Читать книгу: «Неофициально об официальном. Рассказы», страница 2

6. Судьба женщины

В тесном мирке ведомственного дома и жители, и обслуга, казалось, были хорошо знакомы. Но порой всплывающие детали по-новому освещали отдельные судьбы.

Работала консьержем немолодая женщина. Тихая и неприметная, она несла в себе отголоски далёкого трагического детства. Родилась и жила в деревне, что в средней части России. Было ей лет пять, когда умерла мать, и остались она да трёхлетний брат с отцом. В деревне без хозяйки нельзя, пропадёшь, так что отец вскоре женился повторно. Молодая мачеха сирот невзлюбила – отец в город на заработки, а она держит детей впроголодь, ругает, бьёт, и заступиться некому. Знала маленькая девочка, что у покойной матери в городе её брат остался, решила к нему податься. Может, приютит? Однажды зимой взяла братишку за руку, и пошли они в сторону города. Идти далеко, дороги не знают, заплутались. Брели целиной по глубокому снегу, стали замерзать и тут провалились под землю. Даже испугаться не успели, оказались в норе. А там – большая серая собака, и щенки повизгивают. Сразу стало тепло и интересно. Собака зубы показала, детей обнюхала… и пригрела. Чем кормила, неизвестно. Когда через несколько дней отец из города вернулся, детей отправились искать всей деревней. Нашли в логове волка, живых и вполне здоровых. Самой волчихи и волчат в норе уже не было.

Отец детей домой привёл, жену побил: «Не обижай сирот!» и опять в город на заработки. Стало детям дома немного сытнее, да всё нехорошо. Видит отец, что изведёт детей мачеха, решил у брата покойной жены их пристроить, тот бездетным был. Привёз. Но время-то голодное, дядьке с женой самим есть нечего. Жена дядьки к маленькому мальчику прикипела, приняла. Ну, а девчонка взрослая, шестой год пошёл, лишний рот, должна помогать, работать. Поручениями и заданиями ребёнка замучила. Послала однажды на рынок за покупкой, а у девочки деньги украли. Как домой вернуться? Решила утопиться. Побежала на речку, да споткнулась. Упала носом в снег и видит – у самого лица в снег денежка вмёрзла. Снег разгребла – купюра, да какая большая! В кулаке зажала, домой подалась. Рассказала всё, как было, дядьке и жене его. Те говорят: «Бог, видать, не велит сироту обижать, охраняет». С того дня перестали девочку гнобить. Выросла, окончила профессиональное училище. Хорошего человека встретила, вышла замуж. Так жизнь и наладилась.

7. Путешествие молодожёнов

Сергей, студент московского института, будущий врач-эпидемиолог, женился. Не надо смеяться, с каждым может приключиться. Это событие они с молодой женой решили отметить поездкой на теплоходе по Волге от Москвы до Астрахани. Представляете себе: отдельная каюта, предупредительные стюарды, изысканное по тому времени меню. Прекрасные волжские виды, маленькие старинные городки с базарами-развалами. Местные музеи с заблудившимися шедеврами. Несравненные волжские помидоры, ароматные арбузы, домашняя выпечка на стоянках. Представляете? Вот и они всё именно так себе представляли. Только жизнь внесла коррективу: аккуратно в день отъезда молодожёнов из Москвы в регионе Волги была зафиксирована вспышка холеры, вследствие чего объявлен карантин.

Плыли молодые до Астрахани без остановок. Еда… ну, вы понимаете. Само собой, исключились овощи-фрукты. Всё прочее соответствовало ситуации, не было ни музеев, ни прогулок вдоль резных палисадов. А в Астрахани Сергея ссадили с теплохода и забрали в инфекционную больницу. Подхватил ли он холеру, или врачи подстраховались, изолировав его от общества с обычной диареей от некондиционных харчей, сказать не могу. Только провёл Сергей в холерном бараке положенный срок под капельницей и на унитазе, а молодая жена его металась на свободе в попытке передать супругу записку со словами любви и материальное подкрепление своих чувств в виде недозволенных съестных припасов.

Для будущего эпидемиолога такой взгляд на проблему изнутри был безусловно полезен. Только спустя не самое продолжительное время после той поездки Сергей развёлся. Нельзя исключить, что именно поездка разочаровала его в семейном счастье.

8. Гость со свалки

Московский район «Текстильщики» возник на месте бывшей свалки. В наследство жилым домам досталось множество крыс. Большие, умные, голодные, они проникали в подъезды и, случалось, бросались на людей.

