Читать книгу: «Небо цвета лазурита», страница 7
Бал
Две следующие недели прошли в настороженном ожидании. Владыка уехал, как говорили, на переговоры с нагами. Последние тревожные переговоры перед предстоящей войной. Марианна была неспокойна. Все не могла перестать винить себя в войне, которая начинается из-за нее, но она ничего не может сделать. Около месяца оставалось до июньского полнолуния, того часа, когда по заверению Харши, они трое должны были покинуть мир богини Алатруэ через портал. Никаких вестей не было от принцессы все это время. Селдрион обещал провести их туда, но Марианна все равно была не уверена, что он сдержит обещание.
Было видно, как слуг угнетала приближающаяся война, как затихли песни, и радостный щебет на кухне, и как мрачны глаза двух лакеев, прислуживавших Владыке. В саду уже никто не собирался по ночам распивать дешевое вино, и весь город как будто застыл в ожидании. Словно мрачная туча накрыла окрестности. Марианна уже не могла плакать. Она просто сидела и ждала свою судьбу смирившись. Ей не дано было ничего изменить. Никому не рассказывала о произошедшем тогда, даже Фислару. Только заботливый взор Тиаинэ, как всегда, различил тяжелые думы девушки. Когда она настояла, заставила рассказать все, то Марианна разрыдалась. Долго сидели обнявшись, пока Тиаинэ не предложила пожить у нее, если будет совсем тяжко.
– Он не отпустит меня…он не отпустит.
– Мариэ, тебе надо протянуть всего месяц, а потом он обязан отпустить тебя. Если это правда, и он поклялся Харше в этом. Будь хитрее, не действуй прямо. Стань капризной, делай все так, чтобы запутать и измучить его. Оскорби на крайний случай. Рассказывай сказки. Не оставайся одна, везде ходи с кем-то, не приходи к нему в комнаты, заболей, одевай много одежды. Есть же много разных способов.
– Но это же Владыка… ему ничего не помешает. Конечно, после того как я побуду его игрушкой, ему обязательно надоест, и он оставит меня никому не нужной. Но я не хочу этого. Терпеть его не могу.
– А я помню, – скорбно улыбалась Тиаинэ, и взгляд ее карих глаз потух, – я помню, как ты смотрела в заснеженную даль с тоской, и все думала о нем. А что я тебе говорила тогда?
– То же что и Клариэль, – угрюмо отвечала Марианна.
– Верно. Что это самое плохое – влюбится в него. А ты еще и призналась ему тогда. Теперь он от тебя точно не отстанет. Скажи, что тебя тошнит от него. Скажи как можно грубее, но только если другие способы не помогут. Лучше прояви хитрость, капризничай, стань несносной.
– У меня этого никогда не было. Хитрости. Я не умею…
Так и закончился разговор, но Тиаинэ не пожелала забрать назад свое приглашение погостить, уж если что случится.
***
Но вскоре радостные вести пробежали по городу и дошли до замка. Войны не будет. Наги пошли на мировую. Вопли второго лакея, читавшего вслух последние новости, наполнили комнаты слуг счастьем. И вот они уже кружились в танце с кухаркой, а сердце Марианны выпрыгивало от волнения. Войны не будет, не будет! Как он смог? Как у него получилось договориться с подобными упрямцами. Дворецкий закрыл глаза на всеобщее веселье и пьянство во внутреннем дворике. Амаиэль рыдала от счастья, ее новый жених будет жить. Он не уйдет на войну. И нильдарские девы не лишатся своих братьев и отцов. Не постигнет их участь брата Фислара. В радостном энтузиазме все носились по дому, погруженные в работу. Марианне удалось увидеться с Фисларом, и они вновь стали проводить вечера вместе. Правда уже не уезжали никуда.
– Я буду тосковать, когда ты уйдешь, – говорил он, поджимая губы с досадой. – Кто мне будет стихи читать… ты столько всего знаешь интересного, эти бесконечные истории под звездным небом. Я уже заранее скучаю. – Он неловко засмеялся.
– Так пойдем со мной, – Марианна сияла.
– Ты приглашаешь?
– Конечно, я так хотела бы, чтобы ты пошел.
