Читать книгу: «Перерождение. Книга 2», страница 3
– С ними все в порядке, профессор, – повернув голову назад, ответила Ольга.
– Тогда какого черта они поднимают тревогу? – негодовал Данилевский.
Кирилл, слушая все это, никак не мог взять в толк – при чем тут он. И если брать во внимание слова профессора, то дело явно пахнет жареным. И он, как лаборант, играет тут не последнюю роль, раз Данилевский прихватил его с собой. Кирилл тут же вспомнил недавний выговор за ускорение мутации. Наверняка что-то из-за этого получилось не так и вот он-то и станет козлом отпущения. На душе задуло сквозняком и одновременно потянуло жаром. Под натиском тревожных мыслей Кирилл просидел всю дорогу, не проронив ни слова. Дорога была долгой. В окне проносились редкие леса и пригороды: Кирилл понял, что они направляются в Петрополис. Вскоре их машина пересекла границу мегалополиса. Малоэтажная застройка быстро разрослась до небоскребов. Впрочем, они не были очень высокими и значительно уступали московским. Однако новый имперский стиль – неопаир – главенствовал в большинстве кварталов. Изящные монументальные громады не превышали высоты в двадцать пять этажей. У некоторых имелись высокие шпилевидные крыши, на десятки метров уходящие в небеса. Их машина проносилась по Новомартовскому шоссе мимо «Зеленого пика» – это изогнутое здание в виде паруса, устремляющегося ввысь. Оно было зеленовато-болотного цвета и венчалось высоким пятнадцатиметровым шпилем, состоявшим из семи жил. «Зеленый пик» окружали здания в похожей цветовой гамме. Из-за этого район получил прозвище «болото». Но, несмотря на неблагозвучное название, он считался одним из самых престижных. Машина свернула на Зеленый проспект. Кирилл понял, что они направляются в Министерство науки.
Вскоре машина остановилась в парковочном кармане на площади перед министерским зданием, но Данилевский не спешил выходить. Кирилл очнулся, его насторожила возникшая тишина.
– Кирилл, – обратился профессор, – когда они начнут тебя спрашивать про опыт, про то ускорение мутации, не лукавь, не жмись в себе. Расскажи, как все было.
– Хорошо, профессор, – автоматом выдал лаборант.
– Весь процесс, конечно, им знать необязательно, – лукаво добавил Данилевский.
– Конечно, – согласился Кирилл.
Он смекнул, что им, очевидно, предстоит встреча с высшим руководством ученого света России, членом которого был Данилевский. Однако настроение профессора не могло не тревожить.
Трое – профессор Данилевский, за ним Ольга, следом Кирилл с папками и бумагами – вышли из машины. Кирилл впервые был так близко от здания Министерства науки. Комплекс с воздуха напоминал спящего дракона, а три самых высоких фасадных корпуса символизировали три его головы. В отделке парадной стороны здания был использован коричневый гранит и композитное стекло, выполняющее функции солнечных батарей. Комплекс был спроектирован так, чтобы пережить прямое попадание нескольких бомб и даже способен был перенести последствия ядерного взрыва. Под самим зданием располагалось девять этажей. Некоторые использовались как законсервированные бункеры, другие как склады и хранилища. Впрочем, любоваться великолепным ансамблем Кириллу было некогда – Данилевский и Ольга уже вошли в здание. В огромном холле их ждали. Невысокий мужчина, одетый в строгий костюм, подбежал к профессору.
– Слава богу, вы здесь. Они уже приступили к вашему линчеванию, и если еще помедлить, они отрубят голову и вам, и мне, – мужчина был крайне взволнован.
Данилевский фыркнул.
– А ты, как всегда, отсиживался? – профессор презрительно осмотрел вспотевшее лицо встречающего.
– Я человек маленький и хочу еще здесь поработать.
– Такие тараканы, как ты, живут долго, – не унимался Данилевский.
– Я тебе, вообще-то, продлеваю тут карьеру, не забыл?
– Ладно, соловей, сочтемся.
