Читать книгу: «Незаконченное дело», страница 7

Первый гость был высок, худ, со впалыми щеками и водянистыми глазами. Волосы у него были чёрные как вороново крыло, которые он зачесал на один бок, а другой небрежно выбрил. Бороды он не носил. Когда он заметил отряд Исангаста и дипломатов, сидящих за столом, то презрительно сощурился, а его губы едва заметно дрогнули. Одет он был в дорогую, чересчур вычурную одежду. Северяне так шить не умели. На поясе у него висел меч и небольшой горн.

Его спутник выглядел куда загадочней, по причине того, что под капюшоном у него оказалась чёрная, резная маска, полностью скрывающая лицо, а одежда представляла собой плотно облегающий тело балахон такого же цвета. На руках он носил кожаные перчатки. Роста он был среднего, телосложение имел тщедушное. Оружия при нём не было.

– Дядя Батрунг, здравствуй! – обратился высокий к спешившему к нему конунгу.

– Кардан, мальчик мой! – воскликнул Батрунг на языке северян и крепко его обнял. Потом повернулся к столу и на общем языке сказал:

– Это младший сын моего покойного доброго друга конунга Траталла и нынешний конунг УндирФъятха. Вы дадите мне пять минут?

– Разумеется, конунг, беседуйте сколько вам угодно, – ответил ему Фареодур. Конунг благодарно кивнул и повернулся к Кардану, снова переходя на родной язык:

– Давно тебя не видел парень! Как ты?

– Отлично, дядя Батрунг, отлично. Правда, быть конунгом оказалось куда труднее, чем я думал, вот я и прибыл за советом.

– И ты его получишь, мальчик мой! Только позже, сейчас я занят.

– Конечно, прости, что не вовремя, я не знал, что у тебя гости.

– Ничего страшного. Как ты насчёт того, чтобы отдохнуть после дороги?

– С удовольствием, дядя Батрунг, – слабо улыбнулся ему Кардан.

– Ну и славно. Сейчас накормим тебя, а тебе и твоим людям пока подготовят жилище.

Конунг подозвал сына, и вскоре Борн стоял напротив Кардана, буравя его злым взглядом:

– Командир, кажись, у сынков контры, – тихо подметил Веарад.

– Тихо! – приказал Исангаст. Но Веарад, похоже, оказался прав. Борн смотрел на Кардана с нескрываемой неприязнью.

– Борн, поздоровайся с Карданом. Давно ж не виделись, – беззаботно сказал Батрунг. Он либо не заметил враждебного настроя сына, либо сделал вид. Борн слабо стукнул себя в грудь кулаком и отвесил крошечный кивок. Кардан наоборот, сделал всё основательно, а затем произнёс:

– Рад тебя видеть, друг. Действительно давно не виделись.

– Ну, потом ещё поболтаете, – вмешался Батрунг. – Борн, ступай и распорядись насчёт жилья для Кардана и его людей.

– И моих собак, – добавил Кардан с елейной улыбкой. – Только не открывайте клетки. Они очень буйные. Я потом сам ими займусь. Просто доставьте их на псарню.

– Так ты собак привёз? – мгновенно заинтересовался Батрунг. – Замечательно. Завтра покажешь! Эй, Борн. Ты слышал, что я сказал? Иди займись жилищем нашего дорогого гостя. Как закончишь, возвращайся, – Борн сдержанно кивнул отцу и, схватив плащ, покинул дом, громко хлопнув дверью.

– Ну, теперь пойдём познакомлю тебя с моими гостями, – сказал Батрунг и, приобняв Кардана за плечи, повёл его к столу, рассказывая, как кого зовут. Тип в маске неотступно следовал за ним. Дипломаты, когда слышали своё имя в незнакомой им речи, вежливо склоняли голову в знак приветствия. Кардан лишь высокомерно посмотрел на них, и никаких знаков приветствия южане от него не получили. Между тем Батрунг подвёл его к своему месту за столом и указал на ларец:

– А это дар от южан. Смотри, – он повернулся спиной к Кардану и достал меч, после чего не спеша развернулся и продемонстрировал его гостю. Водянистые глаза Кардана запылали жадностью при виде клинка, однако на лице проступила лишь лёгкая улыбка.

