Читать книгу: «Словно сон: сага о Хильде», страница 3
Kafli þrjú: Allt ek veit óðinn. Hvar þú auga falt3
Тёплая влага обволакивала её кожу и согревала тело. Вода конденсировалась на лбу, стекала вниз по носу, капала на землю. Обильная, на удивление зелёная растительность укутала толстые, как бревна дубов, корни Мирового Древа. Вытоптанная тропа была освещена водой, которая ровным потоком бежала в самую глубь того, что напоминало чью-то глотку. Хильда, крепко сжав рукоятку меча, пристально глядела по сторонам. Два тела пролетели мимо неё, покружились и устремились вперёд. Лёгким бегом она устремилась за ними.
Вся её одежда промокла, и ей стало тяжело бежать. Дорожка из вытоптанной травы редела и превращалась в голую землю, покрытую камнями. Глаз невозможно было оторвать от зарослей – растения выглядели и пахли удивительно прекрасно, и после пещеры, где стоял тяжёлый запах жженой плоти и везде была слизь, Хильда впервые могла дышать свободно, расслабленно. Рука ослабила хват, и она отпустила меч – здесь не должно быть опасностей.
Те же два тела кружились перед ней, словно пытаясь догнать друг друга. Одно из тел, что светилось кристально-зелёным, пролетело через Хильду, у неё перехватило дыхание, ноги подкосились. Второе тело издало скрежет, как от ножа по стальной пластине, и влетело в Хильду, сбив её с ног. В её легких словно бурлило море, и волны захлестывали до горла. Жадно хватая воздух, она старалась перевернуться, но два тела висели над ней и держали её своими невидимыми руками. Глаза её выпучились, лицо покраснело, вены проступили на шее и лбу – она задыхалась.
Раздался отвратительно воссозданный рык медведя, и мелкое существо выскочило из чащи и хаотично замахало руками. Два тела, зелёное и пурпурное, взмыли вверх и растворились в воздухе. Хильду тут же отпустило, и сладкий воздух заполнил её легкие, надышаться было невозможно.
Мелкий человек, ростом не больше ребёнка, подошел к лежащей Хильде и дал ей руку. Она приняла её и с благодарностью посмотрела на низенького человечка с крупными, рабочими руками. Заросли стали шумнее, и светящаяся вода потекла в обратном направлении.
– День сменился ночью, – сказал гном с одним глазом, уродливым шрамом на щеке и с заскорузлыми руками плотника.
– Спасибо тебе, – стоя на коленях, Хильда смотрела на его потрёпанный кафтан с шёлковыми вставками на локтях.
– Никогда не видел человека из Мидгарда, – гном с интересом разглядывал воительницу, медленно обходя её и трогая кольчугу. – Паршивые у вас мастера в Мидгарде! Кольчуга твоя никогда бы не выдержала удара драуга или того же Ётуна. – Он заметил кровавое пятно у неё на бедре. – Это кто тебя так?
– Ётун, – через сжатые зубы ответила она и попыталась встать, но рана заболела с новой силой. – Вот дрянь.
– Погоди, – гном сунул свою шершавую руку в мешок, что висел у него на поясе, сделанном из цепи. Оттуда он достал мелкий флакончик с мутной, похожей на застоявшийся бульон, жидкостью. – Выпей – и тебя поднимет на ноги.
– Откуда мне знать, что ты меня не отравишь? – Хильда недоверчиво смотрела на содержимое флакона.
– Спасал бы я тебя, если бы ты мне нужна была мёртвой?
Смесь была отвратительна, и с трудом можно было сдержать рвоту, но она всё проглотила, и по её телу будто разлился огонь, а в сердце кто-то вложил пылающий факел. Гном добро улыбнулся, видимо, радуясь, что его жижа помогла.
– Куда ты держишь путь? – спросил гном.
– В Хельхейм, – ответила Хильда и встала на ноги, боль прошла. – Ты местный, должен знать, где колодец Мимира. Отведи меня к нему.
– Небось нечто важное ждёт тебя в Хельхейме? – гном загадочно посмотрел на неё своим зрячим коричневым глазом.
– Да, мой муж, – ответила Хильда и хлопнула ладонью по неповреждённой стороне бедра. – Покажешь путь?
– Ступай за мной.
