Читать книгу: «Монтао. Легенда о монахе», страница 4

Сделав глубокий вдох и такой же глубокий выдох, монах сделал шаг наружу. Люди замерли в ожидании. Камори незаметно проскочил позади Тадао и стал в общий строй. Повисла гробовая тишина. «Предводитель поневоле» внимательно осмотрел каждого и почесал затылок:

– Что ж, – произнёс Тадао, поправляя пояс кимоно – Мы можем избежать боя, если быстро погрузим вещи на телеги и уедем в более безопасные места, куда ещё не добралась вормоловская стая. В противном случае, как бы ни закончилась наша следующая встреча с бандитами, о спокойной жизни можно будет забыть.

Народ начал переглядываться и шептаться. Камори растерянно ловил недовольные взгляды в свою сторону. Одна женщина даже развернулась и собралась уйти. Наконец из толпы шагнул вперёд седой и морщинистый, как старый дуб, старик:

– Хватит с нас прогибаться! Это – наша земля! Я её пахал, я эти дома строил, а с этими людьми праздновал рождение дочери! – он говорил также, как и Камори днём ранее – Никуда мы не уйдём! Да и некуда! Так что, когда придут эти свиньи, либо мы их, либо они нас! А Вормолой нас просто запугивали, лжецы поганые! Так ты с нами, боец?!

Тадао кивнул:

– Камори! Раздай мечи, сколько есть. Кто умеет драться?! – толпа вновь зашепталась, затем из неё неуверенно поднялось несколько рук – Ясно… Тогда слушайте! Кто-то должен следить за дорогой, с которой обычно приходят разбойники. Если заметит незваных «гостей» – подаст сигнал. Я встречу их в центре деревни, в гуще домов. Когда скомандую, нападайте на врагов со спины и боков. Так у нас будет больше шансов.

– Со спины? Да за кого ты нас держишь?! – возмутился всё тот же старик – Убийство, не смотря в глаза – бесчестно! Что ты нам такое говоришь, боец?!

– А я и не боец. Обычный монах. А вы – обычные фермеры, способные хорошо держать в руках плуг да тяпку, но никак не мечи! Мы собираемся дать бой вооружённым убийцам и грабителям, которые о чести никогда и не слышали. Хотите выжить – придётся застать их врасплох.

Часть понимающе закивала, остальные просто промолчали. Старик же гордо и показательно зашагал подальше от бесчестного, как и враг, по его мнению, сброда.

Оставшимся Тадао показал, где примерно собирается устроить засаду, и расставил людей так, чтобы их сложно было заметить. Также он раздал подаренные мечи и продемонстрировал самые простые приёмы с ними. Несколько «бойцов» расположил на крышах и велел им запастись камнями. Назначил наблюдателей и сигнальных. Жители провозились до поздней ночи, а после разошлись спать. Никто не знал, когда придёт время битвы, да и состоится ли она вообще. Но Тадао чувствовал, что униженная и оставленная без постоянного дохода банда решит наведаться в самое ближайшее время. А потому лёг спать в постель, положив рядом с собой оружие, что не практиковал уже очень давно.

Ночь прошла спокойно. Наступило утро. Подозрительно тихое и немного туманное. Люди были на взводе, ожидая одержать пусть и крошечную на фоне глобальной картины, но… – личную победу. Назначенный следить за дорогой стоял не смыкая глаз. Корзина с камнями уже дожидалась на крыше. Никто не отходил от своих постов далеко и надолго. Но время шло, а на горизонт был чист. К полудню жители стали поигрывать в гомоку и домино. А ещё позже, разошлись работать в поле. Тадао сидел под деревом и наблюдал за жизнью вокруг. Казалось, никто не собирался на них нападать. А что, если никакой шайки и не было? Вдруг это были сказки двух вымогателей, придуманные для устрашения жителей? Если всё так, то задерживаться в этой деревне смысла нет, ведь буквально за несколько дней он восстановил свои силы и здоровье настолько, что мог бы спокойно продолжить путь.

