Читать книгу: «Черное пламя империи. Летопись Подлунного мира», страница 6
***
Четвертый месяц весны стакар. Девятнадцатый день месяца.
144 год от рождения империи
Густые кроны деревьев сплетались в монолитный потолок, который расступался над просторной поляной, покрытой мягкой зеленой травой, украшенной вкраплениями сиреневых и белых капелек цветов, источавших сладковатый, удушливый аромат. Но благодаря просвету в кронах он не скапливался и позволял дышать, почти не замечая его. Деревья дарили тень и прохладу, которая была нужна путникам. Отряд эльфов воспользовался этой прогалиной в густых, почти непроходимых лесах Элеана, чтобы получить несколько хор отдыха для воинов и лошадей. Они бежали, не оглядываясь. Только вперед, по едва заметным тропам, которые терялись в труднопроходимых чащах.
Удивительно невзрачная, почти некрасивая эльфийка металась по поляне, то и дело заламывая руки, останавливаясь, бросая отчаянные взгляды вокруг и снова отправляясь в свое маленькое путешествие. Она время от времени громко возмущалась, посылая слова проклятий королю Кириалю, словно тот мог их услышать. Эльфы из сопровождавшего ее отряда молча следили за мечущейся женщиной не пытаясь ее остановить, да и вовсе стараясь не замечать ее. Они быстро и аккуратно сворачивали импровизированный лагерь, старательно не глядя в сторону разъяренной эльфийки, которая, похоже, не контролировала свои эмоции, и разве что молнии не метала. Та сделала еще несколько шагов и, наконец, остановилась, замерев в центре поляны. Ее потемневший взгляд скользнул по спокойно восседавшему на грубо сколоченной скамье эльфийскому воину и буквально впился в него.
– Прекрати бегать, как напуганная лошадь, Сантэль, – наконец, не выдержал мужчина. – Ты сама подвела нас к краху.
– Я?! – задохнулась эльфийка. – Не я начала войну, брат! Это была твоя идея поднять восстание и скинуть Кириаля с трона!
Эльф посмотрел на нее долгим внимательным взглядом и вздохнул. Он не был похож на невзрачную сестру внешне: красивое типично эльфийское лицо с лазоревыми глазами слегка портил только орлиный нос, больше подошедший бы человеку. Его атлетическую, красивую мужскую фигуру не скрывали даже искусно сделанные лучшими элеанскими мастерами доспехи, покрытые узорчатым травлением, изображавшим хищных птиц, что выставив вперед когти атаковали свою добычу. А если бы враг имел возможность присмотреться к кирасе, наплечникам, наручам и поножам, то прочитал бы цитаты из неписанного Кодекса воинской чести, который эльфы чтили выше сказаний о богах и своих законов. Его темно-золотые волосы были стянуты в высокий хвост, открывавший всему миру главный признак принадлежности к эльфам – остроконечные уши. Он с вызовом демонстрировал дневному и ночному светилам свою принадлежность к древнейшей расе Селерана.
– Ты так хотела избавиться от той девки, которую благословила Селера, а Кириаль молниеносно признал своей дочерью, что буквально потеряла рассудок, – эльф усмехнулся, скрестил руки на груди и посмотрел на Сантэль слегка прищуренным взглядом. – Тебе так хотелось убрать ее из поля зрения твоего обожаемого супруга, что ты забыла о том, что она возлюбленная названная дочь богини Селеры. И богиня не будет спокойно смотреть на твои ухищрения. И уж тем более тебе не стоило ждать прощения от нашего общества, где каждая аристократичная дура спит и видит возложить на свое чело корону. Думаешь, они упустили возможность тебя уничтожить и устроить битву за Кириаля и место в его койке? Это из-за твоей глупости на тебя ополчились жрецы, это из-за твоей глупости тебя приговорили к жертвоприношению.
– Но это ты развязал войну с Кириалем, брат, не я. Ты. Стамиаль Гимер Вистар. Именно ты воспользовался моментом, чтобы расколоть Элеан. Именно ты увлек малые рода в сети своего тщеславия и бросил их в горнило войны, которую им никогда не выиграть.
