Читать книгу: «~ Плоды осени ~», страница 3
Азра лишь назвала ему место, могилу Милкулии, и сторож сам привел ее, хотя ночь была темна, а фонарь он зажигать запретил, пока они не доберутся до места.
Гробокопатель зажег огонь и, не глядя на Азру, принялся за дело.
– Куда легче раскапывать могилы, чем копать их впервые, – донеслось до нее, и из ямы вылетел железный сундук. Двумя ударами топора сторож сшиб замок, не боясь никаких заклятий. Азра пообещала отдать ему все, что там найдется, ведь ей нужно было лишь зеркало. Сторож все вынимал и вынимал из ящика предметы, аккуратно заворачивая каждый в тряпицу и отправляя в свой мешок – что бы это ни было, продать вещи Милкулии он сможет дорого. Эта ведьма славилась тем, что могла отыскать новый источник или драгоценную жилу, да только угодила в распри двух купцов и получила нож в спину. Артефакты могли продолжить дело Милкулии – в чужих руках.
Вдруг сторож поднял что-то, рассматривая новую находку на свету.
– Вот твое, – сказал он, и Азра с трепетом приняла зеркало колдуньи. Целехонькое, блестящее, с двенадцатью смеющимися и плачущими лицами по ободу. Что они значили, Азра не знала, но разве это важно? Девушка крепко прижала трофей к груди, и вдруг тихо вскрикнула – над могилой поднялась мрачная тень, по очертаниям напоминавшая женщину.
Сторож обернулся и лениво поднял топор. Он махнул перед собой, и лезвие рассекло тень надвое. Призрак исчез.
– Против мертвецов железо – первое дело, – спокойно сказал сторож и продолжил разбирать вещи покойницы. Азра обрадовалась, что наняла именно его.
Идину пробрало небывалым холодом. Осенний ветер гнал по небу клочья облаков. Луна – желтый глаз злобного волка. Рабыни кутались в платки и старались поскорее справиться с работой, чтобы вернуться к огню.
Стоило Азре оказаться одной, она тут же через окно выставила жаровню во двор и разделась до тонкого белого платья. Хотела вставить в волосы цветок, да тот завял. У Азры больше не было диадемы, и вместо нее она заплела косы вокруг головы.
В доме стихло. Все легли спать. Азра достала из-под кровати свои драгоценности – кубок да зеркало.
Холодными пальцами она приласкала кубок, представляя, что скакун наверняка был черной масти. Такой бы подошел Яспису.
Вода пролилась на зеркало. Лики на ободе блеснули странно и зловеще.
Поверхность зеркала растворилась, открывая окно в другой мир.
– Приди ко мне, приди, о Яспис! Я жду тебя… – молила Азра, зачарованно глядя в туман между мирами.
Отражение будто потемнело.
Кто-то уже стоял по ту сторону.
Он ли?
Из зеркала появилась полупрозрачная рука. Длинная мужская ладонь манила девушку с той стороны.
– Яспис…
Азра, затаив дыхание, приблизила лицо к бронзовому кругу.
Еще не видя лица, она ощутила тяжелый сковывающий взгляд и больше не могла пошевелиться.
Постепенно в зеркале проявлялось лицо ее возлюбленного. Благородные черты, поцелованная белой луной кожа, серые глаза…
Азра не успела насладиться красотой. Любимый менялся. Кожа обтянула кости, глаза ввалились внутрь, губы истончились, обнажив оскаленные зубы мертвеца.
Наконец Азра разглядела, что отражается в его мертвых узких зрачках.
Не она, а мир.
Мир Мертвых.
На утро служанка с трудом открыла подпертую поленом дверь.
Из комнаты пахнуло холодом, старые кости рабыни вмиг заныли.
Ей стало страшно заглядывать внутрь, но все же дело есть дело.
В освещенной утренними лучами комнате рабыня не сразу поняла, что же не так, а поняв, не сразу смогла закричать. Голос застыл в глотке.
Молодая госпожа лежала на полу бездыханной. Ее карие радужки почернели, как и зеркало, крепко сжатое в бледных пальцах.
На губах Азры застыла блаженная улыбка.
