Читать книгу: «Одна история миллиона людей», страница 2

ГЛАВА 2

Самолет набирал высоту, я смотрел на табло пристегнуть ремни, чувствуя как ветер немного раскачивает хвост самолета. Как обычно мои ладони потели от набора высоты, которая чувствовалась давящим давлением на мои ушные перепонки и легким перехватыванием дыхания в области солнечного сплетения. В самолете я всегда чувствовал высоту иначе, чем нежели когда я поднимался, например, в горы и смотрел вниз со скалистого обрыва – в такие моменты я испытывал страх и некую тянущую силу в неизвестность. В самолёте же я чувствовал, что у этой высоты есть что-то чистое и свободное, не было этой тянущей силы, исключением были только повороты самолета, как мне казалось, под крутым углом, именно они вызывали у меня всегда сильный страх. Страх, демонстрирующий мне, что я ничего не могу контролировать, находясь в алюминиевом скафандре вместе с другими пассажирами.

Время приближалось к десяти часам вечера, за стеклом иллюминатора была пасмурная сырая погода – шел то ли снег, то ли дождь. Такая погода больше характерна для осени, но точно не для зимы, которая наступила пятнадцать дней назад. Мне помнится, что в то время в столице хорошая погода меня всегда посещала в моменты, когда я садился в самолет и поднимался над облаками, хотя если быть точнее, то я посещал эту погоду, как путешественник, который уставал от слякоти и грязи. В ночи, словно маленький ребенок, я всегда разглядывал небо, начиная изучать его с более ярких звезд, а позже наблюдая и менее яркие, которые зачастую я даже не замечал, находясь на земле, но в ночном небе, пролетая уже над облаками, они сверкали мне на фоне темного неба с Луной. «Так интересно…» – подумал я, «…а ведь часть из этих звезд уже давно погасли, только свет остался, который доходит до нас спустя долгие годы и преодолевая расстояние миллионы километров. Как человек, который умирает, но его помнят и воспоминания о нем тоже освещают путь для многих в череде событий, где огромное количество других ярких и еще живых звезд». Эта мысль сводила меня с ума, вызывало какое-то странное чувство небытия, будто я в такие моменты попадал во что-то мною неизведанное, но существующее за гранью моей реальности. Об этом ещё говорят, что человек будто бы попал в параллельную реальность, где вся декорация остается та же, а вот чувства меняются и становятся крайне непривычными для человеческого ума, но они привычны для его сознания. Особенно, если это сознание длительное время находилось в постоянной нехватке энергии и без человеческой воли. В таком состоянии человек испытывает страх, который усиливает его мнение о себе и это мнение редко совпадает с его желанием творить и проявляться в этом мире, оно ближе к саморазрушению и самобичеванию. К сожалению, не каждый человек сразу в силах увидеть, что находится в подобном состоянии, потому что длительное время отрицает себя из-за ожиданий, которые он вырисовывал в своей голове. Редко люди принимают реальность такой какая она есть, но если говорить и разбираться в этом глубже – человек редко принимает себя в этой реальности, которая всего лишь является отражением его состояния сознания. И чем больше непринятие, тем сильнее реальность будет давить на него и вынуждать его вернуть внимание в себя и осознать причину в себе, ведь следуя из физики – сила действия равна силе противодействия. Однажды реальность все-таки «выиграет в схватке» с человеком, где он во главе угла будет долгое время ставить собственное равнодушие по отношению к себе, ведь реальность – это не только отражение внутреннего сознания человека, но и одна из сторон, которая чуть больше, чем сам человек, заинтересована в выживании и проявлении его в этом мире, несмотря на то, что эта реальность кажется нам зачастую очень суровой. Суровой, но милосердной.

В тот пасмурный вечер все было как обычно – я сквозь иллюминатор провожал взглядом аэропорт Шереметьево и ждал встречи с ночным звездным небом, засекая время на телефоне. Наручные часы в то время я не носил, вместо них на правой руке был браслет, который напоминал мне о Таиланде. Браслет был похож на нить, которую мне повязывали монахи в монастыре на острове Самуи три года назад.

