Читать книгу: «Беременна от бандита», страница 11

Глава 16

– Для начала мы подписать договор! – отдаёт приказ Алонзо и поворачивает вправо, направляясь вглубь длинного коридора, на стенах которого блекло поблескивают бархатные бра. Глава семейства останавливается напротив огромной двери из бурого по цвету дерева, распахивает её настежь и тростью машет нам, мол входите. – Фелицию мне сюда вызвать! – обращается к охраннику.

– Сию минуту, синьор, – кланяется рослый бритоголовый шкаф, исчезая в дверном проёме.

– Ну садитесь, – говорит мафиози, направляясь к большому круглому столу, стоящему в просторной светлой комнате. За этим столом уже сидит гость – немолодой худощавый мужчина в круглых очках-лупах. Он внимательно сканирует взглядом белый лист бумаги с мелким текстом на нем. Вчитывается, морщит брови. Я понимаю, что он держит в своих дряблых руках. Мой приговор.

Назад дороги нет и не будет. Подпишу его – навсегда откажусь от ребёнка. Не подпишу… потеряю сестру и Серёжу. Вряд ли Леон захочет и дальше иметь со мной дело, если я вдруг передумаю и всё-таки сделаю аборт. Но разве есть ли у меня выбор? Оставить ребенка мафиози не позволит. Я иду на отчаянный шаг, пытаясь решить проблему с наименьшей потерей для всех. Я ведь всё еще надеюсь стать женой Сергея. Так ведь будет правильно? Да? Как мы и планировали. Поэтому я всем своим нутром верю, что я спасу своих родных.

– Это наш семейный нотариус, дон Винчети, – даёт мне пояснение Леон, я киваю, ощущая, как по телу скользит холодок. Становится зябко. Что-то я волнуюсь. Совестно мне. Некомфортно на душе. Как будто дьяволу жизнь продаю. Сейчас Моретти вытащит из кармана своего стильного пиджака ритуальный нож, полоснёт меня по руке острым лезвием и заставит расписаться. Собственной кровью.

Леон отодвигает стул, ухаживая за дедом. Сначала его усаживает, рядом с нотариусом, а затем и меня, напротив деда, по левую сторону от Винчети. Дед всё так же нагло лапает меня своими мелкими глазёнками. Нахально так, бессовестно. Старый извращенец. И шуточки у него наглые! Пошлые. Неужели я так сильно понравилась старику?

Пока дед начинает о чём-то болтать с нотариусом на итальянском, я поворачиваюсь к Леону и тихонько спрашиваю, глядя в его серьёзное лицо с отчаянием и надеждой:

– Леон, ты обещаешь, что покажешь мне мою сестру? Я должна убедиться, что её перевели в больницу.

Моретти отвечает твёрдым голосом, наполненным хрипотцой:

– Да, обещаю. Её как раз сейчас перевозят. Вот, – он тянется к мобильному телефону, клацает на экране папку «галерея» и показывает мне фотографии. Я задерживаю дыхание, сама не понимаю, как хватаю Леона за запястье и сильно его сжимаю, когда вижу знакомый силуэт сестры. Катюша… Моя малышка! Губы дрожат, на ресницах выступает влага. Я вижу, как её, в сопровождении целой армии врачей, грузят в машину скорой помощи. На лице сестры кислородная маска, она не двигается, будто спит вечным сном, как героиня сказки «Спящая красавица». Смотрю на неё, и тут же крепко зажмуриваюсь. Не могу. Вижу её такую мёртвую… и самой умереть хочется. Как будто меня изнутри кислота поганая разъедает.

– Леон, Лина, вы готовы? Начинаем? – Винчети отрывается от своих бумажек и обращается к нам обоим.

– Ждём Фелицию. Она тоже должна принять участие в столь важном мероприятии, – как-то недовольно скалится дед.

Честно, я не понимаю, что там между ними происходит. Почему я должна родить Леону наследника, точнее, Леону и его жене? И как она отреагирует на то, что она должна будет нянчить чужого, по сути, ребёнка. Странная семейка. С приветом. У бандитов свои тараканы, это точно! Но самый ненормальный из них, конечно же, дед. Старый маразматик. Наследника ему подавай! Мне не понять их загонов. Я выросла в другом мире. Более цивилизованном, приземлённом к логике. А у них свои законы, своя чёрная мораль. Верно. Они же бандиты. Существа не из мира сего. Они – его верхушка. Поэтому могут изобретать то, что сами пожелают.