В слабом тумане раздалось посвистывание непонятной птицы. Это был знак! Жители заторопились обратно к домам, спешно хватая оружие. Тадао нащупал на поясе меч. Проверив ещё раз, он убедился – верёвка крепко удерживает ножны. В начале главной, самой длинной улицы, на въезде в деревню, из туманной дымки показались фигуры людей. Монах насчитал пару десятков силуэтов. По мере приближения можно было разглядеть, что все они одеты в разную одежду, но явно лучше бедных фермеров. Прослеживался стиль, отдававший предпочтение тёмным тонам. У каждого сбоку висел меч. Широкий и чересчур громоздкий, как отметил про себя монах. Быстрым шагом преодолев половину пути до центра деревни, бандиты остановились. Дорогу им преградил старик.

– О нет!.. – Тадао затаил дыхание.

Старик изобразил что-то вроде боевой стойки с поднятым над головой мечом:

– Дальше нет хода трусливым собакам! – для его возраста он сумел выкрикнуть это достаточно бойко.

Из толпы головорезов вышел уже не молодой мужчина, но, судя по осанке, в хорошей физической форме. Вальяжной походкой он направился прямо к старику. Его коротко остриженная седая голова и такие же седые усы, свисавшие ниже подбородка, ярко выделялись на фоне абсолютно чёрной одежды. В левой руке он держал меч, вложенный в деревянные ножны. Кисть правой мягко опустилась на рукоять этого меча, окрашенную в красный цвет. «Человек в чёрном» не кричал, как старик, поэтому издалека услышать брошенную им фразу не представлялось возможным. Старик тоже что-то негромко произнёс в ответ, но только развеселил «стриженого», заставив расхохотаться. Прервал хохот звон металла о металл. Старик обрушил свой занесённый над головой меч точно на макушку противника. Но его клинок встретился с клинком человека в чёрном, не успев достичь цели, и отскочил в обратном направлении. В следующее мгновенье на землю упала отрубленная по плечо правая рука вместе с оружием, которое продолжала крепко сжимать. Из раны на плече старика забил кровавый фонтан. Старик медленно, с непонимающим взглядом, развернулся на месте, лицом к деревне, словно пытаясь найти помощь или понять, что произошло. Но не успел ступить и шага, как лезвие меча врага насквозь пронзило его спину, выйдя острым концом прямо из середины груди. «Стриженый» с треском вернул меч в ножны, а безжизненное тело упало к его ногам. Банда во главе со своим предводителем прошла по телу смелого, но безрассудного старика, как по ковру, вытирая о него пыльные сапоги.

Тадао встретил их в центре посёлка. Гнев кипел внутри монаха, хотя внешне он оставался невозмутим:

– Это – вы, скажем так, командуете этой сворой?

«Стриженый» что-то спросил у бандита, стоящего к нему ближе всех, и тот закивал. Тогда он обратился к монаху:

– А ты – тот, кто мешает нам работать?

– Мы можем решить этот конфликт цивилизованно. Сыграем в любую игру на ваш выбор. Победитель ставит условия.

Человек в чёрном рассмеялся:

– Хочешь сыграть? Я не откажу, но боя тебе не избежать! Так и знай! Что у тебя есть?

Тадао громко крикнул:

– Камори! Будь любезен, принеси нам гомоку, я видел её у кого-то недавно!

Из-за угла послышался немного дрожащий голос Камори:

– Г-гомоку? Это точно подходящее время?

– Живее!

Фермер куда-то исчез, но через несколько минут вновь появился, держа в руках доску и камушки. Тадао разложил игру на крыльце ближайшего дома, усевшись спиной к входной двери. Человек в чёрном расположился напротив, положив меч рядом на пол. Остальные бандиты обступили игроков полукругом. Монах скосил взгляд на оружие соперника. Красная рукоять, треснувшая цуба, ножны из ореха, выкрашенные в красно-чёрные цвета.

– Нравится? Попробуешь тронуть, и я отрежу тебе пальцы!

– Славный клинок… Начинайте…

«Стриженый» положил чёрный камень по центру доски:

– Как тебя зовут, смельчак?

Тадао ответил белым камнем на пару клеток ниже:

– Можно просто – монах. А вас?

