Читать книгу: «Последний стих человечества», страница 6
Глава 9
И вот уже завтра уезжать. Стих написан, дела сделаны. Придётся уезжать из родной обители. Братья по случаю отъезда решили закатить небольшую пирушку: купили кило баранины, десяток куриных ножек, ну и две бутылочки пенного, естественно. Мясо предварительно уже было в маринаде, а потому братьям оставалось просто его пожарить. Дрова накололи, разожгли, баранину на шампуры, ножки в решётке. Минут через 20 на столе уже лежали все приготовленные явства. Братья уселись на свои места в беседке и начали трапезу. Писатель и поэт уплели с невероятной скоростью ножки, и затем перебросились на шашлык. Правда он дался братьям тяжелее: наверно дала знать о себе съеденная курица. Паузы между поеданием мяса стали дольше, а потому братья решили немного поболтать
– Кстати, знаешь- начал разговор Андрей – «Я пытался найти тобой потерянную коляску, и знаешь что? Её нигде нет. Все ближайшие леса обрысачил, всю местную округу обзвонил, коляски ни у кого нет.
– Да, врут тебе это всё. В Богодольске завод есть, где металл принимают, авось какой-нибудь забулдыга стащил под шумок коляску и отдал её. Так скорее всего и получилось. Ну ладно, в принципе то она теперь мне и не понадобится.
Братья взяли по куску шашлыка. Прожевав, Андрей продолжил.
–Вик, а как думаешь? Сколько у нас шансов на победу? Ну хотя бы в процентах?
–Андрей, я врать тебе не буду… Мы победим.
– Так уверенно!? И с какой же стати мы победим!? Ты же говорил, что нейросеть делает всё с точностью и пафосом, а значит люди наверняка выберут Experience.
– Прости. Оговорился. Мы уже с тобой победили, Андрюх.
– Вик, ты случаем не подливал себе чего крепкого, а то мне кажется, что в твоих словах чувствуется запах «Хеннеси».
– Да полно тебе Андрей так шутить. Я говорю правду. Ты написал откровение. Откровение, которое может всколыхнуть общественность в долгосрочной перспективе. Я уверен, что этот стих станет классикой современной литературы.
– Ой, умоляю, перестань мне льстить. Стоп, что значит в долгосрочной перспективе?
– А!? Что!?
– Ну ты говорил про какую-то долгосрочную перспективу, я немножко не понял, можешь повторить то, что сказал?
– Ой не, Андрей. Я бред какой-то произнёс.
– То есть ты всё-таки подлил? Ах ты подлец! Показывай свою заначку!
–Не отрицаю, не отрицаю – хохотал Вик – ну боевых пятьдесят грамм то можно!?
Братья рассмеялись, взяли ещё по кусочку, и наевшись, откинулись на спинки стульев. Возникла небольшая пауза, но Вик тут же прервал её:
– Ох, Андрей, как же мне здесь нравится … Наверное, останусь здесь жить. Отстреляемся завтра, и обратно в деревню, а ты езжай к себе. У тебя работа, может быть подружка осталась, тебя ждёт… Здесь спокойнее. Никакого шума, гама. Никто не кричит, не орёт, не истерит. Никто не толкается, не пихается. Никто здесь не гонится за успехом, не пытается разбогатеть. Только здесь начинаешь ценить себя и жизнь, протекающую вокруг. А в городе… Чёрт бы побрал этот город. Гордыня, алчность, зависть, гнев – и всё это простирается на тысячи квадратных километров. Просто невообразимо. Люди сами идут в тюрьму, не замечая этого, и даже больше того, они радуются, что сбежали из своей глухомани. Конечно, это их выбор, но, когда они осознают свою ошибку, будет уже слишком поздно. Клетка захлопнется, и они никогда не выйдут и своей рутины, так и оставшись в заложниках каменных джунглей…
Андрей помяни моё слово, через лет пятьдесят, всё будет наоборот: люди из городов хлынут обратно в деревни…
Так-с, ладно.
