принцип субъективности реальности. И этого будет достаточно, чтобы в итоге сформировалась проекция того же самого мира, но в которой развитие пошло по другому пути. Это и будет тот самый параллельный мир, о котором говорят ваши ученые. С этого момента мы можем говорить о двух разных проекциях, или слоях, или, если хочешь, реальностях. Затем в каком-то из вариантов следующее событие происходит не так, как в смежном, и проекции снова расслаиваются. И так, как ты понимаешь, может происходить до бесконечности. Например, существуют проекции Земли, в которых случился ядерный конфликт, и там отныне ничего интересного не происходит. Никакого прогресса, никакого действия. У таких вариантов вероятность породить новые ответвления ничтожна мала. Мала сейчас, но кто знает, что может случиться там в далеком будущем? И тут мы в принципе уже можем говорить о том, кто такие входящие. Это те люди, которые могут путешествовать по смежным проекциям своего мира. В принципе и по другим мирам могут, но это уже очень высокий уровень, требующий специальных тренировок. И ты именно такой представитель своего вида.
Эрик слушал, открывши рот, а потом спросил:
– А это ваше кураторство, зачем оно, за чем вы наблюдаете? И как давно?
– Довольно давно по меркам вашей истории. О нашей деятельности даже осталось множество упоминаний. Правда, насколько я знаю, сейчас это все уже сотни раз переписано, фактов там осталось чуть, да и вы относитесь к этому больше как к увлекательным или не очень сказкам, – Тур усмехнулся, – может быть, кстати, и правильно делаете.
– Я думаю, что понял, о чем ты говоришь, – ответил Эрик, – однако твой облик, например, соответствует этим сказкам чуть ли не на сто процентов.
– Удачное совпадение, – просто сказал Тур, пожимая плечами, – а курируем мы вас и другие миры, конечно же, неспроста, особенно теперь. Раньше, давно, целей было несколько. Сейчас же основная, по сути, одна.
– Что это за цель?
– Видишь ли, наш мир уже долгое время находится в большой опасности. Мы научились справляться с этим, и способ уже долго и неплохо работает. В основе его как раз и лежит та самая многовариантность мира. Но на самом деле ничто не бесконечно. И в один прекрасный момент ресурсы могут закончиться. Поэтому мы и хотим разобраться с проблемой раз и навсегда вместо постоянного бегства от нее.
– Что же это за проблема такая, с которой даже ваша цивилизация, представители которой путешествуют на молниях, не может справиться?
– Очень сильный враг, хоть и бездумный механизм. Точнее, я думаю, что это механизм, что его природа техногенна. Это мощное небесное тело, по сути, являющееся черной дырой, которое раз за разом пожирает наш мир.
– Мда!.. Жесть, – только и сказал Эрик. – И как же вы с ней боретесь? И как понять: «раз за разом пожирает мир»? Как вообще с этим можно бороться?
– А вот как. Мы просто сдвигаем весь мир со всем населением в другую проекцию. И продолжаем жить там со всей накопленной историей, знаниями, технологиями. Поэтому постоянно следим и ухаживаем за нашими слоями, чтобы при переходе все было максимально похоже. Чтобы простой обыватель ощущал себя абсолютно комфортно и привычно. При чем же тут входящие, спросишь ты? – продолжал рассказывать Тур. – Они ведь, вероятно, есть и на нашей планете и должны быть гораздо более умелыми и опытными. Все так, но для борьбы тем способом, который мы разработали, их банально мало.
– И поэтому вы ищете кандидатов в других мирах и называете миры, где они есть, перспективными?
– Молодец, – только и сказал Тур, посмотрев на Эрика в первый раз с выражением одобрения и легкого удивления на лице. Первый раз за сегодняшний вечер.
– Хорошо, и в чем заключается ваш план?
