Читать книгу: «Никто не виноват», страница 3

Глава 7 Криминальный авторитет

Они стояли у края заминированной полосы земли. А начиналось все довольно обыденно: за несколько часов до…

Дина покидала место работы, раздираемая противоречивыми чувствами: с одной стороны испытывала гнетущее чувство бессилия, потому что по своей дурацкой, как она считала, привычке, в решении любой проблемы идти до конца, додумалась до того, что помочь детям она не в силах, а с другой, с высоты своего, пусть небольшого, жизненного опыта, чувствовала некое моральное удовлетворение от осмысленности своей жизни, хоть и с примесью горечи. А горько оттого, что слишком мала была та толика, что вносила она в доказательство теории Бога, согласно которой дети Его небезнадежны.

Шла и не знала, злиться ей или радоваться, а рядом нарисовался паренек, младший сотрудник, из тех, кого не замечают.

– Здравствуйте, Дина Габитовна.

– Привет, Адик, не знаю твоего полного имени.

– Никто не знает.

– Ты об этом хочешь поговорить?

– Нет, что вы, не хочу, вернее, хочу поговорить, но о другом.

Дина не отвечала и ему пришлось продолжить.

– Я позорю своего отца, – молодой человек произнес фразу слишком ровным тоном, чтобы заподозрить в ней трагическую подоплеку.

– А кто твой отец?

– Криминальный авторитет.

– Адик, запомни: нельзя ставить рядом слова «авторитет» и «криминальный». Он не авторитет, он уголовник.

– Да- а, он сидел, один раз, так, среди бывших заключенных он и есть авторитет.

– Вот пусть они его так и называют. Не надо в приличное общество тащить этот воровской сленг. Это все журналисты. Ляпают всякую чушь, для красного словца, в своих желтых газетенках, а мы все, не задумываясь, как попугаи, повторяем за ними. Поэтому не надо!

– Что не надо?

– Не надо романтизировать бандитов – с этим отлично справляется кино. Называйте вещи своими именами, убийца, а не благозвучный английский вариант, не олигархи, магнаты и воротилы, а воры и грабители, и далее по списку.

– Я же должен уважать своего отца.

– Ничего ты этому бандиту не должен. Что- то мне подсказывает, он не рискнул дать тебе свою фамилию. Не оглядывайся на него, живи своим умом, делай, что хочешь, что можешь, что тебе нравится.

– Я не хочу жить.

– Ну вот, опять. Ты не хочешь жить, как ты живешь, живи по- другому.

– Я не так выразился, я хочу умереть.

– Так умри. Обдумай все и действуй.

– Я обдумал. Я знаю одно место, там военные из части поле заминировали. Вчера должны были разминировать, но ответственный за это, прапорщик Сидорчук ушел в запой. Мины до сих пор там.

– О- о, какая будет эпическая смерть!

– Одному стремно, пойдете со мной?

– Да ты коварный человек, сам умираешь и другого за собой тянешь.

– Вы просто стойте и смотрите, а я…

– Пошли, проверим, насколько ты фартовый.

На вспаханной земле еще не выросла трава, даже сорная, печальное зрелище голой земли не спасли бы и цветы.

– Ты точно знаешь, что ее не разминировали?

– Точно. Мой двоюродный дядя ранил своего друга, когда узнал, что он спит с его женой. В общем, один сапер в больнице, другой в полиции.

– Значит, Адик, ты гарантируешь, что если я пойду вперед, то взлечу на воздух и от меня мокрого места не останется.

– Почему, что- то останется, кости, мозги разлетятся. Как в американском кино.

– Отлично, наконец- то заткнутся те, кто говорят, что у меня нет мозгов.

– А кто так говорит?

– Тебе фамилии назвать? Что, камикадзе, нас не догонят?

– Круто, полетаем? Вы со мной, что ли?

– Ты сказал, одному умирать страшно.

– А все- таки почему?

– Если твоя причина умереть достаточно серьезная, то я помогу тебе уйти. А если ты дурью маешься, то мы оба останемся жить. Тебе решать.