Виктор вышел из беседки. Вслед за ним и Андрей. Солнце, алый раскалённый диск уходил за горизонт. Своим свечением окрашивая облака в пастельные розовые тона. Завораживающая картина. Братья смотрели на закат крепко разинув рты. Возможно, это был последний день, когда они вновь встретились в непринуждённой семейной обстановке. Вероятно, потом они разъедутся и лишь изредка Андрей будет навещать своего старшего брата. Но этот месяц они точно никогда не забудут. Они крепко сплотились перед лицом опасности, и забыв прежние обиды и недомолвки, помогли друг другу обрести себя. Не это ли счастье, когда ты знаешь, что семья тебя поддержит и поможет в трудную минуту?
Глава 10
Вечерняя Москва. Такой огромной толпы у Дворца Культуры ещё не было никогда. Люди толкались и пихались, кричали и орали – все хотели увидеть своими глазами, чем закончится противостояние человека и машины.
Первыми на саммит приехали Виктор и Андрей с листом бумаги в руках. Оба в молочно-белых костюмах. И обувь, и брюки, кардиган и даже бабочка – всё было у них белого цвета. Виктор махал всем, улыбался в 33 зуба, кривлялся, раздавал автографы – словом был навеселе. Андрей же робко шёл рядом с братом никому, не глядя в глаза. Видно было, что он волновался.
Наконец, приехали они: Лифанов с барсеткой под мышкой и Рассудов в полностью угольно-чёрных костюмах неспешно пошли по красной дорожке. Дойдя до порога дворца, они встретились с Виктором и Андреем. Каждый пожал друг другу руки, а затем обе стороны направились в совещательный зал. Известные люди направились вслед за ними занимать свои места.
Все уселись на свои места. Лифанов подал Рассудову свою барсетку, тот открыл её и достал оттуда ноутбук. Лифанов встал, три раза хлопнул в ладоши. Публика замолчала.
– Приветствую всех вас, уважаемые дамы и господа на данном мероприятии. Сегодня решится спор между Зерниловым и Рассудовым, за которым следило всё литературное сообщество. Литературный прогресс или заплесневевшие консервативные взгляды? Итак…
Коллеги, кто из вас первым будет выступать?
– Я бы хотел, чтобы этот вопрос решил Зернилов – спокойным и ласковым тоном сказал Рассудов.
–Благодарю. В свою очередь, я хотел бы чтобы первой начинала нейросеть. Уж больно хочется поглядеть, что она придумала.
Виктор кивнул. Он подключил ноутбук к интерактивной доске и вывел изображение на главный экран. Все принялись читать.
Поэма «Бродяга» рассказывала о страннике, путешествующем по разным странам, и заглядывающим даже в самые отдалённые уголки света. Герой пытается найти место, где людям живётся хорошо, но везде видит лишь несправедливость и неоправданную жестокость. В итоге странник понимает, что нигде ещё пока нет места, где «гуманизм» и «доброта» одержали вверх. Он восходит на высокую гору, впадает в транс и засыпает на другие тысячелетия, чтобы проснуться уже в далёком и светлом будущем.
Произведение было шедеврально от начала до конца. Прослеживался калорит разных народов: вот тебе турецкие сладости, тут французские круассаны, там канадский сироп. У поэмы динамичное повествование; книга читается на одном дыхании. К тому же надо подметить, что эта поэма в стихах, а мы знаем, как мало писали таким способом и как сложно вообще создать подобное произведение. Публика была в восторге. После прочтения была небольшая получасовая пауза и абсолютно каждый подходил к Рассудову и хвалил его нейросеть. Да даже сам Виктор Зернилов похвалил нейросеть.
Пауза прошла, публика утихла. Теперь все готовились выслушать стих Зернилова. Какого же было их удивленье, когда Виктор поднялся с места и сообщил о том, что не написал ничего.