Я отчетливо помню ту поездку, именно после возвращения из Таиланда я начал просыпаться от мыслительного сна и писать свои первые статьи, которые и стали началом на пути моего пробуждения. Тогда, находясь в Паттайе, я и представить себе не мог, что же меня ждет в ближайшие несколько лет и кого я встречу на своем пути. В то время я даже не догадывался, что одна из тех будущих встреч будет настолько неожиданной и долгожданной, что, знай, я об этом раньше, точно бы приблизил этот момент. Но чтобы это сделать, важно было просто привести свой ум и тело в порядок, проникнуться состоянием внутренней тишины и свободы, вернуть себе волю и силу духа. Что было невозможным в то время с учетом полной противоположности моего состояния и моих действий, в те годы отчаяния и неоправданных надежд. Как-то в то время я редко задумывался над содержанием своих мыслей, что были в моей голове, а тем более не задумывался над содержанием слов, которые я произносил так часто вслух. Эти слова вызывали постоянное сопротивление у моего окружения, хотя я думал, что они всё это время сопротивлялись именно мне. Не говоря уже о том, что мои действия в те годы были больше похожи на попытки расположить к себе людей и заслужить их любовь, нежели, если бы они были просто направлены на реализацию собственного потенциала, с которым я пришел в этот мир. Для меня любовь, как чувство вообще не существовало долгое время, я знал, что есть такое слово, которым можно было признаться человеку в своих чувствах, но я понятия не имел в любви ли я ему признаюсь. Со временем, я начал замечать, что многие из нас произносят фразу «Я тебя люблю» не в состоянии любви, а из чувства вины, долга или обиды, а иногда из чувства страха с ожиданием, что в ответ нам тоже признаются в любви.

На протяжении уже нескольких лет, у меня в голове стабильно крутился диалог с самим собой. Однажды я себя поймал на чувстве, что внутри меня две личности, и что странно – меня это даже не беспокоило. Словно один – желает легкости, жаждет действий, знает о вечном счастье, любви и радости, другой – все усложняет и пытается объяснить, что ничего не бывает легко, что важно пройти трудности и все круги ада, чтобы стать счастливым. Самое интересное было то, что я знал, кто снова победит в этом противостоянии между ними. И именно поэтому уже ничего не предпринимал – моя воля мне уже не принадлежала. В тот момент куда-то пропали моя улыбка и тот искренний, как у ребенка взгляд. Мне казалось, что я так и проживу всю свою жизнь – в вечной борьбе за место под солнцем, когда у других будет получаться всё так легко, что они не будут нас даже замечать. Тех нас – «других», которые продолжают всё так же, как и раньше карабкаться на просторах своих болот, с тяжестью в душе и пульсом в висках. Ежедневно вставая и шагая на работу, которая стала давно рутиной для каждого из нас, мы даже пытались построить свой бизнес, который так и не сделал нас успешными, как обещали на тот момент те, кто бизнесу учил. Помнится, как я с оглядкой смотрел на тех, у кого получалось жить в легкости и согласии с собой. Мне все время казалось, что они вообще с другой планеты и живут в другой реальности.

В те годы меня особенно посещало одно чувство, которое почему-то я игнорировал длительный период, знаете это чувство на подкорке твоего сознания всегда просыпается в те моменты, когда ты готов уже опустить руки, отказаться от задуманного и бросить все начатое, но оно выстреливает тебе прямо в сердце, прям как первая любовь. И это чувство – чувство веры. Вера, которая позволяет тебе осознать в себе силы, которые включают всё твоё мужество, можество и смелость, именно благодаря вере ты вспоминаешь, что уже жил так одно время, но почему-то забыл об этом, а сейчас вспомнил и наполнил себя воспоминаниями и укрепил ими свой дух.

Тогда я не осознавал, что был чертовски прав обдумывая эту мысль летя в самолете, но воли, чтобы в это поверить и осознать, не было ни у меня, ни у моего окружения. Со временем я уже понимал, что часть моих знакомых – это всего лишь собутыльники, с которыми можно было просто выпить в баре в субботний вечер и поговорить снова о великих планах на балконе моей съемной холостяцкой квартиры. После бара я всегда возвращался под утро домой, чтобы отоспаться и с нежеланием снова понять, что все вернулось на свои места и вновь не почувствовать утреннего перехода из одного сна в другой, который нас обеспечивал той реальностью, где мы могли в очередной раз бездействовать.

