Читать книгу: «Ключ», страница 3
– Номера то не запомнил? – спросила она. – Носятся как сумасшедшие. Ведь и убить могли. Тьфу, креста на них нет! – и она скрылась в храме.
Глава четвёртая
В то самое время, когда происходила вся эта сумятица в переулке у церкви, на расстоянии десяти минут медленной езды от центра города, в четырехэтажном здании, отделанном серой плиткой под гранит, в кабинете на втором этаже шло совещание.
Совещались трое мужчин, одетых почти одинаково – в костюмы невыразительных расцветок, рубашки светлых тонов и тёмные галстуки. Судя по всему, двое из них были подчинёнными – пиджак старшего висел на спинке кресла и если он обращался к коллегам по имени, то они уважительно называли его по имени-отчеству.
Большая карта города на стене была усеяна красными флажками. Тот, что в рубашке, подошел к карте, достал телефон, открыл ленту сообщений и ткнул пальцем в карту:
– А ещё они появлялись здесь, здесь и вот здесь, – его палец с сухим стуком барабанил по пластику.
– Мы в курсе, – Пётр Георгиевич, – сказал один из тех, кто был в пиджаке, мужчина лет тридцати – тридцати пяти, невысокого роста, плотный и коротко стриженый. Просто отметить не успели.
Пётр Георгиевич вернулся к столу, сел в кресло, вытащил из лежащей на столе пачки сигарету и закурил.
– В том-то и дело, что мы в курсе всего, Серёжа. – он выдохнул дым в сторону окна. – Мы только не понимаем, зачем они здесь. Где цель. Не можем даже предположить место и дату. И если где-нибудь ёбнет, одновременно ёбнет и по нам, вы это хорошо должны понимать. Источник совершенно определённо сообщил, что в столицу направлена группа, очень серьёзная, которая может каким-то образом получить доступ к ОМП и что с высокой степенью вероятности планируется масштабный теракт. Дело под контролем руководства, – он поднял вверх указательный палец. – А что у нас? Ноль. Какие-то бессмысленные метания по городу. Клубы, рестораны. В музей они зачем-то поехали. Нахера им музей, спрашивается?
– Может, у них там контакт работает? – предположил тот, кого назвали Серёжей.
– Может, и контакт, – старший затушил остаток сигареты в пепельнице в виде чугунной задницы с большой дыркой посередине. – Проверяйте, проверяйте всех, смотрите биллинг, нам нужно выяснить, кого они ищут.
– А давайте просто возьмём их, а? – спросил второй в пиджаке. – И потрясём, как положено?
– Дурак ты, Ваня. – скривился Петр Георгиевич. – Возьмём за что? Они же не ездят с поясами смертников по городу. Вы машину пробили? Она чья? Вот именно. Вы понимаете, какой будет скандал, если у нас на них ничего не будет? Всех вы@бут, но кого-то по-человечески, а вас еще и в извращённой форме. Оно нам надо?
Через какое-то время Ваня и Серёжа вышли из здания во двор особняка, сели в стоявший у подъезда черный «форд мондео», и машина через отворившиеся железные, выкрашенные в такой же черный цвет, ворота, выехала в город.
За окном начинался дождь.
На подоконнике нахохлился мокрый голубь и одним глазом наблюдал за Матвеем. Тот сидел на кухне и, в свою очередь, наблюдал за голубем. Лежавший на столе телефон молчал. Матвей несколько раз брал его в руки, проверял, нет ли пропущенных сообщений. Хотя точно знал, что их нет, ведь если бы что-то пришло, он услышал бы сигнал. Всё совпало: испортившаяся погода, сбежавшая девушка, полное отсутствие каких-либо идей по заказу отца Гурия. Он ещё какое-то время обменивался взглядом с голубем, потом набрал сообщение Лерке: «Как ты? Хочу тебя проведать. Может, что-то привезти?». Через несколько секунд всплыл ответ: «Дома, заезжай, привози себя». «Когда не знаешь, что делать, сделай что-нибудь хорошее», – подумал он и пошёл одеваться.