– Зачем же вы тогда приехали господин Зернилов? Получить долю позора публично или что? – Ядовито вопрошал Лифанов.
–Да, я не написал. Зато вот мой брат Андрей под моим чётким руководством создал хороший и добротный стих, и я хочу, чтобы именно он представлял меня от моего имени.
–Зернилов, ну это уже наглость! – противно зашипел Лифанов. – Вам нужно было просто написать пару катренов, а вы вместо этого обучали литературному мастерству какого-то адвокатишку!?
Андрей уже хотел было наброситься на критика, но Виктор вовремя его остановил.
–А почему бы и нет? – задумался Рассудов. – Лично я не против послушать стих. Лифанов сначала бурчал и возмущался, но потом и он дал своё согласие.
Андрей сильно нервничал. Вик это заметил и решил подбодрить его.
«Как в старые добрые времена… Я и ты против недоумков!» – сказал Вик и хлопнул Брата по плечу.
«Ага, как в старые добрые…» – хмыкнул Андрей. Видно, поддержка Вика была напрасна. Андрей встал с места, взял лист со стихами и взошёл на помост. Страх и боязнь, что ушли, пульс пришёл в норму. Поэт начал читать:
На стороне я силы света
Бороться буду и терпеть
События на нас наложат вето
Но полностью не сможем мы истлеть.
В лесу, в подполье будем находиться
Лишь только изредка нас будут вспоминать
И нечем нам пока кичиться
Однако тут не стоит горевать
Возможно, пишем некрасиво
Но вот такой уж человек
Он делает и вкось и в криво
Да было так из века в век
В нас есть порыв, есть сила воли
Надеюсь, мы когда-нибудь поймём
И выйду я на реку, на раздолье
И прокричу: «Мы, люди, не умрём»
Тишина. Никто в зале даже не знал, как реагировать на такое. Только Лифанов залился громким пронзительным смехом.
– Ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха, господи какая нелепость. Мне жалко тебя. Твой сумашедший братец научил тебя бреду, а ты поверил, что пишешь стихи. Ха-ха-ха-ха.
Вскоре смех подхватил весь зал. Лишь немногие оставались спокойны в этой дикой безумной толпе. Андрей был в панике. Его осмеяли, он подвёл брата. Глаза суетно бегали в попытках скрыться от насмешливых взглядов людей. Щёки Андрея пылали, казалось, он вот-вот сейчас заплачет.
На помост взошёл Виктор. Улыбаясь и смеясь, он подошёл к брату и положил руку на его плечо. Писатель был спокоен и невозмутим.
«Вик… я…я тебя… они…они» – пытался что-то сказать Андрей брату, но ком в горле помешал это сделать. Виктор поглядел на брата, потом на толпу, и прижав Андрея ближе к себе сказал:
– Мы победили!
«Что? – оторопел от сказанного Андрей. – Но мы же в пух и прах разбиты. Нашу работу осмеяли, и наверняка выиграет Experience. А это значит…
– Они так ничего и не поняли. – ухмыльнулся Вик. – Андрей, я знал исход с самого начала. Неужели ты думал, что у нас вообще есть какие-то шансы? Почти всё в этом зале были настроены против нас. Experience на пике популярности, и даже если бы мы написали лучше, чем нейросеть, то зрители, то зрители всё равно бы выбрали её. Но ты не унывай, Андрей, ты писал не зря. Вот увидишь. Мы проиграли битву, но не войну.
«Будь сильным и непоколебимым!» – выдавил из-себя последние слова Андрей. Слёзы текли ручьями по его щекам.
«Всего можно достичь упорством» – спокойно и уверенно продолжил Андрей. Два брата, в чистейших белых костюмах перед огромной бушующей толпой. Их освистывали, кричали им оскорбления, но Зерниловы держались до последнего. Словно два благородных льва перед стаей воющих шакалов.
Это был тёплый июльский вечер.