– Я… Я лишь воспользовался благоприятной ситуацией. Но оружие в мои руки вложила именно ты, дорогая сестрица, – криво усмехнулся Стамиаль, наблюдая за ее пунцовеющим лицом.
Воины, снимавшие лагерь, то и дело бросали заинтересованные взгляды на ссору брата и сестры, а те уже не замечали ничего вокруг, продолжая осыпать друг друга обвинениями.
– Ты всегда умел воспользоваться моментом, брат, – покачала головой Сантэль. – Ты уничтожил мою жизнь, Стамиаль. И прежде чем ты напомнишь мне о том, что это я во всем виновата, я скажу тебе, что ты меня бросил на алтарь твоей победы, которой не состоялось. Теперь даже Скааль, считавший меня своей матерью, настроен против меня, он мне ни за что не поверит больше, а Кириаль… Кириаль меня теперь уничтожит. Сотрет с лица Селерана. Даже памяти не останется. И он меня не пожалеет, забудет о тех годах, что мы прожили вместе. Забудет, что я была королевой.
– У тебя не осталось выбора, сестра, – усмехнулся Стамиаль. – Теперь нам придется идти до конца. Даже если ты хочешь повернуть назад.
– И что ты предлагаешь, Стамиаль? – низложенная королева эльфов обреченно вздохнула.
– Уходить из Элеана. Покинуть его, собрать армию и вернуться сюда уже во всеоружии, чтобы уничтожить Кириаля, забрать то, что наше по праву.
– Я согласна, что мы должны уйти из Элеана, но возвращаться назад…. Нет, я не думаю, что нам следует так поступить. Тем более, что возвращаться нам уже некуда.
– О чем ты, Сантэль?
– Наш родовой замок разрушен. Его больше нет.
– Ты так переживаешь об этой груде камней…
– Я и не знала, Стамиаль, что ты столь холоден к замку, где мы родились, где мы выросли и где умерли наши родители…
– Это лишь груда камней, сестра, – спокойно повторил Стамиаль, поднимаясь на ноги и подходя к ней. Он ткнул пальцем ей в лоб и с ухмылкой произнес: – Память о родителях тут, и в нашем сердце. А замок… Как я и говорил, это лишь груда холодных, серых камней.
– Кроме замка мы лишились наших земель, наших крестьян.
– Прекрати, Сантэль. Мы найдем другие земли, а после получим весь Элеан. А вместе с ним и новых подданных.
Сантэль вздохнула, закрывая глаза. Слова брата ранили не хуже остро наточенной стали. Эльфийка буквально задохнулась от боли, пронзившей ее тело. Она никак не могла понять, в какой именно момент ошиблась: в тот, когда поверила этому странному человеку, вызывавшему у нее омерзение, и принесшего весть о том, что Кириаль нашел ей молодую замену, чьей судьбы коснулась длань Селеры, или в тот момент, когда позволила брату начать войну против короны, теша свои амбиции? «О чем ты, Сантэль? Даже если бы ты захотела, ты не смогла бы остановить Стамиаля. Ты больше не королева, и он не должен служить тебе и уж тем более слушать твои повеления. Он не послушался бы тебя. Ни за что и никогда. Ведь даже корона на моей голове не заставляла его прислушиваться к моим просьбам и приказам», – с горечью подумала эльфийка, глядя на Стамиаля полными непролитых слез глазами. Она отступила на шаг от брата, чья жестокая ухмылка била по и без того натянутым нервам. Стамиаль не стал мучить сестру и отвернулся, отпуская ее с крючка своего холодного взгляда. Он принялся командовать своими воинами, которые вовремя успели отвести взгляды от ссоры своих господ, и теперь продолжали деловито сворачивать лагерь. Бывшая королева эльфов едва слышно всхлипнула, стараясь сдержать навернувшиеся слезы, и отошла к деревьям. Закусив губу, она принялась делать то, что было ей дозволено – наблюдать за воинами.