Только он выехал, как на город обрушился обильный весенний ливень. Вечер стал тёмно-серым и неуютным. Дворники размазывали потоки воды по стеклу, из-за этого город стал похож на странное кино, где каждый кадр проявляется после взмаха щеток. Хотелось в тепло, чтобы был уютный диван, плед, чай с имбирем и чтобы кто-то сидел рядом, так, для атмосферы. Нужен ли был ему кто-то, кто находился бы рядом постоянно? Он так не думал. Матвей считал себя независимым и самодостаточным, способным всегда занять собой своё свободное время. Да и времени этого было не так, чтобы много. Но не проходило и часа «одиночества», когда он откладывал книгу или отвлекался от фильма и начинал довольно бессмысленно сёрфить сеть. Зачем? Если бы его спросили, он бы ответил, что хочет быть в курсе новостей. Но на самом деле в этих поисках было лишь ощущение отсутствия одиночества, псевдообщение с такими же занятыми людьми, эмоций которых хватало только на то, чтобы поставить лайк или смайлик.
Он вспомнил давний разговор с одним музыкантом. Тот рассказывал, что в начале 80-х конструктор музыкальных синтезаторов Дэйв Смит предложил способ представления нот. Он назвал его MIDI. Там была цифровая модель, которая включала в себя только два показателя: клавиша нажата и клавиша отпущена. В итоге MIDI, созданный для того, чтобы всего лишь соединить несколько синтезаторов, стал стандартом представления музыки в программном обеспечении. Но, созданный для клавиш, он не мог точно описать звучание саксофона, флейты или скрипки. Оцифровка музыки, которая сделала её доступной, создала возможность записывать и слушать на огромном количестве устройств, на самом деле отобрала у людей полноценную музыку. Когда оцифровка стала повсеместной, менять что-то было уже поздно. В итоге люди слышат в цифровой записи не оркестр, а синтезатор. Так иконки эмодзи, созданные вроде бы для того, чтобы люди могли обмениваться эмоциями, в результате заменили их собой. Сочувствие или восхищение, или возмущение умещаются в один клик, в рожицу, в сердечко, в нарисованный палец. Лайки стали мерилом дружбы. Эмоциональный фаст фуд.
«Мы делаем мир лучше! Мы делаем людей ближе! Мы разрушаем границы и сокращаем расстояния!» – ха-ха-ха. Матвей проехал поворот и разозлился ещё больше. – Нет, настоящий хозяин, царь и Бог социальных сетей – рекламодатель! И я – не Матвей, такой весь из себя красивый, с сотней фотографий и множеством умных и ярких постов. Нет, я площадка для продажи пены для бритья или велосипеда. Тьфу ты!» – он резко нажал на тормоз. Похоже, что он все-таки немного задел чужую машину, так как из неё вышел крупный широкоплечий мужчина, подошел к его водительской дверце и, пристально глядя в глаза Матвея, покрутил пальцем:
– Опусти стекло.
Матвей с ужасом разглядывал крупное недоброе лицо с приплюснутыми ушами борца и короткой рыжеватой бородой.
– О чем задумался, а? – водитель посмотрел на Матвея взглядом человека, уверенного в своём физическом превосходстве.
– Да тут даже следа нет, – слабо оправдывался Матвей. – Номер вот немного помял.
– А ты знаешь, сколько этот номер стоит?
– Рамазан, остынь! – задняя дверь мерседеса открылась и на асфальт опустилась стройная нога, потом вторая, и вот уже сама хозяйка этих прекрасных ног вышла из машины и внимательно посмотрела на Матвея.
– Я не первый раз вас вижу – нахмурилась она. – Вы что, за мной следите?
– Слежу? – Матвей узнал девушку: это её он видел вчера в кафе, это она, как ему показалось, улыбнулась из окна своей машины на дороге. – Я вас вообще не знаю! – он взглянул на хмурого водителя, кожей ощущая исходящую от него опасность. – Я сюда в гости приехал!
– И я вас не знаю! Возможно, показалось. Наргиза, – она протянула Матвею тонкую кисть. Тот осторожно коснулся протянутой руки, словно боялся обжечься. Кто знает, может за то, что он ее коснется, его сейчас на месте и завалят как покусившегося на чью-то собственность.
– Правильно боишься! – девушка заметила его нерешительность. – Наргиза – значит «дочь огня». Могу обжечь!
Оказалось, Наргиза снимала квартиру в том же доме, где живет Лера. Они вместе зашли в лифт. Водитель, он же, видимо, охранник, занял бо́льшую часть пространства, так что Матвей был вынужден стоять прямо напротив странной новой знакомой. Пока лифт поднимался, она разглядывала его в упор так, что Матвей невольно отвёл глаза. Наконец лифт остановился на нужном этаже, и Матвей вышел.