– Я подумаю. – Внезапно он насупился, обратив взгляд в даль.
***
К прибытию Владыки отдраивали все комнаты, ставили свежие цветы, проветривали закоулки. Ожидался приезд множества гостей. Грядет роскошный бал. Ровно так, как девушка радовалась мировому соглашению, ровно так же печалилась о бале. Но ее желания здесь никто и никогда не слушал, пора было свыкнуться с этим. Уже начали шить новое праздничное платье. Швеи суетились, снимая мерки и щебеча между собой как проворные птички. Царевна Харша со свитой тоже обещала посетить этот бал.
– Но я так не хочу туда, – ныла Мариэ, пока портниха закалывала на ней платье для примерки.
– Вот вы скажите! Что за глупости? Как можно не хотеть идти на бал?
– А вот и так. Я интроверт.
– Что за слово вы выдумали. Говорите так лишь бы я отстала, да?
– И зачем мне еще одно платье, у меня и так целый шкаф, но я ношу только два. Зря Владыка тратит на меня деньги.
– Ничего не зря. Бриллианту нужна достойная оправа, это он верно делает. – Поддакивали швеи.
Вплоть до назначенного дня Марианна старалась не выходить лишний раз из комнаты, чтобы не встретить какого-нибудь герцога или барона. Владыка не вызывал ее, и только отослал украшения, которые и раньше давал во временное пользование, ибо она сама с жаром убеждала не покупать для нее ничего. Быть все время обязанной ему, угнетало. Амаиэль убирала в прическу ее отросшие уже до плеч черные волнистые волосы. На лоб водрузили диадему и все как обычно, чтобы она опять начала чувствовать себя елкой на новогоднем празднике. В этот раз ее послушали хотя бы с цветом платья. Нежное, воздушное, цвета кофе с молоком, со множеством жемчужин, очень хорошо оттеняло цвет ее лица. Портниха вздохнула с завистью и восторгом от проделанной работы.
– Мне сделали слишком глубокое декольте, – возмущалась Марианна, – такое чувство, что сегодня мне никто не будет смотреть в глаза.
– Да, ладно вам. Не притворяйтесь, что это плохо. Ведь вы будете самая красивая. Помните ту стервозную сестру северного короля? Она еще мечтала раньше выйти замуж за нашего Владыку. Я могу точно сказать – он на нее даже и не взглянет. Вы затмите всех. – Хихикала Амаиэль.
«Этого-то я и боюсь» – подумала Марианна. Хотя, по правде, часть ее все-таки хотела отомстить всем этим заносчивым особам, которые каждый раз макали ее лицом в грязь на прошлых приемах. Другая же часть боялась реакции мужчин.
– Она что не знает о его клятве никогда больше не жениться?
– Знает. Но не сдается, верит, что она-то уж точно растопит его сердце! – Амаиэль залилась смехом, – Вот дура то! Прям не такая как все!
Руки дрожали, когда шла к лестнице, где наткнулась на Селдриона, который уже ждал ее. Он застыл на несколько секунд, осматривая наряд, и как она и предполагала задержал взгляд на декольте. Молча протянул руку, и они пошли вниз вместе, как будто уже были парой.
– Как настроение? – спросил он наконец.
– Все отлично, я так рада, что войны не будет. Я была готова отдать жизнь за то чтобы был мир, но оказалось – никому моя жизнь не нужна, всё и так наладилось.
– Мне нужна, – отвечал он не глядя. Марианна вздрогнула, как будто наступила на шип.
– Почему же такая грустная? Радоваться надо.
– Хорошо, буду, – она натянуто засмеялась.
– Учти, я не заставляю, – мягко заметил он.
– Не очень люблю балы… Столько людей, все смотрят, как будто на сцене себя чувствуешь.
– Привыкай, – ответил он, уже улыбаясь гостям. Все зааплодировали.