Услышав прозвище «соловей», Кирилл догадался, кто был перед ним. В министерстве был один соловей – Владимир Соловьев, руководитель аппарата биологического департамента. По совместительству – хороший знакомый Данилевского. Через Соловьева тот не раз продвигал в биодепартамент свои идеи и даже вызывал на ковер своего давнего противника Винбурга.
Дорогу Данилевский хорошо знал. Путь их лежал в главный зал совещаний на шестом этаже. Профессор с сопровождением проследовал к лифту. Встретивший их мужчина шел рядом. Он часто посматривал на Ольгу, при этом морщился. Между ними явно было что-то недоброжелательное, и Кирилл это отчетливо ощущал. До зала они добрались быстро.
Данилевский толкнул дверь. Она громко ударилась об ограничитель на полу. В зале совещаний повисла гробовая тишина. В дверях стоял профессор, рядом с ним человек в костюме, за спиной Ольга и Кирилл, который осторожно выглядывал из-за спины шефа. Большой круглый зал с синими креслами был заполнен на треть. Ряды посадочных мест и столов располагались ступенчато и устремлялись вниз к центру зала. Несмотря на ученый статус, все присутствовавшие были одеты в дорогие и не очень костюмы. Все самые важные персоны сидели за круглым столом в центре зала. Профессор и его спутники под пристальным вниманием ученых спустились к своим местам. Данилевский сел на единственное пустующее место за столом. Оно было специально оставлено для него. Его спутники расположились на стульях позади.
– Добро пожаловать, Кирилл Иванович, – полный профессор напротив Данилевского, кряхтя и кашляя, приветствовал коллегу.
– Прошу прощение за опоздание. Я был вынужден взять с собой дополнительные документы, чтобы…
– Чтобы оправдаться, – перебил Данилевского профессор в черных очках.
– Чтобы моя голова осталась при мне, – вспыхнул тот.
– О своей голове печетесь, уважаемый, – профессор в черных очках не унимался, – но полетят головы многих из нас, если вы не объясните нам, как вам удалось обойти целую цепь мутаций гриппа и превратить его не просто в гриппон, а создать протоорганизм «белой язвы»?
Для Кирилла эти слова стали громом среди ясного неба. Мгновенно его окутала волна чувств. Его бросило в жар, но тут же швырнуло из пекла в озноб. Его передернуло. Сидевшая рядом Ольга заметила сильное волнение Кирилла. На его лбу появилась испарина. Трясущиеся ладони сжимали друг друга. А глаза метались из стороны в сторону, словно перелистывая перед собой книгу, пытаясь вспомнить и понять, что он натворил, ускоряя процесс мутации.
– Не горячитесь, – вмешался лысый профессор. – Конечно, вторичная мутация гриппона напоминает «белую язву», но это совершенно другое. Вопрос в том, как вышло, что гриппон в своем предполагаемом мутагенезе стал близок к «белой язве»?
– Близок? – цеплялся к словам профессор с черными очками.
– Профессор Кор, – осадил коллегу профессор Рубский, председатель совета.
Но тот не унимался.
– Не лишайте меня слова, господа. Я один из первых заявлял во всеуслышание, что Данилевский плюет на законы и наши постановления. Не удивлюсь, если это чудесное превращение гриппона результат халатности. И это не первый подобный случай. Халатность! Стоит ли напоминать о произошедшем много лет назад в Екатеринодаре?
– Профессор Кор, все же успокойтесь. Ваши опусы нелепы и преждевременны, – настаивал председатель.
Данилевский молчал.
– Кирилл Иванович, – обратился к нему Рубский, – мы сидим здесь уже больше часа. И догадки у нас, как вы понимаете, самые разные. Нами была проведена дополнительная экспертиза. Несколько независимых друг от друга ученых групп, невероятное количество тестов только за прошедшие сутки. И никак, понимаете, никак ученым не удалось получить гриппон, роднящийся с «белой язвой». Вы осознаете, что влечет за собой обнародование этой информации?