Первое время они шли молча. Камни хрустели под ногами, словно снег после заморозков. Кто-то скользнуло между двух корней, Хильда напряглась: два огромных оранжевых глаза таращились на неё. У неё перехватило дыхание, и она вынула меч. Гном тут же кинулся к её рукам и принялся опускать меч. Чудище царапало когтями толстый корень и не сводило своего взгляда с них двоих.
– Это Рататоск! Не зли его! Убери меч, кому говорю!
Хильда опустила меч. Из тени растительности вышла огромная, размером с медведя, белка и заклокотала. Её острые когти скребли землю, оставляя внушительные бороздки. Гном что-то крикнул, и белка потупилась. Он принялся говорить на языке, очень созвучном с беличьим клокотом. Рататоск сел на свой пушистый хвост и принялся умывать лицо.
– Идём, скорее, – сказал гном и побежал вперед, Хильда за ним. – Он разрешил нам пройти, я договорился.
– Уму непостижимо… – Хильда была впечатлена размерами животины. В детстве она охотилась на белок и ела их со своим братом в лесу рядом с озером.
– Тебе не очень рады здесь, – гном развернулся к ней и своей грубой рукой подхватил камень с земли.
– По всей видимости…
Рататоск злобно клокотал и шипел в спину Хильде.
Гном шёл впереди и подкидывал камушек в воздух, тот крутился, и он ловил его тремя толстыми, как жерди, пальцами. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, и камень терял свою изначальную острую форму и округлялся, становился гладким. Хильда иногда поглядывала назад, не следует ли Рататоск за ними, но его и след простыл.
Когда она повернулась в очередной раз, то врезалась в гнома и чуть не кувыркнулась через него. Он выпучил свой глаз и испуганно посмотрел на неё. В его руке лежал ровный овальный камень с прелестной белой линией, проходящей ровно посередине.
– Колодец прямо впереди, – заговорил гном. – Но перед тем как ты туда пойдешь, возьми этот камушек и передай его трём вещуньям. – Он протянул камень Хильде.
Камушек был невероятно тёплым, и в нём будто текла кровь и билось сердце: тук-тук, тук-тук.
– Ты не пойдёшь со мной? – Хильда спрятала камушек у себя в ладони и зажала крепко-крепко.
– К Мимиру не приходит абы кто – тем более гном, – он посмеялся, но слышалась грусть в его глухом смехе.
– Спасибо тебе, – Хильда протянула руку гному. Он её схватил за запястье и крепко пожал.
– Удачи тебе на пути, Хильда-воительница!
Гном удалялся, и чем дальше он уходил, тем громче шумела вода впереди. Вот и он – колодец. Каменные бортики огораживают воду мудрости, вокруг стоят три женщины, обёрнутые в белые платья и с распущенными по спинам волосами. Слева направо менялся цвет волос – седой, тёмный и светлый. Хильда осторожно подходила к ним, тихо в голове призывая Скалли, но он не отвечал её зову. Что она должна сделать? Ей никто ничего не объяснил, она пришла сюда лишь со слепой надеждой, что всё как-то само образуется, и она пройдёт в Хельхейм.
– Никогда человеческая нога не ступала на твои земли, Мимир, – заговорила женщина со светлыми волосами.
Голос её был так мягок, что на него можно было прилечь, как на подушку, и наслаждаться его мелодичностью.
– Её нити мы сплели, сёстры, – заговорила женщина с тёмными волосами. – Мы знали, что она будет здесь в это самое мгновение.
Голос её был пониже, и слышался в нём возраст, напомнив Хильде голоса всех тех людей, которых она знала в Мидгарде и которые, скорей всего, всё ещё живут там.
– Её история подходит к концу, – женщина с седыми волосами развернулась к Хильде лицом: она была стара настолько, что сложно было вообразить, как она вообще ещё жива.
Глаза её белые, и лишь потерявший свет зрачок скачет влево-вправо. Голос её стар, отдает чем-то забытым, прошедшим. Лицо… Это не лицо – а натянутая на череп кожа.
– Опишите мне её, – раздался мужской голос, звучавший будто из-под земли, из каждого камня и каждого цветка. – Мои глаза не видят так хорошо, как прежде.