– Ха! Тогда и я – просто монах, – главарь положил второй камень рядом с первым, по диагонали.

– Хороший меч для священнослужителя. Откуда он? – Тадао пресёк линию соперника.

Бандит потрогал рукоять своего оружия и положил следующий камень с другой стороны зарождающейся линии:

– Нашёл! Да и ты не безоружен для смиренного монаха.

Белый камень появился ниже и правее последнего чёрного:

– Вынужден. Что же вы свой народ обворовываете?

– Вынужден… – передразнил монаха соперник и положил четвёртый камень по диагонали.

Тадао молча перекрыл, вырисовывающуюся у бандита победу, белым цветом сверху, закрыв линию. Соперник начал новую – выше центра, отступив на одну клетку. И снова монах закрыл одну сторону слева, ближе к своим камням.

Не вся банда знала правила игры, но все внимательно смотрели, пытаясь понять, кто же побеждает? Подошла даже пара наиболее любопытных жителей, которые, стоя на цыпочках, выглядывали из-за широких спин.

– Что ты хочешь в случае победы… монах? – словно выплюнув последнее слово, произнёс главарь, поставив чёрный камень между двумя белыми, также перекрыв Тадао возможную победу.

Тадао усмехнулся и поставил свой камень дальше слева, создав угол:

– Скажу, когда выиграю. А вы?

– Твою голову и в два раза большую плату на душу населения. Я ведь не тиран, – он пробежал взглядом по доске и поставил чёрный камень сверху двух белых слева, криво усмехнувшись.

– Славно-славно… – монах улыбнулся и выставил четвёртый камень ниже по диагонали. Усатый главарь допустил ошибку и теперь видел её. Победа Тадао была бы неминуемой, если бы он положил последний камень пятым в ряд.

– Чёрт! Так каковы твои условия? – чёрный камушек жалко закрыл левый конец линии, оставляя правую часть свободной.

– Ещё рано, – вместо победного пятого в ряд, белый камень оказался чуть правее и выше, нарочно избегая победы.

– Ты что, вздумал издеваться надо мной?! – одной рукой главарь сжал меч, а второй закрыл справа диагональ из четырёх.

Монах молча поставил третий камень в соседний ряд, почти образуя крест.

Главарь нахмурился. Он понимал, что оказался в ловушке. Закрывая одну сторону, его соперник продолжает другую. Он словно попал на быстро тонущий корабль с множеством пробоин. И как только «добегал» от одного «борта» к другому, чтобы успеть закрыть очередную «брешь», с противоположной стороны появлялась новая. Разбавив неполный крест чёрным камнем посередине, опять в ответ получил четвёртый белый, продолжающий горизонтальную линию креста:

– Хочу меч и неприкосновенность жителей этой чудной деревни. Две вещи за две победы!

Беспомощный чёрный в очередной раз попытался прервать линию белых, закрыв её только с одной стороны:

– Чёрта с два! – усатый показал кулак в ответ и предпринял последнюю отчаянную попытку уйти от поражения, «заткнув» очередную «пробоину» чёрным камнем.

На этот раз Тадао с улыбкой кивнул и завершил поединок на доске победным пятым в ряд. Он сцепил руки у живота, незаметно касаясь кончика рукояти меча. Бандиты замерли, ожидая услышать ответ на немой вопрос: кто победил в чёрно-белой каше на доске? Главарь шайки пристально взглянул в один глаз напротив. Беззаботный вид монаха его страшно раздражал. Покрутив длинный ус, он произнёс:

– Значит, хочешь мой меч, монах?

– Ваш? Я так не думаю. Но… Спасибо, что придержали его для меня.

– Да ты совсем страх потерял?! – коротким быстрым движением «стриженый» оголил клинок и разрезал воздух перед собой.