– Для меня, коллеги, – начал Данилевский, – родство нашего гриппона с «белой язвой» такой же сюрприз. Я привез дополнительные документы, которые прольют свет на это открытие. И, надеюсь, разрядят обстановку.
Данилевский повернулся назад.
– Константин, передай документы.
Кирилл только заметил, что за Ольгой сидел Хавеев. В глубине он надеялся, что Данилевский взял его с собой как выдающегося сотрудника. А на самом деле он привел его на убой как виновника неправильной мутации.
Константин выхватил у Кирилла электронные документы и быстрым шагом направился к пульту управления. Через несколько минут копии отчетов появились перед глазами у каждого профессора. Совет погрузился в раздумья.
– Простите, – из полумрака задних рядов раздался голос.
За столом возле пульта управления сидел человек. Лицо его было еле видимо, но зеленые глаза ярко горели во мраке.
– Но почему же эти документы не были предоставлены раньше?
Данилевский занервничал.
– Видите ли, рутинная работа доставляет массу мелкой работы, – отвечал профессор. – Возможно, они затерялись в потоке бумаг и просто не были замечены.
– Бумага – вещь, достаточно часто теряющаяся, а как быть с электронным отчетом об опыте? В нем этих данных тоже нет.
Ученые смотрели на Данилевского. Профессор не знал, что и ответить. И чем больше он искал подходящий ответ, тем больше его это злило. Его точно к стене прижали. Ложное чувство вины овладевало им. И все это видели.
– Поймите правильно, профессор, – человек с зелеными глазами пристально смотрел на Данилевского, – эти документы нигде не значатся. Их нет, но вот вы их откуда-то берете…
Данилевский смотрел то на человека во мраке зала, то на своих коллег, готовых обрушиться на него, то на бумаги, что лежали перед ним. Ответа не было. Он не знал, что говорить.
– Это моя вина! – вскочил со своего места Кирилл. Свет над ним автоматически зажегся.
Все посмотрели на него. Зеленоглазый уставился прямо на него. Кирилл вздрогнул.
– Я пере… перепутал до… документы. Я не указал процесс второй стадии…
– Кто вы? – зеленые глаза не отрывались от новой цели.
– Кирилл Семиовский, младший сотрудник в лаборатории профессора Данилевского.
– Но простите, – вмешался профессор Рубский, – вторая стадия полностью описана в отчете. Молодой человек, не путайте нас.
– Вторая стадия моего ускорения, а не… не мутации гриппа в гриппон, – пояснил Кирилл.
Он посмотрел на профессора. Гневный взгляд Данилевского жаром брал в кольцо.
– Простите, я виноват, – произнес Кирилл, глядя на своего профессора.
– Вы нас окончательно запутали, – произнес профессор Талматов.
Его молодой ученый знал не понаслышке. Они оба были родом из одного города. И однажды, еще учась в школе, Кирилл записался слушателем на мастер-класс по биохимии, руководителем которого был профессор Талматов.
– Кирилл хочет сказать, – начал объяснять Данилевский, – что он, участвуя в работе по созданию базы для исследования мутации гриппона, применил свою собственную методику ее приготовления. А именно: он ускорил ее процесс изготовления. На первый взгляд ничего страшного. Однако, скорее всего, именно это привело к тому, что мы получили гриппон, родственный «белой язве», а не «патологии 6».
– Профессор Данилевский, – вновь заговорили зеленые глаза. – Вы действительно считаете, что младший научный сотрудник способен повлиять на такой сложный процесс мутации гриппа?
– Кирилл достаточно образован. Кроме того, он одарен, – Данилевский сверлил глазами подчиненного.
– Я… я побоялся указать в отчете данные ускорения, – дрожащим голосом объяснял Кирилл.
– Тогда почему они появились сейчас? – задал вопрос профессор Рубский.
– Их я сделал для себя. А когда сегодня собирал все документы, когда это попросил профессор…
– Вы взяли и их на всякий случай, – быстро договорил человек с зелеными глазами. – Достаточно волокиты. Думаю, профессорам будет интересно, как вам удалось сроднить два вируса.