Вспомнишь солнце, вот и лучик. Ленивый стук в дверь, в комнате появляется звезда Италии – мадам Фелиция собственной персоной, в изысканном вечернем платье с глубоким вырезом в области груди и в меру откровенном разрезом на левом бедре. Её тёмные, рассыпанные пышными кудрями по спине волосы, собраны в высокий хвост на макушке. В ушах сияют бриллианты, а на лице – броский макияж, будто она собралась сегодня весь вечер плясать на сцене, как самая яркая звезда эстрады.

Синьора будто нарочно выбрала вульгарную одежду. Мне кажется, или она пытается нам всем что-то доказать? Что он здесь мисс мира. А я? Я не должна сидеть за этим столом, не должна вообще находится в этом доме, не должна была встретить на своём пути Леона. Такая как я. Простушка-лохушка, как бы сказал Фелиция, светская львица, уроженица высшей касты, в венах которой течёт голубая кровь.

Нет, девица не высказала мне всех этих гадостей в лицо прямым текстом. Не словами. Она «выругалась» в мою честь своим холодным, зашкаливающим от презрения взглядом, когда, войдя в кабинет главы семейства, с высоко поднятой головой, расправив плечи и вздёрнув повыше подбородок, застучала каблуками по паркету, будто модель на подиуме. Не дождавшись дозволения, чтобы войти, она села рядом с Леоном, не выдавив из себя и слова. Даже не поздоровалась. Она мне не нравится. И, судя по всему, она мне не рада, как временной, но в тоже время важной гости этого дома.

– Синьор Алонзо, – кряхтит нотариус, чуть закашлявшись, – начинаем?

Дед ободряюще моргает, окидывая всех присутствующих здесь людей серьёзным взглядом.

– Желаете что-то сказать? – уточняет нотариус.

Первым делом, дед обращается к Фелиции:

– Раз ты, Фелиция Джианни не смогла произвести мне, то есть нам, – откашливается, корректируя свою речь, – потомка, то эту роль возьмёт на себя Алина Полякова. Как только Алина родит, ты примешь этого ребенка как своего кровного и будешь заботиться о нём с любовью до самой своей кончины. Так, и только так вы с Леоном получите в распоряжение всё моё состояние.

Ох. Я неосознанно вздрагиваю. Пазлы неясности потихоньку склеиваются в одну единую и чёткую картину. Так вот, оказывается, почему Леон передумал и решил оставить наследника. Из-за денег. Из-за прихоти, из-за условия ненормального на голову старикана.

Было бы лучше, если бы я никогда не узнала эту горькую правду. Я думала… На миг я подумала, что Леон… что он за меня искренне испугался. Вспылил. Был на эмоциях. Передумал, опомнился и прилетел как пуля, чтобы вырвать с операционного стола. Потому что я… тогда я мельком подумала, а вдруг, я стала ему небезразлична?

Вот оно как, оказывается. Просто деньги нужны. Если старый хрен получит то, что так жаждет – наследника, то он с головы до ноги озолотит своего отпрыска. Трудно представить, сколько денег находится в казне Моретти. А Леону все мало, мало и мало. Вот что делает с людьми жадность, на что они только не идут ради денег. Тошно. Гадко. Я продолжаю тонуть и захлебываться в трясине собственной проклятой жизни. День за днём. Ночь за ночью.

– Я почту это за честь, синьор, – скрипя зубами, выдавливает из себя брюнетка.

– Вот и славно. Тогда, предлагаю всем сию же минуту подписать документ, – старик кивает нотариусу, тот встает со стула и, первым делом, направляется к Фелиции. Вручает ей ручку. Она даже не читает то, за что расписывается. Неужели и она такая же марионетка, как и я?

С кислой миной на лице леди Моретти чиркает свой автограф на бумажках. Я смотрю на неё, девушку с обложки глянцевых журналов, и задумываюсь… Любит ли её Леон? Зачем женился, если с виду они не выглядят как сплочённая пара. Брак по расчёту? Неужели Моретти в жизни и правда интересуют лишь деньги и власть? Мне бы хотелось хотя бы немного ошибиться. Ведь с этим человеком мне ещё жить под одной крышей минимум восемь месяцев.