– Прекрасный меч, дядя Батрунг, достойный такого воина, как ты, – конунг довольно улыбнулся и снова повернулся к столу, чтобы убрать клинок на место. И это было последнее, что он сделал в этой жизни.

Исангаст успел лишь заметить, как глаза Кардана злобно блеснули, а в следующий миг он схватил конунга за подбородок, откинул голову назад и перерезал ему горло непонятно откуда взявшимся в руке кинжалом. Это случилось настолько стремительно, что Исангаст даже не успел крикнуть, чтобы предостеречь Батрунга. Его меч со звоном упал на стол. Конунг хрипя и булькая, схватился за горло, пытаясь стянуть края страшной раны, а ещё через миг повалился на ларец заливая горячей кровью свой подарок и всё вокруг.

В этот же миг Исанагаст схватил за ворот забрызганного кровью и пребывавшего в состоянии шока Фареодура и мощным рывком вытащил из-за стола, а Иман и Эйнар сделали то же самое с Пепсаром и Апрусом, пока остальные парни расшвыривали столы и лавки, освобождая пространство. Ещё миг, и дипломаты оказались за спинами воинов Исангаста, которые обнажили оружие и приготовились сражаться.

За эти несколько секунд за столом произошло следующее: как только Батрунг повалился на стол, Гард запоздало взревел и вскочил, выхватывая оружие из-за пояса, но через секунду тяжело рухнул на лавку с разрубленной головой. За его спиной стоял один из охранников конунга с окровавленным топором в руке. Остальные великаны стояли как ни в чём не бывало, продолжая смотреть пустыми глазами на южан.

– Хороши охранники, мать их, – процедил сквозь зубы Вилка, сжимая палаш. Тут Кардан вышел вперёд, подошёл к телу конунга и бесцеремонно скинул его с ларца на стол. Поднял залитый кровью меч и поднял с интересом разглядывая. Потом перевёл взгляд на Исангаста и с издевательской улыбкой повертел в воздухе заляпанным кровью Батрунга кинжалом, после чего швырнул его под ноги капитана. После чего произошла ещё одна вещь, в которую было невозможно поверить. Кардан взмахнул рукой, и новая броня, которую Исангаст и его парни надели на переговоры, осыпалась на пол грудой блестящих нитей. Парни удивлённо вскрикнули, но в этот миг с глаз охранников конунга спала пелена и они ошарашенно уставились на мёртвого правителя и его стража.

– Ублюдки убили конунга! – взревел продажный телохранитель. – Околдовали нас и прикончили Батрунга!

– Убейте их, – хриплым, полным ложной боли голосом, произнёс Кардан и поднял меч покойного конунга.

Сердце Исангаста пропустило удар. Кардан подставил их. Купил одного из телохранителей Батрунга, а остальных чем-то опоил или околдовал. Теперь конунг мёртв – убит в собственном доме на переговорах с враждебным народом. Кардан сделал всё, чтобы в этом обвинили делегацию древних. А охрана древних только что осталась без доспехов. Осмыслить всё это не было времени. Исангаст прекрасно знал, что произойдёт дальше. В следующий миг телохранители конунга бросятся на южан, а вскоре, заслышав звуки сражения, через парадную дверь хлынут северяне. И тогда отряд Исангаста разорвут на части, и никакие навыки его не спасут. Выход капитан видел только один. Быстро разобраться с Карданом и охранниками Батрунга, а после забаррикадироваться и попытаться объяснить Борну, что здесь произошло. Или сбежать через крышу. Шансы призрачные, но лучшего Исангаст не придумал. Чтобы его план сработал, нужно было удержать входную дверь, когда в неё начнут ломиться северяне.

Все эти мысли пронеслись в голове капитана за один миг. Телохранители все ещё не могли уложить в голове мысль, что их конунг мёртв и тем самым дали южанам несколько драгоценных секунд.