Профессоры повиновались. Словно по приказу, они отвлеклись от Данилевского. Шквал вопросов градом обрушился на голову Кирилла. Профессоров интересовало все. Часть из них интересовалась, как именно молодому сотруднику удалось вывести столь тяжелые для понимания формулы. Другая часть ученых мужей давила конкретными вопросами по вирусу. Всех их объединяло одно чувство – страх. Каждый раз, когда задавался очередной вопрос, профессоры надеялись, что Кирилл ошибется. Что связь гриппона и «белой язвы» окажется роковым совпадением – результатом ошибки в выводе формул или ошибка в проведении опыта. Но Кирилл не ошибался. На любой из ответов он отвечал четко и полно. От дрожи в голосе не осталось и следа. С каждым новым вопросом Кирилл становился более уверенным, он знал ответ на все, что интересовало ученый совет. Опасная близость двух вирусов все чаще тишиной повисала в воздухе. Профессоры напряженно обдумывали ответы Кирилла. Почти шепотом, словно прячась от чего-то, они переговаривались между собой. Тут же на листах бумаги они рисовали формулы, цепочки, делали выводы. И только Кирилл возвышался над всеми. Он стоял возле своего стула и взирал, как от его ответов старые, опытные ученые пригибают к столу головы. Как они, поначалу смотревшие на него свысока, сейчас гнут под его словами спины. На его лице даже проскользнула легкая улыбка. Как же не улыбаться. Он так долго мечтал о свете большой науки. А сейчас сама большая наука тускнеет на его фоне. Кирилл медленно, как и полагается королю положения, окинул зал взглядом… и наткнулся на зеленые глаза.
Человек из сумрака вернул взметнувшегося Кирилла на землю. Одернул цепью и придавил взглядом зеленых глаз. Завороженный, не в силах отвести глаза, Кирилл смотрел на зеленые огоньки во мраке. Огоньки, читающие его мысли.
Глава 2. Удав
После совета ученых в Министерстве науки Кирилл вместе с Данилевским отправились обратно в лабораторию. Профессор оставил Константина в министерстве на всякий случай. Ольга выполнила свое предназначение и вернулась к своим обязанностям в резервацию. Кириллу и Данилевскому было поручено приступить к исследованию гриппона и «белой язвы». Лаборатория микровирусов переводилась на полуосадный режим. Теперь за каждым движением всех сотрудников будут следить сверху.
По возвращении в институт Данилевского встретил почтительный человек в черном костюме. Это был Александр Винбург, присланный во главе наблюдательной группы из министерства. Он мило улыбался, но вместе с тем не скрывал, что его добродушие фальшиво, чем вызывал неприязнь Данилевского. Кирилл сразу почувствовал, как воздух вокруг замер и моментально превратился во взрывоопасную газовую смесь. Достаточно было искры, чтобы профессор вспыхнул. И она не заставила себя долго ждать.
– Профессор, вы уже вернулись? – лицемерная ухмылка тут же заговорила. – Вам, должно быть, уже сообщили, что теперь ваша лаборатория берется под особый контроль?
Человек не представился. «Скорее всего, они знакомы», – пролетела мысль у Кирилла. Профессор изо всех сил пытался не реагировать.
– Рад сообщить, что отныне мы будем работать в тесном сотрудничестве. Совет постановил, что пока известная всем информация о родстве вирусов не будет передаваться наверх. Мы же не хотим, чтобы началась паника среди «белых рубашек».
– Контроль со стороны абсолютно не нужен, – профессор не смог больше молчать. – Мы проведем опыты и без вас…
– Без нас это конечно. Мы ведь прекрасно знаем, что не ради процесса мутации я здесь. Но ради того, чтобы результаты мутации не отклонились от цели.
– Вы меня в чем-то подозреваете? – Данилевский зло посмотрел на человека в костюмчике.
На секунду наглую ухмылку смазало с лица чиновника. Но вскоре она незамедлительно украсила его физиономию вновь.