– Грязная, по локоть в крови, очи её полны печали и сожаления, а уста её молчат о содеянном. Волосы её таят страх, а ноги – путь, который она прошла. Руки её утаивают битвы, что она выиграла и проиграла. Груди её болят от осознания, что дитя к ним никогда не прикоснётся, а живот стонет от волнения. В день волчьей пурги она родилась и за волка вышла замуж.
– Да-а, – протянул Мимир. – Теперь вижу я её – Хильду, дочь Харальда. Она не умеет держать свои мысли: вижу я, чего достичь она хочет.
– Вы норны? – дрожащим голосом спросила Хильда.
– Скульд я, а это мои сёстры – Верданди и Урд. Мы творим судьбы каждого живого в девяти мирах. Наши нити тянутся в самую бездну, и мы же их режем, когда приходит время. Наш удел – прошлое, настоящее, будущее. Я госпожа будущего, Верданди – госпожа настоящего, Урд – госпожа прошлого.
– Вам известна моя судьба? – спросила Хильда.
– Не задавай глупых вопросов, – застонал Мимир. – Норны холодны сердцем и на вопросы о судьбе не отвечают. Только Один смог обманом узнать судьбу свою, и за это изгнан он с земли моей.
– Прошу, мне нужно попасть к Хель, помогите мне, и я исчезну и никогда не вернусь! – Хильда, моля, смотрела на норн.
– Кто тебя направил к колодцу мудрости, дитя? – спросила старая норна Урд.
– Неважно, – решительно ответила Хильда и, собрав всю храбрость в кулак, выпятила грудь и махнула рукой, рассекая воздух. – Покажите мне путь, и я буду такова!
– Строптивая какая, – немолодая и нестарая норна подошла к Хильде и своими карими глазами посмотрела в её зелёные. – Почему-то нашему взору закрыты последние дни твоей жизни. Кто-то могущественный наложил на тебя заклятие от нас.
– Вератюр! – крикнула самая молодая из норн Скульд, немного пораздумав. – Никто другой бы не смог обмануть наш взор. Его рук это дело.
– У меня для вас кое-что есть, – Хильда разжала ладонь и протянула камушек Верданди.
– У неё камень жизни… – лица норн явно стали злее, и жуткая обида отразилась на них. Молодая Скульд подошла к Верданди, выхватила камень и яростно кинула его о землю, он раскрошился, и из него потекла настоящая тёплая кровь.
Сёстры собрались в круг и тихо шептались. Хильда подошла к колодцу и увидела в нём глаз, плавающий на поверхности. Она наблюдала за ним, как вдруг глаз повернулся к ней, и зрачок его сузился, Хильда попятилась.
– Мы холим этот глаз, – сказала Скульд. – Как когда-то холили Одина, который пожертвовал себя самому себе за знания. И предположить не могла, что тогда мы и сплетём его нить, которую он, конечно, захочет изменить и перенаправить. За мудростью он направился сюда – и глаз он свой пожертвовал за сокровенное. Тёмной магией пробудил он нашу мать, которая поведала ему о конце концов – Рагнароке.
– Мне известно о жертве Всеотца, – в голосе Хильды держалось нетерпение. – Один направлял меня в Мидгарде и оберегал моего мужа от длинного копья и острого меча.
– Не стоит думать о нём так хорошо, – Скульд сжала руку Хильды и пристально глядела на её камушек на поясе. – Этот камушек – откуда он? Гномье мастерство я узнаю из любого.
Хильда выдернула руку из хвата Скульд. Молодая норна фыркнула:
– Может, и не видим мы твоих последних дней, но мысли свои ты держать спокойными не можешь, – Скульд обошла Хильду, рука её скользила по плечам, бёдрам, шее, а губы её приближались всё ближе к щеке Хильды. – Коль ты желаешь осуществить свою судьбу, то должна ты стать властительницей своих эмоций, они тебя выдают. Судьбу Хель мы не плели и не знаем, что её ожидает… – Скульд стояла очень близко к уху Хильды и шептала: – Если она почувствует твой страх, переживание, то конец твой приблизится.
– Помогите мне, – Хильда краем глаза видела тонкий нос Скульд и её розовые губы. – Научите меня контролировать эмоции.
– Мы тебе откроем глаза, а далее всё лишь за тобой.