Следующий на очереди Леон. Он скользит по бумагам беглым взглядом, кивает и тоже расписывается. Как по цепочке документ оказывается в моих руках, которые, между прочим, трясутся и немеют от мелкой дрожи. Нет, мне не нужны деньги, золото, бриллианты… Я всего лишь хочу, чтобы мои близкие были со мной рядом. Целы и невредимы. Я хочу жить спокойно, без экшена и прочих нещадных проблем. Сейчас я будто хожу по раскалённым углям. Как же надоело.

Я смотрю на документ и ничего не понимаю. Прошу Леона, чтоб он перевёл мне текст с итальянского на русский. Леон это нехотя делает. Я не знаю, зачем прошу его об этом. Всё равно отказываться поздно. Поэтому, сделав глубокий вдох, я кое-как ставлю роспись в графе со своими инициалами в нескольких экземплярах. У каждого присутствующего здесь, в итоге, останется по одному экземпляру на руках с «мокрыми подписями». И один должен отправится в сейф. Леон меня об этом предупредил.

Документы кочуют в руки старшего Моретти. Улыбаясь, дед щедро мажет по поверхности бумаги ручкой и, в завершении, возвращает ценные бумаги нотариусу.

– Поздравляю. Сделка состоялась, – радостно объявляет Винчетти, пожимая руку главарю мафии. – Документы советую отправить на сохранность в сейф.

– Благодарю за хлопоты, друг, – дед охотно пожимает руку нотариуса в ответ.

Все присутствующие, кроме меня, поднимаются со своих мест и направляются к выходу из комнаты. Лишь я одна задерживаюсь на секунду на месте. Смотрю вниз, на своё отражение в глянцевой поверхности дорого стола. Одинокая слеза скользит по моей щеке, капает на стол, растекаясь по нему уродливой кляксой, а в мыслях рыдает и мечется моя потрёпанная суровой жизнью душа. Отчаянный крик звучит внутри моего сердца. И он… меня убивает.

«Поздравляю, Лина. Ты отдала дьяволу не только своё тело и душу. Ты отдала ему нечто большее… Свою маленькую копию. Своё дитя».

* * *

Весёлый гогот, звон посуды и бокалов наполнили хоромы просторного торжественного зала. Дед улыбался до самых ушей, уплетая за обе щеки то омаров, то кальмаров, то красную икру ложками в окружении близких друзей и армии прислуги, которая обступила его со всех сторон. Царский ужин. Пир горой. Я видела такое разнообразие блюд лишь… да никогда не видела! Мне тошно. Нет, больше не от токсикоза, а от той проклятой ситуации, в которой я оказалась как будто в западне, как бабочка с оторванными крыльями, которую кинули в запечатанную наглухо банку умирать, и от всех этих ухмыляющихся лощеных рож. Бандитских морд!

Леон… Он выглядит сытым и довольным. Конечно, ведь его и без того баснословное состояние, благодаря моему, нет… больше не моему ребёнку, вырастет в разы. Мне не до веселья. И нет аппетита. Чего мне радоваться? Как я могу шиковать и лыбится, как лыбится сейчас дед, если моя сестра… она умирает, и Серёжа… ему там тоже очень больно. Я даже не знаю, жив ли он.

Я решительно бросаю вилку на стол, так и не притронувшись к пище, поднимаюсь с места, не спрашивая ни у кого дозволения, выхожу из-за стола. Леон прекращает болтовню с одним из своих друзей – зрелым брюнетом, которого он представил мне как Марио Росси, и бросается следом за мной.

– Лина, куда ты? – совершенно спокойно спрашивает, но должен наверно поругать за самоволие.

– Я устала. Извини. Мне не очень хорошо…

– Тебя проводить? Куда? На прогулку, в свою комнату?

Тошно. Пусть жену свою проводит. А я вещь.

Я машинально поворачиваю голову в сторону, натыкаюсь на первую леди семьи. Фелиция как обычно недобро режет по мне взглядом, а дед и вовсе занят светскими беседами.

– Нет. У тебя гости.

– Я бы хотел, чтобы ты осталась.

– Я беременна, Леон, у меня обострился токсикоз. Передай это синьору, – сквозь стиснутые зубы рычу я, даже не оборачиваюсь, уверенно постукиваю каблучками к выходу. – Не нужно меня провожать. Справлюсь. Особенно не нужно делать это на глазах у своей… жены.

