Читать книгу: «Уалий», страница 10
– Что же, вижу вам всем хотелось бы услышать объяснение происходящему, – с улыбкой произнес консул. – Не буду злоупотреблять вашим терпением. Итак, с чего начать?
Консул закинул ногу на ногу и сцепил пальцы рук, стараясь сконцентрироваться.
– Три года тому назад я оказался в числе других присутствующих при докладе профессора Кварца в Академии наук, – начал консул. – Доклад был посвящен созданию летательного аппарата. Профессор утверждал, что при помощи этого аппарата человек способен подняться в небо. Сказать, что доклад стал сенсацией – значит не сказать ничего. Думаю, что известие об извержении вулкана, и то наделало бы меньше шума.
– Три года, подумать только, – вздохнул профессор. – Кажется это было лишь вчера . . .
– Едва профессор озвучил тему своего выступления, как я понял, что отныне его жизни угрожает смертельная опасность, – продолжил консул. – Провозгласив возможность летать, профессор тем самым вторгся в запретную область, попытка приблизиться к которой равносильна самоубийству. И хотя в то время мы были с профессор Кварцом едва знакомы, я счел своим долгом предупредить его об опасности. Вечером того же дня я явился к профессору. Он принял меня в своем кабинете. Напрасно я старался объяснить, какая страшная угроза нависла над ним. Профессор не верил ни одному моему слову.
– Должен признаться, я даже заподозрил, что у вас не все в порядке с головой, дорогой консул, – тихо рассмеялся профессор.
– Словом, положение дел становилось безвыходным. Я понимал, что с минуты на минуту за профессором должны прийти. Времени не было, и я решился на отчаянный ход. Заранее предполагая, что придется пойти на крайние меры, я имел при себе флакон с сильнодействующим снотворным. Я поднес его к лицу профессора, когда тот отвернулся, и профессор бессильно опустился на мои руки. Снаружи ждала карета. Я приехал один. Было темно, и на счастье никто не видел, как я затащил профессора в карету и быстро погнал прочь. Как я и предполагал, в тот же вечер за профессором пришли люди наместника. Не найдя профессора, они перевернули весь дом, забрав с собой чертежи и все, что могло иметь отношение к изобретению летательного аппарата. Что же до меня, до я спрятал профессора в единственном надежном месте – в этой самой хижине. Еще в детстве отец рассказал мне о потайном ходе, ведущим из глотки бронзовой рыбы в эту всеми забытую долину на дне древнего вулкана. Для верности я за большие деньги купил у бродячих торговцев черного пса. С тех пор он живет в старом саду, охраняя его от непрошенных гостей.
– Что же было дальше? – спросил Тирр.
– На следующее утро, когда профессор очнулся, я показал ему статью на главной странице свежей газеты. Там писали, что профессор Кварц объявлен отступником, а за его поимку назначено солидное вознаграждение.
– Каким же я был глупцом, – профессор покачал головой. – Я надеялся, что изобретение летательного аппарата станет моим триумфом, а обернулось тем, что меня заклеймили отступником. И хуже того – со временем меня предали забвению.
– Вовсе нет, – возразил я. – Люди помнят вас, а ваши достижения продолжают жить.
– Благодарю за эти слова, – ответил растроганный профессор.
Я хотел было поведать профессору Кварцу о том, что своими глазами видел, как ожил и пришел в движение изобретенный им паровой комбайн, но в последний миг передумал. Я решил, что это лишь разбередит его раны, заставив сожалеть о том, что навсегда им утрачено.
– Как бы там ни было, – снова произнес профессор. – Я обязан консулу жизнью.
– Прошу вас, не начинайте, – консул протестующе замахал руками.
– Но это именно так, – продолжал настаивать профессор. – Если бы не вы, я вряд ли дожил бы до этого дня.
– Но я не понимаю . . . что за опасность угрожает жизни профессора? – вмешался в разговор Тирр. – От кого вы прячетесь здесь?
– Наместник, – ответил консул. – Вот опасность, которая угрожает профессору. А теперь и мне.
