Читать книгу: «Время посмотреть вверх. Сборник рассказов», страница 4

Кружевница

Снежинки. Маленькие, хрупкие, безумно красивые. Они покрывают землю покрывалом. Белым, кружевным покрывалом. Правда, здорово? Это моя работа.

Итак, приятно познакомится. Я – кружевница. Одна из новогодних помощниц. А как без меня? Нет снега – нет настроения. Люди грустят, теряют улыбки. А ведь они связаны. Эмоции и снежинки. Самые красивые снежинки – улыбки. Самые яркие – детский смех. Самые пушистые – радость. Нет эмоций – нет снежинок. Не из чего плести.

Вот же печаль, с каждым годом меньше смеха, радости, улыбок. Люди мерзнут. Хмурятся. И не ждут праздника. Даже лето было дождливым. Не принесло ярких эмоций. Вот и мало снега.

Берегу его. Лишь бы хватило. На Новый год. На снеговиков. На снежки. Выдаю по чуть-чуть. А вы не рады.

Так и рассыпается кружево. А мне придумывай узор! Ведь каждая снежинка уникальна, как и ваша эмоция. Так улыбнитесь! Украсьте бумажными снежинками окна. Раскрасьте зеркала зубной пастой. Сделайте символ Нового года.

Я тоже хочу снега! Давайте договоримся? Вы мне счастья, эмоций. А я вам снега. Свежего, хрустящего… Самого настоящего! Новогоднего! Ну что, по рукам?

Девочка с ключиком

Я помню самое первое её письмо. На тетрадном листке. Буковки прыгали, но это ничуть не мешало прочесть содержание. Я привыкла к детскому почерку.

Маленькая девочка просила друга. Самого настоящего! Чтобы поддерживал ее в трудную минуту, потому что другие ребята с ней не дружат. Помню, мы тогда отправили медвежонка, как самого ответственного и доброго.

Второе и третье письмо были такими же ярким. Добрым-добрым, хотя таким же мило-неряшливым. Она благодарила за друга и говорила, что он самый замечательный. И зовут его Потапыч. Интересно, Мишка сам проболтался?

А вот следующее письмо было странным. На ровной, белой бумаге. С аккуратным почерком и следами слез. Из всей семьи остался только Потапыч, и она очень-очень просила, чтобы мама забрала её домой. Или папа. Хоть кто-нибудь. Это желание мы не могли выполнить и оттого на сердце было тяжело.

С каждым письмом девочка верила в чудеса все меньше. Ведь мама не возвращалась, а из подарков сыпались бесполезные конфеты. Словно могли заменить ей родных. Мне было так больно, так хотелось согреть эту маленькую девочку, что я нашла минутку времени и смастерила небольшой кулончик – ключик. Может, когда-нибудь, она поймет, что им можно открыть.

Став чуть постарше, она просила о хорошей семье и скрипке. Хотела играть. Последнее меня радовало, и я сделала все возможное, чтоб скрипка действительно оказалась у нее. Все-таки дорогостоящий предмет.

А после она пропала. Резко махом, словно и не писала никогда. Я перебрала сотни писем, чтобы убедиться – нет, не пропустила, и отложила ее прошлые в отдельный ящик. Иногда перебирала. Первые, самые детские – полные радости, забав и веселых историй. Затем те самые – прочитанные слезами и болью. И последнее – со скрипкой.

Интересно, научилась ли она играть? Пришлась ли скрипка по душе? Какая семья теперь у нее и как там живется?

Сотни вопросов крутились в моей голове, пока я перебирала письма. Иногда отвлекалась на другие истории, но всегда помнила о ней. О девочке с ключиком.

Попросила Дедушку поискать, если будет время, но знаю, что ему, итак, нелегко разнести все подарки за одну ночь. Но надежды не теряю.

А потом пришло оно. Пухлое, подписанное уверенным взрослым почерком. Нам вообще взрослые пишут нечасто, да и то просьбы своих детей передают больше. А тут целый, большой конверт…

Его я открыла сразу. Сердце застучало в предвкушении, я бережно достала листы из конверта и поймала выпавшую фотографию.