– Что вы, как можно. Вы все неправильно понимаете. Научный мир взорвется, если родство двух самых опасных вирусов подтвердится, впрочем, взорвется не только мир ученых. И вы прекрасно это осознаете.
– Не смейте говорить мне, что я не понимаю всей важности нашей работы! – профессор повысил голос.
Кирилл сжался. Вот-вот грянет буря.
– Тогда вы понимаете, зачем я здесь. И это не проверка вашей лояльности, а страховка на правильный результат.
– Что значит правильный?!
– Что вы не станете фальсифицировать результаты опытов, – чиновник надменно ухмыльнулся и взглянул на Кирилла, прячущегося за спиной профессора.
– Господин Винбург, как всегда, всех по себе мерит. Напрасно. От ответственности бегать никто не будет.
– Что вам известно об ответственности? Вы ведь непогрешимый гений и всегда идеально выполняете свою работу. Вы непрошибаемый танк науки, которому все нипочем…
– Что за игры? – скривился Данилевский.
– Бросьте. Скоро мы все узнаем, насколько вы всемогущи. С одной стороны, возможное родство, которое нужно доказать. С другой – возможная ошибка, в которой вам придется признаться перед советом. Забавно то, что и в том и в другом случае вы будете выглядеть самым неподобающим образом.
– Вы слишком много на себя берете. Вы лишь наблюдатель, о юрисдикции которого мне еще предстоит узнать.
– Для чего же мне еще быть здесь? Или вас задело, что совет не сообщил вам лично о моем назначении? Быть может, вы потеряли свой статус ученого-небожителя?
Данилевский смотрел на Винбурга с дикой ненавистью. Кирилл не видел его взгляда, но чувствовал, как с каждым выдохом воздух вокруг профессора раскаляется. От душащего жара и слов чиновника становилось только страшнее. Будто он нарочно подливает керосина в разгорающееся пламя, но сам при этом держится в стороне. Но последнюю фразу чиновник припас напоследок. Смакуя, как изумительный десерт, он четко проговаривал каждое слово.
– Если родство вирусов не подтвердится, вас сочтут неспособным руководить лабораторией, в которой любой лаборант способен испортить столь важный эксперимент. Кроме прочего, я возложу на вас ответственность за срыв самых масштабных за последние десять лет исследований гриппона. Это еще не все…
Винбург прервал вырывающуюся реплику Данилевского выставленным вверх пальцем.
– Во-вторых, если все произойдет с точностью до наоборот и родство самых опасных вирусов нашего времени подтвердится, на совете будет поднят вопрос о вашей компетентности как ученого, не сумевшего ранее это обнаружить. За вас это сделал простой лаборант, который, возможно, является гением. И ваш долг, как мастера науки, было доложить о нераскрытом таланте в Институт соционики. Ваш долг дать министерству самые лучшие кадры, а не гробить их.
– Перед агентами соционики я ответил два года назад, господин Винбург. И мой статус дает мне всяческое право заткнуть ваш рот и чей-либо другой. Мое право определено нормами. Не вам меня пугать. Насколько я знаю, вы были лишены статуса мастера науки в тот же год, когда я его продлил.
– Но так я и не работаю в сфере практической науки. Моя работа стала куда изящней. Я внимательно слежу за вами, профессор. Мой долг сообщить в соционику о ваших огрехах. Мы ведь все заботимся о величии Федерации, – Винбург широко улыбнулся.
Довольству чиновника не было предела. Он во всех красках демонстрировал это Данилевскому. Профессор жаждал продолжения спарринга. Но Винбург опередил его и подрезал на повороте, уйдя от удара в сторону правого лифта.
– Мы еще встретимся, – попрощался чиновник.
Профессор проводил его пылающим взглядом, ругая про себя весь свет. Чиновник спиной чувствовал обжигающий нрав Данилевского. И сейчас его улыбка была искренней. Войдя в лифт, он развернулся, желая еще раз взглянуть профессору в глаза, но подоспевшие сотрудники института закрыли от него лакомую жертву.