– У меня железная причина. Я никому ничего плохого не сделал, но меня всегда все унижают. В школе дразнили чмошником. Девушки меня презирают, будто я больной. За что? Мама меня, конечно, жалеет, но я же вижу, она, тоже считает меня неудачником. Друзей у меня нет. Вы единственная, кто разговаривает со мной как с человеком. Но это все мелочи, по сравнению с тем, что вчера мой отец меня ударил… по лицу. А самое главное, дальше только хуже. Ничего не изменится.

– Все так плохо? Тогда, заседание клуба самоубийц считается закрытым. Погнали!

Они, не сговариваясь, взялись за руки и…

– А знаешь, что скажут люди, когда узнают о твоей смерти?

– Что?

– Как был при жизни терпилой, так и сдох!

– Я ничего не понимаю, что мне делать?

– Ты у меня спрашиваешь? Это твоя жизнь, проблемы надо решать в этой жизни, а не бежать от них на тот свет! Хочешь доказать всем, что ты слабак, иди туда, и у тебя не будет ни одного шанса сделать счастливой свою мать, своей смертью ты принесешь ей горе!

– Но мне так тяжело…

– Что поделать, Адик, жизнь тяжела, но она того стоит. Да и не нужно огород городить, определись, кто ты, поставь цель и иди к ней. Тогда и все остальные почувствуют твою силу.

Дина говорила все тише, при этом ни в голосе, ни во взгляде, который она кинула на усевшегося на траву, парня, не было ни капли жалости. Это его и подкупило, и он тускло пробормотал:

– Что именно я должен делать?

– А вот это уже перебор, не много ли ты хочешь, мальчик мой? Если бы я знала… Могу лишь дать совет: уезжай туда, где тебя никто не знает, пусть все , кто считает тебя неудачником, забудут о тебе. Добейся чего- нибудь и возвращайся.

Молодая женщина, напевая, направилась к дороге, Адик побрел следом, не переставая бубнить:

– Я не трус, я не виноват, что такой. Я таким родился…

– Значит, твой отец трус, – резко оборвав песню, припечатала Дина, – законы генетики – этой продажной девки империализма – никто не отменял!

– Трусость не передается по наследству.

– Зато передается слабость духа.

– Отец сильный.

– Тем больше шансов на успех. Чего переживать? Дерзай, не скули и не жалуйся первым встречным, рискуешь дорого за это заплатить. И в первую очередь перестань жалеть себя, перекинь эту энергию на план мечты. И забудь дорогу к этому проклятому полю!

Глава 8 Яма

Это были обычные выходные. Ляка попросила меня прогуляться с ней за город, помочь с замерами, да и вообще, поболтать о том, о сем. Если бы я знала, чем закончится наша прогулка, я бы, и сама никуда не пошла и Ляку не пустила.

Да что толку теперь, жизнь не терпит сослагательного наклонения!

Как оказалось, мы шли с ней по земле над пустотами, территории бывших шахт. Идем мы, разговариваем, вдруг земля просела под нами, пока мы переваривали, что это такое, земля ушла глубже и мы вместе с ней.

В конце концов, я чудом выбралась из ямы, нашла какую- то палку, протянула Ляке, а она…

Земля утащила мою сестренку, поглотила ее, накрыла с головой. Земля забрала у меня часть души.

Зачем- то я начала кричать, теряя драгоценные минуты. Потом уже прыгнула в яму, руками разбрасывая влажный суглинок. В итоге нашла я Ляку, раскопала, но слишком долго была она под землей. Я легла рядом с ней, говорила с ней, мертвой. Смотрела в ее лицо и казалось мне, что она улыбается. Бред, конечно. Разве может, человек умирать с улыбкой?

Надо было выбираться к людям, что- то делать. Мой телефон выпал, видимо, наверху, в заднем кармане джинсов Ляки, я обнаружила ее сотовый. Нашла в контактах номер ее отца, дяди Баглана и позвонила.

Он примчался с бригадой спасателей и врачей, нас вытянули наверх. Баглан- ага со мной почти не разговаривал, я отнесла это за счет естественной реакции на горе. Но дело было в другом.

Дальше завертелось, морг, формальности с опознанием, допрос в полиции, оповещение всех родных и знакомых и т. д. За мной приехал папа и прежде, чем, сесть в машину, я подошла к дяде Баглану, но он не дал мне ничего сказать.