Раздался вой, от которого дух покидает тело сам собой. Стены и корни затряслись, камни попадали в колодец и утянули на дно глаз. Норны переглянулись. Урд заговорила:
– Фенрир страшное воет перед дверьми в Хель. Волк разорвёт свои оковы и сбежит. Змей бьётся по волнам, орёл жадно кричит, раскалывая бледным клювом трупы. Наглфар – корабль великанов – высвобожден.
– То, что мать и предсказала, – Скульд опустила ладони в воды Мимира, зачерпнула и поднесла к губам Хильды. – Солнце станет чёрным, земля потонет в море, яркие звёзды попадают с небосвода. Пламя опалит листья Иггдрасиля, огромный пожар достанет до самых высоких облаков.
Хильда выпила воды из ладони Скульд, и глаза её стали видеть лучше, словно всё мироздание открылось ей.
– Путь, на который ты ступила, опасен, – продолжила Верданди. – Остерегайся Седобородого, к концу концов он, как никогда, отчаян.
В голове нависла тяжёлая, серая туча, и в ушах загремело. Зрение мутнело, и стоять было невозможно – Хильда упала, а прямо перед её ликом кружились три лица: Прошлого, Настоящего, Будущего. Они кружились всё быстрее и быстрее, пока все детали не размылись и стали однородной серой массой. В ушах гремело, словно кто-то стучал по серебряному подносу ложкой. На лице ощущался морской ветер – суровый, холодный и пресный. Её глаза открылись – и она охнула от изумления.
Kafli fjögur: hvar er leið til himna frá jörðinni4
Она была на корабле, парус хлопал на ветру, команда бегала по палубе длинного драккара. Хильда стояла, прислонившись к мачте, с щитом на спине. У неё на поясе висели меч, вместо мешка – шлем, а у пупка – камень, который ей дал шаман ещё тогда, в пещере.
Волна разбилась о корму драккара, и холодная вода окатила Хильду. Впереди шла ладья, а за ней армада кораблей. На каждом судне было по пятьдесят отлично вооружённых воинов, и в их глазах горел огонь слепой ярости. У самого носа стоял мужчина с длинными волосами цвета угля. Доспехи были прекрасно подогнаны под его широкое тело, на спине его висела секира с простым древком, но волшебно выполненными узорами на лезвии.
– Вот оно – конунгство Фроди! – закричал конунг Мюсинг и обернулся к своей команде. – Сегодня мы заберём и его землю, и его магическую мельницу, которая будет молоть нам неслыханные богатства! – Вся ладья завопила, завыла, зарычала. За этой ладьёй завыли и другие. Над морем навис боевой клич. – Как волки в овчарне, забудьте про жалость! Сегодня кровь разольётся реками, что стекут до самого Нифльхейма!
Морская вода пресная, словно они плыли по озеру. Команда стянула паруса, когда суша была уже видна невооружённым глазом, схватила вёсла и на выдохе, при этом покрикивая имя своего конунга, гребла до самого берега. Сотни ладей пришвартовывались у берегов, и с каждой сходило пятьдесят воинов, а клич их, звон топоров и мечей о щиты доставал до самого неба. Ладья Мюсинга причалила ближе всего к городу, построенному на холме. Огромные деревянные стены были возведены вокруг, и на каждой стояли лучники с зажжёнными стрелами. На верхушке стены почти бездвижно горели огни, но как только вся огромная армия собралась, огни взмыли в воздух, столпились в одну огненную стену и посыпались на драккары и воинов. Крик и стон умирающих вознёсся над полем. Счастливым и внимательным удалось скрыться за щитами, а менее счастливых ждала участь корма для воронов. Драккары вспыхивали, как хворост, один за другим, паруса сгорали за секунды, мачты обугливались, – небо заволокло дымом.
Хильда шла рядом с Мюсингом, ноги её вели сами, а рот не мог раскрыться и произнести слова. Свист стрел затих, она выглянула из-за щита, вынула меч из ножен и во весь голос крикнула: «В атаку!»
Из города вышла армия, по размеру не уступающая армии Мюсинга. Тысячи воинов сошлись в смертельном танце меча и топора, секиры и копья.
