Читать книгу: «Игра «Другая Жизнь»», страница 2

– Хмммм…. Даже не знаю! Нет, спасибо, не надо. Если надо будет, я и сам сбегу. Я Даниил вообще-то, а не Жека и не Евгений.

– Так это ты из-за кого, Евгений, сюда попал? А ну выпускай моего друга обратно, а не то покалечу! И дай ему жить спокойно без тебя!

– Я бы с радостью отдал бы вам всем вашего Жеку и вернулся бы к свое любимой, прекрасной и очаровательной жизни, если бы знал, как это сделать.

Кто-то из палаты начал спрашивать меня:

– А как ты попал сюда? А ты наблюдаешь за тем, как Жека лысого гоняет?

– Так, клуб веселых и находчивых, всем тихо. Меня зовут Даниил, я жил в голове у Жеки, а попал я сюда после того, как на меня там, в его голове, упала сосулька с крыши! Всем всё ясно?!

– Да! Так ты следил за его лысым, даД

– О господи, нет, не смотрел, я его не видел и даже не знал о его существовании. Фух. Бесите вы меня.

– То есть ты не знал, что у Жеки есть лысый друг, которого он гоняет?

– Так, шутник, иди сюда и пойдем в туалет, я тебе кнопку от унитажа в жопу засуну и нажму два раза, чтобы мозги промылись.

– О! Давай пойдем.

Стоило мне встать с кровати, как этот щенок упал на кровать и молил, что не надо, и что он, мол, пошутил, говоря, что он так больше не будет. В это время Иван проговорил:

– Ты точно не Жека, а я его верну. Друга моего. Каждый четверг и воскресенье особо послушных водят в душевую в другое здание, вот там-то мы и найдем тебе сосульку и вернем Жеку. Скажи, ты точно хочешь обратно к себе?

– Да, хочу, но не таким образом, давай думать адекватно.

– Я доставлю тебя туда, Даниил, я помогу тебе. Сегодня понедельник, поэтому веди себя тихо и мирно, слушайся во всем санитаров, Даниил, и я отправлю тебя обратно.

– Иван, ты явно из сказки пришел сюда, в принципе, все правильно, что ты здесь, у нас же сказочная фортуна только в книжке проявляется. Моя фортуна – исключение, ха ха. Хотя сейчас она ко мне явно жопкой сморщенной повернулась.

В палату входит пухлый парнишка в пижаме лет 26, подходит ко мне и говорит:

– Как и договаривались, вот держи.

Он, оглядываясь кругом, берет меня за руку и, разворачивая мою руку, вкладывает мне в нее красную и синюю таблетки. И полушепотом говорит:

– Вечером с тебя вкусняшки и сигаретка на 8 вечера, надеюсь ты выберешь правильную таблетку.

– Эммм, ок.

Он с большой улыбкой ушёл, подмигнув мне и помахав дружелюбно рукой. Я спросил у самого разговорчивого, что сидел возле меня.

– Ты уже наверняка знаешь, что я хочу спросить, не молчи.

– Так вот, слушай. Он дает тебе красную таблетку, с помошью которой ты, ну то есть Жека, смотрит за какими-то гайками,

– Вот сука.

– После этого он всегда в туалет бегал, не спрашивай зачем. Мы, конечно, с ребятами понимали его фетиш. Гайки дарили, а он дурак их выбрасывал. Там они, наверное, были особенными, ну там со стразами, видать. А синяя – ты просто хорошо спишь, ты ее обычно пьешь и после все забываешь. А за это ты даешь ему полднические вкусняшки, те, что тебе приносит твоя местная жена с дочкой, и вечером ты даешь ему сигаретку.

– Сколько я здесь?

– Ты почти всегда здесь. В детстве ты был в другом здании, а сейчас почти всегда тут. Я здесь раз в год лежу и каждый раз наблюдаю за тобой.

– Слушай, а где мне взять сигареты для него. У меня ведь пусто в карманах, а подожди, наверное, в тумбочке.

– Да нет там ничего, не ищи. Твоя местная жена с дочкой приносят сигареты санитарам, чтобы ты, ну и у других также, чтобы была возможность покурить в туалете 3 раза в день строго по расписанию. Все необычайно завидуют курильщикам. Главное запомни: попроси у санитара, когда будет полчаса для курения, в семь тридцать, три сигареты: одну мне, ты же меня угостишь правда? Ты всегда меня угощаешь, одну для Пухлика, чтобы было все честно, и одну для себя. Санитару скажи, что трижды покуришь и никому их давать не будешь. Ну что, договорились?