– Дина, я всегда принимал тебя в своем доме, как родную дочь. Вы ушли вместе, а теперь моя дочь в морге, а ты – здесь. Я мог бы натравить на тебя ментов, и ты села бы за убийство моей дочери. Я не буду этого делать. И вот мое условие: сделай так, чтобы я не видел тебя ни на похоронах, ни после, никогда.

– П- почему???

– Потому что моя Лаура мертва, а ты живая!

Он ушел, а ко мне подошел папа.

– Он несправедлив, доча. Но ты пойми его, не обижайся, у него горе, он потерял ребенка.

Мы поехали домой. В голове шум, какой- то звон. Что происходит? Еще сегодня утром жизнь была прекрасна. А сейчас, моя подружка умерла, у меня на глазах, а ее отец винит в этом меня. Мой папа прав, его нужно понять.

Стало плохо от одной мысли, что мне не дадут проститься с Лякой. А ведь только вчера я сидела у них в доме, и Баглан- ага тепло расспрашивал меня обо всем, улыбался, смешил, а сегодня – такие холодные жестокие слова.

Его не в чем упрекнуть, он хороший отец. Дочек своих обожает, одевает как принцесс, на подарки денег не жалеет, внешне все выглядит безукоризненно. О чем это я, откуда лезут эти черви сомнения? Почему, еще до последнего разговора с Лякой, не раз возникало ощущение, что мне подсовывают красивый фантик, а когда опускается занавес, снимают маски? Или подруге что- то померещилось, а я пытаюсь раздуть из этого драму? Если опираться на здравый смысл, если откинуть все домыслы, он любит и Ляку, и Малику, и от горя готов обвинять кого угодно. Надо дать ему время.

Проводить Ляку в последний путь мне запретили, но кто отнимет у меня воспоминания о ней. Итак, как вы поняли, кроме семьи, у меня есть круг близких людей.

Подруга. Мы подружились еще в школе, она младше меня. С моей стороны, вначале, это была не столько дружба, сколько покровительство. Ее травили одноклассники, потому что она была… богатой. Неприлично богатой и при этом доброй, даже кроткой. Да- да, богатые тоже плачут. Я и застала ее горько плачущей за школой, еле вытянула из нее подробности.

На следующий день я пришла в ее класс и провела «разъяснительную» беседу. Девочек я запугала «психологически», а вот по отношению к мальчикам пришлось применить силу. Один из них, в результате моей излишней активности, вывихнул руку, и моя биография пополнилась первым приводом в полицию. На юных отроков это возымело сокрушительное действие: Лауру только что на руках не носили. А сама Лаура – я еще не знала, что мама зовет свою дочь Лякой – просто прикипела ко мне, буквально, благоговела передо мной.

Мне не нужна была дружба младшей школьницы, но мы ведь в ответе за тех, кого приручили. Так мы и общались, пока в один прекрасный день, я не поняла, если рядом нет Ляки, время, будто, течет мимо меня, да, эта девочка с вечно испуганным взглядом обещала расцветить мою жизнь яркими красками.

Потом Ляка снова начала плакать, ни с того ни с сего, в чем дело я от нее добиться не смогла. Но одно я знала точно, без меня она пропадет, я нужна ей, она нужна мне. О приступах плача я рассказала ее маме. Через неделю она погибла, согласно официальному протоколу, от рук неизвестного. Плакать Ляка перестала, только глаза стали глубже, от беспроглядной тоски, затаившейся внутри.

Одно радовало, ее отец – всегда веселый и громогласный – был нежен с ней и ласков, задаривал дорогими безделушками, как мог пытался заменить мать своим дочкам. И, к чести, его, надо сказать, так и не женился, и за эти годы ни разу не привел в дом женщину.

Брат. Константин в моей жизни появился задолго до Ляки. Когда мне было шесть, его семья поселилась рядом, мы стали соседями. Спустя два года моих братьев убили, а из семьи Константина ушел его отец. Мы, обнявшись, оплакивали, каждый свое горе. Маленький соседский мальчишка плакал о том, что отец бросил его, они с мамой остались одни и у него никогда не будет сестренки, а я, сквозь слезы, пожаловалась, что мои братья умерли и меня некому теперь защищать.

Тогда Константин принес мне, своего рода, клятву верности, он обязался с этого дня стать моим братом и защищать до самой смерти. Наивная детская выходка, и несколько лет ни мои родные, ни его мама не принимали наше родство всерьез.