Артур Коури – «Таинственный незнакомец»
Посвящение: П. А. Перцовичу.
Персонажи произведения:
Пётр Александрович Перцович – адвокат, предприниматель, князь. Основатель Парка Новых-Санжар, владелец Доходного дома в Полтаве (с 1890 года).
Анфиса Аристарховна – горничная в Замке Ричарда, параллельно (и по соседству) преподаватель музыки.
Настя – дворница Замка.
Ерофей (посвящённый Богу) Диомидович – одно из имён таинственного незнакомца.
Диодор (Божий дар) – ручной ворон.
Виктор Сергеевич Кочубей (11 октября 1860) – русский генерал-лейтенант, адъютант наследника цесаревича Николая, начальник Главного управления уделов Министерства Императорского Двора и Уделов, один из членов-учредителей Императорского Православного Палестинского Общества. Сын князя Сергея Викторовича Кочубея (полтавского губернского предводителя дворянства) и графини Софьи Александровны Бенкендорф. Внук министра внутренних дел князя В. П. Кочубея и шефа Отдельного корпуса жандармов графа А. Х. Бенкендорфа, племянник нумизмата князя В. В. Кочубея. Чины: подпоручик (1879), корнет гвардии (1879), поручик (1885), штабс-ротмистр (1889), ротмистр (1894), флигель-адъютант (1894), полковник (1898), генерал-майор с зачислением в Свиту Его Императорского Величества (1899), генерал-адъютант (1909). Крупнейший полтавский землевладелец.
Отец Кирилл – священник Троицкой церкви.
Георгий Давидович – фермер. Ветеран войны.
Илларион Игнатьевич – местный бродяга.
Мария Мартыновна – прихожанка Спасской церкви.
Нестор Павлович – кузнец.
Аркадий – пастух. Пропавший в катакомбах брат Нестора Павловича.
Вероника и Виктория – сёстры-близнецы. Паломницы. Католички из Замка Ричарда. Соседи Ерофея.
Никон Абрамович – полтавский антиквар. Владелец собственной лавки.
София – дочь торговца.
Владимир Галактионович Короленко (27 июля 1853) – писатель, классик литературы ХХ века, журналист, публицист, активист, правозащитник, общественный деятель, заслуживший признание в период Империи, а также во времена Гражданской войны.
Егор – местный большевик.
Попов Николай Петрович Первый – в 1909 году директор Кадетского Корпуса.
Тарас Елизаров – заместитель директора.
* * *
Он появился между двух кошмарный войн, между двух ужасных революций. После поражения Империи в битве с Японией в Желтом море за власть над Кореей, начавшеюся с нападения японцев на корабли Порт-Артура (1904) прокатилась по России волна протестов, пиком которых стал расстрел демонстрантов возглавленных полтавским Попом Гапаном (с поселения Билыки Кобеляцкого уезда Империи) несших Императору ультиматумы – начался хаос и беспредел, утихший через несколько лет, чтобы вспыхнуть новой Мировой войной (1914) и Октябрьской революцией (1917).
1909 год – экспедиция Эрнеста Шеклтона достигла южного магнитного полюса, началось строительство «Титаника», Рихард Штраус поставил «Электру», Девид Уорк Гриффит снял «Спекуляцию пшеницей». Сельма Легарлёф – первая женщина получила Нобелеиевскую премию в области литературы (исполнилось также сто лет со дня рождения Николая Васильевича Гоголя, всемирно известного полтавского писателя) а баронесса Раймонда де Ларош первой совершила авиаполёт. В Вашингтон открывается метро, параллельно общественным транспортом начинают становится трамваи. 1909 год явил свету Августа Дерлета [1] и Степана Бандеру [2]. Вера Холодная [3] увлекалась игрой на фортепиано и заканчивала Московскую Гимназию. А Полтаву посетил Император, далеко не предатель, которым его всячески пытались выставить, а отважный воин сражавшийся с врагами Империи лицом к лицу.
Полтаву Николай II посетил в июле, в честь двухсотлетия со дня удачного завершения Баталий, где несколько тысяч простых горожан под предводительством легендарного полковника, изумительного стратёга, доблестного рыцаря, храброго защитника Крепости Алексея Степановича Келина, при поддержке самого Петра I одержали блестящую победу истребив армии шведского короля, победу повлиявшую в дальнейшем на ход истории.