Солнце перевалило за полдень, когда они, наконец, тронулись в путь. На Сантэль, ни Стамиаль даже не понимали, куда они направляются и куда этот путь их приведет. Эльфы бежали. Бежали из своей родной земли не разбирая дороги, куда глаза глядят. Сантэль, низложенную королеву Элеана, пугала неизвестность, что поджидала их за каждым поворотом дороги, бегущей в никуда, но она молча ехала рядом с Стамиалем, погрузившись в свои не слишком радужные мысли и опасения. Она, только-только получив собственную волю и право делать то, что ей хочется, вновь вернулась во власть мужчины. Ее брат, несмотря на всю свою показную утонченность в эльфийском обществе и особенно при королевском дворе в Эстрии, на самом деле был очень жесток. Особенно с теми, кто зависел от него. А о том, что его лишившейся короны сестре никто не придет на помощь, никто не предоставит приют и защиту – он знал, и без зазрения совести пользовался этим. Сантэль была уверена, что войну против короны Стамиаль развязал не ради восстановления чести и власти сестры и наказания ее обидчиков, как он ей рассказывал. Нет. Низложение Сантэль стало для него хорошим поводом побороться за власть в Элеане. Сильный род Гимер Вистаров, поднявшийся по иерархической лестнице эльфов после Лунного переселения из Элина на Пандагирэй, давно метил на трон, но эта мечта всегда была призрачной. Мужчины, конечно, были бы рады надеть на голову корону, но только продавленный жрецами брак Кириаля Второго и дочери их рода Сантэль Гимер Вистар открыл широкие перспективы и, как им казалось, начал превращать мечты в реальность. Именно так они думали тогда, именно поэтому воспользовались моментом и развязали войну против короны. И закономерно проиграли…
Возвышение Гимер Вистаров началось через тысячелетие после Лунного переселения эльфов на Пандагирэй и основания великого королевства Элеан, в тот самый момент, когда ослабели древние старшие рода эльфов, пришедшие из легендарного Элина. Ослабленные опасным, изнуряющим путешествием в неизвестность, в благополучное завершение которого почти никто не верил, их предки старались сохранить уклад, установленный в их обществе на далекой родине и шлифовавшийся многие тысячелетия. Тогда им казалось, что дикие, необитаемые просторы Пандагирэя опасны, и им следует как можно плотнее прижаться друг к другу, чтобы преодолеть первые годы строительства Элеана. Потому вперед выступили младшие, сильные рода, отправившиеся в столь опасное путешествие, а древние, но ослабевшие от нехватки свежей крови вполне могли потерять свою власть над немногочисленными переселенцами, в том числе и королевскую корону. Она того и гляди уплыла бы от старой династии в более сильные и крепкие руки. И вот тогда в круг приближенных к короне и власти допустили младшие рода, такие как Гимер Вистар. Старшие, древние рода захотели получить новую кровь, и допустили их в свой четко очерченный круг ради их дочерей. Но те, кого столько лет считали младшими, не стали довольствоваться статусом поставщика невест сильным мира сего и за пару тысячелетий уже мало кто недооценивал агрессивную молодую поросль, рвавшуюся к солнцу. Сантэль вздохнула. Она по сути стала жертвой этой извечной борьбы старших и младших родов. Стала орудием в руках своего брата, грезившего о престоле и власти над королевством эльфов. И его не тревожило, сколько жизней ему потребуется, чтобы выстлать к этому дорогу.
– О чем ты думаешь? – насмешливый голос Стамиаля словно отряд конников ворвался в ее мысли, сметая все на своем пути.
– Скоро предстоит останавливаться на ночь, – ушла от ответа Сантэль. – Мы не сможем разбить лагерь в лесу, только не теперь, когда мы стали загоняемой дичью. Кириаль уже предпринял усилия, чтобы превратить нас в жертв, в этом я не сомневаюсь. И я не уверена, что наши же союзники не продадут нас Кириалю с потрохами. Цена за наши головы высока. Мы не можем остановиться и на постоялом дворе. Хозяин тут же продаст нас ищейкам Кириаля. Сложный вопрос, ответ на который я никак не могу найти.