Первым узнала Потапыча. Он немного потрепался, потерял свой бант, но с задачей справился. Ведь женщина на фотографии крепко прижимает его к себе и ярко улыбается в камеру. Это она? Моя девочка с ключиком? Она не потеряла его?

¹⁰

«Здравствуй, мой друг» – с этих слов начиналось письмо. – «Я не знаю, кто ты точно, но ты есть. И именно ты выбрал для меня моего верного друга и подарил мой талисман – ключик.

Он грел меня в трудные времена, я представляла, что открою им все-все двери. Я берегла его. Он был моей надеждой. Спасибо тебе за это и за маленькие записочки под ёлкой каждый раз.

Я не скажу Дедушке Морозу честно-честно. Сначала я думала, что это воспитатели. Но уж они точно не могли знать о Потапыче и моей разбитой коленке. Я ведь только Дедушке об этом писала. А ты, видимо, читал. Это я уже потом, став взрослой, поняла.

Но что-то я расписалась. Как восторженная школьница, хотя именно ей я себя сейчас и ощущаю.

Я пишу сказать тебе спасибо и извиниться, что так долго не писала. Я ведь перестала верить в чудеса тогда. Совсем-совсем отчаялась и обиделась на весь мир. Глупая была.

И только дочка. Моя маленькая дочка напомнила мне о волшебстве. Заставила задуматься и вспомнить о ключике.

Знаешь, наверное, мой друг, этот ключик нашел свою дверь только сейчас. Он открыл мое сердце. Открыл его для радости, веры в чудо и волшебство.

Ведь я боялась. После того как потеряла родителей в аварии, очень боялась снова любить и закрыла свое сердце. И даже полюбив своего мужа, все также боялась окружающего мира.

А теперь я не боюсь. Ни капельки. Ведь моя дочь и твой ключик совершили чудо. Спасибо тебе за это.

И вот, я снова пишу. И даже вложила несколько фотографий, со мной, Потапычем и всей нашей семьей, чтоб ты меня узнал.

Передаю большой привет от моей Анютки. Она очень хочет настоящего друга. Думаю, мы с ней обратились по адресу?

А еще передаю небольшой подарок тебе. Долго не знала, что сделать, но, надеюсь, ты оценишь.

С любовью,

Твоя Оля.

P. S. Обещаю больше не исчезать!»

По щекам текли слезы, но я счастливо улыбалась. Все у нее хорошо. Все получилось. Из конверта мне в руки выскользнуло еще несколько фотографий и кулончик в виде сердечка. С трепетом внутри я открываю подвеску и вижу детскую фотографию Оли с Потапычем. Как же здорово… Кулончик тут же занял свое место на шее, а фотографии я бережно положила вместе с письмом в ящик и написала ответную записку.

«Надеюсь, больше не потеряю. С Наступающим, Оленька! А у Анечки будет самый настоящий друг!». Зайка давно хотел к своему давнему другу.

За окном метель, дедушка уже собрал мешок с подарками, а вокруг меня ворох писем. Сотни историй, которые уже рассказаны и те, кто еще ждет своего часа.

Но все они живут в моем сердце.

Тримай

Я обнимаю тебя, вожу ладонями по спине, чувствуя, как она содрогается от беззвучных рыданий. Ч-ш-ш, ч-ш-ш, мой хороший. Я рядом, я тут, я знаю, как тебе плохо.

Это продолжается уже больше года. Не становится ни лучше, ни хуже. В твоих глазах погас блеск, ты часами можешь смотреть в стену, не отвечая на мои вопросы. Ты можешь накричать, сорваться, а потом целовать руки просить прощение.

И я все готова простить за минутные объятья, за крепкие, нежные объятья, в которых снова чувствую себя маленькой девочкой, под защитой любимого человека.

Я знаю, что это ненормально. Что нужно лечиться или хотя бы посетить врача. Я знаю, знаю и уговариваю тебя каждый день. Пока безрезультатно.

Ты видишь, как мне страшно. Видишь и тоже пытаешься бороться. Все говорят, что я умру вслед за тобой. Что в могилу сведешь. Глупые. Разве может любовь убить? Разве может искренняя забота погубить?