– Хорошего дня! Осторожнее на дороге!
– Спасибо! – Матвей выдохнул и почувствовал странное облегчение, когда двери лифта закрылись и он остался один.
Несмотря на то, что девушка была очень красивой и откровенно шла на контакт, он испытывал чувство дискомфорта. Сильный характер, уверенность в своей власти над мужчинами – встречая таких женщин, он всегда проигрывал. Ими нельзя было управлять или использовать их, скорее, они использовали. Если им хотелось трахаться, Матвей мог обеспечить себе отличный секс. Но после секса о нем совершенно забывали до следующего раза, а иногда навсегда. И его бесила невозможность контролировать ситуацию.
Валерия открыла не сразу.
В какой-то момент Матвей подумал, что ей пришлось уехать и уже нажал кнопку вызова лифта, но тут дверь наконец открыли. Лерка пахла шампунем и была одета в тонкий голубой шёлковый халат. Матвей кожей почувствовал, что больше никаких предметов в этот дресс-код добавлено не было. Он уже начал представлять, как халат этот стекает с гладких плеч, с груди, с бёдер, открывая знакомое восхитительное тело, но тут заметил в гостиной чьи-то явно не девичьи ноги в темных джинсах.
– Заходи, – сказала Валерия, и Матвей, зайдя в гостиную, увидел тело, к которому относились ноги. Принадлежало оно мужчине лет сорока, крупному, с небольшим животиком любителя сытой размеренной жизни. Женщины таких любят: они – как домашние коты, уютные и не раздражают своим поджарым мускулистым совершенством. – Познакомьтесь, Матвей, а это – Павел. Заехал неожиданно, не успела тебя предупредить.
На журнальном столике перед Павлом стоял большой букет цветов. Матвей в уме обозвал себя нехорошим словом – приехал с пустыми руками. Думал: вот сидит несчастная Лерка, одна, в тоске, и он, принц на белом коне, развеет её одиночество. А тут мужик. С цветами. И явно чувствует себя как дома. Валерия, похоже, просто упивалась ситуацией. Она шуршала шёлком по комнате, разливала чай, говорила о каких-то пустяках, ещё и ещё раз рассказывала детали происшествия, которое из обычного гоп-стопа превращалось в голливудский блокбастер. В общем, чувствовала себя героиней. Синие шелковые волны халата слегка волновались и качали в своих глубинах гладкую Леркину грудь. Матвей и Сергей тоже волновались, когда волна проходила слишком близко.
«Как же примитивно устроен мужской мозг, – подумал Матвей. – Я сто раз мог здесь остаться. Но я ведь такой, блин, эксклюзивный. Одинокий, привлекательный, обеспеченный, свободный – мечта любой девушки в городе. Это меня должны хотеть, а я – выбирать. Но только появилась конкуренция, только оказалось, что девушка, даже бывшая, нужна кому-то ещё, вот оно, ретивое. Взыграло. Причём во всех местах одновременно. Теперь сижу тут на краю дивана. Криво улыбаюсь. Онегин, бля».
– Я, пожалуй, поеду – он допил чай и поднялся. Никогда не умел он выигрывать такие поединки. А, может быть, боялся, что, если выиграет, придется взять на себя какие-то ненужные ему обязательства. – Если понадобится какая помощь – звони. Валерия подставила ему загорелую щеку. «Не будь тут Сергея, поцеловала бы в губы» – разочарованно подумал он. И тут же постарался загнать мужское эго поглубже, чтобы не показать, что задело.
– Спасибо, что приехал. Созвон, списон.
Надевая куртку, он всё же обернулся и посмотрел на Сергея. Тот слился с Леркиным диваном в единый монолит и сейчас напоминал сурового капитана ледокола, который пробивает единственно верный путь через замёрзшее море. Такой тип мужчин Матвею был знаком. Они не путались в альтернативах. И всегда точно знали, чего хотят. «Я же сам отказался» – успокаивал он себя, спускаясь в лифте. Но нехорошее чувство ревности ещё какое-то время ворочалось где-то в области солнечного сплетения и отпустило только когда он доехал до дома.
Разбудил его звонок Влада.
– Доброго утра, креатив! Родил чо? Давай, приезжай в офис, обсудим. Я ночь не спал, читал Библию. Ничего не понял. Пока мне только про десять заповедей понятно более или менее. Это как Уголовный кодекс, только короче и наказание за всё одинаковое – «геенна огненная». Но в рамках пиар-концепции я вообще не понимаю, как эту «геенну» употребить. И при любом раскладе, нам нужно нести целевой аудитории не страшилки, а что-то позитивное. В общем, нужен мозговой штурм и срочно, а то сроки не выдержим и заказ наш бесценный – тю-тю.