– Не пытайся меня запутать, сестра, – ухмылка Стамиаля заставила ее поморщиться, как от боли. – Твои глаза говорят за тебя. Ты знала, что когда пытаешься обмануть, твой взгляд стекленеет и смотрит в одну точку, ты словно никого не видишь, смотришь сквозь? Так вот, сейчас ты пытаешься мне солгать. Так, о чем ты задумалась?
– О том, что мы играем в прятки со смертью, Стамиаль, – со вздохом ответила Сантэль, сдаваясь. – Мы пошли против слишком могущественных для нас сил. Скайтерали древний, великий род, младшая ветвь королевской династии Элина. Как и старшие рода Элеана они тысячелетиями копили силы и власть, а что мы? Наш род не так силен, как тебе хотелось бы думать, брат. Кириаль женился на мне лишь потому, что руки ему выкрутили жрецы. Они потребовали от короля жениться на выбранной богами невесте, каковой ими была объявлена я. Жрецы падки на золото, а наш отец мечтал о короне для своего отпрыска, пусть это и ничтожная женщина. Если бы не жрецы, Кириаль не посмотрел бы в мою сторону, даже под страхом казни. Лишь потеря всей страны и повиновения подданных смогла его заставить принять меня.
– Отец был прав, – нахмурился Стамиаль. – Мы достойны короны больше, чем Скайтерали, сестра. Пусть они и правили нами долгие тысячелетия. Пусть их предки и правили Элином вечность. Это не делает их неприкосновенными потомками богов. Короне нужна молодая, сильная кровь.
– Они и не называют себя богами. Только власти и сил у них почти столько же, – Сантэль на мгновение запнулась, но потом взяла себя в руки и тихим голосом продолжила. – Столько же, сколько и у самих богов. Они культивировали силу своей магии веками, они отбирали дочерей магически сильных родов, чтобы эта кровь сделала их потомков еще сильнее. Им отвечают на молитвы боги. Ты знал, что по легенде, на заре времен, когда Элин только рос, только набирал силу, наследник королевской династии стал избранником Сирты, богини небес? Той, что принадлежит к старшим богам. И что она родила ему сына. В их жилах течет кровь богов. Да, и нас, эльфов, я могу сравнить с богами. Есть старшие боги и есть младшие. Мы с тобой в пантеоне младших, а Кириаль… Кириаль в пантеоне старших.
– И что с того? – но голос Стамиаля уже был не столь уверенным.
– А то, что сила крови не определяется ее молодостью и множеством вариантов брачных союзов, брат… Сила крови сродни мудрости, которая приобретается с годами, прожитыми на свете. Именно потому сейчас мы вступили в игру со смертью, брат. Неминуемой смертью, у которой нельзя выиграть, она все равно получит свое.
– Меня это не пугает, – усмехнулся Стамиаль. – Ты прекрасно знаешь, что меня и отца бесили и наши законы, и старшие рода. Меня злит то, что они получают все исключительно потому, что древнее. Нет, у них нет сил, земель, воинов столько, сколько есть у нас, но они древнее, ведут свое начало от рождения Элина, а то и раньше, и потому получают все. Власть, деньги, привилегии. Мы же, что бы ни делали, всегда будем на обочине истории с презираемым клеймом младшего рода. Хотя у нас есть силы, есть армия, есть деньги и земли, есть магия, желание и возможность править. А знаешь, что меня приводит в бешенство? Не несправедливость такого мироустройства, а то, как снисходительно относятся к нам эти самые старшие. С какой долей пренебрежения и жалости.
– О чем ты? – нахмурилась Сантэль.
– Сразу видно, что ты женщина. А у женщин не бывает гордости, сестра. Потому они так легко уходят из рода родителей в род мужа. Вспомни, как издевательски, с огромной долей снисходительности, Вираты и Магаты убрали из своих родовых имен обозначение старшего рода. Подачку нам сделали. Посчитали, что так они сделают радостно нам.