– А вот на этом месте мы с тобой пока остановимся, – сказав это, Тур быстро вернул выражению лица обычную лукавую веселость. – Скажу пока лишь одно, – лицо рыжеволосого гиганта мигом снова приобрело серьезное выражение, – в самое ближайшее время тебе следует быть максимально готовым и мобилизовать все свои способности. Не сомневайся, они в тебе есть. В нашем мире все далеко не так гладко, – Тур немного помолчал, потом продолжил: – Как, наверное, и в любом мире, независимо от того, насколько далеко он продвинулся по пути прогресса. Вот и у нас в вопросах борьбы наметились, скажем так, разногласия. Вот только, подозреваю, оппозиция не знает, что мы не такие наивные, как они думают.
Тут Эрик подумал о своей первой встрече с похожим на Тура гостем из далеких миров.
– Знаешь, Тур, на самом деле, думаю, ты не первый, кто контактировал со мной из ваших.
Рыжие брови сошлись и нахмурились, а синие глаза вдруг стали смотреть почти что пугающе серьезно и озабоченно. Эрику даже показалось, что лед в них стал будто бы искристей и ярче, а в зале кафе стало холодней. Но быстро списал это на свое расшалившееся под напором новой немыслимой информации воображение.
– Эрик. Давай-ка с этого места как можно подробней.
И Эрик рассказал ему о своей встрече с Кархом во всех мельчайших подробностях, какие только смог припомнить. Тур слушал очень внимательно, ни на минуту не отрывая своего пронзительного внимательного взгляда от Эрика. После того как Эрик закончил говорить, произнес:
– Спасибо. То, что ты рассказал, очень важно. Я, конечно, догадывался о чем-то подобном. Но теперь, по крайней мере, я с уверенностью знаю, откуда здесь ноги растут. И это только подкрепляет мои слова: от тебя требуется максимальная внимательность и напряжение всех сил, когда и если возникнет такая необходимость. А мне почему-то кажется, что она обязательно возникнет. Если за этим стоят люди, о которых я думаю, то вашему миру может грозить самая настоящая опасность. Твоей проекции уж точно.
Тут камни на амулете на шее Тура начали пульсировать мягким приглушенным светом, и Эрику показалось, что он едва-едва на самой границе слуха различает какой-то низкий, но приятный гул.
– Тур, а вот, например, такой вопрос, – сказал он, – расскажи про эти параллельные проекции. Как там обстоит дело с двойниками? Судя по моему опыту, они там вроде как есть. Но как это работает, я не представляю.
– Я бы с радостью, Эрик, но мне надо возвращаться. В другой раз – обязательно.
– Жаль, – протянул Эрик, – у меня еще куча вопросов осталась…
– И это нормально. Но пока на данном этапе ты должен просто заниматься своими делами и помнить мои слова.
– Да-да, я запомнил: быть внимательным и готовым приложить все силы, когда будет нужно.
– Именно так! – весело сказал Тур и искренне улыбнулся, протянув руку для прощания.
Эрик пожал ее, а как только отпустил, окружающий мир стал меркнуть и терять очертания. Все подернулось каким-то белесым туманом, и до сознания стали долетать сигналы, передаваемые мозгу о другом месте, и уже нельзя было сказать с уверенностью, в каком из них конкретно ты находишься.
Эрик понял, что это состояние больше всего напоминает пробуждение. И вот он уже ощущал через закрытые глаза, что на самом деле не сидит за свои любимым столиком в кафе, а лежит на чем-то мягком. В голове его, в сознании все еще перед ним сидел Тур. Эрик все так же видел его в теперь уже почти растворившемся и далеком интерьере. В это же время он мог чувствовать привычные запахи своей квартиры.
И вот настало время, когда глаза уже можно было открывать. Сознание пробудилось ото сна и вернулось в привычную действительность. Эрик сел на диванчике и увидел привычные белые стены и мебель, собранную сумку на полу, а за окном сквозь закрытые шторы в комнату очень хотел попасть красный закатный свет.