Володя, возвращаясь домой, зашёл в подъезд многоквартирного дома в Текстильщиках, ведя за руку сына Алексея трёх лет. Крыса, явно заблудившаяся в подъезде, в метаниях наткнулась на Володю и стремительно юркнула в его штанину. Это укрытие она посчитала недостаточным, а потому полезла дальше, точнее, выше. Острые когти разрывали живую плоть ноги. Можно предположить, что в жизни Володи случались более приятные моменты.

Что делает в подобном случае человек? Может кричать, может молотить кулаками по супостату. Только рядом с Володей маленький сын; если закричать или ударить, ребёнок будет напуган. И вообще, не лучший для него пример. Со словами: «Смотри, Лешка, какой чудный гость к нам пожаловал!» Володя отпустил руку сына, расстегнул свои брюки и через верх вытащил злополучную крысу. Вытащил, невзирая на её укусы и сопротивление. После чего не отбросил, не ударил о стенку, что было бы естественно. Свободной рукой он погладил извивающуюся тварь, открыл дверь на улицу и отпустил крысу. Застегнул брюки и поднялся с сыном домой, где, закрывшись в ванной, долго отмывал кровь и заливал раны йодом. А Лёшка пошёл играть, осмысливая новые впечатления.

9. Криминальная приватизация

На поднявшейся в начале девяностых волне приватизации работники большой плодоовощной базы столицы решили акционироваться. Несколько таких баз, раскиданных по разным районам города, много лет служили для перевалки сельхозпродукции по пути в московские магазины и её сезонного хранения. На двадцати трёх гектарах базы, о которой идёт речь, разместились десятка полтора хранилищ, ко времени описываемых событий частично занятых непрофильной продукцией. Чего там только не было – одежда производства отечественных кооперативов и сработанная в Турции модельная обувь, азиатские кроссовки и голландские фруктовые чаи, невнятного происхождения станки и приспособления. А один крупный склад целиком арендовала компания «Кока-Кола», тогда только нацеливавшаяся на российский рынок; завоевывая московские высоты, она создала на этой базе своё генеральное представительство. Наверное, меньше всего на базе были представлены овощи и фрукты. Ну, не хлебом единым.

Командовали базой два начальника – директор Евгений Михайлович и финансовый директор Владимир Николаевич. Оба профессионалы, оба в самом дееспособном возрасте, когда и сил ещё много, и знаний да связей уже хватает. Работали совместно не первый год, дружили семьями, руководили слаженно. Разработку документов по приватизации базы заказали нашему многопрофильному предприятию. Специалисты предприятия, возглавляемые авторитетным в своей области доктором-профессором, отнеслись к разработке документов по акционированию ответственно. Необходимый пакет документов был в срок подготовлен и с положенными инстанциями согласован. Тогда началось самое интересное. Выяснилось, что у Евгения Михайловича и Владимира Николаевича нет единого понимания того, кто из них получит контрольный пакет акций базы.

Вы, полагаю, знаете российские реалии того периода: при акционировании предприятия цена его акций первоначально ниже их реальной стоимости. И если даже предприятие убыточно, последующая продажная стоимость акции, как правило, неизмеримо выше начальной цены приобретения. Собственно, по этой нехитрой стратегии возникла поросль российских скороспелых миллионеров из числа лиц, до приватизации причастных к руководству заводами, фабриками, институтами, магазинами, ателье и химчистками. Кто чем командовал, тот то и поимел. Если, конечно, сообразительности и весовой категории хватило, а мораль позволила. Что касается контрольного пакета акций предприятия, то он определял в конечном счёте, кто командует судьбой предприятия и финансовыми потоками. В нашем случае это были большие, даже очень большие деньги.

Двум котам в одном мешке тесно, и двум уважающим себя руководителям не ужиться в тесной роли хозяина. Так поссорились Евгений Михайлович с Владимиром Николаевичем. Затем появился криминальный сюжет. Квартиру Владимира Николаевича подожгли, облив бензином металлическую дверь. В тот момент в их квартире на третьем этаже были только хозяин с женой, эвакуировались ещё до приезда пожарных. Жена благополучно выбралась через окно и спустилась по водосточной трубе, грузный Владимир Николаевич прорывался через дверь. Сильно обгорел и едва не лишился глаз, долго лечился.

Заказчика и исполнителей поджога не нашли, приватизацию базы приостановили. Мы со своими специалистами от темы отошли по причине нерешённого в коллективе базы вопроса распределения собственности. Позднее я бывал на базе раз или два в гостях. Директором базы стал Владимир Николаевич, всё прочее сохранялось внешне неизменным.