– Хорошо, буду, – Матвей вспомнил, что у него назначена отмененная накануне из-за Лерки встреча и добавил: – часа через два.
Через час Матвей уже заходил в кафе на первом этаже офисного здания. Пахло свежемолотым кофе. Матвей любил этот запах. Кофе пах Карибами, океаном, загорелыми девушками и приключениями. Перед долгим рабочим днём – как раз то, что надо. Хороший стимул заработать много денег. И потом – Карибы, океан, загорелые девушки…
«Это хорошо, когда есть такая последовательность, – подумал он и оглядел зал, наполненный корпоративными солдатами с лицами цвета «до отпуска еще два месяца». Они склонялись над чашками с душистым ароматом и тоже, возможно, мечтали о Карибах. – У большинства в этой связке присутствует только кофе…»
Парня, с которым договорились о встрече, Матвей знал давно, с тех времен, когда тот только начинал карьеру менеджером в отделе новых продуктов и услуг крупной технологической компании. Сейчас Кирилл был топом в фонде, который скупал перспективные, но не доведенные до промышленного образца разработки. Покупали значительно ниже рынка, дорабатывали, причём часто с той же командой, потом дорого продавали. Главным в этом бизнесе была адекватная оценка рыночной перспективы сырого продукта. Кирилл чуял перспективу, как тусовщик чует в хаосе ночного клуба драгдилера.
Им принесли два душистых капучино с крупными сердцами из белой молочной пены. Матвей подул на свое сердце. Две половинки разошлись и между ними тёмной трещиной проступил кофе.
– Сердце моё разбито, – пошутил он и вдруг подумал, что Ясна со вчерашнего дня так и не позвонила, потом вспомнил Леркиного мужика с букетом. Шутка показалась ему грустной. – Так что ты хотел обсудить?».
– Слушай, я к тебе пришёл как Маугли к Каа, за мудрым советом. Мы тут купили один стартап. Даже не совсем стартап, а, скорее, так, разработку. Хотим на этот раз сами вложиться в производство. Нужны идеи, как продвигать. Ну и вообще интересно, что ты думаешь, как эксперт в этой области.
– Ты какую область имеешь в виду? Рекламу и пиар?
– И то и другое. И вообще. – Кирилл как-то двусмысленно улыбнулся. – Продукт, скажем так, необычный. Ты знаешь, что такое интернет вещей?
– В общих чертах. – Матвей оглянулся по сторонам. – Это когда всё барахло в помещении соединяется с сетью и передаёт туда какие-то данные о себе. Унитаз сообщает, сколько граждан на нем посидели и сколько килограммов дерьма унесло водой. Урна – сколько раз в нее плюнули и был ли кариес у автора плевка.
– Типа того. – Кирилл кивнул, не уловив иронии. – Одна команда решила сделать такие датчики в презервативе.
– Чтобы что? – Матвей представил, как использованный презерватив подключают к компьютеру и считывают… – Считать количество фрикций? Потерянные калории? Уровень влажности? И где там датчик поместится? Это же тонкая резина!
– Да что угодно можно передавать. В этом все и дело. Тут огромный потенциал. А датчик встроен в кольцо, основание кондома.
– Так они же одноразовые!
– В том-то и дело! Мы решили не связываться с этими умными презервативами, а выпускать только кольца. Надеваешь кольцо, а потом можешь хоть кондом, хоть бабушкин носок натягивать. Или вообще не предохраняться. Главное, что кольцо всё фиксирует. Время, место, температуру, даже количество оргазмов у любого из партнеров можно засечь. И оно ещё посылает короткие импульсы, которые улучшают эрекцию. В качестве бонуса.
– Вот тёткам будет непруха! – покачал головой Матвей. – Хрен теперь сымитируешь.
– Теткам, да. А мужикам? Надел кольцо, и ты – как на ладони. В приложении на телефоне всё видно, где и когда и как долго.
– Подожди, – Матвей задумчиво взялся за подбородок. Так его же снять можно.
– Вот! – Кирилл закивал радостно и развёл руками, – если ты его снял, тоже видно! Оно как браслет для тех, кто под домашним арестом! Только сторожит не тебя, а твой хер! – И он подмигнул Матвею.