– Но почему? – удивился Тирр. – Ведь профессор не сделал ничего противозаконного. Разве не так?
– Увы, профессор совершил самое страшное из всех возможных преступлений, – консул печально улыбнулся. – Он вознамерился создать летательный аппарат, а значит бросил вызов самим небесным теням.
– Все равно не понимаю, – пробормотал Тирр.
– Что же . . . , – консул поднялся с кресла и заходил по комнате. – То, что я скажу прозвучит дико. Возможно, тебе и Уалию потребуется время, чтобы осознать услышанное. И в этом не будет ничего удивительного. Слишком глубоко засела ложь в наших умах. С малых лет нас приучают трепетать и поклоняться небесным теням. Вместе с молоком матери мы впитываем страх и благоговение пред ними, и эти чувства проносим через всю свою жизнь. Могущество небесных теней для нас, людей, также неоспоримо, как жаркий свет солнца или соленый вкус морской воды. Но правда в том, что все это чудовищный обман. Хотел бы я взглянуть в лицо тому, кто задумал его и воплотил в жизнь. Поистине то был страшный человек. Если только можно называть человеком того, кто на многие столетия обрек на страдания целый народ. Божественная природа небесных теней всего лишь вымысел. Эти летательные аппараты . . . да, да . . . огромные летательные аппараты были изобретены с единственной целью – сеять ужас и смерть. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Множество раз я видел эти зловещие механизмы собственными глазами. Видел также близко и ясно, как вижу сейчас всех вас. Разумеется, узнай об этом наместник, и в тот же день я буду объявлен отступником и сгину навсегда. Но пока удача благоволила мне. Зачем, вы спросите меня, был придуман этот чудовищный обман? Затем, что под непосильным гнетом поборов народ давно бы уже взбунтовался, свергнув ненавистного наместника и все его окружение. Рано или поздно людской гнев прорвался бы и разрушил все, что стало на пути. Никакие солдаты не могли бы противостоять праведной ярости толпы, никакие цепи сдержать ее. Такова человеческая природа, жаждущая справедливости, готовая за нее вступить в бой с любым врагом из плоти и крови. Но как возможно бороться против высших сил? Разве возможно одержать победу в схватке с грозой или ураганным ветром. Человек всего лишь щепка против божественной силы природы. А именно в это нас и заставили верить – в божественное могущество небесных теней.
Консул умолк. Мы с Тирром переглянулись. Рассказ его дяди проливал свет на события, свидетелями которых однажды мы стали. Увиденное в ту ночь невозможно было забыть. Прошло много месяцев, а я все также просыпался посреди ночи в холодном поту, оттого что незнакомцы, появившиеся из небесных теней, хватали меня и тащили в пасть металлических чудовищ. Мы никогда не говорили об этом с Тирром, но уверен, что ночные кошмары преследовали и его. И это было еще пол беды. С тех пор меня неотступно терзали вопросы, на которые не было ответа. И вот, наконец, ответы стали приходить.
– Теперь вы понимаете, какая опасность грозит нам? – снова заговорил консул. – Созданием летательного аппарата профессор Кварц угрожает раскрыть тайну, которая ревностно охранялась в течение многих лет. И верьте мне, наш наместник готов пролить реки крови, чтобы помешать этому. Ничто не остановит его. Он вовсе не дурак. Он сознает, что поднявшись к облакам люди вскоре раскроют обман. И уж тогда ничто не сдержит гнева бедняков . . .
– Я думаю, достаточно на этот раз, – осторожно прервал своего друга профессор Кварц. – Эти двое юных господ уже достаточно услышали. Предоставим им возможность обдумать и осознать услышанное. Объясните лучше, чем обязан визиту столь многочисленных гостей? Я несомненно рад новым лицам, однако ж в последнее время вижу их так редко, что невольно начинаю волноваться, уж не случилось ли чего?
– Вы весьма проницательны, профессор, – ответил консул. – Действительно, не праздное любопытство привело сюда этих юношей. Они здесь, чтобы оказать нам с вами неоценимую услугу.