Я не знаю, что на меня нашло. Гормоны шалят? Возможно. Или… я ведь не могу ревновать? Когда я подписала ту ненавистную бумажку, я чётко дала себе установку – не влюбляться в Леона Моретти. Такой как он, монстр бездушный, превратит меня в прах, даже моргнуть не успею.

Мужчина не плетётся за мной следом. Вот и славно. Я всё-таки решаю немного подышать свежим воздухом и выхожу в сад. Обхватив плечи руками, неторопливо прогуливаюсь по саду. Пение птиц, бархатное тёмное небо с множеством мелких крупинок на нём, немного расслабляют воспаленный ум. Я тяжело вздыхаю и смотрю на полный диск луны. Думаю о сестре, о Серёже, веки вновь начинают подрагивать, а ресницы мокреют. Надеюсь, Катя скоро поправится.

Я буду очень сильно надеяться на то, что Моретти сдержит своё слово. И похитители любимого… Долго ли они собираются ещё держать его в плену? Хотя, сейчас даже так будет лучше. Я не хочу, чтобы Серёжа знал, что его невеста… беременна от бандита. Но если он действительно любит, то примет этот ужасный факт, поддержит меня. Я ведь ради него ложилась под убийцу. Ради него влезла во всю эту грязищу! Я суррогатная мать. Пусть он думает именно так. У меня нет чувств к Моретти. Ни капли! Наверно… Гадко! Как же гадко звучат в голове мои мысли… Как оправдание. Самой себе. Я ведь не влюбилась? Не влюбилась в этого жестокого черноглазого ублюдка? Да как такого дьявола можно любить? Любят ведь, прежде всего, не за обёртку, не за огромный и приятный член… а за душу.

Нагулявшись, я бреду обратно к дому. Как вдруг, замечаю знакомую рожу. Фелиция. Она вышла на улицу с сигаретой в зубах. Стоит вся такая важная, вальяжная и затягивается вонючей палочкой. Видит меня, бросает окурок в пепельницу. Рисуя восьмёрки бёдрами, двигается мне навстречу. Вот сейчас у меня точно нет настроения на разговоры. Чего она хочет? Подружиться? Поиздеваться? Скорей всего, второе.

– Что, наслаждаешься вечером? А чего с банкета сбежать? – тараторит она на ломаном английском. Девушка выпила, от неё веет алкоголем и табаком. Мне неприятно находится рядом с ней. Даже, если запах вредных привычек перебивается запахом фирменных «Шанель».

Мой желудок делает тройной кульбит и скручивается в тугой узел. Я решаю просто промолчать, обойти стерву стороной и лечь спать. На пьяных вообще лучше не обращать внимание, тем более, не нужно с ними спорить.

– Эй, я с тобой разговаривать! – она недовольно топает ногой. Я пытаюсь обойти вспыльчивую фифу слева, но она… эта полоумная стервозина резко хватает меня за локоть. Будто зубастая кобра впивается в нежную плоть острыми зубами – ногтями, властно сжимает. Рука начинает неприятно пульсировать.

– Руки убери. Или я позову охрану, – грозно, но абсолютно спокойно шепчу я.

Фелиция заливается раскатистым смехом. Насмехается надо мной, глядя сверху вниз как на таракана. Рывок, я пытаюсь освободиться, а она поджимает свои пухлые, набитые силиконом губы, прекращает гогот и практически плюёт мне в лицо мерзкую правду:

– Откровенно говоря, ты мне не нравится. Ты девочка – шалашовка. Леон продешевил, когда выбрать тебя. Ты ведь пустышка, безродная дворняжка. Но у него нет выбора. Наследник нужен уже сейчас. Будет лучше, если ты одуматься. Откажись. И уезжай. У Леона много недоброжелателей. Ты – мишень его врагов. Советую тебе глядеть в оба. Кто знает откуда выползти змея… и вцепился тебе в глотку, чтобы устранить назойливую помеха, – итальянка ехидно кривится, а я делаю резкий рывок назад и вырываюсь из цепкого захвата хамки. Холодные мурашки, как опасные лианы, невидимыми кольцами оплетают мой позвоночник.

– К сожалению я не могу этого сделать. Или ты забыла? Что я подписала тот чертов договор?!