Линдгаард подошел к окну, раздвинул шторы и увидел, как за горизонт опускается солнце. Небо вокруг было подернуто рваными серыми клочками туч, а в воздухе чувствовалось, что недавно прошел дождь, а может, была и гроза. Однако Эрик, видимо, спал настолько крепко, что совсем ее не слышал. Асфальт на дороге во дворе тоже был влажный, но уже подсыхал, как бывает после сильного, но короткого ливня.
Эрик сел на диван и задумался. Было ли пережитое им только что сном или все это было на самом деле, как сказал этот рыжий странный Тур, так похожий на того самого скандинавского бога? И что нет никаких снов, по крайней мере, в том смысле, как мы их знаем, и все это действительность, просто происходящая порой в других причудливо переплетенных между собой измерениях. Разобраться и доказать, так это или нет, прямо сейчас не представлялось Эрику возможным. Поэтому он пошел запустить цикл приготовления кофе, чтобы затем, попивая черный напиток, вспомнить, а все ли он положил в сумку. До вылета оставалось чуть меньше 12 часов.
Глава 20
Аню встретила замечательная погода финского весеннего утра. Потом был обычный рабочий, ничем не примечательный день в стерильном офисе с опрятными, модно одетыми коллегами, неспешным течением времени и решением вопросов. Иначе говоря, огромный контраст с недавними событиями, произошедшими с девушкой зимой. До сих пор в сознании, в мыслях сохранялась память обо всех этих снах, провалах в памяти и во времени. Много раз Аня пыталась анализировать ту странную мистику, внезапно охватившую ее круговоротом. Что из всего этого было правдой, если вообще было хоть что-то? Или же все эти странные видения и ночные визитеры не что иное, как ответ ее подсознания на удар, которым стала внезапная потеря родителей? А быть может, и то, и другое разом?
Чем больше девушка думала об этом, тем больше склонялась к мысли, что однозначно подтвердить или опровергнуть ту или иную гипотезу было нельзя. И что в этой ситуации, как и вообще очень часто в жизни, истина в твоем мире определяется во многом твоим взглядом на нее и твоим же выбором, во что верить.
Но время, как всегда, подобно ластику стирало боль и иглой сшивало раны. Не полностью, а так, что, присмотревшись, всегда можно было увидеть их контур, навсегда отпечатанный на душе кривым шрамом. Точно так же чистому листу уже никогда не стать идеальным, неважно, насколько сильно и как долго ты стирал ластиком надписи с него. Однако поверх все же можно написать что-то новое, что станет определять уже свой актуальный смысл, а старых отметок от прошлого текста за ним будет и не разглядеть. Конечно, только в том случае, если специально не приглядываться.
Руководствуясь этой аналогией, Аня выбрала для себя жить дальше, писать заново, а не всматриваться в следы, оставленные тем, что уже было стерто. Конечно, не начисто, а так, как получилось.
Но жизнь была бы очень скучной и предсказуемой и перестала бы развиваться, стагнировала, если бы она полностью определялась лишь выбором человека. Ане этой ночью суждено было в который раз испытать это правило на себе.
Свет в спальне был выключен вот уже примерно как полчаса. Аня лежала в кровати, чувствуя, как сознание начинает балансировать на грани между сном и явью. Голова ее наполнялась туманом, и девушка понимала, что уже очень скоро провалится в другие миры, чтобы завтра снова открыть глаза в своем. В этот момент сережка в ее ухе, та самая – серебряный крестик в круге, нежно завибрировала и тонко зажужжала.
Анна, конечно же, помнила и понимала, что это значит, и уже приготовилась услышать тот самый низкий покровительственный голос. Последний нисколько не заставил себя ждать и, как и раньше, заполнил собой все сознание девушки:
– Аня, доброй ночи. Как ты? Много твоего времени я сегодня не займу.
– Привет, Зенос. Все нормально. У тебя что нового?