Всего двести лет тому назад Полтава казалась маленькой деревянной Крепостью со Спасской церковью (где Пётр после Битвы помолился), Сретенской, Воскресенской, Николаевской, Георгиевской и Успенским Собором, а сейчас от Крепости даже валов не осталось, центр города перенесён в другое место, выросли сотни каменных домов, и несколько памятников о тех временах. Хотя на территории Крепости тоже был мемориал, настоящий трофей – первый Обелиск Славы, установлен в 1778 году, несмотря на героический статус Полтавы. На каменной, сужающейся к верху колоне, сидели два римлянина, вокруг золотого яблока, символа райского Древа Познания. Позже яблоко заменили короной. Ещё четыре алебастровые статуи охраняли подножья.
В 1811 году, когда перенесли центр города чуть дальше, началось строительство зданий вокруг второго Обелиска (в честь визита Императора Александра II), только уже по форме больше напоминающий орудийный ствол пушки: сыгравших в Полтавской Битве важную роль. Позже пушки поставили возле Музея посвящённого событиям тех дней и возле Кадетского Корпуса ставшего артиллерийским училищем. Рядом (1817 год) появился ещё Обелиск, с символикой колоны Александровской круглой площади (топоры, римские доспехи, Урборос) на месте дома козака Магденка. А примечательный он стал потому, что жил там сам Алексей Степанович, комендант, и провёл вечер Пётр I. Позже заменён на монумент с гигантским мечом, шлемом и щитом.
В 1909 году лично при участии Николая Второго открыли мемориал в честь А. С. Келина и защитников Крепости на Большой Петровской, там где стоял Мазуровский бастион, с львом и орлом-кондором. Открыли Петровский парк прямо напротив Губернского земства, Белую Альтанку (Ротонду дружбы народов) на месте Сампсоновской башни. Он посетил Поле Битвы, а также Кадетский Корпус (выпускники его сражались за Империю против Японии, а один из преподавателей вскоре основал музей посвящённый упомянутым Баталиям) и Александровскую круглую площадь в самом центре которой возвышался Обелиск Славы с греческим орлом метающим молнии на вершине, символом Зевса.
Шел 1909 год и 1 октября в Полтаве появился таинственный незнакомец дождливой осенней ночью, с ног до головы закутанный длинным кожаным плащом, потрёпанным настолько, что казалось высокий Скиталец пересёк в нём пешком полмира, однако не походил на бродягу, скорее, наоборот: выглядел очень даже благородно. Появился не сам, а с чемоданом и ручным вороном на плече, который, позже начали распространяться слухи, мог отчётливо произносить несколько слов.
Из-за отстранённости, замкнутости, которую проявлял к посторонним, оказываясь среди людей его начали считать иностранцем. Но ни происхождения таинственного незнакомца, ни настоящего имени (то коим он расписался при съёме квартиры, полагали, было неверным) так и не удалось установить. Впрочем, они не столь значимы. Поскольку возникают определённые, весомые сомнения: являлся ли Скиталец вообще человеком? А если нет, то кем?!
Железную дорогу через Полтаву построили ещё в 1880-х, но на Вокзале такого колоритного персонажа в капюшоне и с чёрной говорящей птицей на плече никто не запомнил. Впервые увидели его непосредственно неподалёку от того самого готического Доходного дома Петра Александровича Перцовича, где таинственный незнакомец изъявил желание поселиться. А увидела впервые на Кузнецкой улице пришельца учительница музыки, подрабатывающая горничной Замка Ричарда, Анфиса Аристарховна. Замком Ричарда Доходный дом Перцовича назвали из-за форм башенок, бойниц и других подобных характерных элементов. Назвали по столичному прототипу, который обильно украшали львы – отсюда и аналогия с известным королём, предводителем третьего Крестового похода. Рядом с Замком располагался ещё один удивительный шедевр архитектуры, украшенный античными лицами Ангелов на фасаде и картушами, излучающими благородство. А в нишах его стояли соблазнительные нимфы с арфами прикрывающие чресла прозрачной вуалью.