Монах среагировал мгновенно, отбив в сторону до боли знакомое оружие. Кончик отражённого лезвия меча рассёк кожу на щеке одного из бандитов, стоящего ближе всех к главарю. Тадао не стал дожидаться следующего удара и, вскочив на ноги, нанёс удар сам. Опытный соперник успел перекрыть линию атаки клинка, вложенного в ножны, стальным лезвием своего. Но атакующий только этого и ждал! Он ловко обвёл свой меч вокруг меча «стриженого» создав брешь для продолжения атаки, и резко ткнул тупым концом точно в солнечное сплетение. У главаря перехватило дыхание. Не в силах что-либо выговорить, он вскинул руку, указывая в сторону дерзкого монаха. Получив команду, остальные бандиты тут же ринулись на обидчика своего вожака, как стая диких псов. Но не тут-то было… Большинство членов этой стаи сделало не более нескольких шагов. Головорезы замертво падали на землю, успев почувствовать только холод проникающей в них стали.

Местные крестьяне сработали как нельзя лучше. Пока внимание шайки было сосредоточено на игре и поединке главаря с монахом, они осторожно подошли со спины, атаковав в подвернувшуюся возможность.

Завязался бой. Часть изрядно прореженной банды развернулась в сторону крестьян в попытке контратаковать. На них тут же с крыш ближайших домов посыпался град камней, заставив перейти в круговую оборону. Но четверо самых свирепых под командой вожака угрожающе приближались к Тадао. Недолго думая, монах развернулся обратно в сторону дома, на крыльце которого ещё лежала доска с камушками гомоку. Бандиты ринулись за ним. Забежав по ступенькам на крыльцо, Тадао внезапно нырнул вперёд и в кувырке выбил ногами деревянно-бумажную дверь. Выйдя из кувырка в стойку на одном колене уже внутри коридора, он мгновенно развернулся лицом к выходу. Бандиты, переглядываясь, столпились у входа, в который могли зайти только по одному.

– Ты просто жалок… монах! – пренебрежительно крикнул главарь – Лучше бы оставался в своём храме и дальше!

– Да… – раздался голос Тадао – Храм… Я думал, что обрёл гармонию… Мы ведь были счастливы. Но однажды один йокотэрец-предатель привёл вормоловский народ прямо к нам во двор. Я ненавижу таких, как ты!

Монах сорвал удерживающую ножны верёвку и оголил лезвие, блеснувшее как молния из темноты дверного проёма. Главарь усмехнулся:

– Теперь шутки кончились, умник?! Это – война! На ней каждый что-то теряет! Но ты, глупец, возвёл своё прошлое в абсолют, скорбя каждый день о том, чего давно нет!.. Вперёд!

Два амбала одновременно подбежали к разбитой двери, но, столкнувшись в узком проёме, были вынуждены протискиваться сквозь него по очереди. Первый оказавшийся внутри, отчаянно рубил сверху вниз тёмное пространство впереди себя. Второй же, оставшийся позади, пытаясь разглядеть из-за плеча товарища – что же там в темноте происходит, перекрыл своей тушей свет, проникающий с улицы в дом. А Тадао тем временем, затаившись, наблюдал за ними сверху, удобно расположившись за балками под потолком, удерживающими крышу, куда он успел забраться ещё во время диалога со «стриженым». Дождавшись момента, когда бандиты, не встречая сопротивления, продвинулись на пару метров вперёд, он, как кошка, спрыгнул вниз и, мягко приземлившись на корточки, оказался между ними точно посередине, лицом к тому, кто загораживал дверной проём, и спиной ко второму, отчаянно рубившему «темноту». Первым ударом своего, уже обнажённого меча, монах пронзил брюхо противника снизу вверх, до самой шеи, лишив того возможности даже пискнуть. Выдернув лезвие из грузного тела и развернувшись на корточках со скоростью юлы в обратную сторону, он, как косой, прошёлся острой сталью по ахиллесовым сухожилиям верзилы, который до этого момента даже не слышал того, что происходит у него за спиной. Оба тела одновременно рухнули на деревянные доски пола. Одно – молча, с вываленным языком и выпученными глазами. А второе – с криком боли и страха, разнёсшимся по всей округе. Третий бандит, стоявший на крыльце снаружи в готовности зайти внутрь за первыми двумя, услышав дикий вопль, вздрогнул и попятился назад от входа в «проклятый дом». Но спуститься с крыльца не успел. Из «чёрной пасти» «коридора смерти» в высоком прыжке вылетел человек в сером кимоно. В начале своего полёта он сгруппировался в плотный «комок», который тут же, со скоростью отпущенной пружины развернулся в горизонтальную струну, «выстрелив» вперёд обеими ногами, вонзив пятки в грудь отступающего головореза. Удар был такой мощи, что ноги бандита оторвались от крыльца и он, пролетев в воздухе над ступенями, по пути сбив с ног четвёртого нападавшего, как мешок упал на землю в метре от «стриженого», подняв вокруг себя облако пыли.