– Масса вещей, если честно. Наш мир, например, в очередной раз умер, но, как ты понимаешь, раз я говорю с тобой, значит, не все так однозначно.
– Умер ваш мир? – озадаченно, во многом благодаря ночному времени и тому, что ее вырвали из погружения в сон, спросила Аня. – Не слышно, чтобы ты был расстроен по этому поводу.
– А чего расстраиваться-то? Для нас это, можно сказать, почти регулярная процедура. Происходит раз в сто лет примерно. По вашему счету. Можно сравнить с извержением вулкана, например. Неприятно, но жить можно, – он немного помолчал, а потом добавил уже серьезней: – Жить-то, конечно, можно, но до определенного момента… М-да. Ну да ладно. Это наши проблемы. Я здесь не за этим. Скажи мне, твое желание отомстить еще присутствует?
Анна задумалась. А действительно, присутствует ли? Вообще, а есть ли тот, кому мстить? Существует ли этот Эрик хоть где-то за пределами ее головы, и если нет, то как он может быть виновен в смерти ее родителей? Все-таки до конца поверить в реальность происходящего, во все эти мультивселенные, в людей, наделенных сверхспособностями эти вселенные менять, в какую-то сверхрасу древних полубогов и прочее было, мягко говоря, непросто. И чем больше твоя жизнь возвращалась в нормальное русло пусть скучной, рутинной, но зато простой и понятной жизни, тем слабей верилось во всю эту фантастику. И вот когда Аня уже была готова все это вообще забыть и списать на реакцию мозга, вызванную внезапной потерей родителей, вся эта фантастика резко и не спрашивая вновь напомнила о себе.
Кстати, она даже объяснила для себя появление этой странной сережки-крестика. Она ведь просто нашла ее на полочке под зеркалом в той самой гостинице, где останавливалась тогда зимой в Томске. Теперь же это воспоминание подвергалось серьезным сомнениям.
– Так что, Анна? Ты не ответила на вопрос, – бас в голове, оказывается, по-прежнему был здесь и так же продолжал гнуть свою линию.
«А черт с ним, чего уж там, – подумала Аня. – Если правда этот Эрик реален и виновен в смерти родителей, почему бы ему не отомстить. Мало того, это нужно сделать! В конце концов, никто не вправе уничтожать половину города! Ну а если он не реален и все это не более чем игры моего разума, то хуже никому, кроме меня, все равно не станет».
– Да, Зенос, конечно. О чем разговор. Более того, я все ждала, когда же ты появишься и расскажешь, что мы делаем дальше.
– Хорошо, что я не ошибся в тебе, Аня, – ответил Зенос. Девушка даже была уверена, что уловила в его голосе нотки облегчения. Она немного обреченно выдохнула, про себя горько усмехнувшись тому, что, возможно, прямо сейчас сходит с ума, и сказала:
– Я тебя внимательно слушаю. Что от меня требуется?
– Что ж, – удовлетворенно продолжал смотритель, – для начала скажу, что наш ответ – твой ответ – будет в разы сокрушительнее, чем его действия. Согласно нашему плану под ударом окажется вся его проекция.
Аня помнила и знала откуда-то этот термин. В одном из своих снов девушка просмотрела, можно сказать, целый документальный фильм. В нем рассказывалось о том, как работает вселенная, о том, что есть 12 измерений. А быть может, 13, Аня уже не помнила. Все эти измерения, причудливо переплетаясь, порождают множества вариантов развития событий, разветвляясь под выбором людей. Эти совокупные события образуют так называемые проекции разных миров: слои реальности, где развитие пошло по другому сценарию. Что человек, а правильнее будет сказать, психоэнергетическая сущность существует как бы разом во всех проекциях и совокупной с другими такими же сущностями деятельностью определяет развитие своего слоя. И что среди них существуют так называемые входящие, способные при желании концентрироваться не только на одной проекции, что является для них основной и, как они сами ее называют, «реальной», но могут выходить за ее пределы и менять другие слои своего мира.