– Да, договорились! Хоть один адекватный тип тут есть, помимо врачей.

– Да, да, как всегда, с тебя сигаретки и ништячки за информацию.

– Расскажи мне: перед тем, как я выпью красную таблетку и очутюсь в моём мире, как ты попал сюда? Ты с виду адекватный, да и говориш нормально и не чудишь.

– Оу, это надолго. Может, пока я рассказываю, подумаешь над тем, чтобы выпить синю? Так сказать, поспать и остаться в этом мире, реальном, а не во сне. Впрочем, у нас еще больше часа до полдника, может, еще передумаешь. Я как-то заболел очень сильно, эммм… ссать хотел постоянно. Понимаешь, чувство такое, что вот-вот польется. Захожу в туалет, а ведь льется, выхожу – и опять начинается! Я обратно, и опять все льется; немного, но льется. Я с работы ушел, воду не пил 3 дня, а оно ничего не меняется. Заметил, что сидя дома, интервалы минут пятнадцать-двадцать между этими ощущениями. А стоит выйти, так начинается непрерывно. И пяти минут не мог продержаться без этой агонии, в паху что вот-вот клапан не выдержит и все, обоссусь, и позор мне на всю жизнь. У меня друг как-то в школе обоссался от того, что его не выпустили в туалет, так его до сих пор вспоминают, как Петя пися. Страшно это, а мне жену надо, детей в будущем. И значит, лечился я у одного врача, и он говорил, что по всем анализам я здоров и что вот-вот он вылечит меня вот этими пластырями, которые в аптеке не продают.

А вот у него их куча, мол, специально для таких случаев, как у меня. В общем, он мне их продавал регулярно в течение полугода, пока я не загуглил, что это за пластыри. На них все было на китайском, ну вообщем, я все равно выяснил через гугл переводчик, что это успокаивающие пластыри и потом, что они стоят копейки – раз в восемь дешевле, чем он мне продавал. Естественно, я к нему срочно записываюсь на прием, покупаю халат, как у врачей, иду в больницу к столу, куда сдают кал и мочу. Беру потихоньку с мочечкой все это, пока никто не видит, и пулей лечу в туалет. А у нас с ним договоренность, что я ему звоню, что я готов войти. А он, когда готов меня прийнять в порядке очереди, звонит мне, чтобы я вошел, не страдая в очереди, а спокойно выжидал очередь в туалете. Ведь из-за моей болезни приходилось раньше прекращать сеанс, на середине, а по такой схеме даже успевали без этих: «А можно мне в туалет?» А памперсы летом, поверь, это уж очень неприемлемо. Мне ведь еще дети нужны! А там-то еще та баня наступает, ну ты понял. Сижу в туалете и раскрываю крышки с мочей так, чтобы со стороны казалось, что они вроде как закрыты, но при этом бы открылись от любого движения. Плюсь добавил своего, ну а что добру то пропадать! Я дождался его разрешения войти. И как только я вошел в его кабинет, все, что я принес, отправил прямо ему лицо! Он пытался закрыться от того, что в него летело, с откртым ртом что-то говорил, и я видел, как ему в его мерзкий рот попала эта моча. Надеюсь – там было и мое. Стоя в гордой позе, я ему сказал:

– Надеюсь, ты понял, за что тебе это, скотина. А теперь берись за мою болезнь нормально, иначе тебя будет в следующий раз ждать сюрприз в подворотне.