– Ты не прав, Стамиаль. Они хотели убрать ту пропасть, что была между нами.
– У них не получилось. Ничто не меняется от того, что Аминирах В’ират, стал Аминирах Виратом. Ничего. Это лишь оскорбило нас, представителей младших родов, чья кровь оказалась сильнее их старой и замшелой. Но им на это плевать, ведь их, по легенде, защищают боги, – последние слова Стамиаль буквально выплевывал, словно они обжигали ему язык.
– Ты не прав, брат. Мы лишь отражение наших богов. Младшим богам никогда не придет в голову оспаривать силу и власть старших. Да и не по силам им это.
– И при этом мы отправились в погоню за одной из сонма младших богов. Не намек ли это, что пора уступить власть молодой и сильной крови?
– Селера не восстала против отца, она лишь обитала здесь, и бежала из башни, построенной на Пандагирэе. Но против законов они с Серпием не восставали.
Стамиаль задумчиво впился взглядом в гриву своей лошади. Слова сестры каленым железом жгли его разум. Наверное, именно так чувствовали себя преступники, которым по приговору вливали в горло расплавленный металл. Горло нещадно жгло от злости и гнева. «Если Сантэль права, у меня нет ни единого шанса на то, чтобы заполучить корону. Даже если все младшие рода присоединятся к нам. Идти против воли богов – это все равно что подписать себе смертный приговор», – Стамиаль тряхнул головой. Он не собирался сдаваться, и тем более разделять упаднические мысли своей сестры. Сантэль готова была сдаться на милость Кириаля и богов, вымаливая прощение, ползая на коленях, но не он, Стамиаль.
– Рысь! – раскатисто скомандовал эльф.
Воины с облегчением вздохнули, поднимая коней в резвую рысь. Копыта лошадей гулко застучали по утоптанной лесной дороге, унося своих всадников прочь от их родины. Деревья печально зашумели, словно оплакивая изгнанников, ступивших на этот сложный путь. Стамиалю показалось что он услышал всхлип Сантэль.
***
Четвертый месяц весны стакар. Двадцатый день месяца.
144 год от рождения империи
Капитан королевской гвардии Элеана Лииталь Камий В’астер поморщился. В голове раздался настойчивый зуд магической связи. Кто-то упорно пытался пробиться через его безразличие. Лииталь знал того, кто его вызывал, осознавал он и свои перспективы, ведь он уже несколько месяцев игнорировал запросы своего командира Мариаля Сдариль М’аарела, а значит, самого короля Элеана Кириаля Второго. Капитан поднял взгляд к удивительному бирюзовому небу, на котором не было ни единого облачка, и поежился. Он хотел бы сказать, что от утренней прохлады, спустившейся с гор Сал, но вынужденно признавался себе, что от страха. Скользкого, липкого страха, что заползал в его душу всякий раз, когда он слышал этот дребезжащий звук, настойчиво звучавший в его голове.
Скрипнула дверь, заставив Лииталя поморщиться. Тонкое эльфийское ухо никак не могло смириться с этим ужасным звуком, но и избавиться от него было не суждено. Небольшая крепость на границе с Тарентой обветшала. Несколько десятилетий назад ее забросили, отдав на растерзание воронам, ветрам и дождям, которые попытались уничтожить крепость. Но она не сдалась, что обрадовало Лииталя.
Эльфы в меру своих сил подлатали крепостную стену, укрепив ее мощной магией, которая стоила Лииталю неделю жизни. С жилой башней дела обстояли хуже. Ее каменные стены приобрели крепость и надежность новых. Серые, крупные камни защищали жильцов от пронизывающе-холодных ветров, которые были в крепости частыми гостями. Замерзнуть им не позволил большой камин, который прогревал стены, заговоренные неизвестным магом, и создавал внутри приятный телу климат. Они мысленно поблагодарили неизвестного мага, ведь его заклинание значительно облегчило их жизнь, когда на каменный двор крепости упали первые снежинки, быстро создавшие высокие непроходимые сугробы. Единственной проблемой оставалась еда, которой не хватало. Лииталь хотел купить нескольких рабов, чтобы они устроили маленький огород в задней части крепости, но их просто негде было приобрести. Потому припасы покупались в нескольких деревнях поблизости. Но Лииталь не отбросил свою идею. Он продолжал искать рабов, надеясь найти хотя бы одну рабыню.