«К чему привыкать?» – так и не поняла ничего. После приветственной речи, в течении которой Марианна несколько раз краснела и опускала глаза, пряча взгляд от толпы богатейших нильдаров и нильдарок, чья родословная велась более пятидесяти тысяч лет, грянул бал. Владыка потерялся, обещав позже забрать у нее танец, а ее начали выхватывать за руки, улыбаться, заискивать, флиртовать, льстить и прочее, и прочее. Она уже устала танцевать, благо, что все выученное когда-то на курсах вспомнилось. В тот раз, она так и не попала на ночной маскарад с Румлисом из королевской стражи, который приглашал ее. Ради этого училась. Но вот теперь пригодились знания. Она картонно улыбалась, похожим друг на друга как близнецы, знатным нильдарам. Не успевала видеть женские взгляды полные смеси восторга и ревности. Голова кружилась, хотелось пить, но слуги разносили лишь алкоголь. Она пыталась ухватить взглядом столы, чтобы понять, где же можно найти воду и ее снова и снова ловили. Вырвавшись наконец, она поймала официанта и попросила воды. Она знала его, работал на кухне, поэтому очень обрадовалась, увидев знакомое лицо. Не имея познаний в этикете, не могла вежливо отделаться от надоедливого ухажера, поэтому приходилось выслушивать бесконечные россказни, пока Владыка сам не выдернул ее из общества какого-то зануды.
– Я так устала, можно мне пойти? Уже часа три здесь танцую. Все ноги болят, – она с мольбой сложила брови домиком.
– А мой танец, дорогая. Я же ждал, – И она снова поймала его глаза в районе декольте.
– Хорошо, – обреченно согласилась.
Танцевали, Марианна краем глаза постоянно ощущала его пронзительный пристальный взгляд. Он не отпускал ее как минимум еще час, повсюду таская за собой, знакомя со всеми. Уже успел напиться. Харши не было, как не было и других нагов. Царевна пожелала прибыть позже, поэтому еще не выезжала. Ноги девушки уже немели, просто стоя рядом с ним, она переминалась, не давая боли проникнуть в ступни, несколько раз обращалась к нему, просила разрешения покинуть бал. Немного погодя, он все же сжалился над ней и разрешил. Было уже около часа ночи. Амаиэль не спала, как и все остальные в доме. Помогла снять украшения, набрала ванну. Около двух ночи Марианна уже погрузилась в сон младенца. Весь замок, не спавший до пяти утра, в конце концов утихомирился. Слуги разбрелись кто-куда. Некоторые так и заснули пьяные там, где стояли. Гости расположились по своим комнатам на третьем и втором этажах. Ранние птицы приветствовали солнце. Марианна спала настолько глубоко, что не слышала, как в замочной скважине повернулся ключ. Проснулась она лишь когда чьи-то руки зажали ей рот. Кто-то лежал сзади. Марианна взбрыкнулась в ужасе. Страшная ночь с Аймшигом давала о себе знать. Послышался вкрадчивый шепот Селдриона.
– Тише, тише. Это я. – Он убрал руку от ее рта, крепко обхватывая ее талию, покрытую тонким летним одеялом. Прижавшись к сбоку, впился носом в ее волосы, целуя шею и спину. Марианна брыкалась, отталкивая его.
– Зачем вы пришли? Уходите немедленно! – шипела яростно, толкая его локтями.
– Я так соскучился по тебе. Ну не прогоняй меня. У меня голова идет кругом от того насколько ты прекрасна. Как же вкусно ты пахнешь…
– Да, а от вас наоборот разит вином за километр.
– Ну перебрал чуток, что делать. – Он развернул ее на спину, пытаясь поцеловать, но встретил отпор.
– Хватит, прекратите немедленно, – все так же шепотом отвечала она. Борьба продолжалась какое-то время. Перехватывали руки друг друга, Марианна безуспешно пыталась оттолкнуть его от себя, но не выходило. Выкручивалась как угорь, залепила ему пощечину. Это остановило его на какое-то время, подержав руку у лица он так же шепотом воскликнул:
– Какая дерзкая! – после чего начал действовать с силой. Девушка поняла, что до этого он просто играл с ней. За пару мгновений он сломил ее сопротивление, пригвоздив руки к кровати, придавив весом ее тело, так что она не могла больше двигаться. Пытался поймать ее губы, но она уворачивалась, а рук, чтобы держать еще и ее лицо, уже не хватало. Марианна была в панике, от его веса и парализованности у нее началась клаустрофобия. Жадно глотая воздух, она шептала.