Он был испуган и, вытерев мою медкнижку. понял, что на ней ничего не пишется. Тогда он взял чистый лист, что-то там написал и положил лист в файл, сказав, что с этим мне нужно в такой-то кабинет. Показав ему кулак, я побежал в туалет по естественным причинам, там же я попытался прочесть, что он написал. Понял только имена и в серединенаписанное слово «неврологически». Я сходил в нужный кабинет. Меня напривили в другой кабинет к психиатру для проверки и сказали, что меня лечить будет тот доктор только после проверки меня на вменяемость. Затем мне предложили отправиться в психбольницу, сказав, что если у меня найдут шизофрению, то можно получать пенсию. Я подумал, что какая мне работа с такой-то болезнью, а вот с пенсией уж как-то жить можно, и я согласился. Отправившись туда, я рассказал всё, как есть врачам, и честно ответил на вопросы. Мне два из двух докторов поставили диагноз «шизофрения в ремисии». Понимая, что психиатрия для здоровых людей то еще наеб… во. и понимая, что у меня шизофрения в ремисии, а это значит – могу бл… ть выздороветь оттого, чего нет на самом деле в любой момент и не получать пенсию. Ну, как видишь, я здесь притворяюсь шизиком с галлюцинациями, говоря врачам, что вижу, как за мной постоянно наблюдает розовый гусь и показываю им на него. Если что, я его не вижу. Кстати, от болезни постоянного мочеиспускания меня вылечили, по крайней мере, я так уже не бегаю в туалет, а хожу раз пять в день все благодаря верным таблеткам. У меня оказался гиперактивный мочевой пузырь. И пенсию я получаю регулрно, а проверяют меня раз в год, что я до сих пор болен и не опасен ни для кого. Поэтому я всеми силами подверждаю свой диагноз «анатидаефобия» (фух, еле выговорил) для того, чтобы просто наслаждаться жизнью и получать больше денег. Ведь, работая продавцом диванов, я ездил домой на такси, так как в селе живу и автобусы под вечер не ездят и на руки я получал за работы с учетом оплаты дороги меньше, чем сидя дома и ничего не делая – пенсия. Выбор очевиден – розовый гусь постоянно смотрит, как я писаю.

– Да, интересная история, ну всё, мне пора!

Я достаю таблетку, а этот псевдошизик хватает меня за руку и говорит:

– Подожди, как вернешься к нам, расскажи мне всю правду, а что, если и вправду мы живем в твоей голове. Я слышал, что космос фотографировали и он был похож на нервную систему мозга человека, а наше рождение клетки похоже на рождение звезды. Ну, глотай!

– Ты явно что-то перепутал, но, если я вернусь, а ты меня о чем-то спросишь, то расскажу. Бывайте, пацанва, чау, банбина.

Как только я проглотил таблетку, меня тутже начало клонить в сон. Я прилег, открыл глаза и увидел другую палату, в которой я подключен к аппарату, в меня воткнуты трубки, а возле меня сидит Гайка и что-то говорит, глядя на меня. Она увидела, что я отрыл глаза, резко встала. Я вижу, что ее рот шевелится, но не могу понять того, что она говорит. Она обнимает меня, глаза ее горят. Я вижу слезы счастья, но не могу обнять ее в ответ – мое тело не слушается меня. Она кричит, зовет кого-то. Я понял, что это и есть моя жизнь. Моргув, я увидел снова палату психбольницы. Не выдержав, я начал кричать:

– Нет, это так не должно закончиться, я вернусь, вернусь, Гайка! Нееееееееет!!!

– Кто вернулся-то?

– Он опять вернулся.

– У него приступ.

– Я тоже хочу увидеть эту гайку и хочу узнать, из чего она сделана! Вдруг она люминесцентная.

– Неееееееет! Я не останусь здесь! Дайте мне таблетки! Дайте мне таблетки! Ааааааааааа!

В палату вбегают санитары с бинтами и шприцом, пытаются меня связать. Я закрываю глаза, словно пытаясь вернуться в прошлый сон, вспоминаю, что там было, и тянусь туда. Я вижу Гаечку: она держит руки, словно молится. Врач стоит возле Гаечки, ставит мне укол. Картинка пропадает. От ощущения того, что в меня входит игла, закрываю глаза. Чувствую, что это то – вот там мне делают укол – это то, что надо, надо сделать рывок и там очнусь навсегда. Тянусь к ощущению укола, думаю.

– Да, да это здесь!

Открываю глаза и вижу, как санитары вытаскивыют иглу из моей руки и связывают меня, сдерживая все мое тело. Я понял, что я проиграл, и мне нужно больше таких таблеток.

