В наушниках включил Земфиру,
Прогулка, снег и невесомость.
Вчера я сбился с ориентира,
Но ты уж здесь, и всё по новой.
Ни с кем и ни в одной квартире,
Не ощущал себя как дома.
И что бы ты ни говорила,
Мне жаль – тебе это знакомо.
Жаль…
Но жалость не меняет мира,
И в нём немногое надолго,
Но так необъяснимо мило,
Когда, не зная в этом толка,
Кто-то твердит тебе настырно:
«В моём шкафу твоя заколка».
Она – кусочек пустоты,
А без неё всё так детально.
Любовь с ней – труд без выходных,
Где плата будет лишь формальна
Пусть вместе не всегда честны,
Но кто назвал это фатальным?
И стиль не станет вдруг иным,
Он вечно будет актуальным.
Мы ранены после войны.
(Надеюсь, всё же не летально)
Порой настолько холодны,
Что любим чисто фигурально.
Сейчас лето, а я за полстраны,
Но всё кажется таким реальным,
Пожалуй, мы просто влюблены,
Молоды и дьявольски печальны…
Разговоры на крыше в Крыму.
Солнце петляет в волосах.
Ты куришь, а я опять что-то пишу.
Уверяю, дорогая, не про нас.
А с неба в людей стрелял Амур,
Но в тебя он, к счастью, не попал.
Да, признаю, мне не лучше одному,
Но вдвоём нас разобьёт судьба.
А пока разбит дверной хомут
И внизу твои друзья страшат.
Крыша – наш и августа приют,
А другим он вряд ли по зубам.
И да, мы с тобою точно не в раю,
А завтра мне домом станут поезда,
Но часть меня – с тобой в Крыму,
Улыбается прохожим из окна.
Камакура
Красный закат съедает облака,
Пролетавшие над морскою тишью,
Озаряя теплым светом тополя,
Показавшись немного книжным.
Ты томно смотришь в небеса
И волны в том заливе ближнем,
Но даже если намечается гроза,
Ты ожидаешь грома вспышек.
А я проснулся со шрамом на руках
Совсем слабым и никудышным,
Навсегда забывшим твои номера,
Унылым и насквозь прогнившим.
Тем самым жалким подобием огня,