Тупица. Не понимает, что я теперь их собственность? А с виду хоть куда королевна деловая.

Девица долго думает своей недалекой головкой, видимо пытается подобрать слова, что-нибудь этакое умное сострить, но мне плевать – охота спать. Я даже демонстративно зеваю, когда она собирается открыть рот, чуть задеваю Фелицию плечом, ускоряю шаг и проскальзываю сквозь распахнутые настежь двери особняка, направляясь в сторону лестницы.

Внутри дома шумно. Скорей всего, гости дома, вместе с их главными обитателями, набив желудки диковинными деликатесами, уже во всю играют покер. Я поднимаюсь на свой этаж, немного путаюсь в коридорах современного замка, нахожу знакомую дверь и оказываюсь в своей комнате. Запираюсь там, падаю носом в подушки. У меня нет сил даже на то, чтобы раздеться, сходить в ванную. Эта черноглазая ведьма, выпила из меня все соки. Я лежу ещё несколько минут, пытаюсь расслабиться, ни о чём не думать, а после будто лечу в бессознательный полёт, крепко засыпая.

* * *

Меня будит лёгкий стук в дверь. Потянувшись на кровати, я приподнимаюсь на локтях и осматриваюсь, напрягая извилины. Первую ночь в логове одного из самых опасных в мире мафиози я провела в полном одиночестве. Леон не пришёл. Или… он передумал меня трахать? Из-за жены ли? Или просто слишком увлёкся вечером?

С одной стороны, я на него обижена. Тем, что он и дальше собирается меня использовать как шлюху, веселясь под боком у своей жены с другой женщиной, по сути. Но, с другой стороны, секс с Моретти мне по-прежнему необходим. Только так я могу втереться в доверие бандита, с целью и дальше сливать информацию похитителям.

Надо бы включить тот телефон… А так не хочется. Последний раз я проверяла сообщения три дня назад. После, было не до этого.

Я поднимаюсь с постели, чуть приглаживаю ладонями растрёпанные волосы и тихонько произношу в голос:

– Входите.

Дверь в комнату беззвучно открывается, на пороге появляется молоденькая девушка – моя служанка, Мария. Она немного знает английский. Улыбаясь, девушка обращается ко мне с вопросом-предложением:

– Доброе утро, мисс, господин желает вас видеть за завтраком.

– Могу ли я позавтракать в своей комнате?

Не хочется сейчас видеть Моретти. Тем более, выдру-Фелицию. Мне так грустно, что хочется хотя бы несколько дней провести в одиночестве.

– Но господин очень настаивать… – просит меня девушка.

– Хорошо. Дай мне несколько минут, – я массирую виски пальцами, голова начинает побаливать, а вот желудок жалобно урчит.

– Я помогу вам навести красоту, – Мария порхает вокруг меня как бабочка. Она сама предлагает мне наряды, сама копошится в моём шкафу, а мне без разницы, что она там бормочет. Всё равно в чём идти на завтрак. Апатия внутри меня успешно прогрессирует.

С помощью Марии я натягиваю на себя через голову легкое летнее платье на тонких лямках, длиной чуть ниже колен, нежно-розового цвета. На ноги – белые босоножки на танкетке. Симпатичные. Они отлично сочетаются с нарядом. Вроде бы ничего особенного, но смотрится эффектно. Каждый шовчик будто прошивался вручную. Ни одной торчащей нитки. Идеальная работа. Мне страшно подумать, сколько стоит это тряпьё. Как новый современный телефон, наверно.

– Вы очаровательны, мисс, – Мари дарит мне комплимент, когда заканчивает расчесывать мои волосы.

– Спасибо, – голос пересыщен грустью.

Я встаю с пуфика и направляюсь к двери, служанка бежит следом за мной и даже успевает пару раз брызнуть на меня духами. Ох, лучше бы она это не делала. Всего один вдох, у меня темнеет перед глазами от отвращения, а горло сдавливает рвотным спазмом.