– Какую же, позвольте узнать?
– Спасти наши жизни.
Ироничная улыбка мгновенно исчезла с лица профессора.
– Должно быть, вы шутите, – сказал профессор недоверчиво.
– Вовсе нет, – спокойно ответил консул. – И это всецело моя вина. Я недооценил наместника и его тайную полицию. Я был совершенно уверен в том, что принятые мною меры предосторожности достаточны. Но я ошибся. Кто-то из слуг в поместье донес на меня и наместник заподозрил неладное, подослав лучшего из своих агентов, чтобы он . . . чтобы она выяснила истинное положение вещей. Увы, я был слеп и не сумел обнаружить коварства. А теперь уже слишком поздно. Завтра ночью агент проникнет сюда и узнает всю правду. Простите меня, дорогой профессор, за эту неприятную весть.
– Надеюсь, вы потрудитесь посвятить меня в подробности, – взволнованно сказал профессор Кварц. – Потому что пока я ничего не понимаю. И в первую очередь я не понимаю, почему вы так спокойны. Ведь если все это правда, то дела наши очень плохи.
– Я спокоен, дорогой профессор, потому что именно при таком скверном раскладе важно сохранять здравый рассудок. Кроме того, мы перехитрим агента наместника. Она ничего не узнает ни о вас, ни о летательном аппарате. За этим сюда и пришли мой племянник с другом. Они помогут нам.
Профессор внимательно поглядел на нас с Тирром. При этом я постарался принять бодрый и уверенный вид, хотя на самом деле был растерян и понятия не имел, что нам предстоит делать и как вообще консул собирается выпутаться из западни.
– И что же вы задумали? – профессор вновь обратился к консулу.
– Все просто, – ответил консул. – Этой ночью мы поднимем наш летательный аппарат в воздух. Через жерло вулкана мы покинем долину и спрячем его в надежном месте подальше отсюда. И вас вместе с ним.
– Но аппарат еще не готов, – громко воскликнул профессор. – Не устранены перебои в работе двигателя. Кроме того, мы не закончили проверку системы управления. Никто не знает, как аппарат поведет себя в полете. Это безумие подниматься на нем в воздух сейчас.
– Профессор . . .
– Даже не пытайтесь склонить меня к этому, – продолжал кричать профессор. – А что, если откажет двигатель? Или мы не справимся с управлением и врежемся в скалу? Вообразите себе последствия. Аппарат будет разбит, искорежен . . . О, я этого не вынесу. Нет и еще раз нет . . . Об этом не может быть и речи. Я не позволю погубить дело всей моей жизни. Аппарат никуда не полетит. Не в ближайшее время. Это исключено.
Дождавшись, когда профессор Кварц смолкнет, консул произнес ровным и твердым голосом.
– Вы все сказали, профессор? Так послушайте меня. Если завтра ночью агент наместника найдет рядом с хижиной летательный аппарат, то мы оба не увидим восхода солнца. Что же до самого аппарата, то его судьбу предсказать не сложно. Он будет разобран до самых мелких кусочков, после чего все они будут утоплены в море или расплавлены в печи . . . Аппарат должен быть поднят в воздух сегодня ночью. Если это не случится сегодня, это не случится никогда.
Воцарилось молчание. Сняв очки, профессор достал из кармана платок и принялся тщательно протирать их. Это длилось довольно долго. Мы с Тирром наблюдали за ним, не смея заговорить. Консул тоже хранил молчание. Покончив с очками, профессор вытер пот с лица. После чего убрал платок обратно в карман и нацепил очки на нос.
– Что вы предлагаете? – тихо произнес он.