Я рядом, мой милый. Мы справимся вместе. Я знаю, что рано или поздно уговорю сходить тебя к врачу, или же мы справимся своими силами. Выход есть всегда.

А пока, я обнимаю тебя, сцеловываю слезы с твоих щек и жмусь ближе, даря драгоценное тепло. Все будет хорошо. Только обними меня крепче.

Наоборот

– Папа, папа, ты меня слышишь, папа, папа! Я дверь забаррикадировал совсем-совсем, гвоздиками и досками! Теперь никакие гости к нам не придут! – маленький сын приложил ладошку ко лбу и отчитался. – Первый рубеж обороны создан, какое новое поручение?

В дверь громко забарабанили, послышался детский голосок.

– Папа, пусти меня, я выполнила свое задание!

– Это, наверное, Катя, она горку песком посыпа́ла! – забеспокоился мальчик, нахмурил брови и посмотрел на отца.

Отец и сын переглянулись, дружно вздохнули.

– Ну, разбираем, там еще мама должна прийти…

Наконец, все в сборе, на столе обычный борщ, компот из сухофруктов.

– Так, семья, полный отчет, как вы справились?

– Дверь забаррикадировали, на горке кататься совсем нельзя!

– Ужин испортила, шампанское не купила, мандаринов не будет!

– Салюты выкинул, елку разобрал, мишуру с квартиры снял! Молодцы, семья, мы готовы к «не» празднованию!

– Не счастливого не нового не года, не радуйтесь, а просто живите! – хором произнесла семья и улыбнулась, это был первый год наоборот.

Его звали Охохо

Будучи маленькой, я часто смотрела, как празднуют Новый год другие дети. У них была большая ёлка, куча подарков и шикарный праздничный ужин. Большая семья и яркие фейерверки. У них было чудо.

А у меня. Нет. Не было ни папы, ни елки, ни шикарного праздничного ужина. Мама приходила с работы поздно, уставшая обнимала меня, и мы шли спать. А наутро, в изголовье кровати я обязательно находила какой-нибудь подарок. Конечно, не такой роскошный, как у других детей, но дорогой сердцу. Вязанный своими руками шарф, рукавички, красивую брошку или куклу.

Это позже я поняла, как мама старалась подарить мне тот самый праздник. Как тяжело ей было одной, без мужа растить меня, покупать быстрорастущему ребенку одежду, да и находить деньги на маленькие радости. А тогда… Тогда я тоже хотела большого праздника.

И я про него написала. Решила – создам свой Новый год. Он будет только у нас с мамой и больше ни у кого. Достала новую тетрадочку и села писать «наш» Новый год.

Елку предполагалось выкладывать из обуви. Её у нас было больше всего – старой, поношенной, но отчего-то не выкинутой. На праздничный ужин – желе. Обязательно апельсиновое! Его я любила больше всего, а мама готовила его редко-редко.

Деду Морозу полагалось быть в модных джинсах и шелковой рубашке. А еще без бороды и с волшебными усами. Уже и не помню, почему так.

А подарки оставлять в изголовье. Как всегда, делала мама. Это же наш Новый год!

Когда я показала записи маме, та отчего-то заохала и прижала крепко к себе. И предложила в этом году провести все так, как я написала. А еще я решила, что раз мама охала, то нашего Деда Мороза будет звать Охохо.

Тот Новый год я запомнила надолго. Самые светлые моменты уходят так быстро и безвозвратно. Больше у нас так отпраздновать не вышло. Мама устроилась на другую работу, все наладилось, а про тот праздник мы и забыли. Но я сохранила свои записи, написанные детским кривым почерком.

И вот. Новогоднего настроения нет, ёлка не радует, а от запаха мандаринов кружится голова. Я вынула тетрадку со «своим» Новым годом и улыбнулась. Эх, сейчас бы вернуться и отпраздновать, как тогда…

Звонок в дверь. Я нахмурилась и пошла открывать. На пороге стоял мужчина в «модных» джинсах, шелковой рубашке. В руках у него была вазочка с моим любимым апельсиновым желе. Под роскошными усами таилась улыбка.