Вскоре чиновник оказался в кабинете директора центра – Ожина Антона Исаевича. Войдя в просторный кабинет, он увидел сидящего в кресле перед директорским столом майора Саврасова. В руках он держал черную папку. Заметив чиновника, майор прикрыл папку и аккуратно заправил все выпирающие электронные листы. Взгляд Винбурга скользнул по папке и устремился к директору. Ожин решил идти в атаку первым – ему не хотелось, чтобы Винбург задал вопрос о майоре.
– Ну и что? Как он отреагировал?
– Да, собственно, ничего особенного. Все прошло достаточно предсказуемо, – чиновник прошел в кабинет и остановился возле большой схемы молекул на стене.
– Он разозлился? – уже зная ответ, спросил директор.
– Антон Исаевич, вы проработали с Данилевским больше пятнадцать лет, и вы знаете его, как никто другой. Конечно, он разозлился. Данилевский никогда не питал уважений к чиновникам вроде меня.
– Я говорил вам, что не следует встречаться с ним лично, – директор понурил голову. – Я пригласил бы его сюда и все объяснил сам.
– Антон Исаевич, довольно, – оборвал Винбург. – Я прекрасно понимаю, вы друзья, но Данилевский человек себе на уме. Единственный способ заставить его работать так, как необходимо нам, – это загнать его в рамки дозволенного.
– Кому нам? – вмешался майор.
Чиновник неодобрительно посмотрел в сторону офицера, который даже не обернулся, чтобы задать вопрос.
– Министерству науки, – недовольно ответил Винбург.
Он оторвался от созерцания формул на стене и стал медленно подходить к столу.
– Я вот все же никак не уразумею. Зачем федеральной службе безопасности столь пристально интересоваться деятельностью БиоНИЦ? – Винбург подошел к столу и взглянул в лицо офицеру. – Наводит на странные размышления. Я сказал бы даже – опасные и мрачные.
Саврасов был абсолютно спокоен. Не шелохнувшись, он посмотрел на чиновника и слегка усмехнулся.
– А вам это и не надо знать, господин Винбург, – безразлично произнес майор. – Вы, как мне представляется, здесь по своему вопросу, а я по своему. У нас разные сферы деятельности, и давайте не будем их сближать.
– Их сблизили вы, прибыв сюда, – чиновник не отцеплялся. – И все же. Господин директор, мне передали, что на неделе вас навещал адъютант адмирала Савла, – Винбург лукаво посмотрел на Антона Исаевича. – А теперь я сам вижу, что вас еще и федеральные агенты беспокоят. Много таинственных встреч. Интересно, есть ли между ними связь?
– Все в этом мире взаимосвязано, – Саврасов достал из кармана блокнот. – И в том, что я здесь, нет ничего странного. Будь вы осведомленнее в делах, вы бы поняли это.
Чиновник фыркнул.
– Надеюсь, Антон Исаевич, все будет хорошо, – майор встал. – Мы еще увидимся. Всего доброго.
В кабинете остались двое. Директор сидел, погруженный в свои мысли, почти не обращая внимания на Винбурга. Хотя его в последнее время сильно тревожат появления министерских чинов в центре. Затылком Антон Исаевич чувствовал, как над ним заносится тяжелый рубящий меч. Он смотрел на Винбурга, пытаясь понять, не он ли держит его. Но тот притворно-участливо улыбался. Впрочем, Антон Исаевич не мог понять: то ли чиновник искренне улыбается, то ли от задумчивости, а улыбка на лице висит по привычке. Директор пытался сменить полярность тревожных дум. Ведь может оказаться, и Винбург прибыл в БиоНИЦ, чтобы лишний раз попасться на глаза своему заклятому врагу Данилевскому. Как и все, директор центра был хорошо осведомлен о конфликте чиновника и профессора. Их неприязнь длится очень долго. Оставалось надеяться на нее. Уж очень Антону Исаевичу хотелось сохранить свое место. Директор улыбнулся чиновнику и предложил присесть. Министерского посланника нужно было умасливать и отвлечь его внимание и от визита адъютанта, и от майора. Самой идеальной отвлекающей мишенью был Данилевский.