* * *
Нам с Тирром не терпелось поскорее взглянуть на летательный аппарат. Как мы поняли, он находился под куском брезента снаружи хижины. Но вместо этого нам пришлось наводить чистоту внутри нее. Консул сказал, что прежде всего необходимо замести все следы пребывания профессора Кварца. И мы взялись за дело. Все самое необходимое – чертежи, образцы некоторых механизмов и деталей, а также немногочисленные личные вещи профессора – были аккуратно сложены нами на крыльце. Все остальное консул приказал отнести подальше от хижины и сжечь на костре. Что нельзя было сжечь решено было закопать в земле и забросать сухими листьями, чтобы ни одна живая душа не могла найти. Напрасно профессор Кварц пытался спасти книги по физике и математике – консул был безжалостен. Он лично проверил каждую вещь, которую профессор изъявил желание забрать с собой, и отправил на сожжение больше половины из этого.
– Это варварство, предавать огню труды лучших ученых мужей, – сердито бормотал профессор.
– В нашем положении каждый грамм на счету, – отвечал консул. – Чем легче будет летательный аппарат, тем больше шансов, что он взлетит и благополучно приземлится.
Профессор недовольно ворчал, но подчинялся. Он понимал, что консул прав и ничего не мог возразить.
Покончив с этим, мы принялись оттирать с пола и со стен следы машинного масла, горючих растворов и копоти. Засучив рукава, консул и профессор трудились наравне с нами. Удивительно и забавно было наблюдать за тем, как двое выдающихся людей ползают на корачках, усердно работая мокрой тряпкой.
– Ну как вам такой род деятельности, дорогой профессор? – шутливо спрашивал консул. – Это вам не мелом по доске калякать.
– За меня не беспокойтесь, мне не в первой, – отвечал профессор Кварц. – За многие месяцы заточения в этой хижине я отлично научился обходиться по хозяйству. Чем не можете похвастаться вы, любезный консул. Готов спорить, что ведро с грязной водой и половая тряпка еще долго будут являться вам в кошмарах.
Когда и с этим было покончено, консул велел притащить сундук.
– А это еще зачем? – в изумлении воскликнул профессор, когда мы с Тирром принялись извлекать из сундука лабораторную посуду, колбы с реагентом и книги по алхимии. – Неужели мы избавились ото всех моих бесценных вещей только ради того, чтобы устроить из хижины алхимическую лабораторию?!
– Вы не перестаете поражать меня своей проницательностью, профессор! – ответил ему консул. – Именно это мы и собираемся сделать. Устроить в хижине алхимическую лабораторию.
– Вы шутите!
– Вовсе нет.
– Но зачем, объясните мне! – потребовал профессор.
– А чего, по вашему, жаждет добиться каждый порядочный алхимик? – спросил консул.
– Известно чего, – ответил профессор. – Обратить железо в золото.
– Совершенно верно! Для этого мы и принесли сюда все это. Чтобы из обычного железа добыть золото.
– Определенно один из нас сошел с ума, – пробормотал профессор. – Для чего нам это нужно, скажите на милость? Тем более, сейчас. Не говоря уже о том, что алхимики из нас с вами скверные. Мы скорее спалим эту хижину, чем хоть на шаг приблизимся к открытию новой формулы.
– Не волнуйтесь, никакого научно подвига от нас не потребуется, – успокоил профессора консул. – Мы всего лишь притворимся, что стремимся к этому. Опережая ваш вопрос, я отвечу . . . Это нужно, чтобы ввести в заблуждение агента тайной полиции.
– Разве не достаточно того, что мы уже сделали? По-моему, ваша затея лишь все усложняет.
– Не могу с вами согласиться, профессор, – возразил консул. – Представьте себе, что завтра в это самое время агент проникает в хижину. Агент отлично информирована и знает, что на протяжении многих месяцев я каждую ночь прихожу сюда. Стало быть, преследую некую цель. Однако ж, что видит агент? Одни лишь голые стены. Что она подумает, как по-вашему? При том, что агент весьма не глупа.
– Подумает, что ее пытаются одурачить, – произнес профессор.
– А этого мы допустить не можем. Вернувшись к наместнику, агент должна заявить, что задание выполнено и тайна раскрыта. В противном случае, агенты наместника продолжат преследовать нас.
– Что же, дорогой консул, вы меня убедили! Обещаю более не спорить с вами и не задавать вопросов.