Все это Аня помнила. Поэтому термин «входящий» был также ей знаком. Вот только до сегодняшней ночи она думала, что вся эта лекция не что иное, как еще один аттракцион ее мозга для него же самого. А тут снова этот Зенос со своими разрушителями и просьбами о помощи в недопущении их деятельности.
«Короче, ладно! – подвела для себя черту девушка. – Не так уж и важно, взаправду это все или нет. Если нет, то это как минимум увлекательно и интересно, а если да, то карма должна настигнуть человека за все, что он сделал, и я буду только рада, если стану в этом ее орудием!»
– Зенос, ты уже скажешь, что от меня требуется, или нет?! – изображая шутливое нетерпение, сказала Аня.
– Вот это да! Какой приятный энтузиазм! – немного опешив, пророкотал Зенос. – Ну, тогда слушай. Все в целом готово. Твоего участия может вообще не понадобиться, но я бы на твоем месте на это не надеялся. Скорей всего, это лично мое мнение, но ты как раз и сыграешь во всем этом плане определяющую роль.
– В каком плане? Что за роль?
– Если в двух словах, то в проекции Эрика готовится амбициозный проект. Это будет проект по исследованию земных недр. Выгодным для нас является то, что все это будет проходить в очень опасном и сложном месте возле действующего вулкана на востоке твоей страны.
– Должно быть, Камчатка, Ключевская Сопка, если я правильно помню географию.
– Да, именно этот вулкан, ты права. В состав оборудования, которое будет предоставлять для спуска компания, где работает Эрик, силами наших агентов будет внедрена бомба. Очень непростая и мощная бомба. Тебе не обязательно даже начинать вникать в ее конструкцию. Можешь просто довериться мне. Когда она сдетонирует, эффект будет виден по всей проекции разрушителя.
– Не поняла. Это что, отразится на всей планете? – серьезно спросила Аня. – Нельзя ли поподробней?
– Да. Согласно нашим расчетам это должно вызвать череду катаклизмов по всей планете, – уклончиво ответил Зенос.
– А что дальше и насколько сильных катаклизмов? – нетерпеливо спросила Аня. Она была немного сбита с толку таким ответом.
Никаких масштабных последствий, затрагивающих всю планету, девушка не хотела.
– Скажи мне, как все это отразится конкретно на этом ублюдке?
Повисло недолгое, буквально секундное молчание. Но все же в разговоре явно улавливалась пауза, вызванная замешательством с ответом. Ведь до этого Зенос отвечал четко и почти сразу же после вопроса, отметила про себя Аня.
Однако очень быстро старший смотритель нашелся с ответом. А когда он вновь заговорил, интонация его ничуть не изменилась и была столь же размеренна, спокойна и уверенна, как всегда. Все это должно было убедить собеседника в абсолютном знании и понимании того, о чем говорил сейчас смотритель.
– Аня, такой силы воздействие необходимо, чтобы повредить само энергополе проекции Эрика. Только в этом случае он не сможет больше вести свою разрушительную деятельность и ставить под угрозу другие слои и людей там, – говоря это, Зенос если и не соврал, то сильно исказил факты.
Аня же после недолгого колебания и той вероятности, что это может быть всего-навсего лишь очередной сон, а значит, переживать особо не о чем, в душе согласилась и поверила Зеносу. В самом деле, ничей мир она, скорее всего, под удар не поставит, а если и поставит, то и шут бы с ним, вон еще сколько остается у вселенной вариантов Земли!
– Хорошо, Зенос, что от меня требуется? – просто спросила она после недолгого колебания.
– Как и всегда, быть максимально бдительной и готовой к внезапным внедрениям в проекцию Эрика и к выполнению инструкций. Помни: ничего непосильного мы тебя никогда не попросим сделать. А во всем, что попросим, будем всецело, насколько это только возможно, помогать.