– Тазмах, Веарад, Гога взять щиты и копья, – приказал Исангаст. – Братья, держать дверь любой ценой. Гога, охранять послов. Остальным уничтожить врага, – и капитан первым рванул к северянам, держа Ублюдка двумя руками. Парни не отставали от него ни на шаг. Прежде чем их враги ринулись им навстречу, Исангаст увидел, как на лице Кардана проступил страх и как он судорожно отступил назад, поднимая к губам рог с пояса. Спустя миг, под звук горна, шесть бойцов Алкиилона схлестнулись с девятью великанами Гуннарда.

Капитан молниеносно рубанул по животу одному северянину, прежде чем он успел ударить, вскинул меч над головой, отбивая удар его соседа, и спустя миг отлетел на пару шагов от мощного удара в грудь. Второй – тот самый, что убил Гарда, оказался более опытным противником, и, когда Исангаст заблокировал его атаку, он попросту ударил кулаком. Капитан приземлился на спину, кувыркнулся назад, сразу поднялся на ноги и отпрыгнул в сторону, едва увернувшись от удара сверху. Его противник, видя, что отправил Исангаста в полёт, немедленно прыгнул за ним, рассчитывая раскроить ему голову. Топор на несколько сантиметров разминулся с лицом капитана и по инерции воткнулся в дощатый пол. Из-за этого северянин потерял несколько драгоценных секунд, и Исангаст немедленно воспользовался этим, одним ударом снеся ему голову. Капитану было тяжело дышать после пропущенного удара, но рёбра вроде были целы, и он немедленно ринулся помогать парням.

Охранники конунга оказались чудовищно сильными, но не очень быстрыми. По правую руку от капитана было всё в порядке – Эйнар крутился вокруг своего противника, размахивая любимым чеканом, и северянин не поспевал за ним. В паре шагов от него Вилка душил своего врага навалившись на него сверху, а у самой стены Люциус теснил окровавленного северянина его же оружием, поскольку своим собственным клинком он ранее приколол к стене другого врага.

По левую руку дела были куда хуже. По непонятной причине Иман сражался сразу с тремя противниками и еле выдерживал такой натиск. Его ятаган мелькал так быстро, что казалось будто у Аювца несколько рук, но и это не спасало. Правая рука висела плетью, а по ноге струилась кровь, но и северянам досталось. Все трое также получили ранения и атаковали уже не так яростно, как раньше, и только поэтому Иман был ещё жив. А прямо у трона, за которым прятался тип в маске, с перекошенными от ненависти лицами сражались Бринстальф и Кардан.

На то, чтобы осмотреть поле боя, у Исангаста ушла доля секунды, и он, не раздумывая, бегом ринулся на подмогу Аювцу.

Поравнявшись с Иманом, капитан в точности повторил приём своего обезглавленного противника, с той лишь разницей, что он прыгнул дальше и через мгновение после его приземления, на пол шмякнулась верхняя половина головы, стоящего справа северянина. Его сосед немедленно сменил приоритеты с Имана на Исангаста, и в этом была его последняя ошибка. Рубящий удар сверху и такой же снизу капитан отбил играючи, а третий остановил Ублюдок, пронзивший сердце противника. Тем временем Иман без труда перерубил горло последнему, и в доме осталась лишь одна пара сражающихся.

Бринстальф оттеснил Кардана к стене и с каждым ударом приближал свою победу. Молодой северянин оказался никудышным фехтовальщиком – ему не помогал даже меч из серой стали. Спустя пару секунд, он, хитро закрученным ударом сбоку, выбил меч Батрунга из рук его убийцы и замахнулся для финального удара. И смерть забрала ещё одного. Только не того, кого все ждали.

Исангаст, с запоздалым ужасом, смотрел на чёрный, перекрученный шип, возникший в затылке Бринстальфа и выходящий из глаза. В бой вступил спутник Кардана в маске. Он оказался самым опасным противником из всех находящихся в доме. Он оказался магом.

– НЕЕЕЕЕТ!!! – яростный рёв парней прокатился по комнате, а ответили ему крики северян, ворвавшихся через дверь в покои конунга. Их вёл Борн с обнажённым мечом и белым от ярости лицом. Тут раздался треск и сквозь разрубленную входную дверь на Тазмаха и Веарада ринулись враги.

Исангаст же не мог отвести взгляда от тела Бринстальфа. Ужас стальным кольцом сковал его сердце.