– Пожалуйста, остановитесь. Хватит, хватит, хватит… Стой! – Выкрикнула она последнее слово. Он остановился. В пьяном взгляде читалось недоумение.
– Что случилось?
– Как это что случилось? Ты собираешься взять меня силой, и я еще не должна сопротивляться?
– Сопротивляйся, – усмехнулся Селдрион.
– Стой, подожди. Я хотела тебя спросить, – Марианна жадно хватала воздух, – Что такое красота? Сосуд, в котором пустота или огонь, пылающий в сосуде?
Он нахмурился, разыскивая скрытый мотив, как всегда. Потом ответил, глядя в ее глаза так близко, что она смогла рассмотреть радужку его серых глаз, обрамленных темно русыми прямыми ресницами.
– Огонь. Это огонь. Глупый вопрос. Кому нужен пустой сосуд, – потом прищурился, – Зачем спрашиваешь? Запутать меня хочешь или время тянешь? Хитрюшечка.
– Тогда зачем пришел ко мне? Я же просто пустой сосуд. Никому не нужный сосуд для амриты. Пойте дифирамбы напитку богов!
– Не городи глупостей. – Презрительно хмыкнул, но тревога пробежала по лицу.
– Насколько помню ты сам говорил принцессе, что я была похожа на обезьяну. Гадал, есть ли среди людей более симпатичные или все такие же уродливые как я. Как ни странно, теперь не говоришь такого. Ты много раз указывал на то, что я ничего из себя не представляю, глупая, бесполезная, ничего не понимающая в жизни. Поэтому я лишь сосуд. Красивый снаружи, но совершенно пустой внутри. Поэтому не говори мне, что я красивая. Ты лгун. Это амрита, а не я. И раз ты хочешь меня, то ничем не отличаешься от прочих жаждущих моего тела нильдаров, с которыми ты милостиво заставил меня танцевать весь вечер. Ты – просто животное. Никак не представитель высшей расы. И уж точно никак не лучше людей. И как же мне так повезло провести свою первую в жизни ночь с пьяным скотом! – Марианна отвернулась парализованная, едва сдерживая слезы, нагнетенные собственной тирадой.
Пока она говорила, его лицо менялось. С грусти, перемешанной с сожалением, оно сменилось на колючую обиду, а потом в недоумение. Будучи столь пьяным, он уже не мог так хорошо контролировать себя как раньше. Отпустив ее руки, он склонился к ней бессильно уткнувшись лбом в щеку. Марианна испугалась. Слишком перестаралась следовать советам Тиаинэ. Он водил кончиком носа по ее скулам и молчал.
– Ты что девственница? – спросил наконец.
– А что, при изнасиловании это имеет значение?
– Просто… я не мог такое предположить после твоего письма. Ты так писала, я думал ты в курсе, но оказалось…У нас девушки не могут знать таких подробностей до брака.
– Да, я просто из двадцать первого века, – сожаление навалилось как мешок со старыми костями, о которых они с Фисларом не могли тогда знать, – но у меня отец очень строгий, и к тому же я книжный червь, поэтому как-то так получилось… Я еще и красавицей никогда не была, поэтому не особо за мной ухаживали. Все время занята была и даже на свидания редко ходила. – Она непрерывно оправдывалась, не успевая понять зачем это делает. Селдрион молчал, с грустью гладя ее волосы.
– Ты слышала наш разговор. Я даже не помню, что говорил тогда. Столько выпил, а еще сома.
– Не надо было столько пить, – сухо ответила она отворачиваясь.
– Как же ты права… это все после ее ухода. Я не был таким раньше. Прости меня, Мариэ, – он зарывался лицом в ее волосы словно ища поддержку. Ее сердце дрогнуло, когда она слышала, как бывший всегда сильным голос сорвался, как будто в темноте пропустил ступеньку.
– Да, ты права, – наконец сказал он, прижимаясь к ней крепче, – но мне так хотелось бы остаться. Разреши мне, Мариэ. Мне так не хватает женского тепла. Твоего тепла. Просто остаться с тобой…
– Может вам к наложницам сходить? У нильдаров они вообще бывают? Или все вокруг до брака ни о чем не догадываются? Мне казалось, что среди здешних служанок я видела довольно смышленых в этих вопросах, зря вы так. Так что сходите, сходите, вдруг поможет.