И в подтверждение своих слов профессор поднял в воздух обе руки, выражая согласие и покорность.
– Но дядя, ведь государственным служащим запрещено заниматься алхимией, – вмешался в разговор Тирр.
– Именно поэтому мой выбор и пал на нее, – ответил консул. – Это объяснит, почему я держал свое занятие в тайне ото всех.
– Но ведь тебя могут арестовать!
– Возможно, – ответил консул спокойно. – И все же незаконное занятие алхимией несравненно меньше тревожит наместника, чем создание летательного аппарата. По крайней мере, за алхимию меня не объявят отступником. А значит, моей жизни ничто не угрожает. Кроме того, у нас нет выбора. Самое главное сейчас – спасти профессора и летательный аппарат. А для этого мы должны пустить агентов наместника по ложному следу. Все остальное второстепенно.
Поскольку ни у кого из нас не было другого плана, мы сделали, как велел консул. За пару часов мы вчетвером создали внутри хижины настоящую лабораторию. Я всюду разложил добытые в городской библиотеке книги, переложив закладками те их разделы, которые касались свойств драгоценных металлов. Для большей правдоподобности под руководством профессора Кварца мы даже провели несколько опытов. Во время одного из них мы долго нагревали над пламенем какое-то синее вещество, после чего смешали его с реагентом в стеклянной колбе. В результате бурной химической реакции содержимое стало так активно шипеть и пениться, выливаясь наружу, как если бы собиралось затопить всю хижину. К счастью, на деле оказалось, что профессор Кварц весьма неплохо разбирается в химии, так что все мы остались целы и невредимы.
Уставшие, но довольные собой, мы вышли на крыльцо.
– Думаю, пора взглянуть на наш аппарат, – произнес консул.
При его словах мы с Тирром мгновенно оживились. Ради этого мгновения я готов был трудиться еще целую ночь напролет. Неужели я в самом деле увижу настоящий летательный аппарат? От волнения у меня даже скрутило желудок. Консул с профессором ловко стащили на землю брезент, и перед нашими глазами предстало нечто грандиозное и прекрасное!
Летательный аппарат выглядел в точности также, как он был изображен на чертеже, случайно попавшем мне в руки. Только в двадцать раз больше и в тысячу раз лучше! Мы с Тирром словно завороженные ходили вокруг него, разглядывая со всех сторон. Это был фантастический гибрид птицы и морского судна, но без мачты и без парусов. Аппарат имел продолговатую вытянутую форму, мягко закруглявшуюся по бортам. Корпус его был сделан из длинных деревянных досок, стянутых стальными тросами. Нос аппарата обхватывали легкие металлические пластины, по виду напоминавшие клюв птицы. И весь летательный аппарат словно устремлен был вперед, создан парить над землей, рассекая пред собою ветер. Вдоль внешней стороны каждого из бортов тянулось широкое крыло, сложенное наподобие того, как прячут крылья птицы, касаясь тверди. Внутри было устроено нечто вроде места для рулевого на корабле. Только управлялся аппарат не штурвалом, а странными рычагами, торчавшими прямо из отверстий в днище. Сложный механизм, приводивший аппарат в движение, скрыт был внутри него. Попасть туда можно было только через люк, располагавшийся в кормовой части. При виде всех этих баков, труб, поршней и шестеренок Тирр даже присвистнул, а я решил, что однажды во чтобы то ни стало выучу, как все это работает.
Пока мы с Тирром с восхищением изучали летательный аппарат, профессор Кварц и консул произвели последние приготовления. Они сняли крепления. Смазали подвижные металлические детали машинным маслом, уделив особое внимание соединениям между крыльями и бортом. Профессор залил канистру горючего в один из баков, а консул в это время склонился над картой, чтобы выверить маршрут предстоящего полета. Когда дело было сделано, они перенесли в летательный аппарат оставшиеся после ревизии вещи профессора Кварца и устроились на ступенях крыльца. Консул достал из корзины, которую принес с собой, кусок холодного мяса, сыр, хлеб и немного овощей. Нас с Тирром пригласили присоединиться к трапезе, и мы охотно согласились.