Анфиса, невинная душа, с рождения испытывающая необузданную пылкую страсть ко всему таинственному, сразу ощутила присутствие чего-то потустороннего, словно подуло астральным холодом, а затем, услышав цокот каблуков увидела тёмный силуэт уверенно шагающий к ней. Когда сидящий на плече приближающегося ворон звонко каркнул, чуть не обомлела, однако пожелала доброй ночи Скитальцу. Тот остановился.
– И тебе доброй, милейшая, – пророкотал напористый голос молодой девушке, бросив попутно-оценивающий взгляд. Она была в платье с чуть завышенной талией, лиф платья украшала оригинальная вышивка, а спину и плечи покрывал завязанный на груди платок.
– Вы артист?
Незнакомец промолчал.
В тусклом освещении стоящего рядом с особняком фонаря девушка увидела то, что её поразило до глубины души – лицо. Точнее, его отсутствие. Девушка хотела запомнить черты, но не могла, те словно менялись, снова и снова. Возможно менялись вовсе и не черты, а таинственный незнакомец так внушил ей.
«Нет, он не артист», – решила Анфиса, – «Он колдун, маг и чернокнижник!». «И владеет гипнозом!»
– Простите, это не моё дело. Просто никогда не видела…
– Ручного ворона?
– Да!
Скиталец поставил сундук.
– Его зовут Диодор.
– Дио-Дорррр, – каркнул ворон. Девушка от неожиданности и восхищения аж подскочила, а затем игриво рассмеялась, прикрыв рот ладошками.
– Не может быть!
Ворон приковавший её внимание с достоинством начал чистить перья.
– Вы выступаете с ним? Ездите по городам и даёте представления?
– Нет. Он мой протектор.
– А как он…, научился?
Скиталец промолчал. А затем также неожиданно как до этого произнёс отчётливо своё имя ворон, представился и незнакомец, взяв Анфису за руку, отчего по всему телу её разлилось тепло. Не смотря на то, что человек в плаще был очень холодным, она испытала сильное влечение к нему, это немного надменное прикасание посреди ночи пленило её. На мгновение девушка забыла кто она, где, думая лишь о том, как удивительно будет и замечательно предаться со Скитальцем любви, хотя раньше и в помыслах она не позволяла себе ничего такого, не смотря на множество поклонников.
– Ерофей Диомидович.
– Анфиса…
– Я знаю.
– Откуда? Вы экстрасенс?
– Ты ждала, ведь так?
– Я…?
– Прелестная малышка, тебе многое предстоит узнать, если ты готова открыться познанию. А теперь, позволь провести. Негоже тебе здесь гулять среди ночи.
– Благодарю за беспокойство, но я уже дома, – указала она на музыкальное училище, с освещёнными луной, с другой стороны на крыше, изысканными вазонами и пальметтами.
– Тогда, любезная, подскажи, где остановиться?
– Рядом! Вот же – соседний дом как раз ждёт постояльцев. Целый сектор свободный. Я только недавно там протирала пыль, навела порядок.
– Стало быть, если понадобится что узнать про город, можно к тебе обращаться?
– Само собою, в свободное время. Когда не играю.
– На чём?
– Фортепиано. Преподаю дворянам.
– Отлично.
– Любите музыку?
– Да.
– Русскую?
– Разную. Вагнера например.
– А мне нравится Карл Людвиг Генрих Бергер.
Таинственный незнакомец улыбнулся, и Анфиса прямо растаяла.
– Сопроводишь к Доходному дому?
– Конечно. Его у нас Замком называют.
– Замком?
Анфиса рассмеялась:
– Вообще-то, вы меня хотели провести!
Пётр Александрович дал Анфисе второй ключ от парадной двери, поэтому в Замок она могла войти в любое время и по первому желанию. Чем, собственно, часто и занималась. Она хотела найти вход в подвал, связанный с подземельем, который по словам владельца дома чуть ли не с самого открытия засыпали.
– Господин, – постучав в дверь, позвала горничная владельца дома. Тот вышел спустя несколько минут в костюме, демонстрирующем строгость и элегантность обладателя, поправляя после сна седые волосы.