Расслабившись, я принял свою судьбу: меня кормили с ложки. Бедный Пухляш приходил, с грустью поглядывал на меня и пытался говорить, Малевич что-то рисовал. От вони я сблевнул, так и продолжив вспоминать ее черты лица. Я потерял чувство времени, ко мне подошел санитар и начал развязывать, что-то говоря мне. Он проводил меня на завтрак, дав мне другую пижаму. Ивана также освободили от кровати, и он молча следовал везде за мной, даже в туалет. Он зачем-то попросил санитаров отправить меня и его в банный день в другое здание, на что санитар сказал, что посмотрит на наше поведение. Но мне было наплевать, я хотел вернуться туда: к ней, к моей Гаечке, и к моей привычной жизни. Я там словно в коме, и это успокаивало меня, что этот шизик ей ничего не сделает. Единственное, что меня беспокоило, удасться ли мне достать у Пухляша достаточное колличество таблеток для того, чтобы отправиться обратно и раз и навсегда остаться там. И есть ли у других такие же таблетки и можно ли мне у врача взять такие же. Поговорив с Пухляшем, мы договорились, что в знак извинения полднических вкусностей я ему дам больше, чем ранее. Он также сотряс с меня пять сигарет поверх за невыполнение обязательств, о чем мы, якобы, ранее уже договаривались. Также договорились, что синие таблетки мне не нужны. Удалось узнать, что я уже пытался добиться, чтобы мне выписывали такие же таблетки. Но главврач как ни странно после того, как я ей все рассказал, отказалась мне выдавать эти таблетки, сказав, что для человека с деменцией они противопаказаны. И мне не удалось ее вразумить. И также я уже проверял всех больных лежачих на этом этаже. Было весьма забавно наблюдать, как вовремя сончаса Иван уговорил человека-апатию продать душу дьволу ради нашего освобождения, на что тот сказал просто:

– Ок.

Позже он договорился с Малевичем, что тот призовет дьвола для обмена души на его услугу освобождения Евгения. Взамен Иван предложил взять Малевича с собой. Он отведет его туда, где будет его дом с женой и пирогами с макаронной начинкой и что тот дом никто не сотрет. На что он и согласился. Я сказал:

– Иван, успокойся, отмена операции высвобождения. Мне нужно остаться здесь и сделать кое какие дела.

– Ни за что, я больше не буду плясать ни под какую дудку.

Я сказал:

– Мы найдем тебе сосульку, это значит, что найдем.

– Бл… ть, Иван, мне это н енадо, это не сработает, я справлюсь как-нибудь сам. Я знаю, как мне вернуться и тем самым есть возможность вернуть к вам Жеку.

– Я не буду плясать под чужую дудку, я найду тебе сосульку и верну друга.

– Я найду тебе сосульку, я найду тебе сосульку. Тьфу блин. А что, если я откажусь от того, чтобы сосулька падала мне на голову с большой высоты снова.

– Я заточку с собой возму и пырну тебя, ты ослабнешь и тогда Евгений высвободится.

– Да какую заточку, сказачный ты Иван, где ты ее возмешь, блин?

– Заточку сделаю из простыни.

– Да не делается заточка из простыни, она просто сгорит у тебя, Иван Дурак.

– Ха-ха, очень смешно, ты проверяешь меня, да? Я-то знаю: я умный, а ты вот врешь сейчас, да? Ты научил меня, что слушать только себя надо. Я сказал – я умный, значит, я умный. Никто не дурак.

– Дебил, бл… ть, ты значит. То есть то, что сейчас мы с тобой разговариваем, это ты только себя слушаешь?

– Что? Ээээ.

– Ты меня слушаешь, потом что-то говоришь, ты еще не полностью усвоил урок, Иван, иногда нужно слушать людей, иначе ты останешся полностью один и будешь выглядеть глупо, ведь по твоей логике, диалоги тебе не нужны, юный ты диктатор.

– Ты прав, Даниил, я понял, что ты имел ввиду. Я не буду слушать тебя, ты слушай меня. Если я тебе говорю, что нужно это делать, делай.

– Не буду я тебя слушать, Иван, не превращайся в тирана, будь добрым, каким ты….

– Помолчи и послушай. Если не будешь слушать, я разобью стекло и порежу тебя, и тогда, наверное, Евгений вернется. Скажи мне спасибо, что я помогаю тебе отправиться обратно.

– Спасибо, что помогаешь мне отправиться обратно.

Ко мне подошел медбрат.

– Там к тебе пришли, как всегда иди открывай окно, пообщайся.

– Какое окно?

– В палате у себя, дебил, харэ им прикидываться.

– Да уж и Вам доброго дня.

Я пошёл к окну, и даже тут Иван следовал за мной. Как только я открыл окно, то увидел женщину. Она была пьяна и с каким-то армянином в спортивках. Затем она начала говорить:

– Женечка, прости меня, ты, наверное, сам все понимаешь, прошло три года. Врачи не знают, когда тебя выпустят. Говорят, у тебя снова начались припадки. Прости, Женечка, что не дождалась тебя.

