Читать книгу: «О жизни блаженной», страница 10

Когда Тригеций сказал, что он не совсем понимает это заключение, я спросил его: В чем согласны мы в отношении этого довода? – В том, отвечал он, что тот нуждается, кто не имеет мудрости. – Что значит, говорю я, нуждаться? – Не иметь мудрости, отвечал он. Что значит, спросил я, не иметь мудрости? – Когда он на это молчал, я прибавил: не значит ли это иметь глупость? – Да, отвечал он. – Следовательно, сказал я, иметь скудость – не что иное, как иметь глупость; откуда уже необходимо называть иначе скудостию, когда речь идет о глупости. Хотя я и не знаю, как бы могли сказать: «он имеет скудость», или «он имеет глупость». Это было бы похоже на то, как если бы о каком-нибудь лишенном света месте мы сказали, что оно имеет темноту, что означает не что иное, как что оно не имеет света. Ибо быть темным значит не то, что тьма как бы приходила, или уходила; а значит просто – быть лишеным света подобно тому, как быть лишеным одежды значит тоже, что быть нагим. Ибо, с приближением одежды, нагота не бежит как бы какой-нибудь движущийся предмет. Таким образом, когда говорим, что некто имеет скудость, мы говорим также, как бы что он имеет наготу. Ибо скудость есть название неимения. Поэтому, чтобы выразить, насколько это возможно, свою мысль, – говорится: «он имеет скудость», т. е. как бы: «он имеет неимение». Итак, если доказано, что глупость представляет собою самую подлинную и несомненную скудость: то смотри, не разрешена ли уже предпринятая вами на себя задача. Между нами оставалось сомнение на счет того, разумеем ли мы иное что а не скудость, когда говорим о несчастии. Между тем нами приведено основание по которому глупость правильно называется скудостию. Итак, как всякий глупый есть человек несчастный, а всякий несчастный есть человек глупый: так необходимо признать, что не только всякий нуждающийся несчастен, но и всякий несчастный есть человек нуждающийся. Но если из того, что всякий глупый— несчастен, а всякий несчастный – глуп, выводится заключение, что глупость есть несчастие: то почему бы и из того, что всякий нуждающийся – несчастен, а всякий несчастный нуждается, не вывести нам заключения, что несчастие есть нечто иное, как скудость?

Когда все согласились с этим, я сказал: Теперь нам следует рассмотреть, кто не терпит скудости; ибо тот будет мудрым и блаженным. Скудость же есть глупость, и именем скудости, обыкновенно обозначается некоторого рода бесплодие и недостаток. Вникните, пожалуйста, поглубже, в то, с каким рачением древние люди составляли все или, как это очевидно, некоторые слова, в особенности для таких предметов, знание коих наиболее необходимо. Вы согласились уже, что всякий глупый человек нуждается, а всякий, кто нуждается, глуп; думаю, что вы согласны и с тем, что глупый дух есть дух порочный, и что все пороки духа заключаются в одном названии глупости. В первый день нашего состязания мы сказали, что распутство названо так потому, что оно представляет собою нечто отрицательное, и что противоположная ему воздержность получила свое имя от плода. В этих двух противоположностях, т. е. воздержности и распутстве, выступают особенно на вид бытие и не бытие. Что же теперь сочтем мы противоположным той скудости, о которой идет речь у нас? – Когда они несколько замедлили ответом, Тригеций сказал: Я назвал бы богатство; но вижу, что ему противоположна бедность. – Есть близость, заметил я; ибо бедность и скудость, обыкновенно, принимаются за одно и то же. Однако, следует найти другое слово, чтобы лучшая сторона не оставалась с одним именем, так чтобы сторона, представляемая бедностию и скудостию, обиловала словом, а сторона противоположная противопоставила ей одно лишь имя богатства. Ибо ничего не может быть нелепее, как скудость слова на той именно стороне, которая противоположна скудости— Если слово: полнота, применимо, сказал Лиценций, то оно кажется мне прямо противоположным скудости.

Может быть после, сказал я, мы потолкуем о слове обстоятельнее. Но при изыскании истины, не об этом должно стараться. Хотя Саллюстий, весьма разборчивый в словах, скудости противополагает достаточность, однако я противополагаю ей полноту. Но в настоящем случае мыбудем страшиться грамматиков; иначе пришлось бы бояться за небрежное употребление слов наказания от тех, которые оставляли нам для употребления свои имущества. – Когда они засмеялись при этих словах, я сказал; Так как я положил себе – не пренебрегать, когда вы углублены бываете в Бога, вашими умами, как некоторого рода оракулами, то приглашаю вас обратить внимание на то что означает это наименование (полнота); ибо, думаю, ничего нет более сообразного с истиною. Итак, полнота и скудость противоположны между собою; и здесь, подобно тому как в распутстве и воздержности, являются те же представления о бытии и небытии. И если скудость есть сама глупость, то полнота будет мудростью. Не без основания многие и воздержность называли матерью всех добродетелей. Согласно с ними и Туллий в одной народной речи говорит: «Пусть всякий понимает, как хочет а по моему мнению воздержность, т. е. умеренность и равновесие, есть величайшая добродетель»⁵). И это вполне учено и вполне прилично. Ибо он в виду имел при этом плод т. е. то, что мы называем существующим, в противополоожность несуществующему, Но по причине простонародного образа выражения, на котором воздержность называется бережливостию, он свою мысль пояснил добавлением слов умеренность и равновесие. Эти два термина мы должны рассмотреть внимательнее.