Разорванные великаншами битв5 трупы валялись в грязи, и их затаптывали те, кто был ещё жив. Хильда со слепой яростью бросалась в бой, и щит её отражал удары, а меч резал врагов. Но всё её внимание было обращено на конунга Мюсинга, который своей секирой, точными ударами, убивал одного за другим. Кровь, руки, головы – взмывали в воздух. В глаза заливалась тёплая кровь, она окутывала всё тело, как одеяло, попадала в рот, солёная и вязкая. Бой продолжался.
Мюсинг одерживал победу за стенами города, и когда последний воин конунга Фроди упал в грязь, наступила мёртвая тишина. Хильда стянула с себя шлем – он был весь в крови, и глазницы его покрыты царапинами. Невозможно, но Хильда услышала хлопанье крыльев. Подняв голову, она увидела двух воронов, кружащих над трупами. Солнечный свет пробивался сквозь облака, и она молча наблюдала, как валькирии забирали каждого павшего в бою. На своих колесницах они увозили их в чертоги Одина и Фреи.
Ворон спикировал вниз и впился своими когтями в лицо трупа, что лежал близ Хильды. Ворон посмотрел своим чёрным, бусинкой, глазом на неё, а она на него. Голос раздался в её голове: прерывистый, нахальный, властный. Ворон каркнул и взмыл к своему другу. Хильда опустила щит и подошла к Мюсингу, он на неё посмотрел с улыбкой сумасшедшего.
– Фроди, сын вшивой суки, выходи и прими свою судьбу! Отдай нам Гротти, и мы оставим твоё жалкое конунгство в покое! – ответа не последовало. – Воины мои, мы произошли от самого Тюра! Не расслабляйте своих рук: у нас еще битва впереди! Берём город штурмом! Сжечь каждую халупу и убить каждого человека! Фроди мне нужен живым, как и его рабыни!
Врата затрещали от ударов тарана, долго им не простоять, натиск обезумевших от крови воинов был слишком силён. Только сейчас Хильда заметила, что на поясе Мюсинга висел холщовый коричневый мешочек с кровавыми пятнами. Ничего не видя кроме него, она схватила его и дернула так сильно, как только могла. Мешок теперь был у неё. Мюсинг нахмурил брови и схватил Хильду за руку. Он сжимал так больно, что она не смогла удержать мешочек и тот упал на землю.
– Контролируй себя, – сказал Мюсинг женским голосом. – Не дай себя обмануть.
Конунг отпустил её. Она робко нагнулась и подобрала мешочек. Развязав его, она увидела пустоту: мешочек был пуст, хоть и казался полным. Мысли собрались воедино, и она вспомнила, что с ней произошло. Вспомнила норн и их лица – и тут же она увидела в лице Мюсинга отражение Верданди: её румяные щёки, тонкие губы, веснушки и голубые глаза.
Ворота пали, прозвучал рог, и орда ринулась внутрь грабить, жечь и убивать. Одичалая улыбка Мюсинга вернулась, он поднял свою секиру над головой и завыл как волк, потом зарычал как медведь, а затем зашипел как змей.
Хильда отражала удары и била в ответ, ярость наполнила каждую жилу, и она потеряла контроль: у неё выбили меч и ударили щитом по лицу. Она еле дышала, липкая грязь приставала ко всему и лезла в рот. Чёрные полосы, как падающие звезды, проскакивали у неё перед глазами, и всё вокруг темнело. «Вставай!» – прозвучал голос молодой норны. Хильда пришла в себя, словно её окатило ледяной водой. Она поднялась, Мюсинг безжалостно рубил воинов Фроди, которые носили шлемы с золотым гребнем. Мечи их были покрыты рунами, как и каждое копьё с секирой.
Удар бежавшего на Хильду противника был отражён. Шаг в сторону, легкий взмах – и она рассекла ему брюхо. Два движения, но с какой лёгкостью ей удаётся убивать одного за другим. С холодным лицом, что намного страшнее оскала, она шла в бой и леденящими ударами обрекала ещё десятки на смерть.
Бой подходил к концу, ведь почти не осталось тех, кто мог бы сражаться. Хильда чувствовала, как ярость, что раньше всегда вела её в бой, сменилась холодной точностью, и удары её стали смертельными. Копьё – опасный противник, но Хильда уклонилась от удара, вертикальным движением переломила древко копья, оставляя противника беззащитным, и меч её мгновенно достигает шеи врага, кровь окрасила каждый дюйм её брони и одежды.