– Скажи уже, что конкретно от меня будет нужно! – немного выходя из себя, потребовала Аня.
– Помочь нам активировать бомбу, если механизм штатной активации будет каким-то образом поврежден или заблокирован. Только и всего.
– Только и всего?! И как же я должна буду это сделать? Очень интересно!..
– Технологии в детонаторе помогут тебе это сделать без труда, – снова уклончиво ответил смотритель, – знать тебе стоит лишь то, что они могут работать с особым волновым спектром сигналов. А как тебе известно, все в нашем мире – это волны. Твое воздействие на чужие проекции – это тоже волны. И наш детонатор способен с этим воздействием работать. Так что, как видишь, ничего сложного!
– Хорошо, поняла. Я согласна. А сейчас извини меня, но я очень хочу спать!
– О чем ты, Аня? – с наигранным недоумением изумился Зенос. – Ведь ты и так уже спишь!
И как только он это сказал, Аня услышала мягкую трель будильника, возвещающего, что сейчас 7:15 в Хельсинки, а это значило, что ей пора вставать и начинать собираться на работу.
***
Сразу после того как Эрик прибыл на буровую площадку и разместился в вагончике, он тут же пошел к начальнику буровой, чтобы согласно процедуре пройти все необходимые инструктажи. Как только он открыл дверь вагона-офиса, его встретил Эмиль, сидевший тут же с небольшой стопкой каких-то документов в руках.
– Салям, Эрик! Давно не виделись!
– Давненько, это точно! – ответил Эрик, пожимая протянутую руку. Указывая на кипу документов у Эмиля, Линдгаард спросил:
– А это что за талмуд такой у тебя?
Эмиль наклонился поближе к уху Эрика, благо буровой мастер, находившийся тут же вагоне, был увлечен чем-то на экране монитора. Рядом с ним Эрик заметил невысокого седого мужичка, по виду иностранца. Его лицо обрамляла такая же совершенно седая, как и волосы, эспаньолка.
– И что это за заграничный интервент? – продолжал задавать вопросы Эрик, понизив тон и кивая головой в сторону иностранца.
– Давай в балке все расскажу позже, – так же почти шепотом ответил Эмиль. – Тут вообще интересные дела творятся…
– Ну, давай, – сказал Эрик и прошел к столу начальника буровой.
– Здравствуйте! – начал он знакомство. – Линдгаард, Эрик.
Начальник обернулся в его сторону и протянул руку.
– Иван, буровой мастер! – бодро сказал он.
Мужчины пожали руки, после чего Иван указал на невысокого седого обладателя эспаньолки и представил его со словами:
– А это наш иностранный эксперт, представитель… эм-м… господин Фрэнк Уоррен!
– British Petroleum Science and Research Department. Я и сам-то иногда с трудом это выговариваю! Приятно познакомиться! – сказал иностранец на приличном русском, хоть и не без акцента, разумеется. – Как добрались?
– О, спасибо, неплохо! – Эрик слегка опешил от познаний англичанина в русском языке. – И мне тоже приятно.
Они пожали руки. Все это время иностранец улыбался во все 32 свои безупречно белоснежных зуба. Улыбка была даже вполне сердечная и если и натянутая, как у почти всех иностранцев в России, то совсем немного. Однако Эрик отметил, что глаза Фрэнка оставались предельно внимательны и сосредоточены и, не скрывая, изучающе смотрели на него.
Но, разумеется, официально было ни к чему не придраться, и Эрик приступил к простановке подписей в различных журналах. Подписи эти обозначали, что Эрик ознакомлен со всей опасностью, подстерегающей его на буровой, и в случае чего ответственность за свою жизнь несет исключительно сам. После того как он отошел от мастерского стола, распрощавшись на время с Иваном и Фрэнком, они с Эмилем вышли из вагона-офиса и направились к своему.