10. Пожары в тайге

Зрелище последствий площадных пожаров в тайге удручает.

Мне довелось видеть сотни гектаров выгоревшей Кокшайской тайги, что на Восточно-Европейской равнине. Обгорелые стволы корабельных сосен чёрными остовами смотрели в небо. Жизнь ушла из этого леса, десятилетиями будет земля затягивать раны. Поезд шёл мимо, мне хотелось отвернуться. Люди – виновники происшедшего, было стыдно, хотя причём здесь я?

А в тысяча девятьсот семьдесят пятом году я оказался на Дальнем Востоке. Стояли необычные даже для тех мест морозы, и когда в дальневосточном городе «Солнечный» оборвало высоковольтную линию электропередачи, на спасение города бросили военных. Мне повезло уехать из Солнечного часа за три до аварии на линии. Я стоял у окна поезда, и сопки Дальневосточной тайги, оголённые пожарами от костров браконьеров, виднелись на горизонте, как грудь истерзанной женщины.

11. В погребке

Начало 20 века, Одесса, винный погреб-кабачок. Посетители приходили туда выпить стакан-другой вина, посидеть, поговорить. Нередки были компании мелких купцов, разбогатевших на одесском Привозе. Иногда подвыпившие клиенты скандально ссорились, и тогда их приходилось успокаивать. Но случалось, что они целовались, проявляя взаимные симпатии. Выглядело это так.

Двое толстых мужчин с традиционно большими животами вставали лицом к лицу на некотором расстоянии друг от друга. У каждого в одной руке был стакан с вином, в другой руке – солидный брус замороженного сливочного масла. Отхлебнув вино и закусив маслом, они разводили в стороны руки, переваливались через свои сдвинутые животы и, сблизив замасленные физиономии, лобызались.

12. Московские попрошайки

В Москве много попрошаек. На моей памяти так было всегда, исключая короткий период Олимпийских игр 1980 года. Наряду с людьми несчастными и бездомными милостыню просят профессионалы, нашедшие устойчивый заработок в этом занятии. Порой нищенство приобретает причудливые формы.

Моя приятельница, проходя мимо убогой старушки, с головы до ног укутанной в потёртый плащ, положила мзду в лежащую перед той коробку. Потом, по загадочному наитию, присела и заглянула под низко нависающий капюшон. Оттуда глянуло небритое лицо мужика лет сорока с ошалевшими от её поступка глазами.

К другой моей подруге подошёл на улице мужчина неопределённого возраста с жалостливым рассказом о своих невзгодах. Подруга разводку почуяла опытом коренной москвички, но спешила и по свойственной ей импульсивности дала попрошайке испрошенную им, кстати сказать, не самую маленькую сумму. После чего продолжила путь. Мужчина от её стремительности несколько растерялся и порывался досказать. Тогда приятельница объяснила, что она всё поняла и прониклась сочувствием, а дать больше всё равно не может. Только мужчина не останавливался в своём повествовании и ещё квартала два шёл по пятам, отрепетировано излагая. Потом, видимо, решил, что он честно отработал, и отстал.

13. Какой вкус у кумыса?

Кумыс, этот целебный напиток, мне довелось впервые попробовать, когда после очередной командировки возвращался из Ташкента в Москву. На место в купе денег не хватило, на плацкарт тоже не набралось, пристроился в общем вагоне. После чего у меня оставалось, помню, ровно пятьдесят копеек. Поистратился, на зарплату младшего научного сотрудника много не накатаешь.

Выбрал себе самую верхнюю, третью полку. Она багажная, только народу в вагон много набилось, мест не хватало, вот я и залез наверх. Лежу. Голодно. Решил на второй день прикупить поесть, по тем временам на что-нибудь да хватило бы. Дремлю, о своём лениво думаю. Временами, возможно, в голодную спячку западал. Слышу сквозь дрему: «Кому кумыс, кому кумыс?»

Сна сразу нет. С полки скатываюсь, а за окном степь до горизонта, ветер колючки кустов перегоняет. Поезд стоит, а возле нашего вагона женщина топчется, кумыс предлагает, рядом верблюд лежит. Зажимаю в кулаке заветный полтинник и к выходу. С подножки свешиваюсь, интересуюсь, почём продаёт. Не помню, какую цену женщина назвала, но по моим деньгам. Протянул монету и получил зелёного стекла полулитровую бутылку. Внутри жидкость белая просвечивает, горлышко бумажной пробкой заткнуто. Пробку я вытащил и на землю бросил, бутылку раскрутил в манере профессионального алкаша и к горлышку приложился. Положенные такой бутылке двадцать семь булек враз я не осилил, но половину содержимого с голодухи проглотил, потом вкус почувствовал. Не очень. Главное запах, сразу вспомнил конюшню и знакомых лошадок.