– Э. Я прощаю тебя, дорогая. Все хорошо. Я тебя прекрасно понимаю. Все, мне пора пить таблетки, врачи уже зовут.

– Постой, Женечка, это Олег, он заботится о нашей семье. Скажи, Олежа, что-нибудь:

– Жека, рад знакомству.

Я подумал: как же он меня уже бесит, сука эта армянская.

Он продолжил:

– Я позабочусь о девочках и Павлуше, как только ты выйдешь, я уеду к себе в Ереван, а девочки с Пашкой останутся с тобой.

Я подумал, что пора этот театр заканчивать, мне лишь валюта местная нужна, чтобы получить красные таблетки. Пожалуй, подыграю им, будто я душевно больной.

– Все хорошо, Золотко, я не скоро выйду, не беспокойтесь, у меня все хорошо, токо приносите мне сигаретки с вкусняшками. Всё, пока-пока, продолжайте жить без меня.

Я даже окно не успел закрыть, как услышал, что он говорит моей жене:

– Я же говорил, что он больной, вот видишь.

– Олежа, зря я тебе позволила прийти сюда, а вдруг он переживать будет и ему еще хуже станет, что мы ему скажем, когда он выйдет, куда он пойдет?

Закрыв окно и повернувшись к местным так называемым душевнобольным, я отметил про себя полнейшую тишину вокруг и сочувствующий взгляд каждого из них, за исключением мистера аппатии. Я сказал:

– Чего смотрите, им нужно продолжать жить без меня, а я выберусь, и они мне не нужны. Евгению будет лучше без этой бабочки! Всё!

Многие с грустью охнули и начали заниматься своими делами.

Выполнив все обещания перед Пухляшем и получив заветную таблетку, я отменил в туалете очередное самоудовлетворение какого-то сумастбродного парня. Я дождался ночи. И тут началось.

Малевич встал посредине комнаты, присел и спустил штаны. Я не выдержал:

– Малевич, раскудрид твою мать, стой – стой!

С кровати соскакивает Иван и подбегает ко мне, схватив меня за шею и закрыв мой рот. Далее я слышу:

– Даниил, успокойся и дай мне помочь тебе.

Малевич делает свое дело и начинает что-то рисовать на полу. В комнате подялась ужасная вонь, люди начали просыпаться и ворчать, а Иван сказал:

– А ну успокоились все, а не то порежу.

И все успокоились. Я пытался кричать, увидев, что у Малевича с руками, затем я не сдержался и меня вырвало. Иван сказал:

– Ну наконец-то.

Он начал пихать мне в рот белую таблетку. Я сопротивлялся, он заткнул мне нос и в тот момент, когда я открыл рот для втягивания воздуха, бросил ее мне прямо в глотку. Я начал пристально смотреть за Малевичем, жадно втягивая воздух, чтобы меня вырвало, но попытки были тчетны. Иван заткнул мой рот полотенцем и продолжал держать одной рукой мою шею, сдавливая ее. Как только я начинал шевелиться, то задыхался и думал только о том, чтобы не умереть. Он начал приговаривать, не останавливаясь:

– Это все для тебя, дружище, это все для тебя, я отблагодарю тебя, так и знай.

Санитар, видимо, спал. Иначе никак не обьяснить, почему он не реагирует на наши звуки. Мистер апатия по приказу Ивана беспрекословно уселся на колени в рисунок из дермища. Меня клонило в сон все сильнее и сильнее, я начал засыпать под слова Малевичу с призыво к дьяволу.

– Прими душу агнеца нашего, что в кругу твоем, и исполни то, что.…

Утром я проснулся от крика санитара:

– Малевич сука! Опять! Когда уже нахрен тебя выпишут отсюдова?! Вставайте, мужики. Фу бл… ть, как вы здесь спите? Выходите с палаты, все вон в коридор!

Все потихоньку начали вставать с кроватей, показывая свое недовольство тяжелыми вздохами. А кто-то, будто бы не спавший всю ночь, выбежал пулей в коридор. Шли дни, мыться в другое здание конкретно нас троих так и не звали. Один день не отличался от другого, все так же Иван следовал везде за мной, и я собирал красные таблетки через Пухляша. Жена, как оказалась еще, оставляла для меня ништячков, за что ей огромное спасибо. И вот в один из дней санитар начал оглашать список тех, кто будет мыться не в местных тазиках, а пойдет под полноценный душ. В списках оказался Иван, Малевич, и также там был я. Я понял, что стекло нигде не билось и мне бояться нечего, мы не сбежим. Через несколько минут после оглашения списка Иван вдруг ушёл из палаты и как ни странно после его ухода где-то разбилось окно. Мне пришлось пулей идти из палаты, и я увидел, что все собираются у туалета. Нужно заметить, как и куда Иван прячет стекло. Санитары разгневано вбежали в туалет с криками:

– Кто это сделал? Кто окно разбил, сволоты? Так, все целы?