– Только не он. Это все его вина, – метались мысли в голове у капитана. – Как же Ева, как же его сын. Не уберёг. А она просила. ОНА ПРОСИЛА ТЕБЯ, ИСАНГАСТ. А СЕЙЧАС ТЫ ПОТЕРЯЕШЬ ОСТАЛЬНЫХ.

– НЕТ!!! – сам себе проорал капитан. Нужно было взять себя в руки.

– Вилка, Эйнар, помогите братьям, – рявкнул Исангаст, придя в себя, и вместе с Иманом и Люциусом ринулся на Борна с его воинами. Он понимал, что это конец. Хотя и только что спорил сам с собой. Врагов было слишком много. И единственное, что мог сделать капитан, так это забрать как можно больше северян с собой. Слева от него пронесся Люциус, сея смерть на своём пути. Исангаст никогда его таким не видел. Он двигался как дикий зверь, так быстро, что казался расплывчатой тенью. Исангаст видел, как он прорубается к Борну, отрубая конечности врагов и заливая все их кровью, а затем на капитана набросились враги и перед глазами встала красная пелена. Он рубил, уворачивался, колол, блокировал и всё это делал так быстро, что сам не успевал следить за своими движениями. Он, как и Люциус, стал зверем – беспощадным и сеющим смерть.

К сожалению, Иман так не смог. Без брони он получил слишком много ран, которые тормозили его. Он успел увернуться от первого удара, выпустил кишки нанёсшему его, отбил второй и третий, а четвёртый, нанесённый со спины, разрубил ему бедро. Иман рухнул на одно колено, развернулся и отрубил руку, ранившую его, и тут по лопатке ему прилетел пятый удар. Иман видел, как перед ним двое северян поднимают топоры, и из последних сил вонзил свой ятаган в живот одному из них. Шестой удар разрубил голову храброму Аювцу, вместе с его любимым тюрбаном.

Тем временем израненные Тазмах и Веарад по-прежнему защищали парадную дверь в дом, а Вилка и Эйнар прикрывали их от северян надвигающихся со стороны трона. В дверном проеме уже лежала гора тел, павших от копий и сабель братьев, но северяне всё лезли и лезли. Тазмах лишился глаза, а один из нападавших сломал ему руку державшую щит. Веарада ранили в живот, и он из последних сил зажимал рану. Копья они давно поломали о тела врагов и сейчас отбивались тяжелыми саблями, которые привезли со своей родины.

– Брат, их слишком много, брат! – крикнул Веарад, отрубая кисть очередному сунувшемуся в проём северянину.

– Надо. Держать. Дверь, – прорычал Тазмах, мощным пинком выкидывая раненного его братом из дома.

– Значит, будем держаться, брат, – ответил ему Веарад, и тут стрела пробила ему грудь. Он охнул и удивлённо посмотрел на улицу. Там, прямо перед дверным проемом, стояла шеренга лучников с натянутыми тетивами и целилась прямиков в братьев. Тазмах тоже их увидел. Он вздохнул, опустил красную от крови саблю и повернулся к Веараду:

– Увидимся, брат, – через мгновение рой стрел изрешетил братьев и откинул их вглубь дома, а через оставшийся без охраны проход полезли северяне.

После гибели Тазмаха и Веарада, Вилка и Эйнар продержались недолго. Они поняли, что братья пали, только когда толстяку прилетело по затылку огромной киянкой и он безжизненно рухнул на пол.

Эйнар оказался в окружении врагов и дорого продал свою жизнь. Он до последнего стоял над телом друга, и с каждым взмахом его чекана кто-то из северян погибал. За каждого убитого врага Эйнар выкрикивал имя одного из своих братьев монахов, погибших от рук северян-разведчиков несколько лет назад. Когда сразу несколько копий пронзили его тело, перед тем как испустить дух, Эйнар прошептал свою последнюю молитву:

– Возвращаюсь в лоно твоё…

Гога защищал послов до последней капли крови, но после гибели братьев у него не было шансов, несмотря на помощь дипломатов. Новичок отомстил за каждого павшего друга, прежде чем вражеский топор отсёк ему голову. После его гибели Фареодура, Пепсара и Апруса изрубили на куски, хотя они и пытались сражаться, а министр даже сразил одного противника.