В его голове опять раздалось настойчивое дребезжание: Мариаль желал поговорить с ним. Лииталь поднял взгляд и посмотрел на окно, где заметил силуэт рыжеволосой женщины. «Я должен продержаться еще какое-то время. Ей нельзя ни в Элеан, ни в Мирэй. Я мужчина и воин, мне должно выдержать», – подумал Лииталь, отводя взгляд от башни и продолжая игнорировать дребезжание.
Глава четвертая
Четвертый месяц весны стакар. Двадцатый второй день месяца.
144 год от рождения империи
Парки, разбитые аристократами и торговцами, жившими в Арисе, утопали в цветах. Природа не оглядывалась на тревоги и беды людей, продолжая жить по установившемуся циклу. Воздух заполняли ароматы всех оттенков, от терпких до приторно сладких, надолго впитывавшихся в одежду и кожу городских стражников и охраняющих дворец гвардейцев, придворных и прислуги императора. Покидая Арис, они еще долго благоухали, как девица, только-только покинувшая ванну.
С момента коронации нового императора ограды и ворота были буквально облеплены горожанами, как виноградными лозами. Каждый надеялся увидеть правителя и прикоснуться к его божественной удаче. Простой люд до сих пор свято верил в то, что император может привлечь удачу и милость богов. Каждый вечер Маэль Первый присутствовал на вечерних ритуалах в общем храме пяти богов, которым молилась империя, и собственноручно зажигал жертвенный огонь на алтаре, отправляя туда жертвенные семена. Люди верили, что это пламя защитит их, показав богам, что Мирэй все еще верит в них, молится им, следует за ними. Но боги молчали. Лишь однажды они подали людям знак: пламя в жертвеннике стало черным. Жрецы нахмурились, а простые молящиеся испуганно ахнули. В толпе поползли первые, робкие мысли о том, чтобы принести в жертву кровь. Кто-то громким шепотом предложил пролить кровь недостойной Манисар Воста, ведь именно она нарушила божественные законы.
Страх овладевал душами людей. Никто не знал, как следует трактовать этот мрачный знак богов. Даже жрецы пребывали в растерянности, изумленно впившись взглядами в языки огня, отливавшего глубоким черным. На лице императора Маэля не дрогнул ни один мускул, он невозмутимо зачерпнул чашей жертвенного вина и плеснул его в огонь. Пламя протестующе зашипело, но приняло кроваво-красную жидкость, жадно поглощая ее. Черные отблески перестали плясать по статуям богов, сменившись сначала бирюзовыми, перетекшими в багрово-красный, а затем привычными оранжево-желтыми, которые стали рассыпать вокруг золотой блеск. Статуи богов жизнерадостно заискрились, в этих переливах света, казалось, что они ожили, и Ута с Уйей закружились в соблазнительном танце, а боги-мужчины одобрительно наблюдали за этим, принимая дар своих женщин и Маэля.
Когда церемония закончилась, люди еще долго не спешили расходиться по домам, застыв словно мраморные изваяния под гулкими сводами храма. Каждый пытался понять, что именно пытались сказать им боги: императору, империи, всем ее жителям и каждому подданному в отдельности. Маэль не пытался разобраться в божественных играх, он понимал, что порой все эти знаки ничего не значат, как и милость богов. Она столь мимолетна, что порой одаряемый ею и понять не успевал, что его одарили сей милостью. Император помнил, чем обернулась милость эльфийской Селеры для Кайи. Богиня показала свой лик и забыла о своей возлюбленной названной дочери. И теперь любая мысль о прекрасной рыжеволосой девушке причиняла императору нестерпимую боль, словно кто-то вонзал ему в сердце длинную и острую иглу. Он каждый день давал себе обещание, что, покончив с войной внутри империи, он сотрет с лица Селерана Таренту, посмевшую отобрать у него возлюбленную, и вернет себе Кайю. Но дни шли, а имперская армия даже не выступила в поход для освобождения захваченных городов. И это не от нежелания. Они до сих пор не знали, где прячется старый змей Дарьенал Воста и даже не догадывались, кто стал союзником Веллы в этой войне, стоившей империи уже столь много.