Иван показал пальцем на Апатиста, на что тот просто кивнул. Я сказал:

– Проверьте всех, вдруг кто-нибудь стекло с собой взял. Санитар ответил:

– Да, пожалуй. Все в угол вставайте и выходим после того. как вас осмотрят. Стекла в руку брали? Все, кроме одного сказали:

– Нет.

Единоличник проговорил:

– Да.

На что санитары незамедлительно прореагировали, начиная его шманать. Ничего не найдя, сказали:

– Брал ты стекло, куда положил-то?

– На землю как-то положил, в мусорку бросал, в кармане носил, веревки им резал.

– В мусорке стекол нет, в какую мусорку ты положил стекла?

– В Буланаше на Театральной улице, там ребята в бутылки петарды бросали, а я прибирал.

– Аааа, все, иди в палату.

Осмотрев всех на наличие стекол, санитары отправили нас по палатам, стекол ни у кого не нашли. Меня это успокоило, но я был на стороже. Иван почему-то не преследовал меня как раньше, а пропал куда-то. Всех начали строить в коридоре, выдавать сигареты, проводить строгий инструктаж, как себя вести на улице. Но всем было не до инструктажа: одна половина клянчила сигареты у другой, а другая нехотя делилась, отбиваясь от других, мол, я с ним курю. После отправили всех одеваться в местные наряды советской эпохи, все надевали шляпы, туфли, курточки. Всех снова начали строить. Иван встал со мной в пару. Я понимал: таблеток еще мало, лучше ни рисковать, возможно, Пухляша скоро выпишут. С нами собрались два санитара, к своей руке они привязали по одному душевно больному с помощью бинта, видимо, чтобы не убежали. Мы начали идти строем вдоль обочины, Иван шел очень странно, двигался только нагами, а все остальное тело было сковано и неподвижно напряжено. Я должен попасть к Гайке, мне нельзя умирать здесь и сбегать отсюда, нужно подстраховаться. И я начал:

– У Ивана стекло заберите.

– Нет у него никаких стекол, успокойся, а то в следующий раз не возмем с собой, будешь в тазике мыться.

Проходя дальше, я все больше и больше волновался, что вот-вот Иван начнет реализовывать свой нереализуемый план, ведь сосулек на крышах не было. И тут он сказал:

– Беги за мной, Малевич знает, что делать.

– Никуда я не побегу.

Иван лезет в трусы и достает стекло, аккуратно показывая его мне. На стекле было немного крови, видимо, он порезался.

– Лезь по той лестнице на крышу, а то зарежу. Малевеч, помни – Екатеринбург, Куйбышева 97. Начали!

Иван начал медленно приближать ко мне стекло, я побежалк дому и начал лезть по лестнице на крышу Иван следовал за мной. Санитары кричали:

– Стой! Ну сука, упадешь, твою ж бл… ть дивизию! Иван, Жека, слезайте назад.

Я также слышал крики одобрения от душевно больных.

– Свободааааа, они смогли, смотри: дьявол помогает им.

Обернувшись назад, я увидел, что санитаров не отпускают душевно больные, что с ними в связке на улице больше никого нет, Иван ткнул мне в задницу стекло, пришлось лезть дальше. Забравшись на крышу, он сказал:

– Послушай, Даниил. Евгений мне помог поверить в себя, он объяснил мне, что я не тупый, а ты мне сказал, что можно никого не слушать.

– Да, да я знаю. И что дальше Иван?

– Я сказал Даниилу: послушай!!!

– Эээммм….

– Что бы вернулся Евгений сюда, а ты вернулся обратно, нужно чтобы голове твоей было больно от падения. Поэтому прыгай вниз рыбкой.

Иван начинает идти на меня, япячусь назад – дальше уже некуда. Делаю прыжок вправо между его рукой и ногой. Он успевает схватить меня, поднимает одной рукой и швыряет. Я не упал. Он начинает спихивать меня, порезал мне руку и выпнул меня с крыши со словами:

– Скоро я тебя увижу, брат.

– Дебил, су….