«Так вот, для чего нужна была корзина», – думал я про себя, уминая за обе щеки. – «Консул приносил в ней еду для профессора. Как все просто».
Мы еле в молчании, глядя на летательный аппарат, снаряженный для своего первого полета. Ночь выдалась тихая и безветренная. Впрочем, возможно, такой она была лишь здесь, в жерле древнего вулкана, защищенного со всех сторон отвесными скалистыми склонами. Несмотря на внешнее спокойствие консула и профессора, я чувствовал нарастающее внутри их волнение. И не удивительно! Им предстояло сделать шаг в неизведанное, переступив через представления людей о возможном. И все же оба они были полны решимости. Я видел это. И в тайне восхищался их мужеством.
Наконец, профессор Кварц нарушил молчание.
– Мне кажется, что всю свою жизнь я ждал этой ночи. И вот она настала. Наш летательный аппарат готов подняться в воздух. И я чувствую, что мы стоим на пороге новой эры. Но знаете, какая мысль отравляет мне радость?
– Какая же? – поинтересовался консул.
– Мы не первые. Некто за много лет до нас уже изобрел летательный аппарат. Я говорю о небесных тенях, разрывавших грозовые тучи еще тогда, когда все мы не появились на свет.
– Это досадное обстоятельство ничуть не умоляет ваши заслуги, – возразил консул.
– И все же . . .
– Хотите знать, что я думаю? – произнес консул. – Этот летательный аппарат, что стоит перед нами, это всего лишь начало. Спустя время мы построим еще один. Потом еще. Мы откроем людям глаза на страшную правду, и они сами призовут нас на борьбу. Мы построим целый воздушный флот и бросим вызов небесным теням. Придет день, и мы покончим с их бесчинством. И мысль об этом наполняет мое сердце надеждой. Но все это будет после. А пока, давайте доедим хлеб и насладимся тишиной ночи.
* * *
Собрав крошки, мы поднялись. Консул развернул карту и указал пальцем на маленькое озеро, затерявшееся среди холмов и лесов.
– Я собираюсь спрятать летательный аппарат здесь. На восточном берегу, – сказал он и прибавил, обращаясь к Тирру. – Разыщи Вайло. Он знает это место. Он отведет туда профессора. Вайло можно доверять.
– Мы так не договаривались, – протестующе воскликнул профессор. – Я полечу с вами!
– Это слишком опасно, – возразил консул. – Неизвестно, как аппарат поведет себя в воздухе. Мы не можем рисковать вышей жизнью, профессор.
– А вашей, стало быть, можем?
– Я не первый консул. И не последний. А профессор Кварц один, – ответил консул. – Не волнуйтесь за меня. Я вместе с вами построил этот аппарат и отлично знаю, как с ним управляться. Поверьте, я в состоянии исполнить задуманное.
– Неужели вы думаете, дорогой консул, что я позволю вам присвоить себе весь триумф предстоящего события? Не дождетесь, – шутливым, но твердым голосом произнес профессор. – Я лечу с вами. И это мое последнее слово.
– Да будет так, – ответил консул.
И они многозначительно кивнули друг другу.
– Скоро увидимся, – крикнул консул нам с Тирром, забираясь внутрь летательного аппарата вслед за профессором.
– Постойте! – закричал я в ответ. – Как же мы вернемся в поместье? Ведь на той стороне нас поджидает черный пес?!
– Не волнуйтесь! Теперь, когда пес знает вас, он не причинит вреда! – отозвался консул.