Но однажды мой отец услышал, как Константин устроил форменный допрос моему провожатому, а в конце пригрозил: «Обидишь сестрёнку, найду, закопаю». И на праздновании моего дня рождения во всеуслышание объявил:

– А теперь, слово для поздравления предоставляется брату нашей Диночки.

Все стали переглядываться, не понимая о ком он говорит.

– Костя, слушаем тебя, – невозмутимо добавил отец.

Первой опомнилась моя мама.

– Габит, ты, наверное, забыл, Дина требует, чтобы мы называли его Константином.

Константин произнес трогательную речь, в числе прочего, он сказал:

– Ты самая настоящая сестра, критикуешь меня и ругаешь, и при этом никому не позволяешь говорить обо мне плохо. И еще. Меня уже самого бесит, когда друзья зовут меня Костей или Костяном. Еще вчера ты расстраивалась, говорила, что никто никогда не будет считать нас братом и сестрой. А сегодня, твой батя сказал и…, и все остальные никуда не денутся!

– Это уж точно, – под гомон всеобщего оживления и сама смеясь, сказала его мама.

На следующий день позвонил Константин.

– Завтра хоронят Ляку. Я за тобой зайду.

– Я не иду.

– Почему???

– Ее папа сказал, чтобы я обходила его семью стороной.

– Он, что, с дуба рухнул? Вообще, спятил мужик.

– Ему обидно и неприятно, что его дочь погибла, а я жива.

– Дела- а, тогда, Дин, я тоже не пойду.

– Сходи, Константин, скажи ей, что я люблю ее и, обязательно разберусь с тем, кто ее до ямы довел.

Глава 9 Мальчики

О своем решении жить отдельно от родителей, я первым делом сообщила бабушке. Она жила в частном доме, сама топила печь и отвергала любую помощь. Жить с нами в «скворечнике» категорически отказывалась.

Я была уверена, бабушка меня поддержит, но она пошла еще дальше. Она уступила мне свой дом, сама же перебралась к сыну и снохе.

– Только проведи в дом центральное отопление. Куда тебе с печкой возиться?

– Проведу. Давай жить вместе. Зачем тебе клетка?

– Видимо, я стала слишком старой, не хочу сидеть одна в четырех стенах.

– Почему одна? А я?

– А ты стрекоза будешь заявляться домой поздно, а мне что делать, ждать тебя до темноты? Да и с бабкой под боком ты, точно, замуж не выйдешь.

Так и было. Меня никто дома не ждал, да и я сама туда не торопилась. Со временем приходить в пустой дом стало невыносимо, и я, как и грозилась в шутку друзьям, завела собаку. Ничего примечательного о щенке, хозяйка сказать не могла, кроме того, что это мальчик. Придумывать ему имя мне было лень, потому не мудрствуя лукаво, я его так и назвала. За год щенок вырос в крупную лохматую собаку по прозвищу Мальчик.

Весной следующего года, по дороге домой, я стала свидетельницей жуткой семейной сцены и не смогла не вмешаться. Грязный мужичонка в растянутых трико гонялся с ломом в руках по двору за истошно вопящей на всю округу, женщиной. Я решила было, помочь ей, пока не разглядела в ее руках тесак. Дверь на веранду приоткрылась от сквозняка, оттуда донеслись чавкающие звуки. Я вошла и увидела того, кому действительно нужна была моя помощь.

Ребенок лет четырех- пяти испуганно и лихорадочно ел что- то из тарелки на захламленном столе. Заметив меня, он затравленно метнулся в глубь дома. Я пошла за ним. Нашла его забившимся в угол, руками он прикрывал голову от возможных ударов. Я осторожно погладила его по давно не мытым, спутавшимся волосам. Сквозь прорехи в одежде виднелись синяки по всему телу.

Взрывоопасный коктейль противоречивых чувств, замешанный на жалости и злости, мог помешать мне здраво рассуждать. Поэтому я выдохнула, вытащила из сумочки завалявшуюся шоколадную конфету, одной рукой осторожно потянула детскую ручонку вниз, а другой аккуратно вложила ее в ладошку.