Монах, также упавший на спину, но на деревянный настил крыльца, тут же, с прогибом вперёд, вскочил на ноги. После чего спокойно вложил меч в ножны и твёрдым быстрым шагом двинулся в том направлении, где стоял «стриженый».

Маску высокомерия и самоуверенности как ветром сдуло с физиономии главаря. Он трусливо отбежал назад, спрятавшись за спинами двух, вываленных в пыли, бандитов. Те, в свою очередь, повинуясь приказу вожака, двинулись навстречу монаху, пытаясь с двух сторон взять его в «клещи». Но Тадао, вместо того, чтобы принять оборону, только ускорил шаг, практически перейдя на бег, одновременно освобождая меч из ножен и резко меняя направление движения в сторону громилы, приближающегося слева. Не останавливая бег, он ножнами отбил вбок лезвие широкого клинка, встречающего его ударом сверху, и, прокрутившись вокруг своей оси, оказавшись у противника за спиной, второй рукой с оголённым клинком нанёс горизонтальный удар точно в шею бандита. Слетевшая с плеч голова с гулким звуком упала в пыль. Грузное тело, качнувшись из стороны в сторону, рухнуло рядом.

Застывший на месте Тадао с отведённым в сторону после удара мечом, с лезвия которого медленно срывались на землю алые капли, сверкнул единственным глазом в сторону приближающегося четвёртого громилы. Этого оказалось достаточно, чтобы тот остановился как вкопанный и отбросив в сторону своё оружие, начал пятится назад. Но это его не спасло. В следующую секунду из его груди вышли три металлических острия – длинное посередине и два коротких по бокам. Один из крестьян, решивший, что монаху требуется помощь, подбежал сзади и вонзил в спину отступающего бандита свои вилы-трезубец.

Тадао, не меняя позы, плавно повернул голову в сторону главаря, одновременно оценивая обстановку вокруг. Бой был практически окончен. Жители толпой безжалостно добивали тех, кто ещё дышал. Чёрная спина «стриженого» мелькала в просветах оседающей светло-серой туманной дымки. Поднимая фонтаны брызг ногами, утопающими в разрыхлённой влажной почве рисового поля, примыкающего к деревне, он преодолел уже половину расстояния до чащи густого кустарника, надеясь там скрыться от гнева крестьян. Но скорый камень, выпущенный из пращи одним из фермеров, догнал «стриженого», угодив точно в бритый затылок. Оглушённый вожак потерял сознание и плюхнулся лицом в мокрую жижу.

Когда вожак бандитов очухался и открыл глаза, первый, кого он увидел, был монах, склонившийся над своей жертвой с явно фальшивой улыбкой:

– Твои ошибки заключались в двух простых вещах: первая – в игре ты пытался закрыть мою линию, а не выстроить свою; вторая – ты никогда в жизни не имел того, что я потерял из-за тебе подобных, – клинок Тадао воткнулся в мокрую землю рядом с головой главаря, срезав ему край уха – Оставь меч и беги прочь!

«Стриженый" вытащил из-за пояса оружие и отбросил его к ногам монаха. После чего, с перекошенной от боли и страха физиономией, одной рукой зажимая кровоточащее ухо, другой держась за затылок, что есть мочи рванул в сторону вожделенного кустарника.

Тадао бережно, словно боясь потерять вновь обретённого товарища, поднял разящий инструмент. Сталь из небесного камня, с профилем дракона вдоль всего лезвия, была всё также остра. Подобный дракон чёрного цвета красовался на красных лакированных ножнах. А оплётка рукояти из кожи ската, окрашенной так же – в красный, как магнит, притягивала взор. Где-то в подсознании всплыли все давно позабытые воспоминания. Забытые не потому, что течение времени унесло их с собой, а потому, что новая жизнь затмила бесконечный круговорот поединков, не знающих конца и края.