Вы знаете, как кумыс готовят? Я потом, уже в Москве, технологией поинтересовался. Помещают заквашенное молоко кобылиц в бурдюки из шкуры лошади. Из тех частей шкуры, что с ног лошади сняты, шерстью внутрь. Естественно, если лошадь была старая, то и шкура старая, лошадиным потом навечно пропитанная. Пот непередаваемый привкус и запах кумысу придаёт, шерсть линялая в кумысе плавает.

Больше я тот кумыс не пил, хозяйку поблагодарил и бутылку с остатком кумыса ей вернул. Сам вглубь вагона не захожу, окрестности обозреваю, интересуюсь. Вижу мельком, что тётка долила бутылку с остатками моего кумыса до прежней метки, брошенную мной пробку с земли подняла, бутылку заткнула и к следующему вагону с той же песней: «Кому кумыс, кому кумыс?» Как прикинул я по вкусу-запаху, сколько народу до меня эту бутылку сосало, мне совсем нехорошо стало. До самой Москвы ни есть, ни пить не тянуло.

14. Сила бюрократии
(Подлинная история)

Предисловие

Подавляющее большинство моих знакомых, умных и даже очень умных, и не слишком умных, и совсем не умных не представляют себе в полной мере силу документов, относя все свои связанные с этими документами издержки времени и сил к ненужным требованиям бюрократического аппарата. Такое тоже порой случается, но в основном документы необходимы. Они формализуют взаимоотношения сторон, вносят чёткость в обязательства участников друг перед другом и перед третьими лицами, определяют сроки и порядок разрешения споров и пр. Документально определённые отношения в бумажной форме или в электронной вносят однозначность понимания задач каждой из сторон и являются залогом успешного сотрудничества.

Наверное, у каждого из нас своя дорога понимания.

Вот пример, ставший для меня показательным и усвоенный ещё в юности. Уверен, что без короткой истории, которой поделился со мной её герой, мой путь был бы иным и, вероятно, не столь успешным.

Привожу ниже эту историю.

Начало войны с Германией застало Николая Константиновича в лётном училище. По окончанию учёбы двадцатилетнего новоявленного офицера направили в действующий авиационный полк и сразу назначили командиром штаба. Офицеров не хватало, потери в начале войны были огромными. Среднее время жизни самолёта в воздухе не превышало двух часов, с самолётами гибли лётчики. Вскоре полк лишился и лётчиков, и самолётов, остались лишь командир полка, начальник штаба Николай Константинович и машинистка с пишущей машинкой. Но сохранилось полковое знамя. В подобных случаях по закону полк признают расформированным, знамя сдают. Командир полка, однако, был мужик бывалый и ушлый. Поручив своему юному начальнику штаба писать рапорты и ходатайства, он отправился по инстанциям. А Николай Константинович прилежно писал письмо за письмом. И что скрывать – это были немного лукавые письма. В один адрес сообщал, что полк испытывает недостаток в лётном составе, потому самолёты не могут быть использованы. В другой адрес докладывал, что лётный состав лишён возможности летать из-за отсутствия самолётов. В третий адрес – что есть и самолёты, и лётчики, но нужны авиационные техники.

Машинистка печатала, почта письма уносила. Постепенно из разных мест стали прибывать самолёты и лётчики, и техники. Произошло невозможное: полк ожил и продолжил воевать. Позднее дошёл до Берлина, стал гвардейским.

15. Перед юбилеем

Как не вспомнить мудрую, как народ, русскую пословицу «Робкого и в церкви бьют»? Илья Петрович был типичным учёным слегка карикатурного образа – интеллигентным до робости, любознательным до наивности, аналитичным до самозабвения. Перейдя пенсионный рубеж, продолжал трудиться на благо родной космической отрасли, на пенсию прожить трудно.