Он собирался сказать еще что-то, но внезапный гул заглушил его. Это профессор Кварц запустил двигатель. Летательный аппарат запыхтел и задрожал. Послышалось механическое жужжание и вместе с ним из днища аппарата выросли металлические подножки. Они все росли и росли, поднимая летательный аппарат над землей, пока не достигли в высоту пары метров. Теперь изобретение профессора Кварца больше напоминало даже не птицу, а гигантское насекомое на длинных тонких ножках. Вновь внутри аппарата что-то зажужжало, и он медленно расправил крылья, широко раскинув их в стороны, словно чайка в парящем полете. Наклонившись через борт, профессор Кварц на прощанье помахал нам с Тирром рукой. Затем он снова скрылся и в следующий миг клубы густого пара вырвались через отверстия в двигательном отсеке. Летательный аппарат взмахнул крыльями и оторвался от земли. Сильный порыв воздуха сбил нас с Тирром с ног. Мы повалились на землю. Когда мы подняли головы, летательный аппарат уже стремительно несся вверх. Спустя несколько мгновений он взвился над жерлом вулкана и растворился в ночном небе.
* * *
Как и сказал консул, черный пес не тронул нас, хотя сопровождал на всем пути до ворот из старого сада. Мне все казалось, что сейчас он кинется на нас и разорвет на куски. Я беспрестанно оборачивался и каждый раз встречал любопытный взгляд пса. Казалось, тому доставляло удовольствие наблюдать за нами, двигаясь в нескольких метрах позади.
Начало светать, когда мы с Тирром добрались до поместья. Оказавшись в своей комнате, я прямо в одежде повалился на постель. Несмотря на все волнения этой ночи, я так устал, что вмиг провалился в глубокий сон.
Проснулся я далеко за полдень. Тирра нигде не было видно, и я решил, что он все еще спит.
– Консул не приезжал? – спросил я Йошека, наткнувшись на дворецкого в гостиной зале первого этажа.
– Никак нет, – ответил Йошек. – Господин еще с вечера предупредил, чтобы его не ждали к обеду.
Я кивнул и вышел на улицу. День выдался прохладным, но солнечным. Прислонившись к стене, я задумался. До вечера, когда должна была явиться Ирис, чтобы провести для нас с Тиром урок наблюдения за звездами, времени оставалось еще много. И я решил отправиться домой.
Первым делом я поведал Эрудиту обо всем, что со мной случилось за ночь. Он чрезвычайно обрадовался, услыхав о профессоре Кварце.
– Надеюсь, вы передали профессору пожелания доброго здоровья от меня? – спросил Эрудит.
Его вопрос застал меня врасплох.
– Времени не было, – сказал я. – Но я обязательно передам. В следующий раз, когда его увижу.
Вслед за этим Эрудит попросил во всех подробностях описать увиденный мною летательный аппарат. И я, как мог, исполнил его просьбу. Эрудит слушал с огромным интересом, постоянно задавая мне уточняющие вопросы.
– Какова общая снаряженная масса аппарата? – спрашивал он. – А максимальная подъемная масса?
– Не знаю, – отвечал я.
– А отрывная сила? Каков принцип действия двигателя? На каком горючем работает аппарат?
Ответов у меня не было.
– Как же досадно, что я лишен был возможности находиться рядом с профессором во время создания аппарата! – пожаловался Эрудит. – Но теперь все изменится. Мы с профессором снова сможем трудиться вместе. Надеюсь, я сумею хоть в чем-то быть полезен ему.
И внезапно я с горечью осознал, что вскоре буду должен расстаться с моим механическим другом. За тот год, что Эрудит провел со мной, я так привык к нему, что перестал ценить. Я стал воспринимать его чем-то вроде цветочного горшка или письменного стола, который всякий раз, возвращаясь домой, находишь на прежнем месте. А между тем, хотя и сделанный из пружин и шестеренок, Эрудит был живым существом. Не знаю, сумел бы я угнаться за Тирром, если бы не Эрудит, который каждый вечер терпеливо решал со мной математические уравнения, объяснял значение геометрических аксиом, втолковывал принципы взаимодействия физических тел. Он был моим другом и главным советником, которому я мог доверить любую тайну, не опасаясь, что он осудит или проболтается. И вот пришло время вернуть Эрудита профессору Кварцу. У меня комок подступил к горлу. Я отвернулся.
– Что с вами? – спросил Эрудит.
Вместо ответа я поднялся и вышел из комнаты.