– Мне не помогает. Хотя и ходить никуда не надо, сами придут. С чего ты вообще взяла…– Тут он запнулся, глядя на нее с непонятным смешком, – Какая у тебя странная забота. И опять ко мне на «вы». Только когда злишься можешь меня на «ты» называть, да? – горькая нежность изливалась из его глаз, заполняя Марианну. Ей стало очень жаль, что она не сдержала свой язык. Видимо вспорола его словами, как и он тогда, в беседке, – так ты разрешишь мне остаться? – Марианна отвела взгляд и обреченно вздохнула. – Это значит «нет». – Понял он. Спросил безнадежно, – Любовь прошла? – Марианна медленно сомкнула веки, слабо кивнув головой и Селдрион разжал свои объятья. Сел на кровати.
– Что ж, хорошо. Я уйду. Прости меня, спасибо за вечер. – Сказал он не глядя и ушел, так и не заперев за собой дверь на ключ.
Марианна смотрела стеклянными глазами в потолок. Ее оставили в покое, но покоя не было. Яркий луч прорезал штору, засветившись на нижней границе двери. Он все поднимался и поднимался выше, разрастаясь, как будто хотел указать на что-то, то, чего она не видела. Все равно не смогла бы снова заснуть, поэтому поднялась на кровати, бесцельно глядя по сторонам. Луч шевелился от марева разогреваемого воздуха, осторожные пылинки поблескивали в его толще. Она молча следила за ним в полной тишине. Казалось, все звуки прекратились и птицы за окном замолкли. Только звук дыхания. Поверхностный и легкий. Должно быть радоваться надо было, но не получалось. Он как будто оставил за собой кровавый след, и она чувствовала свою сопричастность к его страданиям. Но ничего, пусть знает, что и ей было так же больно когда-то. Хотя лучше бы молчала. Лучше перетерпеть только свою боль, чем удвоить ее, ранив другого. Но как еще она могла защитить себя. Может не надо было защищать. Полежать, посмотреть в потолок равнодушно. Но этим все бы не закончилось. И что за стокгольмский синдром20 у нее появился? Но уже ничего не изменить. Да и не хотела менять. Пусть будет так как есть. Вспомнился синеглазый с модной прической и попкорном. Такой счастливый всегда, никогда не печалится… Поэтому и существует только во снах. Что он говорил…постой. Может это… Все сложилось. Марианна наконец поняла. Сначала не поверила самой себе, но все эти события, и даже сам луч солнца указывающий туда, где скрылся он, говорили об этом, и она уже не могла отрицать – «Так это ты – тот самый золотой павлин…».
Незнакомка во тьме
Прошла неделя после бала, когда царевна Харша наконец прибыла в замок. Все шло своим чередом и первым делом она двинулась на прием к Владыке. Ее лицо без того худое, выглядело еще более измученным и ослабшим. Гибкие движения, которые так восхищали Мариэ, будто принадлежавшие танцовщице, теперь как бы поломано застывали в воздухе. Изящество, окружавшее ее тонкий обнаженный стан исчезло, ребра прорисовывались на спине. И как всегда увешанная драгоценностями с кончика хвоста и до макушки, частично скрывающими ее наготу, она была жутко голодна, но не признавалась в этом. Тем не менее слуги принесли ей нарезанное филе сырой рыбы и вино, а Селдрион с тоской наблюдал, как она жадно глотает целые куски почти не жуя. Нильдары не ели ни рыбы, ни мяса, поэтому это блюдо было специально для Харши. Когда она наелась, вздохнула облегченно, вытирая рот салфеткой. Довольная улыбка затеплилась в уголках глаз нагини, и только теперь она заметила, как мрачен был Селдрион, хотя и пытался это скрыть.
– Ну что ж, я рада, что ты смог заключить договор с отцом.
– Это не я, все само произошло, видимо из-за того что твои братья затеяли свору.
– Да, точно. Но нам на руку, – Харша цедила белое вино, – Их слишком много. Все хотят власти. Всё – как всегда. Осталось меньше месяца и мне нужно обсудить с Мариэ подготовку к путешествию, возможно подучить язык.