– Доброй ночи, – Пётр Петрович протянул незнакомцу руку. Видимо внешность пришельца его не смутила. Девушка уже не в первый раз приводила к нему посреди ночи постояльцев.
– Мне бы снять здесь комнату. На месяц.
– А птица? – владелец дома достал пачку папирос и предложил потянуть незнакомцу.
– Будет со мной.
– Она ручная?
– Можно и так сказать.
– Что ж.
– Уверяю, не предоставит никаких неудобств. В крайнем случаи можете выселить меня в любой момент, если нарушу ваши правила.
– Мне по душе такой подход.
Мужчины закурили.
– Видите ли, бывают постояльцы из дальних стран, которым не понятны наши обычаи и традиции. А вы откуда будете? Русский?
– Из Санкт-Петербурга.
– Я тоже. Красивый город.
Таинственный незнакомец понимающе кивнул. Жил владелец на втором этаже, полностью занимал его. А два сектора третьего пустовали. Он решил поселить гостя в самой просторной комнате, хоть тот и приехал с небольшим сундуком. Взял ключи, лампу и предложил подняться.
– Но в Полтаве здесь тоже красиво. Одна церковь Рождества Святой Богородицы чего стоит! столетие, ярчайший представитель византийского стиля. А самая старая – Спасская. Сохранилась из глубины веков. Первые письменные упоминания появились среди актов полкового суда (1684), но возвели её значительно раньше. К слову, я сам адвокат. В начале 1700-х её разрушили, но местный активист Иван Свитайло начал восстановление из досок Крестовоздвиженского монастыря, которое не смог завершить из-за того что попал под суд генерального судьи войска Запорожского Василия Кочубея и полтавского полковника Ивана Искры. С ними судьба в свою очередь сыграла тоже злую шутку. Имея весомые доказательства те не побоялись донести до Петра I предупреждение о предстоящей измене уготовленную приближенным другом – Мазепой. В июле 1708 Кочубея с Искрой казнили, и практически сразу после казни, думаете, что? Мазепа убежал к Карлу, предложив помощь в противостоянии Империи, за то что тот в случае победы даст ему власти. Пётр покаялся. Вернул потомкам конфискованные владения дополнив возвращение новыми сёлами и поселениями.
Когда Свитайла освободили (в 1710 году) Спасская церковь стала уже прославленным местом, далеко не в последнюю очередь благодаря жителям Крепости, которые поклялись там защищать Полтаву до последнего, а затем благодарили Бога за спасение. Собственно и Пётр посетил её, присутствовал на молебне. Имея длинную историю она сохранила также не менее древние издания, печатные Евангелия например 1600-х годов.
В период 80-и дневной осады полтавской Крепости Алексей Степанович Келин вместе с полтавчанами отбили около тридцать наступлений, уничтожив примерно шесть тысяч врагов при этом также потеряв тысячу защитников Крепости. И учитывая то, что кладбища остались за её границей, хоронили героев прямо вокруг Спасской церкви, ставшей во время обстрелов для женщин и детей надёжным укрытием. Стоит она по сей день в центре массового захоронения.
– Обязательно посмотрю.
– А знаете…?
– Ерофей Диомидович. Можно просто Ерофей.
– Я Пётр. Так вот, некоторые называют Полтаву вторым Петербургом из-за Александровской круглой площади. В центре по сути та же Александрийская колонна, Обелиск Славы, украшен римской символикой и греческим орлом. У нас из-за молний в лапах считают его божественным, орлом самого Зевса. И здание с огромным куполом рядом. Обязательно загляните в Кадетский Корпус. Думаю, вам понравится. Его выпускники сражались за Империю. А в июне вот его посетил Император Николай Второй.
– Интересно.