– Тогда, – продолжил тему Матвей, в ЗАГСе вместо обмена обручальными кольцами можно…Слушай, а для женщин тоже что-то такое будет?
– А смысл? – Кирилл снисходительно посмотрел на него. – Если каждый хер будет окольцован, куда им деваться-то? Потом, мы уже работаем над вагинальной версией. Ставят же спираль для предохранения от беременности? Вот и колечко наше – тоже предохраняет от всяких ненужных экспериментов. Сейчас разработчики пишут программу, чтобы женское кольцо могло совмещаться только со связанным с ним мужским.
– Как это – совмещаться?
– Ну если будет осуществлен несанкционированный вход или ввод не синхронизированного устройства, то кольцо даст электрический разряд, например. Прямо в несинхронизированный с ним хер. Или в мобильном приложении партнера сработает сигнал тревоги.
– А в ЗАГСЕ – из Матвея попёр креатив, – добавят текст: «Согласны ли вы стать мужем и женой? Согласны ли вы надеть кольца верности и не снимать их, пока смерть не разлучит вас?»
– Сейчас это супер хайп! – Матвею показалось, что у Кирилла в глазах запрыгали семизначные цифры. – В рамках укрепления нравственности населения. Православие, в каком-то смысле самодержавие и народность без греха. Церковь будет в восторге! Думаю, правительство профинансирует специальную программу доплаты за кольца молодым семьям. Ну или ипотеку без свидетельства об установке кольца не будут давать.
– Можно, – Матвей отодвинул пустую чашку, – для начала договориться с Министерством молодежи, что создаем новую организацию для лидеров мнений. Назовём её «Братство Кольца». Правильные ребята не курят, не бухают, носят кольца и не трахаются на стороне. Проведём их в Думу, сделаем свою фракцию «непорочных». Можно назвать её «Белая гвардия». Борцы с коррупцией будут рыдать от горя, их аудитория вся перейдёт к «белым». У коммунистов останутся одни пенсионеры, а у ЛДПР – дрочуны. Запустим канал на ютьюбе. Закажем у блоггеров-миллионников в Инстаграмм ролики про верность кольцу. А уж если кто-то из наших политиков или звезд сделает каминг аут «я надел кольцо» – будет просто улёт! Так – Матвей остановил полёт фантазии. Мы готовы подписаться. Тем более, что мы с патриархатом уже работаем, есть крупный проект.
– Ты думаешь, сработает? – ноли в глазах Кирилла замедлили бег. – Вот ты, например. Ты же мастер траха. Наденешь наше кольцо?
– Во-первых, я существо пока не занятое. И могу себе позволить трах без конца и без кольца. Во-вторых, если вы это программируете, то ведь сделаете и джейл брейк? Можно его продавать избранным за хорошие деньги.
– Ну, Матвей, об этом пока рано говорить, а то теряется вся маркетинговая идея. Так мы слонёнка не продадим.
– Вы же не только кольца будете продавать? У вас же будет база и статистика намного ценнее, чем у фейсбука! Кто, как часто и как долго! Тут же прямая связь с активной жизненной позицией и покупательной способностью!
– Да, это мы всё понимаем, поэтому и вкладываемся. Инвесторы уже в очередь встают. Но мы не торопимся. С чиновниками начали общаться. Те тоже писают кипятком. Еще для ФСБ мы подготовили закрытую презентацию. Они всё ещё террористов по телефону дедовскими методами ловят. А мы дадим возможность схватить негодяев сразу за яйца. В прямом смысле.
– Отлично! – Матвей протянул руку. – Как созреете, мы готовы влиться. На связи.
– Договорились! – Кирилл пожал ему руку и они вышли на улицу. Кирилла ждал водитель, а Матвей зашел в соседний подъезд и поднялся в офис.
У входа в кабинет его встретили плотно обтянутые джинсами крупные ягодицы. Остальная часть человека наклонилась над столом Маленькой Веры. Влад разговаривал по телефону, прижав его ухом к плечу, и одновременно что-то записывал.
– Да, да, всё понял. По срокам ок. Работа идёт. Есть интересные идеи, Матвей доложит на следующей встрече. Да, всё записал. – Он развернулся и увидел, наконец, Матвея. – Привет. Только что разговаривал с отцом Гурием. Срок нам определён в две недели для первой версии. Так что горим.