Таким образом, в живых из всего отряда остались лишь Исангаст и Люциус, которых прижали к стене возле трона. Оба красные от крови с головы до ног, оба были покрыты множеством ран и оба не собирались умирать. Они внушали такой ужас окружившим их северянам, что они боялись нападать. Исангаст и Люциус словно были руками самой смерти, которыми она пожинала урожай.

Тут сквозь толпу протолкался Кардан, а следом за ним маг в маске, убивший Бринстальфа. Люциус зарычал и бросился на него, но капитан преградил ему путь мечом. Он не хотел, чтобы Люциус погиб от руки мага. Пускай он встретит смерть от оружия из стали, как и подобает воину. Это последнее, что они могли для себя выбрать. Тем временем Кардан смотрел на них с изумлением, смешанным со страхом. На секунду он уставился в заляпанное кровью лицо Исангаста и капитан ощерился своей жуткой улыбкой, которой целую вечность назад пугал беднягу Апруса. Кардан побелел от ужаса и, заикаясь, приказал типу в маске:

– Разберись с ними, – маг кивнул и направил руки на Исангаста и Люциуса.

– Зря вы меня остановили, капитан, – с ненавистью глядя в прорези маски, сказал Люциус.

– Может, и зря, – подумал капитан. В следующий миг что-то хлопнуло и Исангаст погрузился во тьму.

Глава 8. Псарня

Не всем рабам живётся плохо у северян. Некоторым везёт с хозяевами, и их жизнь ничем не отличается от жизни слуг в богатых домах Фрилорда, Устена или Аюва.

Исангаст сидел, удобно угнездившись между узловатыми корнями, старого, поваленного недавней бурей, дуба и вырезал дудочку. Она предназначалась Брину – сыну Бринстальфа и Евы. Он как раз пронёсся мимо капитана, хохоча и размахивая маленькими ручонками, пытаясь догнать особо крупную стрекозу.

– Брат, смотри как носится, брат – кивнул на малыша несший охапку сухих веток Веарад.

– Бегает так же неуклюже, как папаша, – осклабился Тазмах и перекинул на другое плечо бревно, которое нёс для костра.

– Не знаю, парни, по-моему, Брин пошустрей будет, – встрял Люциус, который вместе с Эйнаром свежевал недавно пойманных зайцев.

– Да он про то, что парнишка руками машет, как мельница, – пояснил Веарад и свалил хворост на землю, неподалеку от маленького костерка, который усердно раздувал Вилка. – Этого хватит? – Вилка поднял взгляд на кучу сухих веток, принесённых Веарадом, и через секунду вынес вердикт:

– Нет, конечно, болван. Этого хватит только на розжиг. Давай ещё тащи.

– А с этим? – спросил Тазмах и с хрустом швырнул бревно поверх хвороста. Вилка придирчиво глянул на то, что принёс степной брат, и недовольно пробурчал:

– Ладно, на первое время хватит. Потом ещё принесёте.

– Обязательно, – ухмыльнулся Тазмах и, развернувшись, потопал к брату, который уже уселся под сосной и намеревался немного вздремнуть. Тем временем Люциусу стало скучно и он решил заняться любимым делом – а именно подоставать кого-нибудь. В качестве жертвы выбрал Еву. Проказник содрал шкуру с зайца, поднял её и стал вертеть в воздухе:

– Ева, как тебе? Хочешь подарю? Шапку себе сладишь или просто дома повесишь, – девушка, которая в этот момент расстилала на земле огромное шерстяное одеяло, проигнорировала его. Люциус немного смутился, как, впрочем, всегда, когда на него не обращали внимания, и быстро переключился на другую цель:

– Гога, а ты…

– Люциус, закрой хлебало! – зло рявкнул красный от жары и утомительной борьбы с упорно не желающим разгораться костром, Вилка. – Чикай своих зайцев молча, будь другом.

– Вилка, толстячок ты наш дорогой, что-то ты какой-то злой. Странно, мне говорили, что все толстые очень добрые люди, видно, ошиблись, ну да неважно. Важно то, что ты в коллективе не один. Я уверен, что остальным я совершенно не мешаю…

– Мешаешь!