Слава и почести окружали молодого дуэлянта. Жёны и сёстры побеждённых поглядывали на юного черноволосого Тадао. Бой с Изонсином всё изменил, дав виток мирной, полной любви жизни. И монах об этом никогда не жалел. Но воображение дало слабину, и в голове возникла картина. Яркая, невероятно реалистичная. Как Тадао продолжил сражаться. Победил всех, кто бросил ему вызов. Возможно, удостоился чести обзавестись собственным кланом, учить других, быть властительным господином с землёй где-нибудь в горах, которые он так любил.

Звук хлюпающих шагов сзади вернул монаха в реальность. Обернувшись, он увидел приближающегося Камори и с улыбкой убрал меч за пояс. Впервые эмоции искренней радости читались на лице фермера:

– Мы это сделали! Спасибо вам, друг! Сами Боги благословили этот день! Вы настоящий герой, Тадао! Идёмте же, сегодня мы празднуем!

Праздник этой деревни был до боли похож на тот, что монах видел в землях «Лилового Дождя». Весёлые жители заходили в каждый дом, топча свою территорию по кругу, собирая всех вместе и щедро угощая друг друга тем, что удалось найти в своих скромных закромах. Эти трудолюбивые мирные крестьяне искренне радовались, забыв о всех печалях на свете. Люди везде одинаковы. Дай им повод, и они будут счастливы. В прошлый раз Тадао предпочёл уединение в святых источниках… Но не сейчас!

Спаситель деревни стал почётным гостем праздника. Веселье, с музыкой, танцами, едой и выпивкой, продолжалось до самого вечера. А когда стемнело, разожгли большой костёр и расположились вокруг, греясь и по очереди рассказывая друг другу каждый свою историю.

И монах был рядом. Впервые за очень долгое время он не отказался побыть в обществе, которое не хотело бы его смерти. В тот вечер он наслаждался жизнью. А после заснул крепким сном без всяких видений и кошмаров.

Вчера ещё свежие раны, сегодня, практически полностью зарубцевались. Лишь иногда напоминали о себе незначительной тянущей болью. В повязках, так же, как и в лекарственных снадобьях, нужды больше не было. Высокое солнце ласково встретило проснувшегося, у давно догоревшего костра, монаха. Это был хороший день! Лёгкий… – так он считал. Деревенские жители вернулись к своим обычным делам, словно ничего не произошло, за исключением того, что теперь вместо страха их лица озаряли счастливые улыбки, и настроение у всех было приподнятое. Тадао с наслаждением смотрел, как протекает жизнь вокруг. Наконец настал мир и покой. Казалось, даже дышать стало легче. Прогуливаясь по окрестностям, он случайно наткнулся на Камори, работающего в рисовом поле:

– А, наш защитник! Как себя чувствуете? – Монах кивнул с улыбкой:

– Хорошо, спасибо! Вижу, моя помощь здесь больше не требуется.

Счастливый фермер усмехнулся:

– Только если вы не собираетесь заделать мою крышу. Работа то всегда найдётся, – он поймал проницательный взгляд монаха – Шучу! Собираетесь нас покинуть, Тадао?

– Боюсь, что так.

– Понимаю. Не хотите ли искупаться в речке перед уходом? А я соберу вам каких-нибудь пожитков. Думаю, весь город захочет вас проводить. Когда ещё за вами пойдёт вся деревня, а?

– В дороге мне ничего не нужно, а вот помыться я не откажусь.

– Вот и здорово! Я отведу, это рядом.