– Ну, что, в этом году Дед Мороз – я! Ваш Дед Мороз устал, да здравствует Дед Охохо! Ты рада? – он подмигнул. – Заскочил к тебе первой, как к своей создательнице. С Наступающим и украшай дом как положено! – он сунул мне в руки вазочку с желе и исчез.

Я потерла глаза. Вроде не сон… В груди стремительно разгорелась радость и какое-то предвкушение чуда.

– Доча, дочь… – послышался топоток маленьких ног. – А давай встретим Новый год как в моем детстве?

А наутро в изголовье кровати обнаружился целый ворох подарков.

Живые мертвецы

Я помню тот день. Он был совсем обычный. Большинство мужчин уже ушли на охоту, женщины возились с бельем, а нас, подростков – уже не мальчишек, но еще не охотников, оставили здесь. Помогать.

Я бросил еще пару дров в костер и прижал сестрёнку поближе. В тот день я стал трусом.

Они появились внезапно. Выскочили из лесу, со стороны Большой дороги. Она вела от нас к соседям.

Повисла оглушительная тишина. Мы видели, что пришедшие злы, а одежда в крови. Что лошади взмылены, а на боках висят окровавленные мешки.

Мы видели, что здесь не будет разговоров.

Их было много. Так много, что даже, если бы все наше племя было здесь, мы бы не справились… А, может, страх затуманил мой разум? Одно мне казалось точно – все стоя́щие рядом со мной – «живые мертвецы». И быть таковыми нам осталось недолго.

Мысли пронеслись за секунду. Сбоку раздался воинственный клич. Все смешалось. Белые люди бросились вперед, в воздухе запахло порохом, и раздались первые стоны. Свои и чужие.

А я стоял. Стоял, не сводя глаз с главного – он так и не слез с лошади. И я видел – он тоже смотрел на меня. В этот долгий миг я увидел, как по лицу белого человека скользнула мерзкая ухмылка, а затем он поднял своё ружье прицеливаясь…

И я побежал. Пригнулся, позорно скуля, я побежал домой. От страха сводило живот. Я понимал, что дом, родной дом, не спасет меня. Но страх был сильнее разума.

Кимэ. Вот что меня остановило. Маленькая сестрёнка, которая не понимала, что происходит. Она была дома. Мать впихнула мне её в руки и выставила вон.

Оглушенный криками, выстрелами, ничего не соображающий, я вновь побежал. В лес, далеко-далеко, где нас не найдут. Так я думал…

¹¹

Сестренка захныкала во сне, и я поднялся. Ни припасов, ни фляги, ни ножа. Третьи сутки мы питались подножным кормом. Третьи сутки мы шли к племени Орлов.

Но я не был готов встретить на его месте пепелище.

Чудо нужно всем

Люблю кладбища. У спящих статуй так бледны и стёрты лица, что в темноте кажутся лишь светлым пятном. Здесь тихо, особенно ночью. Да и бываю я здесь только в темное время суток, иначе рискую загреметь в психиатрическую больницу. Был, да. Мне не понравилось.

Я бреду по заросшим дорожкам, касаюсь пальцами надгробий, ожидая отклика. Некоторые могилы молчат – их обитатели нашли покой. А вот некоторые одаривают ворохом мыслей, воспоминаний и желаний. Я запоминаю и иду дальше. Таких кладбищ по всему миру у меня сотни.

Кто же я? Узнаете, как я расскажу историю полностью. А пока слушайте и знайте, что каждое существо достойно праздника, особенно такого.

Эта ночь всегда светлая. То ли звездами, то самим ощущением чуда. Они подходят осторожно. Медленно. Боязливо заглядывают в глаза и косятся на ножны с клинком. Да, меры предосторожности. Но мой наряд – красный тулуп, меховая шапка, и, конечно же, огромный мешок у ног успокаивают их.

Кому-то нужна фотография, а кому-то материальная вещь. Статуэтка, брошь, кольцо. Что-то простое, что поможет им убедиться, что их семья в безопасности. Что даст им возможно просто увидеть их. На самом деле мало надо для успокоения души. Получив желанное, они возвращаются в свои могилы, где засыпают навсегда.