Маэль постепенно, день за днем, мрачнел. В его взгляде то и дело мелькала черная всепоглощающая ненависть, сменявшаяся отблесками боевого безумия, которое начинало струиться по его венам. В такие моменты император сильно пугал даже своего деда. Лоэналь искренне надеялся, что его внука не постигнет участь безумца, которую верховный жрец империи однажды напророчил всем потомкам брата и сестры, ставших супругами. Эльф прекрасно знал, что кровь древнейшего народа Селерана поможет Маэлю сдержать безумие и даже победить его, но все же он надеялся, что они смогут как можно быстрее вернуть ему возлюбленную. Отец Маэля, почивший император Маглор, не осознавал в своей глупости, какую бездну он открывает, пойдя на поводу у своего главы Имперского совета в его желании породниться с императорской семьей. И дело было не в том, что Манисар Воста не годилась в супруги наследнику империи из рода ар Вариар, и не в том, что аристократия Мирэй почувствовала себя смертельно оскорбленной, когда рыбачка по крови стала частью императорского рода, нет. Не это изменило Маэля. Все дело было в нем самом, смирившимся тогда с потерей любимой женщины, но готовым утопить в крови любого, кто сейчас попробует встать между ним и Кайей анэ Кьель да Скалэй. Маглор забыл, что ар Вариары умели безумно любить и так же беззаветно ненавидеть.
– Вы проверили горную крепость, где, возможно, скрывается предатель империи Воста? – в голосе Маэля, заполнившим небольшой зал, где последнее время проходил Совет, звучали отголоски той ненависти, которую император испытывал к этому убийце Мирэй.
– Да, ваше величество, – ответ Линарта был почти молниеносным. Казалось, что Великий полководец ожидал этого вопроса.
Каждый сейчас понимал, что ненависть, которой сочился голос Маэля, в любой момент может превратиться в ярость, способную убить любого, невзирая на его статус и отношение к нему. Император сейчас готов был расправиться даже с друзьями, не говоря уже о верных подданных. Каждый из присутствовавших замечал, что в это состояние император впадал все чаще. Причина была проста, но глубока. Израненное сердце Маэля. Он хотел вернуть в столицу мать и возлюбленную, которой предстояло надеть на себя корону императрицы, но не мог. Не мог этого сделать, пока не избавит Мирэй от захватчиков, захвативших ее жителей и земли, и пока не изловит предателя короны, недостойного Дарьенала Восту и не предаст его смерти. И все это заставляло его чувствовать себя беспомощным, как ребенок, и это чувство ему сильно не нравилось. Все видели, что Маэль старается держать в узде свои эмоции, но никто не знал, чего ему это стоит и надолго ли его хватит. Линарт был уверен, что как только ненависть возьмет верх над разумом, император самолично придушит Манисар Восту, которую справедливо полагал первопричиной своих бед.
– И что с этой крепостью? – Маэль нетерпеливо пробарабанил пальцами по столу, впившись потемневшим взглядом в Линарта.
– Восты там нет, но он мог еще до нее не доехать, потому мы разместили засады в горах. Как только появится на горизонте, его тут же схватят, – отчеканил тот.
– Хорошо. Если Воста не явится в крепость в течение лета, я буду вынужден казнить его дочь.
– Возможно стоит сохранить ей жизнь, ваше величество?
– Какой мне прок с этой наглой и глупой девки? – Маэль выгнул бровь, а на его губах заиграла легкая улыбка, которая не обещала ничего хорошего той, что возомнила себя наследной принцессой. – Ее кормежка стоит денег, как и охрана.
– Возможно, что ее благодарность станет для нас выгодной на какое-то время.