– Да. Он и возле Обелиска был. Возложил цветы. На Большой Петровской при участии Николая II памятник защитникам Крепости и лично полковнику Алексею Спепановичу открыли. Вот, – открыв дверь владелец доходного дома пригласил постояльца войти. Зажег в гостиной изысканную электрическую люстру под высоким потолком. Диодор, присмотрев себе удобное место, слетев с плеча незнакомца, уселся на спинку кожаного кресла возле столика. Просторная гостиная была меблированной. Здесь стояли книжный шкаф, шкаф для одежды, бюро в стиле ампир с перламутровыми вставками, зеркало-ширма, инкрустированный комод. – Да, и если что понадобиться, обращайтесь к Анфисе, моей незаменимой помощнице.
Девушка улыбнулась и сделала небольшой реверанс.
– Кухня у нас своя. На первом этаже столовая. Анастасия отлично готовит.
– Ну, господин, я тогда пойду. Завтра утром на базар.
– Спокойной ночи, детка.
– И вам.
Анфису знакомство с Ерофеем озарило. Она засияла.
– Замечательная девушка. Смышлёная, добрая. И порядок у неё везде. Если возьмётся за что – обязательно доведёт до ума. А сколько женихов бегает за ней! Только без родителей осталась, сама. Я за ней присматриваю. Единственный родственник. Знаете ли, я не богач, но денег всегда имел достаточно, чтобы девочка ни в чём не нуждалась, занималась чем-то для себя. Я хотел чтобы она танцевала, или рисовала. Но ей больше нравилась музыка. Быстро освоила фортепиано, теперь учит других играть. И мне помогает. Говорю: пойди на свидание или просто в парк с подругами. А нет – беспокоится за моих гостей.
– Заботливая.
– Да, – Пётр потушил папиросу. Ерофей ещё курил. – А вы-то не только посмотреть на достопримечательности приехали?
– Не только…, – выдержав паузу, он добавил, – слышал о катакомбах. Давно занимаюсь их изучением. Знаете ли, исследую их историю, ибо в книгах катакомбам разумных объяснений нету. Им ведь тысячи лет, а пишут, что построили наши предки вместе с Крепостями. Разве такое возможно? Да и катакомбами то что находится под землёй не всегда можно назвать. Есть конечно проходы не выше человеческого роста. Но приходилось спускаться и в такие, где непонятного предназначения гигантские залы свободного пространства поражали своими размерами.
– Подземелья, говорите? Хм..
– Они повсюду. Под каждым старым городом есть. Иногда с залами от семи аршинов [4] до семи саженей [5] высотой.
– Раньше я жил в Новых-Санжарах.
– И?
– Там сохранилось несколько старинных деревянных храмов. К слову, я построил там для себя и гостей дом в 1870-х, а вокруг насадил Парк. Почти в самом центре, рядом с Ворсклой. Неподалеку от Парка был вход под землю, прямо из подвала дома, над дверями которого арка. И в других местах они сохранились. Рядом с хутором Назаренки. Вообще вдоль Ворсклы строили много Крепостей. Так вот, в Санжарах оказывается стоял передовой пост при наступлении Запорожской Сечи на Орды Белграда при Богдане Хмельницком, в 16 веке. И в ходе Северной войны Санжары принимали участие. К слову 27 июня по этому поводу открыли миниатюрный Монумент Славы, поставили крест шведам. В честь двухсотлетия Полтавской Битвы. Я и сейчас возвращаюсь туда, за целительной водою.
– Находили что в проходах?
– Ещё бы! Самый огромный клад о котором мне приходилось слышать – около четырёх пудов [6] золота и серебра: чаши, блюда, кубки, кувшины, монеты, несколько перстней. Греческие, римские, персидские, византийские. Одна тарелка и вовсе оказалась с изображением Шапура II, жившего в трёхсотых годах, последнего восточного правителя провозглашавшего себя Богом.
– Потомок шумеров небось?
– Видимо.
– А кому принадлежал клад?
– Болгарскому хану Кубрату Патрикию, правитель племени уногундоров в шестом столетии. Там к слову и его могила. Но началось что-то неладное, клад спустили в какую-то шахту, в районе Санжар, а все входы в Санжарские подземелья засыпали. Кстати, в воспоминаниях археолога Зарицкого из книги Бучневича речь идёт о том что рядом с упомянутой Спасской церковью они сохранились.