Самым тяжелым подарком была колыбельная. Я не мог исполнить это желание почти три года, пока мне не удалось записать на диктофон. Женщина пела её для второго своего ребенка. Маленький мальчик несколько ночей слушал запись, пока, наконец, не уснул счастливый.

Кто-то просит справедливости. Тем я показываю события или же отдаю копии полицейских отчетов.

Кто-то хочет тепла и объятий. Мне несложно и даже их отталкивающий запах меня не пугает.

Мешок полон эмоций, открыток, фотографий и голосов. Здесь есть все что нужно, и даже чуточку больше. Наконец, поток моих подопечных заканчивается. Лишь один последний, кажется, подросток, щуриться и улыбается мне беззубым ртом.

– Мозги?

– Да, да, я помню! – кивают я и вытаскиваю пирожное в виде мозгов. – Как и заказывал, абрикосовые.

– Благодарю, – кивает он. – Мама делала их только для меня.

– И тебе счастливого Нового года! – добродушно улыбаюсь я. – Надеюсь, мы больше не встретимся.

Так кто же я? Да-да, я Дед Мороз для зомби. Ведь каждый достоин чуда. А вы как считаете?

Падающая звезда

«Космос беспечен, бесконечен и вечен. Он завораживает своим сиянием, манит блеском звёзд и зовет за собой. И для каждого из нас в нем есть свой проводник».

***

Я однажды увидела падающую звезду. Она пролетела близко-близко, да так, что ее свет осветил все уголки моей детской. В тот день я не смогла выйти на улицу, потому что с утра нам надо было в больницу. Но я помахала ей из окна. Мне показалось, что она мигнула в ответ.

Два года было хорошо… Моя звезда мигала мне из окна, а я была счастлива. И мама радостно улыбалась вместе со мной. Мы веселились, играли, ходили в школу…, и я почти забыла о своей звезде.

***

Память с любовью, родная, живут всегда,

Пусть ты на небе, но не забывай об этом.

Образ твой рядом со мною пройдёт года,

Нежным и тёплым, чудесным и ярким светом.

Немолодая женщина ласково провела ладонью по спутанным кудрям девочки. Голос дрожал, но колыбельная… Последняя колыбельная все также лилась из её уст.

Там вечерами, ты также ложишься спать.

Ангелы тихо споют тебе нашу песню

И время тут же легко повернется вспять,

Снова обратно, где были с тобой мы вместе.

Слезы крупными каплями скатывались по щекам, когда она вновь и вновь наклонялась, чтобы поцеловать дочь в холодный лоб.

Ты улыбнёшься, и я улыбнусь в ответ,

Словно мы рядом и больше не будет боли.

Словно ни страха, ни чувства потери нет,

Есть только двое. Всего лишь, родная, двое.

– Всегда только двое, маленькая моя, – женщина спрятала лицо в ладонях, не в силах сдержать всхлипы. – Люблю-люблю тебя.

***

Она появилась внезапно. В тот же вечер, что вернулся и кашель. Яркой полосой звезда мелькнула за окном и спряталась где-то в лесу. Я не могла усидеть на месте.

Тихо-тихо надела сапожки, курточку и шарф. Мама будет беспокоиться, если я заболею.

Мягкий свет вёл меня вглубь, подсвечивал дорожку, не давая заблудится. Мелькал то тут, то там за поворотом. Мелькал, сиял, чтобы вывести внезапно на полянку с солнечной девочкой посередине. Она протянула мне руку и улыбнулась.

«Так вот какими бывают звёзды».

Мне не было страшно. Только немного холодно. Но когда мы побежали вперед, холод куда-то испарился. Мы бежали долго-долго и мне было впервые легко так бежать. Но даже так я быстро устала.

Но потом… Потом мы оказались на горке. Весь город был как на ладони, и сверкал яркими огоньками, как новогодняя игрушка. Словно кто-то посыпал его блестками.

¹²

У меня перехватило дыхание. Здесь было так красиво… Почему раньше я не смотрела по сторонам? Интересно, можно будет привести сюда маму?