– Мы всегда горим. – Матвей прошёл в кабинет. – Хорошо, что не в этой, как ее, Геенне из Библии. Там, судя по всему, не вполне кавайно, раз туда всех, сцуко, грешников отправляют.
На столе у Влада были разложены книги, похоже, только что купленные. Среди них были «Иллюстрированный Ветхий завет», «Библия в гравюрах Гюстава Доре», «Книга премудрости Соломона». «Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова», «Новый Завет в современном переводе», «Святое Евангелие в толковании святых отцов» и даже какая-то книжка «Ночь в Гефсиманском саду».
– Ничего себе, ты закупился! – Матвей открыл наугад одну из книг: «Сын мой! Если ты примешь слова мои и сохранишь при себе заповеди мои, так что ухо твоё сделаешь внимательным к мудрости и наклонишь сердце твое к размышлению; если будешь призывать знание и взывать к разуму; если будешь искать его, как серебра, и отыскивать его, как сокровище, то уразумеешь страх Господень и найдёшь познание о Боге” – прочёл он вслух.
– Вот именно, – Влад откинулся в кресле и положил ноги на столик для компьютера. – Мы должны искать как серебра эту пиар-концепцию. Потому что она и есть само серебро. Для нас с тобой и для кучи голодных офисных ртов за дверью. Так что не занимайся всякой хернёй, прекрати думать о своих бабах и наклони сердце свое к размышлению.
– А зачем ты Библию в гравюрах купил? И иллюстрированный Ветхий завет? – поинтересовался Матвей.
– Потому что сегодня рулят не длинные глубокомысленные тексты, а Твиттер и Инстаграм. Картинки и 140 символов. Мы живём в веке, когда информация должна быть передана максимально быстро. Наглядно и кратко.
– Думаешь, ты что-то поймешь, посмотрев картинки? Это же фактически чужая для тебя интеллектуальная среда. Как UHVGSOH.
– Что за хрень? – Влад наморщился.
– Это тоже сокращение. Когда англоязычный собеседник хвалит твоё чувство юмора (u have very good sense of humor). Это как WTF. Только сложнее.
– Так эта мудрость не для меня. Она для тебя, умник. Ты же у нас креатив. Вот и читай, вникай в тему. Вера! – позвал он секретаря. – У нас осталась от маляров большая такая матерчатая сумка? Тащи сюда и сложи книги для руководителя. – Давай так, – он открыл настольный календарь. – Берём семь дней, как для сотворения мира. Ты читаешь, я читаю. Ты думаешь, я думаю. Потом встречаемся и что-то генерим.
Матвей не без труда вклинился в словесный поток компаньона: «Я сейчас на встрече был. Отличная тема. Может, мы как-то соединим проекты?» – и он рассказал Владу о кольце.
– Даа, – протянул Влад. – В страшное будущее мы вступаем. А где ты здесь увидел синергию?
Матвей объяснил:
– В какой момент человек задумывается о Боге? Не просто же так? Бог в общественном сознании – это прежде всего мораль. Мораль не ради абстрактного добра, а мораль – инструмент. Хорошо себя ведёшь, будет тебе шоколадка.
Плохо себя ведёшь, но покаялся – шоколадка. Плохо себя ведёшь, не покаялся, но поставил свечку в храме – снова шоколадка. Без шоколадки эти действия кажутся совершенно бессмысленными. Получается, раз нет греха и чувства вины – нет и шоколадок. А секс – как раз то, в чём верующие видят свою основную вину перед Богом. Потому как трахаются все. Или почти все – он взглянул в открытую дверь кабинета за которой в Веркином компьютере ковырялся сисадмин. – А кто нет – те дрочат. Это, кстати, тоже грех. Замкнутый круг получается. Можно продвинуть идею, что изобретение кольца верности – божественный промысел, проявившийся в области хайтека.
Он взял фломастер и нарисовал на листе бумаги самолёт без крыльев и надетое на него толстое кольцо. Написал: «Господь в деталях. Мелочи, которые делают тебя тверже».
– Как тебе?
– Маршрут понятен, – Влад взял листок и отодвинул на расстояние вытянутой руки, представляя себе масштабную поверхность ситиборда. – Только вот это – он показал на бескрылый самолёт – слишком прямолинейно. А общая идея кампании как раз схвачена верно. Сумей увидеть проявления Бога в обычной жизни, в мелочах. В тех, которые делают тебя лучше. Маладец! – он хлопнул Матвея по плечу. – Давай двигаться в этом направлении!