– Благодарность? А знает ли эта стерва, что такое быть благодарной? – безжалостно поинтересовался Маэль.
– Любое живое существо способно на благодарность, ваше величество. Даже если оно не может сказать об этом словами, оно найдет, как выразить это чувство иначе. Тот, кто никогда не испытывает и не выражает благодарности… А, живое ли это существо? – голос Линарта звучал спокойно, даже менторски.
– В том-то и дело, я сомневаюсь, что она живое существо, обладающее душой. Хотя… Возможно, ты и прав, Линарт. Однако, когда все закончится, она отправится в дальнюю горную крепость – доживать свой век. Возможно, что и в ту, которую прикупил ее отец. Вот такая ирония судьбы будет, – усмехнулся Маэль. – Без прислуги и нянек.
– Эльфы были бы еще более жестоки с ней, – вклинился в разговор Лоэналь.
– Более жестоки?
– Да. Ее бы сделали бесправной служанкой императрицы. Служить той, чей титул ты желала… – голос Лоэналя прозвучал равнодушно.
– Служанка императрицы – не так уж и жестоко. Это уже довольно высокая должность, – задумчиво произнес Линарт.
– Не всякая служанка. Во дворце есть много дел, которые делать непочетно. От таких слуг люди шарахаются на улице. Например, убирать отхожее место. А если еще и в рабском ошейнике…
– Хорошо. Я подумаю над этим позже, – закончил дискуссию Маэль, заметив, что Линарт собирается возразить главе Имперского совета. – Могу сказать только одно. Наказание не будет жестоким, оно будет справедливым, дабы мои подданные знали, что любое преступление будет наказано, но император не опустится до глупой и бессмысленной мести своим врагам.
– Рад это слышать, ваше величество, – кивнул Лоэналь, пряча улыбку.
В этот момент скрипнула дверь и в зал вошел командующий императорской гвардией Элер ан Кьель да Скалэй. Вид у него был смущенный, словно гвардеец пытался найти потерянного себя. Командующий рассеянно подошел к столу, и даже не обратил внимания на то, как отступил на шаг личный телохранитель императора камбриец Лун, позволяя ему сесть на стул рядом с Маэлем. Император посмотрел на Элера внимательным взглядом и усмехнулся.
– Что с вашими сапогами, командующий? – в голосе правителя слышался искрящийся смех.
– Что?
Элер рассеянно, словно пребывал в своих мечтах, опустил взгляд на свою обувь, которую теперь заметили и остальные. Ее состояние вызвало у советников открытые улыбки. Тонко выделанная кожа голенищ свисала клочьями, словно кто-то усердно резал ее ножом, а на носках виднелись круглые дыры.
– Ах, вы об этом, – смутился направленных на него взглядов Элер, и быстро спрятал ноги под стул. – Как оказалось, у меня все сапоги пришли в негодность. Я потому и опоздал на заседание Совета, что искал целую пару. Увы. Не нашел. Теперь мне придется отправить кого-нибудь в город и заказать новую обувь.
– Но что вы с ними делали, командующий? – воскликнул Великий дипломат. – Судя по их виду, упражнялись в метании ножей.
– Я? Ах, да… Я даже не знаю, – на лице Элера появилась виноватая, слегка смущенная улыбка. – Просто носил.
– Ладно, Элер, давай рассказывай! Не томи нас! – воскликнул Линарт, хлопнув себя по бедру ладонью.
– Так нечего рассказывать, Великий полководец, – командующий гвардией пожал плечами.
– Так уж и нечего? – лукаво прищурился Великий полководец. – То есть я должен поверить, что это ты ночью берешь кинжал и принимаешься резать свои сапоги на фестоны? Наверное, от скуки, или от того, что не можешь наказать плетьми сынка-идиота какого-нибудь аристократического семейства, которого занесло в гвардию. Хотя нет, твой род знатнее большинства тех, что служат под твоим началом. Тогда ты должен ему денег, а потому не можешь отрихтовать ему лицо.
– Очень смешно, Линарт, – огрызнулся Элер.