В длинном доме конунга Фроди нашли двух рабынь и мельницу Гротти. Рабынь сковали и увели из города к драккарам, а мельницу пришлось тянуть за собой пятнадцати самым крепким мужчинам из армии Мюсинга. Фроди, весь побитый, с кровью на бороде, расшибленным глазом, порезанными щеками, стоял на коленях без рубашки. Петля висела на его шее. Мюсинг присел перед Фроди, поднял его ожерелье в виде молота Тора Мьёльнира и дёрнул за него.
– Боги отвергли тебя, – велеречиво заговорил конунг Мюсинг. – Ты потерял всё, что строили твои предки годами, из-за мельницы. Пробить бы тебе сердце и бросить в могилу к павшему скоту, но так уж и быть, я тебе дам шанс на Вальгаллу.
– Какие будут указания, конунг? – спросил один из воинов.
– Подготовьте церемониальную казнь! Вечером, когда первые звёзды покажут свои лики, мы казним конунга Фроди с помощью кровавого орла.
Воины схватили Фроди под мышки и потащили его из города. Когда они проходили мимо Хильды, Фроди посмотрел на неё, и вся обида, горечь предательства, которые он испытывал, ударили волной воительницу.
Один, Отец павших, Всеотец – это он даровал Фроди мельницу Гротти и рабынь. Преподносил он эти дары под разными именами. Фроди богател, его конунгство росло, и люд жил припеваючи. Но никому не понять гений мыслей Отца павших. Он же и подговорил рабынь, чтобы те на мельнице намололи войско Мюсингу, и тогда их ожидала свобода. Долго они не думали, и решение их было очевидно: предательство своего конунга. Рабыни принялись молоть, а Мюсинг радостно потирал руки, видя, как разрастается его армия.
Один был в зале Фроди, когда штурмовали городские врата. Фроди молил о помощи, о совете, но Один повернулся к нему спиной и вышел через главные двери, ровно когда врата пали и улицы заполонили воины Мюсинга. Горький вкус предательство застрял в горле конунга Фроди. Он метал вещи и махал топором, яростно кричал, пока у него не осталось сил, и он не рухнул на колени. Мюсинг и его воины окружили беспомощного Фроди, связали его и принялись выбивать где тот спрятал волшебную мельницу и рабынь, – но ничего не вышло. Людям Мюсинга пришлось обыскать весь дом, чтобы найти тайный проход в полу. Грот, что тянулся до самых городских стен, был освещён факелами. В нём же и затаились рабыни, и мельница была с ними. Следовало видеть довольную и напыщенную улыбку конунга Мюсинга.
Звёзды зажглись на небе и как бы случайно сложились в форме орла. Стоячие факелы освещали тропу к месту казни, где поставили два деревянных столба и приделали кандалы для рук. Факелы стояли вокруг, их тени падали на голую землю, которую окропили кровью овцы. По тропе вели Фроди, он шёл, выпрямив спину, и смотрел на всех с презрением, а может, и с радостью: оба его глаза заплыли от фингалов, но под его усами была видна улыбка безумца. Мюсинг стоял в белой рясе и держал ритуальный нож с топором. Под руку Фроди вела сама Хильда. Воины с уважением клонили головы и шептали короткую молитву.
Что было между осадой и казнью – она не помнила. На ней была белая рубаха, перетянутая тонкой верёвкой на животе, отчего та вся смялась.
Фроди приняли два воина и приковали его к столбам лицом к толпе. Мюсинг подошёл с топором и ножом к Хильде и передал их ей. Она готово кивнула и обошла Фроди. Откуда ей знать, как делать кровавого орла? В жизни ей не приходилось кого-то казнить, но руки знали своё дело и самостоятельно протянули к губам Фроди нож – он его поцеловал. Затем топор – он его поцеловал. Забил барабан: «Бум-бум-бум-бум! Бум-бум-бум-бум!» Хильда провела кончиком ножа по спине Фроди, он слегка поёжился, опустил голову, но быстро поднял её и пристально начал смотреть на толпу.