– Ты не выучишь язык за три недели.
– Ну и ладно, что с того, – цокнула она, закатив глаза.
– О тебе ничего не было слышно. Где ты была все это время? – Спросил Владыка поднимая на нее внимательный взгляд.
– Пряталась в лесах, – Харша говорила бегло, не глядя на него, – потом отец поймал меня, посадил в тюрьму. Но когда эти идиоты чуть не поубивали друг друга на свадьбе, он забыл обо мне, освободил наконец.
– Это ты за решеткой так отощала?
– Нет, в лесах… – Харша натужно вздохнула.
– Харша, если тебе положено есть мясо, то не мучай себя. У тебя тело не приспособлено к другой еде…
– Все хватит об этом, – прервала его нагини, – я ем рыбу, доволен. Это тоже еда. Давай лучше пригласим сюда Мариэ, пообщаемся. Давно ее не видела. Как она?
– Лучше не бывает.
– Мне нужна ее консультация, срочно… Сил, давай уже не тяни, позови слугу, пусть передаст, чтобы подошла.
Селдрион молчал, стиснув зубы. Харша подождала ответа, но приметив его кислую мину спросила.
– Что случилось?
– Она ушла.
– Что?! Куда ушла? – ее хриплый голос почти сорвался на шепот.
– Не ори ты так.
– Сил, объясни мне, черт побери, что здесь происходит?! – Она приподнялась с диванчика, стоя на хвосте.
– У нас тут случился инцидент, и она ушла жить к своей подруге. По иронии судьбы, я сам свел их.
– Что за инцидент и почему ты не запретил? Почему позволил ей уйти? – Он молчал, Харша продолжала возмущаться, – Я пожертвовала всем ради того, чтобы спасти ее, а ты просто так взял и упустил!
– Я не упустил. Она просто живет теперь в другом месте. Так же как жила бы в замке, только теперь у подруги.
– Но почему? – ее глаза округлились от удивления.
– Она сказала, что устала жить здесь. Хочет последние дни перед отъездом провести в компании близких ей людей.
– И ты отпустил? Ты что, с ума сошел? Да как она посмела так дерзить. Ты же Владыка нильдаров, чтоб тебя! Почему не приказал. Как нам теперь видеться? Мне что к ней каждый день ходить? Самой? Ты слабак! Слышишь, ты провалил мое задание. Я хотела, чтобы ты помог нам перейти в другой мир, но ты не смог позаботиться даже о девчонке, не говоря уже обо мне.
– Ты сама не захотела оставаться, – уставшим голосом отвечал он. Ее оскорбления пролетели мимо ушей. – Я был готов защитить тебя и даже этого вампира.
– Тогда почему дал ей уйти?! – истерически кричала Харша.
– Успокойся, она никуда не ушла, все так же под опекой, просто живет в другом доме.
– Но как мне к ней ходить? Обращаться в нильдарку что ли? Все время?!
– А как ты собираешься жить в их мире? Тебе все время придется быть человеком, – едко подметил Селдрион.
– А я знаю, знаю, как буду ходить к Мариэ, раз ты не смог удержать ее. Это ты виноват. Ты виноват! Как можно было доверить тебе такое дело. Вот увидишь, что я сделаю. – И она обратилась в прекрасную деву с длинными золотистыми волосами, на концах, свивающихся в кудри, с серебряной диадемой на лбу. Селдрион поднял взгляд.
– Не смей! – угрожающе зарычал он. Его лицо налилось кровью. – Не смей, гадюка!
На него смотрели любимые голубые глаза, но мягкий овал лица, ее нежное очертание носа, прекрасные губы, что светились раньше приятной сердцу улыбкой, теперь были маской, надетой на монстра. Глаза уже не источали доброту, а губы искривились ядовитой усмешкой.
– Харша, – резко крикнул он, поднимаясь, а светловолосая дэви попятилась назад.
– Ты мне ничего не сделаешь, не сделаешь, – ее руки тряслись, – Ты даже девчонку не смог удержать.
– Я и не держал ее. Я хотел, чтобы ей было только лучше.
– Ей лучше было сидеть здесь! А обо мне ты подумал? Так и буду ходить туда, так и буду, – шипела она со злобой.