– Ладно, времени у меня немного, – быстро начал Эмиль, – вечером или завтра будет еще один борт, на нем и улечу.
– Странно, я думал, улетишь на этом, – ответил Эрик. – Дороговато, должно быть, по два борта сюда к черту на рога гонять!..
– Я тоже так думал, уже вещи все собрал, но тут резко устроили какой-то срочный селектор. Там были все, кого только можно представить, от всех сторон. По почте пришло вот это, – он потряс ворохом документов в руке, который так и не выпустил почему-то, – и, в общем, всех, в том числе меня, обязали это подписать.
– А что это такое-то? – спросил слегка сбитый с толку Эрик.
– Разрешение на спуск какого-то непонятного оборудования, запрошенное ВР и согласованное чуть ли не президентом! Судя по документам, какой-то очень важный геофизический зонд, способный регистрировать чуть ли не активность ядра. Какая-то дико современная новейшая разработка. Первый раз спускается вообще где бы то ни было в мире. По крайней мере, мне так этот Фрэнк сказал.
Тем временем Эмиль все-таки передал Эрику бумаги, и тот погрузился в их беглое изучение.
– А что, эта приблуда радиоактивная, что ли? – слегка нахмурившись, спросил Эрик.
– Судя по всему, да, там даже отдельный сертификат есть, подтверждающий безопасность источника. Со всеми лицензиями и печатями, насколько я помню.
– Ну да… – протянул Эрик. – Печатей тут чуть ли не больше, чем самого текста.
Он как раз разглядывал разноцветный документ на английском языке с тем самым желто-черным зловещим вентилятором. Документ был весь в печатях и голограммах. Степлером к нему крепился нотариально заверенный перевод.
– Я смотрю, это ни разу не факс, – сказал Эрик.
– Не, ну наблюдательности твоей всегда завидовал даже я! – сказал Эмиль со своей фирменной поддевкой.
Но теперь этот подкол был куда более тоньше и цивилизованней, отметил про себя Линдгаард.
– Кстати, этот иностранец здесь уже почти неделю, – продолжал Эмиль, – но как только на вчерашней конференции речь зашла про этот новый зонд, он тут же достал откуда-то этот сертификат! То есть выходит, что спуск этого устройства был уже давно запланирован наверху.
– Интересная выходит штука… Странно, что саму железку этот Фрэнк не привез.
– С одной стороны, вроде бы странно, а с другой – ну что такого! Может, ее настраивали, дорабатывали, просто везли, в конце концов. Я представляю, сколько с ней геморроя должно было быть, тем более если она в натуре такая инновационная и это действительно будет первый спуск.
– Ну да, ну да… – согласился Эрик.
Остаток вечера парни проболтали, посмотрели парочку фильмов, которые привез с собой Эрик. Все-таки полевой опыт не пропьешь, как ни старайся. А опыт этот одним из самых важных пунктов при сборе в поля провозглашает, что много фильмов на винчестере не бывает.
Еще Эрик был приятно удивлен тем, насколько приятней и легче стало им с Эмилем общаться. Создавалось такое впечатление, что всю спесь, гонор и необъяснимое порой желание спровоцировать конфликт из Эмиля кто-то чуть ли не хирургически удалил, оставив только самый минимум. Ведь совсем лишать человека защиты, делая его полностью не готовым и избегающим любой конфронтации, например, даже просто дружеского подкола, опасно. Вспомните хотя бы замечательное произведение на эту тему – «Заводной апельсин».