– Мне хотелось бы до конца прояснить сложившуюся ситуацию, – Винбург начал издалека. – Произошедшее на совете открытие показало нам, что в биологическом центре назрела необходимость некоторых изменений.
– О каких изменениях идет речь? – глаз директора дернулся.
– Под крышей столь уважаемого учреждения процветает культ звездности профессора Данилевского.
Ожин откинулся в кресле, немного выдохнув.
– Вы зря расслабляетесь, – Винбург очень хорошо чувствовал людей и их страх перед ним. – Вина профессора в этом лишь отчасти. Он как крепкое семя, брошенное в плодотворную почву. И солнце светит круглый год, и поливают здесь лишь его. Но вы, директор этого садоводства, почему-то плохо реагируете на жалобы других.
– Здесь вы ошибаетесь: на Данилевского жалоб не было.
– Ошибаетесь вы. Жалобы были, но не на Данилевского.
Антон Исаевич нахмурился. Он заерзал в кресле и наклонился к столу, держа руки сцепленными.
– Все прекрасно понимают, что жаловаться на Данилевского – все равно что плевать против ветра. Поэтому особо дальновидные ваши сотрудники понимают, в чем суть их проблем. Ваша безоговорочная поддержка Данилевского не находит понимания у подчиненных, – Винбург украшал себя сдержанной улыбкой.
– Хотелось бы узнать, кому именно я не угодил…
– Вы опять ошибаетесь, Антон Исаевич, – доброжелательно поправил чиновник. – Сотрудники центра не имеют лично к вам никаких претензий, лишь к вашим методам взаимодействия с местной звездой Данилевского.
Ожин отвел взгляд от Винбурга.
– Вот, скажем, стычка вашего ученого друга с профессором Кором, которая имело место чуть меньше месяца назад. Ведь тогда вы заняли сторону Данилевского.
– Он мой сотрудник. По-вашему, я должен был отдать его на растерзание?
– Мы не на гладиаторских боях. И ученые должны сами защищать свои открытия и утверждения, а не прятаться за административный ресурс своих влиятельных друзей. Конечно же, Кор отступил. Ваш вес в науке, в министерстве, еще весьма ощутим. Однако в тот раз вы прекрасно понимали, что эта стычка как две капли воды была похожа на то, как Данилевский в свое время давил небезызвестную нам Елену Кроберг, – Винбург не сводил глаз с Ожина, продолжая незаметно забрасывать на него петлю за петлей.
– Госпожа Кроберг его ученица. Думаю, каждому учителю будет обидно, если против него будут идти его воспитанники.
– Заметьте, гениальные воспитанники…
– Вы придираетесь к словам, – Ожин сделал первую попытку скинуть с себя одну из петель. – То, что произошло между Данилевским и Кроберг, всего лишь вопрос этических норм и нежелание ученика прогнуться под учителем.
– Но сор был вынесен из избы.
– И если бы не ваше вмешательство, то на него и не обратили бы внимания, – сопротивлялся директор.
– Если бы я не вмешался, то у нашей науки не было бы сейчас такой богатой базы исследований над «белой язвой», как и спецрезерваций, и программы по клонированию. Которая, кстати, благодаря исследованиям моний, вскоре выйдет на новую ступень развития. И биоинженерия заиграет новыми красками. Если бы я не спас Кроберг от удара Данилевского, то кто знает, когда бы появился следующий гениальный исследователь «белой язвы».
– И все же сравнивать Кора и Кроберг…
– Я говорю о том, что Данилевский непрошибаемый танк, который вы всячески защищаете.
Директор уставился в стол, стараясь уйти от напора Винбурга.
– Вы считаете, что я зря придираюсь? А ведь далеко за примером ходить не надо. Возьмем сегодняшнее заседание ученого совета. Что вы можете сказать про господина Семиовского?
– Кого? – нахмурился Ожин.