Набрала на смартфоне «102», объяснила суть дела и вышла во двор, наблюдая за неутихающей баталией между, как выяснилось из их перебранки, сожителями. Хозяйка ветхого строения, больше похожего на курятник, чем на дом, изрядно поранила своего собутыльника и этот факт лег в основу зреющего, в моей голове, коварного замысла.

Патрульным, приехавшим по моему звонку, я представилась соседкой и сгущая краски, живописала аморально- асоциальное поведение дерущихся. Женщина, очень кстати, кинулась на меня. Мне просто необходимо было, чтобы хозяйку дома увезли на время, ее пьяный дружок моим планам не помеха. Я бросилась ей навстречу, как бы желая успокоить и подставляя руки под лезвие огромного ножа в ее руках. Парни среагировали мгновенно и вот, уже моя «соседка» в наручниках осыпает меня отборной бранью. У ее сожителя забрали лом и увезли обоих в неизвестном направлении.

А я вошла в дом, перерыла шкафы в поисках документов, ничего не нашла. Взяла мальчишку под руку и увела к себе домой, на соседнюю улицу. Он послушно шел со мной рядом, я чувствовала, как он дрожит, остановилась и взяла его на руки. Он обнял меня за шею, а голову уложил на плечо. Я шла, как во сне, плакала от радости и от других, ранее мне неведомых чувств. Теперь мне стало понятно неистовое желание многих женщин родить.

Не добившись от него ни слова, я убедила себя, что это временное последствие стресса.

Он подружился с Мальчиком, а я подбирала ему имена. Я решила, что это подождет, мы гуляли втроем и позвав, однажды пса, с удивлением обнаружила, что найденыш тоже откликается на имя «Мальчик».

Своим родным я сказала, что его зовут Багдат. Красивое имя, на которое мой сын никак не реагировал. Отец ничего не сказал, мама назвала меня аферисткой, похитившей чужого ребенка, а бабушка… молча собрала свои вещи и переехала жить ко мне.

Примерно через месяц к нам с визитом пожаловала мама. Уходя, высказала все, что на душе лежало.

– Ты безответственная, ребенок это тебе не кошка. Усыновить тебе его не разрешат, ты не замужем. А кто тебя замуж возьмет с ребенком, да еще больным?

Я молча кивала головой, переживая, что мама скажет, когда узнает, что ребенок вовсе не сирота, и документов на него у меня нет. Мама ушла с выражением лица, вобравшим в себя всю вселенскую скорбь, а через неделю прислала папу с огромным пакетом детских вещей. Размер подошел идеально, бабушка от восхищения глазомером снохи, весь день языком цокала и головой качала. Мамы, они такие, кто разгадает логику их поведения?

Мой сын часто засыпал в собачьей будке, поджидая меня. Бабушка, перепробовав все средства, чтобы вытянуть внука оттуда и загнать домой, в расстройстве чувств сидела во дворе, на стульчике. Решение проблемы было простым и гениальным: я заказала будку из оцилиндрованного бревна, размером с небольшую комнату. Внутри, на широкой лавке, соорудила постель для сына – по вечером еще холодно. Впервые на моей памяти бабушка ругалась бранными словами в мой адрес. Приличными из них были следующие:

– Какая из тебя мать? Ребенка в будке держать!

Я была, теперь, не одинока, с работы меня ждали мои Мальчики и бабушка.

Глава 10 Ложный адресат

Выполняя жесткое условие отца Лауры не приближаться к его семье, Дина довольствовалась тем, что украдкой, когда одна, когда в компании с Константином, навещала подругу на кладбище. Об этом узнал Баглан Темирович и пришел в аудиторскую контору, где трудилась Дина.

Рабочий день начался весело, молодые люди шумной толпой ввалились в офис, а сидевшие за столами и корпевшие перед ноутбуками сотрудники дружно подняли головы, еле заметными улыбками приветствуя коллег.

– Где вы ходите, мы что, одни пахать должны?

– Ой, упахались, прям, за пятнадцать минут, – звонким речитативом ответила Дина.

– А тебя, кстати, Арман Тахирович искал с утра, бухтел про то, что ты новую программу не простепила. Короче, он тебя за это чего- то лишит, я не понял.

– Чего, премии?

– Я ж говорю, не расслышал, он бормочет как индюк, то ли премии, то ли девственности, – осклабился говоривший.