Более-менее развёрнутые сведения, ссылаясь на исследования краеведа, нумизмата и охотника за артефактами Ивана Антоновича Зарецкого (август, 1857) дал истории Василий Евстафьевич Буневич (1860-е) в книге «Записки о Полтаве и её памятниках», 1902 год. Он утверждал о том, что в районе старого города (времён Крепости) и даже за его пределами, территории форштадта, постоянно происходят обвалы. А когда начинали их расчищать, то докапывались до подземных тоннелей на глубине шесть-семь саженей. Широкие высокие коридоры которых с арочным сводом обложены обожженным кирпичом производства не менее как 16 века, укреплены толстыми дубовыми балками. И в проходах такая чистота, словно только построили, никакой плесени даже. А высота часто являлась очень странной и даже пугающей, в некоторых ветках…
Возле пещер (под Крестовоздвиженским монастырём) – ещё выше. Зачем современному человеку, да ещё под землёй такие гигантские своды? Смело можно предположить, что если и строили катакомбы люди, то были они в дважды больше нас. Чему к слову свидетельствуют гигантские черепа и скелеты найденные в обвалах (на Садовой улице например), над катакомбами, в захоронениях 900-1100-х годов. Можно решить, что Полтава до разорения её татарами имела намного большую территорию по сравнению с возрождённой в 17 столетии. Актовые книги полтавского полкового суда свидетельствуют о том, что уже к 1684-м году в городе стояли около полдюжины деревянных церквей, на тех местах где позже выстроили церкви из камня. И все они связывались подземными ходами.
Ещё в начале 1800-х вместо нового здания Земской управы возле Петровского парка стоял оригинальный архаичный двухэтажный средневековый Замок с очень толстыми стенами, узкими стрельчатыми окнами и железной крышей. Принадлежал шедевр архитектуры надворному советнику, полковнику и магистру Павлу Яковичу Руденку [7]. В 1820-х он передал его правительству. В 1824-м году там работала Школа правописания, которая в 1860-х стала военным складом. Давным-давно про этот Замок ходило множество легенд и устрашающих историй, далеко не в последнею очередь потому что за ним находился прямой вход в подземелья, основательно закрытый в 1893 году. Свидетели тех времён рассказывали, что свод был не просто выложенный обожженным кирпичом невероятной прочности, а ещё и залитый оловом, что казалось и вовсе фантастикой. И представьте: кто и когда строил катакомбы, если один только провал в них горожане засыпали годами. Простой провал! Вместо того, чтобы заняться исследованием. Конечно, может и Хан Кубрат имеет отношения к подземельям, но когда он бы их строил, если занимался геополитическим расширением? Вполне возможно, люди не имеют к их возникновению отношения, а только имели честь пользоваться время от времени. Находили ходы и глубже 6—7 саженей, прямо в желтой глине. Кто их там рыл? Или…, они расширяются по и этот день? Только нам об этом абсолютно ничего неизвестно, поскольку не хватило духу собраться хотя бы на поверхностное исследование. А то что находили там: посуду из фарфора, люльки, медные уздечки – едва ли припишешь строителям. Их оставили наши современники, в обозримом прошлом. А когда появились катакомбы, неизвестно. Что если они существуют с тех пор как на по поверхности ещё не ступала нога человека?
Ерофей за всё поблагодарил Петра, заплатил хорошую цену. И после длинного изнурительного пути он спал практически целые сутки. А вечером третьего октября спустился подкрепиться в столовую. Во время ужина все посетители заведения украдкой, а кто и не скрывая интереса или удивления смотрели на таинственного незнакомца, а вот он, восстанавливая силы, даже не обращал на присутствующих внимания. Да что там. Этот персонаж часто вёл себя так, как будто вокруг вообще никого не существует. Это в очередной раз подтверждало собственно его отношение к нашему миру – он не считал его реальным, просто иллюзией.
Вечером он обратился к Анфисе. Попросил заказать карету, предложив, если она свободна и заинтересована, проехаться с ним Городской Сад.