Эрик, естественно, все это понимал. Интересовало его другое: что послужило настолько видимой перемене в человеке? Неужели это простое банальное взросление или же тут что-то посложней? У Эрика была одна теория, но, чтобы всерьез об этом говорить, нужно было сначала спросить у кого-то компетентного, допустим, у Тура. Не то чтобы это имело какое-то большое значение сейчас, но в таком случае перемена в характере Эмиля являлась бы уже хорошим доказательством того, что все случившееся с Эриком за последние полгода не просто череда интересных остросюжетных снов. Плюс ко всему Эрик был рад, что Эмиль живой и во плоти и у него, можно сказать, произошла эволюция личности. Не то чтобы Эрик сомневался, что Эмиль жив, после того самого сна, но доказательство, увиденное своими глазами, в сто раз лучше любых других косвенных подтверждений.
В общем, когда на следующий день за Эмилем прилетел борт, доставив тот самый загадочный зонд, Эрик почувствовал, что теперь по-другому смотрит на Эмиля. Видя, как спина Ахвердиева удаляется по направлению к вертолетной площадке, Эрик с радостью для себя отметил, что теперь смотрит на него по-другому. Теперь на несущего тяжелую сумку в отставленной руке Эмиля Эрик смотрел если и не как на друга, то как минимум на уважаемого товарища и коллегу. От осознания этой перемены у него потеплело где-то в груди и повысилось настроение. Приятно было осознавать, что он перерос очередной конфликт, очередную неприязнь на пустом месте и теперь они с Эмилем стали мудрее и выше этого.
Вертолет взлетел, и когда последние отзвуки шума лопастей перестали доноситься до слуха, Эрик влез в рабочий комбинезон, надел теплую рабочую куртку и отправился провести осмотр оборудования, в том числе и того самого зонда.
«Блин! Я ведь так и не поинтересовался у мастера, как ведет себя скважина! – посетовал Эрик. – Мало того что это просто невежливо, так еще и нехорошо для работы». И чтобы исправить это упущение, он, вместо того чтобы пойти сразу же к приемным мосткам буровой, возле которых в ящиках лежало оборудование хвостовика, направился к вагону-офису.
– Иван, привет! – сказал Эрик спине в черной водолазке возле монитора.
– А, Эрик! Заходи, проходи! – повернулся к вошедшему вместе с креслом буровой мастер.
– Привет, Иван! Да вот, зашел узнать, как бурежка у вас шла.
– О-о-о! – протянул начальник, откидываясь и закатывая глаза. – Ну, слушай тогда. Это надолго рассказ.
Эрик скинул тяжелую зимнюю спецовку, повесил ее на вешалку у входа, прошел и сел на тахту возле мастерского стола.
– В общем, – начал Иван, – сказать «с осложнениями» – это ничего не сказать. Как только закривились и пошли к жерлу, где должны будут проводиться эксперименты, началась самая жара. Буквально. Во всех смыслах этого слова. Во-первых, это, конечно, раствор. Он стал буквально вскипать и выходить на устье, дай бог, в трети своего изначального объема. Соответственно, бурили под постоянным риском ГНВП. Ну и, разумеется, реагентов на приготовление нового раствора ухлопали как на 10 скважин. Веришь или нет, сейчас бурим на третьем комплекте бурилки! Два предыдущих после нескольких СПО вытягивались как макаронины и буквально гнулись, стоя за пальцем. Наши хотели спустить туда температурные датчики, просто ради интереса посмотреть, какая там температура, что трубы плавит, но, сам понимаешь, когда подняли датчик… В общем, там и поднимать особо было нечего. По поводу СПО – это тоже сущее наказание какое-то. Бывало, что полсмены не проходило, как проходка падала до нуля, потом поднимали долото, а оно все поплавлено, зубья все гладкие, сработанные, и форсунки забиты серой. В общем, пробурили, конечно, с горем пополам. Дело пошло лучше, когда привезли какие-то суперсовременные американские реагенты, специально разработанные для борьбы с экстремальными температурами. И долотья стали доставлять с вольфрамовым вооружением. Только так и смогли добурить. Но слушай, Эрик. Сейчас скважина стабильна, циркуляция почти полная, но ключевое слово здесь – «почти». Я это к тому, что к спуску хвостовика раствора останется буквально впритык.