Острое лезвие ножа легко рассекло кожу. Хильда с точностью мясника отделила кожу с мышцами от кости. Каждый порез – и нож вгрызался всё глубже в тело Фроди. Кровь ручейками стекала по его спине. Красные от крови пальцы Хильды отложили нож. Толпа молча смотрела, как она хватает разрезанную кожу у позвоночника и тянет каждый конец в свою сторону, распрямляя кожу, словно крылья. Фроди пыхтел, руки его тряслись, но головы он не опускал. Она взяла топор и ударила по рёбрам: кровь брызнула ей в лицо, на белую рубашку, Хильда слизнула теплую кровь с губ. Точными ударами она разломила ребра, схватила их и начала тянуть в разные стороны.
Густая, тёмная кровь лилась изо рта Фроди, его дыхание было уже совсем хриплым, и он с трудом держал голову. Лёгкие, розовые, наполненные кровью, еле шевелились. Она отложила топор, закатала рукава и полезла за ними. Фроди всё ещё был в сознании и чувствовал всё. Он дрогнул в последний раз, рот его широко раскрылся, как и глаза под фингалами. Густая кровь нитями свисала с его губы. Хильда потянула его лёгкие на себя, и когда они оказались на одной высоте с крыльями из рёбер, она их отпустила. Кровавым пальцем она вырисовала руну Тюр на шее Фроди и страстно облизнула палец.
Голова конунга Фроди повисла, и последние нити крови упали на землю. Толпа взмыла руками вверх и принялась повторять одно и то же: «Тюр – отец войны. Прими наш дар! О Тюр, защити нас своим щитом и закали наши мечи! Тюр – бог войны!»
Хильда посмотрела на содеянное и увидела прекрасного орла на спине мёртвого конунга. Ужас переполнял её, руки были по локоть в крови. К ней подошёл Мюсинг, взял нож и отрезал кусочек плоти Фроди. Мелкий, ещё теплый кусочек красного мяса оказался у неё во рту. В состоянии шока и транса она принялась жевать его, и предстала перед ней истина.
На её месте, над трупом Фроди, стоит Мюсинг и с бешеными глазами смотрит на содеянное. Хильда же стоит в толпе, её руки чисты, и на ней её обычная одежда.
– Не давай иллюзии обмануть себя, – за плечом Хильды стояла Верданди. – Ты должна была знать истину.
– Что это всё значит? – потерянная и непуганая, спросила Хильда.
– Трагическое происшествие Гротти, – ответила Верданди.
– Я видела горе Фроди, когда его вели из города. Он винил Одина во всём.
– Заклинатель даровал рабынь из Ётунхейма Фроди, а потом новый ему не известный конунг Обвисшая Челюсть подарил ему волшебную мельницу, что способна вымолоть всё что угодно. Но человек был слишком слаб для неё, и тогда поставил Фроди великанш молоть для него богатства. Фроди был жесток и не давал отдыха им, тогда они решили освободиться сами. Видели они вновь Заклинателя, который пообещал им исход. Мельница недостаточно тёплая от человеческой крови…
Верданди подалась вперёд. Всё замерло, ничего не двигалось, а звёзды словно упали с неба.
– Великанши намололи армию для Мюсинга, и они же стали пленницами своих освободителей.
– Верданди, – заговорила Хильда. – Я не понимаю! Почему я здесь? Зачем вы меня сюда отправили?
– Знать ты должна, кто с тобой затеял игру. Тот, кого все зовут Всеотцом, причина твоих страданий.
– Что ты такое несёшь? – Хильда стала серьёзнее в лице.
– Он забрал жизнь многих в ходе своих игр с судьбой… Как и Скаллигрима.
– Ты бредишь! Он никогда бы не забрал так своего воина! Почему я должна тебя слушать?! Может, это ты, кого я должна остерегаться?
– Не будь глупой, – Верданди повернулась к Хильде. – Сны твои – наши послания тебе. Всадника ты видела на коне – Один это был. Он виновник смерти твоего мужа.
Хильду словно ударили ножом в сердце. Она нервно задышала, глаза её бегали из стороны в сторону, а руки цепляли волосы и распускали косу.
– Почему Скалли мне об этом не сказал? – через слёзы спросила Хильда.