За обедом я был угрюм и молчалив. Но этого никто как будто не замечал. Отец читал газету, время от времени качая головой или ухмыляясь. Мать без умолку говорила. Мира баловалась и корчила мне рожи. Я хлебал суп, и все произошедшее со мной прошлой ночью казалось причудливым сном. Как ни странно, настроение мое понемногу улучшилось. Я так устал от бесконечных загадок, притворства и опасностей, что рад был оказаться в кругу семьи и ни о чем не думать.
* * *
В качестве места для наблюдения за звездами была выбрана крыша поместья. Здесь установили телескоп. Ирис принесла с собой атлас звездного неба. Она была весела и разговорчива. Лицо ее и голос выдавали приятное оживление. Чего нельзя было сказать о нас с Тирром. Молчаливые и напряженные, мы лишь натянуто улыбались в ответ на слова нашей очаровательной учительницы. Ирис со вниманием вглядывалась в наши лица и ничего не могла понять. Вдобавок Тирр начал тревожиться за дядю. От консула по-прежнему не было вестей. В итоге, урок на свежем воздухе, который должен был пройти в непринужденной атмосфере, превратился в мучение. Я считал минуты и не мог дождаться, когда все закончится. Вдруг с лестницы донеслись шаги, и перед нами появился консул.
– Добрый вечер, – произнес он. – Я лишь хотел узнать, все ли у вас есть для наблюдения за звездами.
– Благодарю, более чем, – приветливо ответила Ирис. – Не хотите присоединиться?
– Боюсь, что нет. В другой раз. Не буду вас отвлекать.
И поклонившись, консул скрылся за дверью. Ничто не выдало его мыслей. Однако, голос его был тверд, а сам он цел и невредим. И значит, их полет с профессором завершился успешно. Это было самое главное.
Наконец, Ирис объявила, что занятие окончено, и мы можем быть свободны.
– Пожалуй, я лягу спать сегодня пораньше, – сказала она. – Неважно себя чувствую. Доброй ночи.
Мы в ответ тоже пожелали ей доброй ночи, и Ирис удалилась в свою комнату, которая была заранее приготовлена на втором этаже по ее просьбе.
Мы с Тирром отправились к пруду. Я уселся на скамейку, а Тирр принялся швырять в воду камешки. Зеркальная гладь проглатывала их с глухим коротким бульканьем, расходясь ровными кругами. На мгновение хрустальное отражение звезд в воде мутнело, а затем появлялось вновь, легко раскачиваясь на поверхности.
– Не понимаю, почему мы сидим, сложа руки! – возмутился Тирр.
– Мы сделали, что должны были, – ответил я. – Теперь остается только ждать.
– Напоминает игру в шахматы.
– Так и есть.
Некоторое время мы молчали.
– Как думаешь, Ирис проглотит наживку? – спросил Тирр.
– Надеюсь, – ответил я.
– А если она обо всем догадается?
– Не догадается.
Тирр поднял с земли целую горсть мелких камней и с досады запустил в воду.
– И все-таки бездействие выводит меня из себя, – проворчал он. – Пойду спать. Все лучше, чем торчать здесь как огородное пугало.
Я остался на берегу пруда один. Я думал о неизведанных мирах, к которым отправлюсь на летательном аппарате профессора Кварца. Мое воображение рисовало скалистые очертания далеких островов, парящих между облаками. Мне чудились странные существа, населявшие их. Мне слышалось пение диковинных птиц. Я вдыхал запах пестрых цветов и смело шагал туда, где еще ни ступала нога человека. Я наносил на карту новые земли, давая им звучные имена. В руке моей была подзорная труба. Я вглядывался в туманную даль, простиравшуюся до самых звезд, и свежий ветер дул мне в лицо.
Когда я очнулся от своих грез и взглянул на часы, было без четверти одиннадцать. Йошек в это самое время был должен приготовлять корм для черного пса. Мне не следовало делать это, но любопытство одержало верх, и я отправился в кухню. Как и ожидал, я натолкнулся там на Ирис. Йошека рядом не было.