– Харша, хватит маскарада, иначе я задушу тебя прямо здесь, – он подпер ее к стене, – ее облик не поможет тебе сохранить жизнь. Она уже мертва, а ты еще нет. Подумай.
В его голосе металлом отчеканивала железная суровость так, что даже принцесса струхнула. Она уперлась спиной в стену, шаря руками позади себя, взгляд заметался и она приняла свою форму.
– Значит будешь ходить? – Строго спросил он проверяя.
– Значит буду ходить, – тихо ответила пряча взгляд. После продолжительного молчания он оперся на стену и устало произнес:
– Как же вы, женщины, умеете больно бить. Такие слабые, но слова ваши подобны кинжалам. – Воспользовавшись моментом нагини выскользнула из комнаты.
***
В этом сне он опять бежал вслед за ней. Мариэ изредка поворачивалась, смеялась и манила рукой. Ее белое как снег платье развевалось на ветру. Она звала его куда-то, и он спешил, бежал за нею, но никак не мог догнать. Они были в безводной горной местности, где не росло ни травинки. Красные как глина утесы окружали их со всех сторон, и тишина поглощала все звуки. Как будто это была просто картинка, не живое место, то, чего никогда не было и быть не могло. Вдалеке показалась хижина. Ветхий домишко с прогнившей крышей и пустым окном. Шторки, продуваемые ветром изнутри, то и дело вылетали наружу. Марианна добежала до дома, остановилась и вновь помахала рукой, позвав его по имени, но имя у него было совсем другое. Он бежал со всех ног, но никак не мог приблизится. Дорога как заколдованная, никогда не заканчивалась, а ноги плохо слушались. Как будто бежишь в густом киселе. Сердце тревожно билось из последних сил. Марианна постучала в дверь, а потом повернулась и помахала рукой. Он различал ее белозубую улыбку даже издалека. Но вот ей наконец открыли, она поклонилась кому-то, но он не видел никого за открытой дверью. Лишь ветер поднимался все сильнее и сильнее. Ветер мешал бежать и Селдриона охватывал панический ужас, когда он глядел в эту пустую черноту комнаты, с которой беседовала Мариэ. Вдруг горы потряс оглушительный звук рога. Первые камни посыпались с гор, он понял, что будет обвал, хотел предупредить, спасти, но тут заметил Харшу, стоящую в дверях внутри дома. Камни цепляли за собой валуны, глыбы гор и падали, разбивая землю. В этих ямах зияла тьма, и весь мир начал проваливаться под землю. Он остановился на жалком кусочке земли, пока все вокруг погружалось в бездну. Но тут и под ним земля начала рушиться, уходя из-под ног. Все проваливалось глубже и глубже, и казалось, что никакая сила его уже не спасет. Он уже не видел хижины и гор, падал в темноту. Тут сверху полетела веревка, схватился за нее. Кто-то тянул наверх. В конце концов, уже почти подобравшись к краю обрыва он увидел своего спасителя. Прекрасная женщина с белоснежной кожей и черными волосами, одетая в темно-зеленое невесомое платье. Она улыбалась и протягивала руку. В тот момент, когда он ухватился за нее, то успел различить чудесную синеву ее глаз. Великое сострадание он различил в них, безмерный океан мудрости. Такого взгляда никогда и нигде не видел. Этот взгляд затмил весь страх, озарив его светом счастья. Тут он проснулся.
***
Пролежав несколько минут ошарашенный дивным сном, он никак не мог прийти в себя. Было как-то странно душно, комнату окутывало марево влажной летней ночи. Свесив ноги с кровати, он кое-как поднялся. Продираясь сквозь темноту, прошел к столику с графином воды. Зажег ночник, осветивший комнату неярким теплым светом. По мере того, как восторженность сна растворялась, он начал сильнее ощущать тот грязный булыжник, который был теперь вместо сердца. Булыжник давил и болел, было гадко. Очень гадко и стыдно за ту ночь, но ничего нельзя было поделать. Меньше месяца оставалось, и она уйдет, покинет его теперь уже навсегда. Он не удивился и не противился, когда на следующий день она попросилась переехать погостить к Тиаинэ, под предлогом их вечной дружбы. Он не просил прощения, но и не был резок. Она даже не смотрела ему в глаза. Ужасно стыдно. Он со вздохом повалился на софу, стоящую почти в центе комнаты, окруженную мягкими креслами с резными орнаментами на подлокотниках. Уставившись невидящим взглядом на причудливые фигуры деревьев и птиц, выступающих из темного дерева, так что казалось – они всегда там были, жили своей жизнью, а никак не вырезаны чьей-то умелой рукой, в глубине сердца он отчаянно взывал к ней. Пусть она передумает и вернется, пусть простит и никуда не уходит, пусть ей хотя бы приснится сон, где он приносит свои извинения именно так, как это нужно, нужными словами и голосом, пусть все измениться, пусть хоть что-то произойдет в конце-то концов, ведь больше нет сил терпеть этот однообразный плен своих мыслей, пронизанных печалью.