Случилось это в сентябре, в первый год двадцать первого века. Накануне своего семидесятилетия вознамерился Илья Петрович купить себе зонтик, для чего отправился после работы на ближайший рынок. Так неоправданно громко именовали обычную московскую барахолку, стихийно возникшую вокруг станции метро «Улица 1905 года». Безрезультатно пройдя по ряду рыночных палаток, Илья Петрович потешил себя лоточным пирожком с луком и возобновил поиски. Тут навстречу милицейский патруль. Походил ли пенсионер на какого-нибудь разыскиваемого террориста или обликом своим напомнил патрульным о существовании бомжей, но только привлёк он внимание бдительных стражей. Его остановили и документы потребовали. Илья Петрович безропотно протянул всегда носимый при себе паспорт:

– Пожалуйста!

– Что это от тебя так воняет? – повёл носом слуга закона, учуяв луковый дух.

– Пьян, наверное.

– Что вы, – несмело возразил Илья Петрович, – я вообще почти не пью.

– Точно, пьян, – определили милиционеры, – вишь, какой строптивый. Ну пойдём.

– Куда? – испугался Илья Петрович.

– В вытрезвитель, на освидетельствование, – деликатно пояснили работники правопорядка.

После чего запихнули несчастного в автозак и транспортировали в расположенный вблизи Краснопресненских бань вытрезвитель. В приёмнике этого славного заведения Илья Петрович с трепетом ждал обследования. За своё семидесятилетнее честное прошлое он впервые оказался в такой ситуации. Ну, везде жизнь. Случился рядом товарищ по несчастью, пребывавший в хорошем расположении духа соответственно своему лёгкому подпитию. Незамедлительно узрев в Илье Петровиче родную душу, по-свойски откровенно поведал, что привозят его сюда не впервой. Что удобно, потому что живёт он совсем рядом с этим вытрезвителем. Мест в вытрезвителе обычно не хватает, так его, подержав недолго, попросту отпускают. И выходит, что родная милиция человека бесплатно домой доставляет. Вот ведь везение! Илья Петрович даже слегка позавидовал.

Специалиста для освидетельствования ждали часа полтора. Затем возник некто с лицом строгим и озабоченным. Надел белый халат, стало понятно – врач, будет объективно оценивать степень опьянения задержанного. Алкотестера не оказалось. Возможно, теоретически он был, но в наличии его точно не нашлось. Специалист предложил свой метод, не менее точный и, главное, доступный. Протянув Илье Петровичу чайную чашку, дал установку: «Дыхни!» Тот прилежно дыхнул. Врач понюхал из чашки, поморщился. Затем заставил Илью Петровича дыхнуть ещё разок и опять понюхал. Вердикт гласил: «Вроде и не пьян». На этом интерес служителей к Илье Петровичу иссяк. Со словами: «Вали, мужик. Нечего тебе здесь делать!» они выпихнули его на улицу. И Илья Петрович счастливо отправился домой праздновать свой юбилей. Зонтик так и не купил. Да бог с ним, с зонтиком!

16. Старички-киборги

Заступив в девятый десяток, Илья Петрович оказался в госпитале, куда «скорая помощь» доставила его с переломом шейки бедра. Заслуженному ветерану поставили импортный эндопротез последней спортивной модели с ресурсом на пятьдесят последующих лет. Протез прижился с явным намерением оправдать своё назначение. А года через три незадачливый герой ухитрился сломать шейку другого бедра. В том же госпитале его приняли как родного и установили бедренный эндопротез на второй ноге.

Вскоре выйдя на свободу и временно приноровившись к костылям, Илья Петрович шествовал по круговому променаду садово-дачного кооператива, в очередной раз совершая предписанный для набора формы регулярный марш-бросок. Навстречу женщина почтенного возраста и тоже с явными проблемами передвижения. Незнакомка участливо поинтересовалась:

– Что, милок, ножки не ходят?

– Нет, – парировал Илья Петрович, – у меня протез шейки бедра.

– Да, да, – оживилась дама. – У моего мужа тоже протез шейки бедра, и даже на обеих ногах.

– И у меня такие протезы на обеих ногах.

– А вот у моей подруги, – не сдавалась женщина, – так той протез на колено поставили. Теперь ходит, а раньше очень она жаловалась.

– Да, колено – это ужасно больно. И у меня колено стало болеть, придётся, наверное, и его протезировать.

Тогда собеседница гордо выложила свой козырь:

– А мне год назад позвоночник оперировали, какую-то железку вставили и сто тыщ взяли. Вот, видишь, бегаю. – Приветливо кивнула и заковыляла дальше.

А Илья Петрович пошкандыбал своей дорогой, размышляя об этом сумасшедшем диалоге, немыслимом всего несколько лет назад.