– Ещё как!

– Я вообще не понимаю, зачем Мать-природа наградила тебя даром речи.

– Брат, а ты можешь вообще рот не открывать никогда, пожалуйста?

– Давайте ему пасть леской зашьём? Иман, тащи сюда удочки!

– Да ты…

– Я понял, спасибо! – прервал поток комментариев Люциус и замолчал, вымещая обиду на ни в чем не повинных зайцах.

– Ну наконец-то заткнулся…

– С утра покоя не было…

– Теперь хоть поедим спокойно…

– И рыбу не расшугает…

– И…

– Народ, ну хорош! – крикнул Люциус и воинственно вскинул охотничий нож. – Следующему недовольному вгоню вот это перо под ребро, – на несколько мгновений воцарилась абсолютная тишина, даже птицы замолкли. А затем…

– Кому ты там что вгонишь?

– Облезешь, петушок!

– Брат, ты слышал, брат? Этот навоз голубоглазый нам угрожает.

Вилка, Веарад и Тазмах двинулись к Люциусу, угрожающе хрустя кулаками и разминая плечи, а провокатор в свою очередь встал и занял боевую стойку.

– Ну давайте, удивите меня. Мне даже нож не понадобится, – с этими словами он метнул нож в полено, на котором сидел. Дело принимало скверный оборот. Исангаст уже хотел было вмешаться, как со стороны озера, сжимая в одной руке удочку, а в другой ведро с рыбой, прибежал Иман:

– А НУ УСПОКОИЛИСЬ, ЖИВО! – с ходу рявкнул он. – Не портите ребёнку день рождения! Ева, а ты куда смотришь? – Ева, которая с интересом наблюдала за происходящим, лёжа на одеяле положив руку под голову, озорно улыбнулась:

– Я просто жду, когда они друг друга поубивают и мы наконец сможем спокойно отметить день рождения моего сына, – разумеется, парни тут же стали возмущаться, но Исангаст больше их не слушал. Он полностью погрузился в вырезание свирели, параллельно глубоко уйдя в свои мысли.

С их визита к северянам минуло три года. Мир был заключён, война прекратилась. После заключения мира с конунгом Батрунгом жизнь древних стала лучше. По великому мосту днём и ночью ходили торговые караваны, а крепость Рубеж превратилась в крупнейший на Материке торговый пункт, по величине уступающий лишь Гаргосу. В порт Алкиилона каждый месяц прибывали баржи северян, с верхом загруженные древесиной из леса Адельтруды. На верфях древних появились мастера из народа северян, которые помогали строить и улучшать суда.

Фареодур и Пепсар всё так же трудились на благо государства в дипломатическом корпусе.

Капитан Дорф Киль приобрёл неожиданную известность и теперь командовал небольшой флотилией торговых кораблей, работая на самых крупных торговцев Алкиилона.

Что касается Исангаста и его ребят, то с окончанием войны с северянами их жизнь сильно изменилась.

Фареодур, видя, что Апрус и Гога стали очень близки, воспользовался этим. Он переманил Гогу к себе в штаб, и новичок стал дипломатом. После интенсивного обучения его отправили в Гуннард, дабы он следил за тем, как северяне выполняют торговые соглашения, и, по возможности, заключал новые. Этим Гога и занимался все эти годы и лишь недавно вернулся.

Вилка на премию, полученную за миссию с переговорами и ранее накопленные деньги, осуществил свою давнюю мечту. Он ушёл из гарнизона, купил помещение неподалеку от «Восьмого мига» и стал полноправным владельцем лавки по изготовлению луков, а в свободное время бегал в таверну и помогал там готовить. Таким образом, его жизнь превратилась в один сплошной праздник.

Что касается остальных, то они остались служить под командованием Исангаста. Генерал Эрмегерн перевёл их на новый функционал: они стали обеспечивать внутреннюю безопасность Алкиилона. Парни ловили убийц, контрабандистов и прочую мразь, что отравляла их великий город.

Сегодня отряд капитана Исангаста, впервые за три года собрался в полном составе. Причина – отметить день рождения малыша Брина, да и просто пообщаться. Для этого они выбрались за город, чтобы отдохнуть на природе. Из-за новой работы парни безвылазно сидели в столице. Место выбрали у озера под соснами-великанами, на небольшой прогалине, вплотную примыкающей к берегу.