– Я так и думал. Ведь зачем директору помнить фамилию одного из тысяч лаборантов центра?! Семиовский – это тот лаборант, у которого получилось, пока непонятно каким образом, получить родственный с «белой язвой» гриппон. Вы считаете это нормальным, что подобный гениальный ум оказался раскрыт лишь сейчас? Интересно, сколько таких гениев работает с Данилевским и сколько из них он давит своим эго?
– Я понял, о ком вы говорите. Даже вы должны понимать, что это родство может быть результатом ошибки.
– Ошибки? Все возможно. Но такие ошибки случаются тогда, когда ученик вынужден работать втайне от своего учителя. И причины этого вам известны, – Винбург всплеснул руками.
– Вы драматизируете.
– Это мы скоро узнаем, – ехидная улыбка сверкнула в глаза Ожину. – У Данилевского вот уже второй год нет помощника. Вы даже здесь потворствуете ему. Мол, замкнутый гений – пусть работает как хочет. Но наставничество введено для того, чтобы именитые учителя взращивали новых смышленышей, а не от скуки ради.
Директор догадался, к чему ведет Винбург. Антон Исаевич уже представлял, как будет сообщать эту новость Данилевскому.
– Поэтому моя настоятельная рекомендация вам – назначить Семиовского, как ответственного за родство гриппона и «белой язвы», помощником профессора Данилевского. Пусть работают вместе. И вместе ответят за любой из результатов. А мы проверим, насколько вы способны быть непредвзятым к своему ученому другу, – широкая улыбка на лице Винбурга поставила точку в споре.
Антон Исаевич не раз предупреждал старого друга о том, чтобы он был осторожнее с Винбургом. Нельзя заигрывать с удавом. Таким был министерский муж. Неспешным и расчетливым. Он мог долго обхаживать свою цель, пряча, маскируя реальное положение дел. Жертва даже и не осознавала, что вокруг нее свито уже не одно кольцо, готовое стянуться на хрупкой шее. Из мертвой хватки Винбурга без потерь еще никому не удавалось вырваться.
Ожин потирал шею, глядя на белозубое лицемерное добродушие чиновника. Предложенные условия сделки были очевидны. И Антон Исаевич осознавал все последствия. Винбург был вхож в кабинет министра науки Терена. И поговаривали, что тот всерьез воспринимает его как преемника. Не желая огорчать своего всемогущего начальника, Винбург всячески демонстрировал качество своей работы. На самом деле его от Данилевского отличала лишь сфера научной деятельности. Чиновник любил открывать новые таланты и записывать их в свои активы и играть исключительно в сфере научной политики. Данилевский же открывать таланты не умел, но они липли к нему сами, записываясь в его ученики. Раскрыться бутоном в тени гениального ученого жаждали многие – ведь это однозначно говорило о том, что они достойны немедленно попасть в пантеон светил науки.
Ожин, почти не колеблясь, согласился с Винбургом и распорядился подготовить документы на назначение Семиовского помощником профессора Данилевского. Громкая новость вскоре облетит весь БиоНИЦ и заставит содрогнуться стены лаборатории микровирусов от негодования его главы. Ставя подпись под распоряжением, Данилевский принимал новые правила игры. На кону стояла его профессиональная репутация, которая вдруг перестала быть непотопляемой. Свет белозубой улыбки Винбурга ярко светил в глаза, а это значит, что недооценивать его смерти подобно. Выбора не было. Сейчас отказ исполнять приказ Ожина означал бы подыгрывание Винбургу. Чего тот, конечно же, ждал. Нужно было прогнуться. И сосредоточиться на более важной проблеме.
Сейчас нужно выяснить природу родства гриппона и «белой язвы». Ошибка или закономерность? Данилевский отчасти признал инициативу Кирилла в ускорении правильной. Она подвела ученых к вопросу о родстве двух опасных вирусов человечества. Тяготила ли профессора мысль о том, что не он обнаружил эту связь? Конечно же. Кто был этот Кирилл? Недавний студентишка, зеленая водоросль.