Я спускаюсь по лестнице на первый этаж особняка, вхожу в обеденный зал и моментально вижу Леона. В белой рубашке, с золотыми запонками на манжетах, он сидит в гордом одиночестве на том месте, где вчера восседал главарь бандитской семьи – Алонзо Моретти. Леон серьёзен, как обычно, сексуальный порочный дьявол. Он с кем-то говорит по телефону, мне нравится наблюдать за тем, когда он решает свои делишки. Но я должна мотать на ус каждое слово, а так хочется… смотреть на его полные, чуть влажные губы и фантазировать о том, как он этими губами… точнее своим наглым языком, выбивает из меня дикие оры… когда… боже! Когда лижет меня там, между ног, погружаясь языком глубоко в мою дырочку. Это мечта. Дурацкая, гадкая фантазия! Которая сама собой всплывает в моей непутёвой голове, когда я смотрю на бога секса и раздора в человеческой плоти, не в силах оторваться ни на миг.

Красивый. Идеальный. Белый цвет отлично смотрится на загорелой коже. Волосы итальянца, будто чёрный шёлк, блестят как шерсть хищной пантеры. Он и сам как пантера. Необузданный, опасный, грациозный. Истинный хищник.

Я подхожу к столу, прямо передо мной проносится служанка с подносом. Она ставит перед Леоном тарелку с чем-то сильно пахнущим. Открывает крышку подноса, меня аж передергивает, когда в ноздри врезается едкая рыбная вонь. Морепродукты, что ли?

– Доброе утро, Клубничка. Как спалось на новом месте?

Я нехотя опускаюсь на стул, располагаюсь рядом с Леоном, занимаю то место, где уже стоит тарелка с овсяной кашей с фруктами и горячие бутерброды. Я смотрю на свой завтрак, и мне хочется хорошенько прочистить желудок. Какое отвратительное состояние… Будто отравилась. Вот только моё отравление слишком затянулось.

– Ты как? – Леон с удовольствием уплетает похлёбку. Не могу на это смотреть. – Выглядишь бледной. Не лучше?

– Не очень… ч-что-то, – недовольно морща нос, я отодвигаю тарелку подальше.

Ладно, от каши меня воротит, а как же омлет и бутерброды? Я беру в руки один поджаристый тост. Подношу его к губам. Неожиданно мой взгляд падает на окно. Я фокусирую зрение и мельком замечаю чёрные, пышные волосы… Чья-то тень будто мелькнула за угол дома. Или мне показалось?

Я медленно подношу бутерброд к губам. Срабатывает рвотный рефлекс. Я швыряю его обратно в тарелку, вот-вот и меня вырвет прямо здесь. Да что ж такое?!

– Лина! – Леон вскакивает с места, на эмоциях бьёт ладонью по поверхности стола, отчего раздаётся характерный звон приборов. Я игнорирую мужчину. Зажимая ладонь рукой, со всех ног лечу из обеденного зала в холл.

– Нормально в-всё, как обычно… – буркаю что попало, лишь бы успокоить его, лишь бы он не гнался за мной следом. Пора бы привыкнуть и смириться с тем, что тошнота в моём положении – обычное дело.

В дверном проёме я практически лоб в лоб сталкиваюсь с высоким брюнетом. Я узнаю его – это тот самый друг Леона, Марио.

– Осторожней, дорогая, – шепчет он мне всего пару слов, но мне не до этого. Я думаю лишь об одном – как бы мне успеть добежать до белого друга и не опозориться на глазах у Леона и его лучшего друга.

Я влетаю в ванную комнату, даже успеваю клацнуть щеколдой, а вдруг Леон увидит мой позор… Не хотелось бы. К счастью, он меня не преследует. Наверно отвлекся на своего друга. Позже зайдёт. Надеюсь, что Леон, хотя бы чуть-чуть за меня переживает. Не потому, что я вынашиваю его потомка, а просто так…

«Как? Как, Лина, как? Забей» – внутренне приказываю я себе и быстро умываю лицо холодной водой, чтобы немного взбодриться, после чего выскакиваю на балкон, на свежий воздух.

Фух. Меня отпустило. Повезло.

Я кладу ладонь на живот, чуть его поглаживаю и делаю глубокие вдохи, глядя на живописный вид из окна своей комнаты. На сияющий яркими красками сад, на бассейн с лазурной водой, на садовников, которые щепетильно возятся с насаждениями, на минуту я успокаиваюсь.

Опускаю ресницы, приказываю себе не думать ни о чём… Как вдруг меня будто швыряет головой вниз через перила, ударной волной выбрасывает со второго этажа этот жуткий, будто нечеловеческий вопль.