Анфиса с радостью согласилась. Только вот, странным образом, лошади, встревожившись, напрочь отказывались приближаться к парадному входу. Остановились за несколько саженей от Замка Ричарда и всё. Хоть кол на них теши – дальше ни шагу. Уши насторожили – норовят разворачиваться. Кучера сначала такое поведение лошадей озадачило, но когда он увидел пассажира, то вид его развеял всякие сомнения. Ибо выглядел тот, точно Мефистофель из поэмы Гёте – нечистая сила.
Зловещими и потусторонними казались резкие и в то же время размытые, неуловимые черты лица, хищными – осанка с походкой. Но более чем сам таинственный незнакомец испугало лошадей то, что он привёз с собою и оставил в Замке, то, что с каждым новым днём привлекало всё больше и больше воронов, которые, словно загипнотизированные, кружили над его комнатой. И Диодор иногда каркал стае человеческим языком, от чего свидетелям происходящего становилось не по себе.
На перекрёстке Кузнецкой улицы с Кобеляцкой кучер повернул лошадей на Новополтавскую, которая в свою очередь вливалась в Большую Петровскую. Проехали рядом с Первым Полицейским участком и недавно установленным в том районе памятником защитникам Крепости.
Сам Сад украшали удивительные античные Белые Врата на входе, которые выглядели так, словно стояли здесь ещё с доисторических времён, задолго до основания Сада. Роскошные кроны дубов тоже впечатляли. Росли здесь и клёны, берёзы, каштаны, сосны. Посреди Сада стоял деревянный театр в классическом русском стиле. Клуб чиновников. Сад подарил полтавчанам князь Семён Михайлович Кочубей (1778—1853) из древнего казацкого рода, корни которого уходят к Василию Леонтьевичу 1640 г. р., генеральному Писарю и судье Войска Запорожского.
Тот самый Василий, которого казнил Пётр, не поверив предупреждению о предательстве Ивана Мазепы. Дело в том, что может, Василию разговоры о предательстве и показались бы вздором, но его юная дочь Мотря влюбилась в старика, который был её крёстным отцом, а интимная связь с крестниками приравнивалась к инцесту. Но и без того родители юной Мотри противились браку с престарелым лицемером. О чём Пушкин сложил пару строк:
Богат и славен Кочубей.
Его луга необозримы;
Там табуны его коней
Пасутся вольны, нехранимы.
Кругом Полтавы хутора
Окружены его садами,
И много у него добра,
Мехов, атласа, серебра
И на виду и под замками.
Но Кочубей богат и горд
Не долгогривыми конями,
Не златом, данью крымских орд,
Не родовыми хуторами,
Прекрасной дочерью своей
Гордится старый Кочубей.
Семён Михайлович был крупным помещиком, землевладельцем, статским советником, полтавским уездным и губернским предводителем дворянства. Занимался он благотворительностью. Пожертвовал невероятную суму (18.000) для приобретения дома бедным воспитанникам Приказа. Внёс также весомую часть средств для постройки Губернаторского и Вице-губернаторского дома у Александровской круглой площади. А с 1818 по 1819 год являлся членом полтавской масонской ложи «Любовь к Истине» декабриста Михаила Николаевича Новикова (1877—1822), основу которой составили также Владимир Васильевич Тарновский (статский советник, полтавский уездный предводитель дворянства), Дьяков Лука Максимович (генеральный судья в 1-м департаменте гражданского суда, председатель Полтавской палаты уголовного суда), Степан Фёдорович Левенец (губернский маршал) и писатель, классик, Иван Петрович Котляревский. Семён Михайлович к слову опубликовал за свой счёт первое авторское издание легендарной «Энеиды», поэмы Котляревского.
Также Кочубеи известные своим очаровательным поместьем в Диканьке. Кроме роскошной античной архитектуры, не уступавшей сооружениям на Александровской круглой площади, а даже превосходящей их поместье прославилось своей помпезностью и богатством, и невероятной красоты природой, с каштановой аллеей, множеством, в том числе и экзотических фруктовых деревьев, парками, собственным озером, вековыми дубами, сиреневой рощей (где поселился призрак Мотри), розарием, оранжереей, и сотней редкостных растений. А украшает этот райский уголок 11-метровая восьмиколонная триумфальная арка, исполняющая роль главного входа. Она считается символом победы над армиями Наполеона в Отечественной войне (1812).