– Сам он в неведении. Ты была отмечена Одином ещё в детстве, и следил он за тем, как ты растёшь. К нам он являлся много раз и узнавал про Хильду, дочь Харальда. Мы не разглашаем судьбы никому, и уходил он злой. Хотя хитрости и ума ему не занимать. Он смог выяснить свою причастность к твоей судьбе и нарушил её течение. Знай же ты, что Вератюр играет с жизнями людей, как пожелает. Его амбициям нет предела, и в гонке за своими желаниями он потопит все девять миров в крови, но добьётся своего.
– Слушай сестру нашу, – за спиной Верданди появилась молодая Скульд, а за ней и Урд. – Ты стала игрушкой в его руках. Но в твоих силах изменить это. Твоя история ещё не окончена. Тропа к небесам с земли лежит через познание.
– Завершить ты должна эту историю, чтобы знать лучше своего противника, – голос Урд звучал как старая скрипящая дверь. – С каждой выигранной битвой приходят битвы ещё больше. Приготовься встреться с ужасом лицом к лицу, ощутить всю тяжесть ярости, которую несёт Вератюр.
– Возвращайся, – прошептала Верданди, и картинка зашевелилась, а норны пропали.
Хильда бездумно шла за Мюсингом на драккар. Они погрузились и отчалили. Море было неспокойным, воду приходилось собирать в вёдра и выливать. Каменная мельница с серебряной ручкой стояла у мачты, и две рабыни сидели рядом с ней. Мюсинг снял кандалы с рабынь и приказала им молоть соль. Столько соли, чтобы он мог стать самым богатым.
У Хильды упало сердце, когда сверкнула молния, и она увидела огромного змея впереди. Рабыни всё мололи и мололи, ладья уже еле-еле держалась на плаву, но Мюсинг приказывал молоть всё больше и больше. Вода заливалась за борт, и команда в панике попрыгала в воду, а Мюсинг вцепился в мельницу и не отпускал. Хильда старалась спастись, но ладью разломило надвое, и она упала в бурное море.
Вода стала солёной. Ни Мюсинга, ни рабынь она не видела. Тёмная вода уволакивала их вниз. Яркие молнии сверкнули на небе, и прямо под её ногами пронесся силуэт огромного змея. Бесполезно плыть наверх – воздух заканчивался в лёгких. Огромный сундук, идущий ко дну, зацепил Хильду и начал стремительно уволакивать её за собой во тьму. Свет с каждой секундой исчезал, и последнее, что она увидела, – огромная челюсть, заглатывающая её вместе с обломками ладьи.
Будто её выкинула волна на берег, она оказалась в темноте. Она трогала себя и чувствовала на поясе мешочек, меч и… камушек, который дал ей шаман, – он пропал. Темно хоть глаз выколи. Осторожно ступая, она услышала свои шаги эхом, отражающимся от тьмы или некой тёмной материи. Как же не хватало факела! Она, почти потеряв надежду, побрела во тьме, доверившись инстинктам.
В глаза ударил яркий свет, да так неожиданно, что она упала. Из источника света, цвета которого она не могла различить, настолько всё казалось однородным, вышел тот, кто сначала представился ей как Лицо-Тень. Он был всё так же одет в мешковатый плащ без капюшона. Он выглядел безупречно. Ухоженная борода, лицо худощавое, но привлекательное. Хильда знала, что именно он забрал у неё Скалли. Она забыла про контроль и, выхватив меч из ножен, кинулась на него. В руке Одина появилось копье, Гунгнир, и он отразил атаку Хильды, раскрошив её меч на мелкие металлические опилки. Он ударил тупым концом копья по обратной стороне её колена, и она упала. Острый кончик копья упирался Хильде прямо в горло, она почувствовала, как потекла кровь.
– Ты убил моего мужа! – подняв глаза, закричала Хильда в бешенстве.
– Это было необходимо, чтобы мы встретились, – Всеотец убрал копье от её горла. – Ты та, кто может обыграть Хель и предотвратить Рагнарок. Норны скрывали от меня это. Знали они, что попробую я испытать судьбу!
– Ты обрёк моего мужа на бесчестную смерть! Как ты мог?! Он был выбран тобой! Каждую победу он посвящал тебе! А теперь он гниёт во тьме Хельхейма! – Хильда встала и разочарованно посмотрела на Всеотца.