Я почувствовала ладошку на плече. Грустно улыбнувшись, солнечная девочка взяла меня за руки и потянула вверх.

Нам было пора.

– Можно попрощаться? – тихо спросила я.

Она кивнула, останавливая наш полет. Крепко зажмурившись, я торопливо зашептала:

– Мамочка, не грусти, пожалуйста. Мамочка, мне не страшно и не больно. Я тебя люблю-люблю… Пока-пока? – я подняла глаза на мою звёздочку. – Мы еще увидимся?

– Обязательно, милая, – она светло улыбнулась. – А теперь пойдем. Нас заждались. Ты была храброй.

***

«Космос беспечен, бесконечен и вечен. Тысячи звёзд освещают его, мягко мерцая во тьме. Каждая звезда – душа, каждая звезда, проводник. И каждая из них ждет своей очереди вновь вернуться, обратно на Землю.

Поэтому они мерцают, поэтому падают, не в силах сдержать желание вновь обнять родных.

И каждая из них дождется. И в этом одна из главных тайн Вселенной. Главное – только верить и ждать»

***

Женщина опустила руку на живот и улыбнулась, почувствовав толчок маленькой ножки.

«Я ведь говорила, что вы встретитесь»

Чудеса случаются. Надо только верить и ждать. И не было никого, кто бы это опроверг.

Демоница и Рай

М-м-м, Ад, милый Ад. Канаты, витые из криков, кипящие котлы с грешниками и бьющий в нос запах серы. Я даже соскучилась по тебе, родимый.

Не люблю, знаете ли, когда меня тянут в Рай без моего согласия.

Ах да, я не представилась. Внучатая племянница по отцовской линии через прапра… В общем, неважно, вам и короткого хватит. Ася. Смотритель восьмого круга Ада. Ваша неверная и непокорная слуга.

В узких кругах числюсь самой жестокой, изворотливой и эгоистичной смотрительницей. У меня ужасная текучка и постоянный приток новых душ.

Гроза Ангелов и заклятый их враг. Недаром постоянно хожу с потрепанными крыльями и хвастаюсь свежими трофеями в виде беленьких перьев.

Меня боятся. Меня уважают. Ко мне приходят на поклон. Меня пророчат во властительницы! А эти крылатые мне всю систему чуть не порушили!

Им, видите ли, пришлась по нраву моя работа! И совсем было не обязательно акцентировать внимание, что именно с моей вотчины души выходят быстрее и меньше делают ошибок в дальнейшем (еще бы, я с ними столько воспитательных бесед провожу, столько уроков, жестоких, но нужных устраиваю, только попробовали бы они у меня ошибиться!).

И это из-за них, у меня начали перья цвет менять! Они, оказывается, хотели, чтобы я сама пришла (ну да, ну да, к демону на поклон не подобает первым идти). А я им все планы поломала, когда перья выдирать начала. Это больно между прочим! Зато весьма способствует упрочнению авторитета.

В общем, вытащили меня «на ковер», поставили перед фактом, быстро перекрасили перья в белый и нимб над головой водрузили. Стою я, значит, такая в черных коротеньких шортах, маечке (а в Аду жарко), на высоких шпильках (в кровь наступать не хочется, а уж во всё остальное, тем более), со своими загнутыми назад рогами (спилить не дала) – ну святая же! Свя-та-я!

Меня переодели, уложили спать, а на следующий день решили представить остальным. Попросили вести себя прилично. Ага, щаз! К народу я вышла, позвякивая цепями, в своем любимом черном мини, рассылая поцелуйчики во все стороны.

Пока народ офигевал, потом роптал, я тихонечко свой морок сотворила и свалила. Не, ну а что я здесь забыла? У меня там, мои родные грешники, бесы тоже прикормленные. А здесь все заново налаживать, да еще и морду высоконравственную делать. Тьфу!

Так что содрала я быстро нимб, перышки пообщипала да перекрасила. И пошла рассказывать историю, как в плен меня захватили, а не то засмеют, коль правду узнают! Ад, милый Ад… У меня здесь работы немерено, куда мне на Небо?