Женщина. Кричит женщина. С надрывом. С истерикой и страхом в осипшем до хрипоты голосе. Как будто её убивают… Как будто мучают живьем и режут на части. Сквозь рваный писк, я также слышу вопль Леона. Пульс пропускает удары. В глазах рябит тьма. Я будто проваливаюсь в кромешную пропасть.

* * *

Ноги сами по себе несут моё тело обратно в столовую.

Леон! Нет! Что происходит?!

Служанка всё вопит и вопит, Леон тоже. Он бранится через слово, что-то кричит на итальянском. Когда я влетаю в зал, моё сердце практически останавливается. Я вижу Леона. Слава богу с ним всё в порядке, но… его друг. Марио! Он лежит на полу, как бесхозный мешок и бьется в страшных конвульсиях.

Я несмело делаю шаг вперёд. Взгляд падает на белое, уже посиневшее лицо мужчины, у которого изо рта хлещет пена… с примесью крови. Леон в замешательстве, он пытается оказать ему первую помощь, между тем, хватается за телефон набирает чей-то номер, через секунду в столовую влетает целая рота охранников.

– Какого хера! Лина! Убрать её, живо!

Меня подхватывают под руки и выносят из комнаты как какую-то желейную фигуру. Я смотрю на Леона, смотрю на несчастного Марио, а потом машинально цепляюсь взглядом за обеденный стол, пока один из верзил тащит меня к выходу.

За шиворот будто бы льют кипяток. Я вырываюсь из рук охранника, сама бегу к лестнице, поднимаюсь на нужный этаж, влетаю в свою комнату и забиваюсь в угол, между балконной дверью и трюмо. В голове много мыслей. Они жалят меня похлеще роя диких пчел. Я ведь не глупая, понимаю… Чёрт! Понимаю, что происходит!

Марио отравили. Я… это я должна был быть на его месте. Ведь тот завтрак, который он съел по ошибке… предназначался мне.

Я падаю спиной на стену, сползаю по ней вниз. Пытаюсь расслабиться, не думать о том хаосе, что мелькает перед моими мокрыми, от слёз глазами, потому что своим волнением могу навредить малышу. Надо успокоиться. Надо взять себя в руки. Всё обошлось. Судьба увела меня от беды. Господи! Ужас! Боже! Просто кошмар! Мне страшно, мне очень-очень страшно!

Я выдыхаю, судорожно, несколько раз. Провожу дрожащими пальцами по волосам, ещё раз делаю несколько глубоких, успокоительных выдохов. Там, на первых этажах дома, становится слишком тихо. Хоть бы всё обошлось… Внезапно, я слышу едва уловимую вибрацию, как будто телефон звонит. Смотрю на свою сумочку, вроде бы звук доносится оттуда. Избегая резких движений, я встаю с пола, подхожу ближе, распахиваю сумочку и понимаю, в чём дело – это звонит мой «шпионский» телефон.

Я ведь его выключила? Или нет? Наверно забыла. Проклятье! Я должна быть внимательной. На звонок я не успеваю ответить. По телу пробегает ненавистный озноб, нехорошее предчувствие растекается по венам теперь уже опаляющим жаром, а не знойным холодом, когда я замечаю на экране смартфона непрочитанное сообщение.

Была бы моя воля, я бы вышвырнула телефон в окно, но перед этим как следует бы по нему потопталась. Не имею права. Затаив дыхание, я тыкаю пальцем по иконке в виде «конверта». Хорошо, что я стою прямо напротив кровати. Ноги теряют опору, я падаю прямо на кровать, зажимая рот ладонью, чтобы не закричать и не сдать себя. Всего несколько слов. Короткое предложение, а меня будто бы кусок разделочного мяса распилили на куски. Они знают моё слабое место. Твари. Тва-ри поганые! Катя… Родная моя… Ка-тя!

Я плотнее прижимаю ладони к губам, сворачиваюсь в клубочек и рыдаю, насильно удерживая в себе безумную истерику. Потому что перед глазами мелькает фотография моей сестры. В больнице. Дата сегодняшняя. Снимок сделан издали.

«Почему не выходишь на связь, сучка? Похоже, нам можно разделаться с твоим парнем. Или лучше мотивировать тебя по-другому? Твоя сестрёнка спит… Хочешь, она уснёт навсегда?»