– Ишь, чего захотел, – хитро обвела карими глазами присутствующих Дина и продолжила, – премии лишить, не позволю.

Под усмешки и улыбки кто- то спросил:

– А как насчет второго, или, как говорится, чего нет, того не жалко.

– А невинность отобрать, это ему, старому перцу, надо еще постараться.

– Кто старый? Да у меня здоровье такое, вас всех переплюну, – в дверях возник разгневанный начальник отдела.

– Неужели, – нисколько не смутилась Дина, – я думала, на пятидесятилетний юбилей бонусом начисляются диабет, геморрой и простата?

Арман Тахирович, оглядел подчиненных, с трудом сдерживающих смех и недобро усмехнулся.

– Хорошо, положим, я уже стар, но не дай бог, Дина Габитовна, вам, с вашим длинным языком попасться на зуб молодым мужчинам.

– Вы угрожаете мне в присутствии кучи людей???

– О, нет- нет, я пошутил, совсем забыл с кем имею дело.

– Вот именно!

Их пикировка закончилась неожиданно: требовательный стук в дверь предварил появление Баглана Темировича. Он занял собой все пространство дверного проема, затем прошагал вперед, успев ногой захлопнуть офисную дверь. Устроил скандал при свидетелях, кричал на Дину, не подбирая выражений. Коллеги были в шоке, и не от количества оскорблений, обрушившихся на Кайсарову Дину – это было для них не в новинку – а от той покорности, с которой она их сносила.

Когда взбешенный посетитель перешел от слов к делу – перегнулся через довольно широкий стол, резко выбрасывая тяжелый мощный кулак, метясь прямо в голову не сопротивляющейся Дины – начальник отдела, очнувшись, закричал.

– Выйдите немедленно! Я вызову полицию!

Андрей и Сапар кинулись к разгневанному мужчине, с двух сторон заламывая ему руки.

Баглан Темирович легко оттолкнув вцепившихся в него парней, пошел к двери, на ходу озвучивая угрозы и обвинения.

– Ты оскверняешь могилу моей дочери! Я подаю на тебя в суд, скользкая дрянь! Пусть разберутся, может, это ты толкнула мою лапочку в эту яму. Это ты забрала у меня дочь! Я сгною тебя в тюрьме!

Он открыл дверь и уже занес ногу, но замер, услышав слова Дины.

– Перед смертью Ляка сказала, передай ему, что я его прощаю. Она простила вас.

Баглан Темирович медленно повернулся, его картинно- красивое лицо очертилось гримасой боли.

– За что? Что она тебе сказала? Знай ты и вы все знайте, я любил свою дочь. Я всегда любил ее…

– Только не отцовской любовью!

– Она сказала тебе, что я к ней… приставал?

– Нет, она так не говорила, но я так поняла, что она этого боялась. И решила не ждать худшего и уйти. Вот только, убить себя ей было страшно.

Никто из присутствующих не заметил, как Баглан Темирович облегченно выдохнул. Напряжение отпустило его.

– Бедная малышка, она все не так поняла. Я очень сильно любил свою жену, ее мать. А Лаура, взрослея, стала так на нее похожа.

Он повернулся и взялся за ручку двери.

– А что там, с судом? – крикнул кто- то.

– А, н- нет, что вы, какой суд? Прости меня, Дина, мне так плохо. Ты поймешь меня, ты же умная девочка. Приходи и домой к нам, и к Лауре. Малика тебя все время спрашивает. Хорошо?

Он вышел и не видел, как Дина кивнула.

– Псих конченный! То убить грозится, в тюрьму упечь, а то приходи к нам домой.

– Дина Габитовна, не вздумайте идти туда.

– Благодарю всех за поддержку! А его не судите строго.

– Что творится, что за время наступило, – забубнила Дарига Муратовна, – молодые умирают, пропадают, бедный Адик, жил, никого не трогал.

Дина уткнулась в ноутбук, но услышав знакомое имя, встрепенулась.

– Дарига Муратовна, что вы про Адика сказали?

– А вы не слышали? Он пропал, представляете, сестра моя, их соседка. Говорит, мама его, с ума сходит.

– Точно, его что- то на работе не видно.

Дина, обдумывая новость, застучала пальцами по столу:

– Значит, пропал, лишь бы живым нашелся, дурачок…