Ровно на этих раздумьях его застал врасплох необычный шорох за дверью. Он прислушался. Кто-то приближался крадучись на цыпочках по мягкому красному ковру, лежащему в коридоре. Было далеко за полночь, из окна не доносилось не звука, весь дворец был погружен в оцепенение, жаркое марево ночи запускало свои щупальца в каждое раскрытое настежь окно. Шаги отвлекли Селдриона от мрачных дум и теперь он ждал, что же будет, краем глаза примеряя расстояние до клинка, стоящего в ножнах недалеко от кровати. Но было слишком далеко. Ближе к двери, в нескольких шагах от софы, на стене располагалась коллекция кинжалов. Он бесшумно поднялся и медленно вытянул один из них. Несмотря на осторожность, кинжал издал предательский металлический гул. Шаги за дверью остановились. Селдрион чувствовал, как тело наполняется пружинистостью, ум холодеет, а время замедляется. Так было всегда во время боя. Он не двигался. Кто-то стоял прямо за дверью. Кто-то небольшой, легкий. Было похоже, что невысокая женщина или ребенок-подросток. В уме одна за другой проносились догадки: Харша? Нет, она обиделась и весь день не разговаривала с ним из-за случившегося. Может пришла мириться? Хочет выпить? Тогда зачем делать это сейчас, посреди ночи? К тому же в его части дворца стоит охрана, которая вряд ли пропустила бы ее без того, чтобы доложить. Может Клариэль? И опять сожаление терпкой горечью сжало сердце. Не стоила того короткая интрижка, чтобы эта одержимая теперь преследовала его. Хотел отвлечься от мыслей о Мариэ, горькая желчь разъедала однообразные будни, ревность от дурацкой переписки… а она возьми, да и разбей чайный сервиз, прямо на ковре, который достался их династии от дальней тетушки из восточных провинций. Между прочим, редкая работа, чистый шелк. Тогда он был так зол, и чувствовал, как ей это нравится, и что она так близко, что стоит только щелкнуть пальцами… «Ай-яй-яй… – он прицокнул, глядя как она ринулась к разбитым чашкам, – Я думаю, что ты должна быть наказана. – Произнес тихо, присев на корточки и нависая, пока она дрожащими руками убирала осколки. – Если ты считаешь себя заслуживающей наказания, то сходи поверни ключ в замке, а если нет, тогда вычтем из твоей зарплаты». И когда она дошла до двери, то замерла на секунду с поднятой ладонью у ручки двери, а потом решительно повернула ключ в замке. Если бы он знал тогда, что это не поможет даже на время. Чувства терзали, а отвлечься не получалось. Это все амрита, наверное… что же еще привело его к такой одержимости? И это точно не любовь. Он решил, что не согласен влюбляться как мальчишка, поэтому это просто желание, неудовлетворенное желание. С того дня Клариэль ходила за ним как тень с таким мерзким раболепным видом, что при одном воспоминании об этом, хотелось отвесить ей пощечину. Но нет, не стоит, ей бы это понравилось…
За дверью послышалось всхлипывание, прервавшее поток воспоминаний. Он понял, что уже совсем забыл о тех шагах в коридоре и зачем стоит посреди комнаты с кинжалом. Коротко, тихо постучали. Он так же бесшумно подошел к двери и встал рядом, прижавшись спиной к стене. Всхлипывания продолжались, и он решил спросить.