Неподалёку от деревни, чуть ниже её уровня, протекала небольшая река. Местные жители оборудовали удобный спуск к ней, ведь для них эта речка являлась основным источником воды. На берегу Камори оставил монаха в одиночестве, вернувшись к работе. Судя по всему, абсолютно все жители деревни были сейчас в делах, потому как Тадао находился совсем один у водоёма, прикрытого от посторонних глаз полосой невысоких, но густых деревьев. Речная вода нежно приняла вошедшего, окутав его своей прохладой, снимая физическое напряжение и освежая голову. Мышцы тела расслабились. Монах ощутил бодрость, которая вскоре сменилась вялостью. Долго плескаться он не смог, поэтому вышел на берег, намереваясь обсохнуть вместе с одеждой, которую решил тоже «искупать», войдя в ней в воду. Серое кимоно не пострадало, но после поединка всё было пропитано потом и кровью.  Полуденное солнце идеально заменило ему полотенце, быстро высушивая тело и намокшую одежду. Какое-то время Тадао просто сидел, провожая взглядом листья и жучков, уносимых течением. Высоко в небе пролетали птицы. Одна маленькая, с красным оперением, присела на противоположном берегу и запела. Лёгкий ветерок решил подыграть ей, потряхивая густую листву деревьев, которая начала издавать мягкий шелест.  Даже вода в реке зажурчала чуть громче. Монах закрыл глаза, полностью погружаясь в эти звуки, избавляясь от любых мыслей, пытающихся навязчиво пробиться в его сознание. Для этого ему не пришлось прилагать особые усилия и напрягать мозги.  Достаточно было просто «выйти» из их потока в окутывающие его звуки природы и со стороны наблюдать: что за «листья и жучки» там барахтаются? А когда «течение», постепенно замедляясь, в конце концов полностью останавливалось и вода становилась прозрачной, как слеза, мысли сами собой исчезали, открывая путь к чистому незамутнённому сознанию.

 Медитацию Тадао прервала женщина, незаметно подошедшая сзади и, видимо, давно за ним наблюдавшая, но не решающаяся побеспокоить. Он открыл глаза, почувствовав рядом чье-то присутствие. Полностью седая голова с длинными распущенными волосами и морщинистое лицо. С игральной доской и мешочком в руке. Увидев, что монах её заметил, женщина скромно отвела взгляд и подождав, когда он оденется, подошла ближе:

– Ну, здравствуй, монах! Камори сказал, что ты собираешься в дорогу?

– Не хотел об этом объявлять.

Она рассмеялась:

– Скромняга! Хороший сегодня день, правда?

– Что есть – то есть…

– Слушай, пока ты не ушёл, покажи: как обыграл того мерзавца, – она шустро разложила доску прямо на траве и высыпала чёрно-белые камушки – Как тебе идея?

Одноглазый человек, с распущенными и в большинстве своём седыми волосами длиной до плеч, улыбнулся и сел напротив. Поочерёдно они ходили, обкладывая каждую клеточку своим цветом и перекрывая полосы соперника. Составляя свои линии и уничтожая линии партнёра по игре. Победа доставалась то одному, то другому, а после начинали заново. Это было невероятно увлекательно. Особенно для монаха, когда на кону не стояла собственная жизнь. Игра затянула их так, что никто не обратил внимание на нависшие тучки и заморосивший дождик. Это были совсем незначительные тучки, чтобы о них беспокоиться, также как и слабый запах дыма. Но внезапно послышались крики откуда-то сверху, со стороны деревни. Вначале прозвучал одинокий крик, но потом раздался ещё один, следом ещё и ещё.

Тадао быстро забрался на ближайшую возвышенность, откуда открывался вид на деревню, и… замер. Один его глаз отражал весь ужас войны. Дома горели смертоносным пламенем. Охваченные огнём люди выбегали прямо на дорогу. Там их встречали вормоловцы и резали, как животных. Тех, кому удавалось прорваться из деревни в поля, догоняли либо огненные стрелы, либо всадники на лошадях. Тот, кто пытался оказать сопротивление, мгновенно погибали от кривого широкого меча. На глазах монаха одному бедолаге отрубили обе руки и прибили к стене его же оружием. Женщин хватали за волосы и тащили в сарай на окраине. Немощных и калек загоняли в горящие дома, удерживая внутри выставленными в сторону дверных проёмов и окон остриями копий.