Как только выбрали место, каждый занялся делом: Люциус и Эйнар принялись готовить мясо, Вилка – разводить костёр, братья пошли за хворостом, а Иман и Доргорд занялись рыбалкой. Решение Аювца всех порядком удивило, поскольку до сего дня, он никогда этим не интересовался. Оно и понятно, в пустыне удить рыбу было негде, а потом уже стало некогда. И вот сегодня он попросил Доргорда научить его этому непростому делу. Здоровяк с радостью согласился и вскоре уже вовсю показывал Иману, как правильно забрасывать удочку.

Что касается Гоги и самого капитана, то они приносили пользы ровно столько, сколько малыш Брин, который носился за стрекозами, стравливал паука и муравьёв и занимался другими важными делами. Гога притащил с собой целую сумку свитков и немедленно занялся их изучением. «Работа», – лаконично ответил он на все расспросы и уткнулся в бумаги.

Капитан же попытался помочь парням, но везде получил вежливые и не очень отказы, не особо расстроился по этому поводу и, устроившись в корнях поваленного дерева, принялся вырезать дудочку для неугомонного малыша. Всё было просто замечательно, но что-то не давало капитану покоя. Нечто занозой тревоги сидело у него в подкорке и зудело, никак не давая расслабиться. У Исангаста было стойкое ощущение, будто он забыл какую-то очень важную вещь и прилагал все силы, чтобы её вспомнить, но она ускользала, словно вода сквозь пальцы.

– Кстати, куда Бринстальф запропастился? – вдруг спросил Иман, прервав тем самым раздумья капитана. Тревога внутри Исангаста мгновенно усилилась.

– И правда. Хорош папаша, у сына день рождения, а его носит неизвестно где, – подхватил Люциус.

Исангасту стало окончательно не по себе. Сердце стучало, как бешеное, на лбу выступила испарина, а руки задрожали мелкой дрожью, так что он невольно испортил свирель, которую так старательно вырезал. «Действительно, где Бринстальф? – металась у него в голове одна мысль. – Почему его нет с остальными? Куда он делся? Если подумать, то Исангаст его сегодня ещё не видел. Странно. Почему он заметил это только сейчас?» – тут капитан увидел, что все ребята стоят прямо перед ним и не отрываясь смотрят на него. Смотрят с презрением. Все звуки смолкли, будто Исангаст оказался под водой. Только беззвучные, полные презрения взгляды его парней. Он не понимал, чем он это заслужил, но в глубине души знал, что они все делают верно. В глубине души Исангаст себя тоже презирал.

Вдруг парней растолкала Ева, держа маленького Брина на руках. Мальчик прижимался к груди матери лицом и капитан не мог видеть его лица. Зато лицо Евы он видел очень отчётливо. Оно было перекошено от горя, а в её огромных глазах читалась обида и разочарование.

– Скажите им, дядя Исан, – могильным голосом сказала Ева. – Скажите им, где мой муж, – ужас перехватил капитану горло. Он вспомнил, где Бринстальф. Он всё вспомнил…

Исангаст очнулся с резким вздохом, будто вынырнул с большой глубины, и тут же поплатился за это. Пропущенный удар от северянина давал о себе знать. Помимо этого, всё тело капитана саднило и ломило от полученных ран и ушибов, а рук он не чувствовал вообще. В голове пронеслась ужасная мысль, и Исангаст резко вскинул голову, проверяя, на месте ли его руки.

Они были на месте, просто затекли, поскольку их неудобно задрали над головой и приковали к стене короткой цепью, пропущенной через железное кольцо. Убедившись, что рук его не лишили, Исангаст тут же столкнулся с другой проблемой. Было ужасно холодно. Из одежды у него осталась лишь рубаха и штаны, да и те были все в дырах после сражения. Стуча зубами от холода, капитан поджал ноги к подбородку, пытаясь сохранить хоть немного тепла, и попробовал осмотреться.