Среди рисового поля Тадао заметил силуэт Камори и поспешил к нему. Фермер выхватил свой кинжал и неумело, как мог, атаковал издевающегося над ним, облаченного в доспехи, вормоловца. Ещё один враг, верхом на коне, со смехом наблюдал за этой картиной. Заметив приближающегося монаха с оружием в руках, всадник пришпорил коня и, вскинув меч, галопом понёсся навстречу Тадао. Монах тоже ускорил бег, направляясь прямо на противника. Расстояние между скачущим и бегущим быстро сокращалось. Вормоловец, ожидавший, что его жертва, наоборот, будет убегать, пришёл в замешательство. Перед самым моментом, казалось бы, неминуемого столкновения, он резко дёрнул на себя поводья. Конь взвился на дыбы, широкий клинок сверкнул в ярко-красных лучах заходящего солнца, но опуститься на голову монаха не успел. Мгновением раньше бритвенно отточенное лезвие ювелирно чиркнуло по широкой ленте на брюхе вздыбленного животного. Туго натянутая подпруга, удерживающая седло и всадника, лопнула. Ворломовец, потерявший опору, с застрявшими в стременах ногами, выпустил оружие и двумя руками схватился за повод, в попытке удержаться, тем самым натянув его ещё сильнее. Скакун не выдержал такой нагрузки и опрокинулся назад. Позади монаха послышался вопль и хруст, а затем – топот копыт. Но он не стал даже оглядываться, ведь должен был успеть спасти Камори.

Лучники, выслеживающие свои жертвы среди тех, кому удалось прорваться в поля, пустили стрелы вслед Тадао, которому теперь пришлось передвигаться зигзагами, чтобы уклоняться от смертоносного «дождя». Быстро выдыхающийся Камори был всё ближе. Монах увидел, как Вормоловец, «играющий» с фермером, умышленно нанёс очередной режущий, но не смертельный удар. Едва успевший отскочить Камори выронил кинжал и схватился за кровоточащую рану на ноге. Но тут же получил следующий удар плоской стороной широкого лезвия по голове, который свалил его с ног. Фермер уткнулся лицом в нежные побеги риса, взращиваемые им с такой любовью. Попытался приподняться, но ощутил на своей спине тяжёлый сапог, с силой прижавший его обратно к земле.

Монах был уже в пятнадцати шагах от друга, когда одна из стрел всё же достигла цели. Её острый наконечник прошил Тадао ногу. Перейдя на шаг, хромая, с торчащим из бедра оперением, он, стиснув зубы, продолжал приближаться к врагу:

– Стой! – но дальнейшие слова так и застряли в горле. Ещё одна стрела вонзилась в спину.

Руки выпустили оружие, ноги стали ватными. Из последних сил монах сделал ещё один шаг, вплотную подойдя к вормоловцу, но, получив толчок в грудь, навзничь упал на землю. Светло-голубой глаз наблюдал, как Камори хватают за волосы и поднимают, чтобы перерезать шею. В последние секунды жизни полный ужаса взор фермера пересёкся со взглядом Тадао. Затем тело упало, и на бледном лице зависла маска смерти. Враг хохотал. Его это забавляло. Монах попытался встать, но тут же провалился в чёрную пустоту, потеряв сознание от удара по затылку.

Храм постепенно утопал в дожде из жёлтых осенних листьев. У каменной стены двора сидела красивая девушка и играла на трёх струнах своего изящного саншина. Гибкие пальцы плавно двигались по длинному грифу, цепляя тонкие, туго натянутые шёлковые нити. Её музыка очаровывала. Ведь она играла не заученные композиции, а те, что исходили из самой глубины сердца, проливаясь через нежные руки и струны инструмента во внешний мир. Никто из настоятелей не смел её тревожить. Она была в идеально белом кимоно, словно только спустилась с небес, и источала такую умиротворяющую энергию, что жители даже самых отдалённых земель считали своим долгом посетить храм, спрятанный в глубокой лесной чаще. Эту девушку считали божественным ребёнком, но когда она слышала это утверждение, в ответ лишь весело улыбалась. Увидев проходящего монаха, девушка окликнула:

– Тао, ну ты где? …Я так по тебе скучаю!