Он сидел на дощатом полу, обильно покрытом соломой. В паре шагов от него, на такой же короткой цепи, беспомощной куклой висел Люциус. Он всё ещё был без сознания. Выглядел он ужасно. Светлые волосы слиплись от запекшейся крови и грязи, одежда была изорвана и покрыта кровавыми пятнами, а сквозь дыры и прорехи виднелось множество ран. Капитан завертел головой, надеясь обнаружить остальных парней, но тщетно. Он разглядел лишь место их заточения. Они сидели в большой клетке с толстыми прутьями. Капитан начал звать ребят по именам, но никто не откликнулся. Исангаста начала охватывать тревога, но он смог её побороть. Сейчас нужно было понять, где заперли их с Люциусом, а потом уже искать парней.

Было темно, и что находилось за пределами клетки Исангаст не мог разглядеть, как он ни старался. Наконец, смирившись с тем, что от глаз сейчас толку не было, он положился на слух и обоняние и вскоре осознал, что всё это время в воздухе был какой-то знакомый запах. Он определённо слышал его раньше, но вспомнить, чем именно пахло, он не мог. Голова работала ужасно плохо, мысли были вялыми и исчезали из головы, стоило Исангасту дать слабину. Наконец, после нескольких минут напряжённой умственной работы капитан понял, что это был за запах. Пахло мокрой шерстью. Пахло собаками. Их приковали на псарне.

Вскоре капитан окончательно перестал чувствовать руки и попытался встать. Подтянул под себя ноги, опёрся спиной на стену и не спеша поднялся. Это далось ему труднее, чем он ожидал. Ноги дрожали от напряжения и едва выдерживали вес капитана, а по всему телу растеклась невероятная слабость. Исангаст поскорей повернулся к стене лицом, упёрся в неё головой и дал рукам свободно повиснуть. Через пару мгновений руки стало неприятно покалывать, но капитан был этому рад. Он хотя бы начал их чувствовать. Через пару минут покалывание пошло на убыль и Исангаст принялся не спеша разминать кисти, при этом громко звякая цепью. Справа от капитана раздалась какая-то возня, а потом из тьмы за пределами клетки донёсся хриплый голос:

– Кто здесь? – сердце Исанагста наполнилось такой радостью, какой он в жизни не испытывал. Нашёлся ещё один из его парней. Голос принадлежал Вилке.

– Вилка, это капитан, – звенящим от радости голосом ответил Исангаст. – Ты один?

– Капитан?! Слава Богине, вы живы! Я один, да. Я бы к вам подполз, да меня привязали к столбу какому-то, уроды. Может, вы поближе подберётесь?

– Прости, не могу. Прикован к стене. Почему не откликался, когда я звал?

– Простите, капитан, только очнулся.

– Ничего. Со мной тут Люциус, но он всё ещё без сознания.

– Ещё и Люциус? Как хорошо! А что с остальными?

– Не знаю. Хотел у тебя спросить.

– Боюсь, что знаю не больше вашего, капитан. Я помню, как мы с Эйнаром прикрывали братьев, а Гога защищал дипломатов. Потом меня вырубили.

– Ясно, – с горечью произнес капитан. Нарастающая тревога за парней понемногу пожирала радость, которую испытал капитан, когда обнаружил живого Вилку. Судьба Имана, Эйнара, Гоги, Тазмаха, Веарада и дипломатов оставалась неизвестной. Вполне возможно, что они уже присоединились к бедняге Бринстальфу. При воспоминании о нём у Исангаста снова защемило сердце.

«Мать-природа, – вознёс он безмолвную молитву. – Я никогда тебя ни о чём не просил, но если тебе есть дело до твоих созданий, то молю, пусть мои парни будут живы, и я принесу тебе любую жертву, которую пожелаешь, только пусть мои парни будут живы». Исангаст не рассчитывал, что ему ответят. Но ответ он получил.

С хриплым вздохом внезапно пришёл в себя Люциус. Он резко сел, беспорядочно суча ногами по дощатому полу, и завертел головой во все стороны, пытаясь понять, где он находится.

Исангаст тут же рванул к нему, натянув сковывающую руки цепь до предела и, удерживаемый гнусной железкой, замер в каком-то шаге:

– Эй, парень, как ты? – окликнул он Люциуса.