Ничего не менялось, я был в состоянии полной апатии и ни в чем не хотел разбираться, а тем более знать и принимать собственные желания, которые привели меня во все эти чувства. С каждым разом, как я только начинал лезть во все эти дебри, во мне просыпалось чувство несправедливости. Чувство, которое возникло во мне еще в детстве в возрасте семи лет, правда я не знал что с этим чувством делать, словно ребенок застрявший в семилетнем возрасте я мирился с ним и глушил его все последующие годы в себе. При этом, каждое мгновение, в котором я чувствовал какую-то несправедливость во внешнем мире, где-то в глубине моей души я все равно знал, что у меня все будет хорошо. Это то, что я изредка чувствовал – будто бы в определенном моем состоянии мне об этом кто-то напоминал.

И вместо того, чтобы усиливать это чувство и довериться ему, я возрождая его, не заботился о нем, а снова бежал во внешний мир, чтобы всем рассказать и показать – «Смотрите, теперь у меня тоже все хорошо», как и у тех, о ком я постоянно думал, делая себя еще более слабым. В то время я не осознавал, что таким поведением и собственным проявлением, я вновь слетал вниз на самое дно, сливая энергию и из последних сил снова хватаясь за жизнь словами и криками в сторону тех, кто в меня длительное время не верил. Все эти мысли на тот момент давно уже стали частью меня и даже несмотря на то, что я летел отдыхать в славный город Франции, я постоянно их прокручивал в своей голове. В тот момент, когда я снова ими увлекся, командир воздушного судна объявил далеко не веселым голосом, что время в пути составит четыре часа пять минут и что расчетное время прибытия в столицу Франции в ноль часов двадцать минут по местному времени. В конце добавил, что совсем скоро нам предложат напитки и легкую закуску.

Я обернулся назад, чтобы посмотреть спит ли она и увидел, что самолет полон спящих людей. В тот момент я поймал себя на чувстве всеобщей усталости – будто бы каждый, кто сидел в самолете с приоткрытым ртом и закрытыми глазами, весь год ждали выходных и предвкушали Новый год, который наступит буквально через пару недель. Спать мне вовсе не хотелось, я ждал момента, когда самолет наберет высоту и можно будет отстегнуть ремни безопасности, чтобы пройтись по салону пока не включили свет. Я всегда находил иллюминатор, рядом с которым никого не было, чтобы поглядеть на крошечные звезды вдали, которые становились будто бы ближе, наблюдая их с высоты десяти тысяч метров и Луну, которая освещала небо своим ярким светом. Он всегда был очень мягким и одновременно каким-то чистым.

Я продолжил вдумчиво смотреть на переднее кресло справа, которое отражало мелькающий красным цветом огонек за бортом. Он всегда мелькал на правом крыле самолета красным цветом, а на левом крыле зеленым, вызывая на душе какое-то спокойствие и тишину в моем уме. В таком состоянии я находился очень редко, вместо этого я всегда отвлекался на посторонний шум или собственные мысли. Поймав состояние легкости, я услышал за спиной знакомый мне голос – он был очень милым, хотя спросонья немного хрипловатым:

– Мог бы ты передать мне свою толстовку, я замерзла – произнесла она, укутавшись с головой пледом;

– Да, сейчас. Только достану ее из рюкзака – ответил я и принялся доставать рюкзак из под переднего сиденья.

Передавая ей толстовку на сиденье, что было у меня за спиной, раздался привычный мне звук, который означал, что мы набрали высоту и ремни можно отстегнуть. За этим звуком последовали щелчки ремней безопасности по всему салону самолета, которые мне всегда почему-то напоминали срабатывающие мышеловки. Словно их больше сотни поместили заряженными в одну комнату, и цепная реакция сделала свое дело. Спустя мгновение, на борту включили основное освещение. «Вот черт! Не успел полюбоваться звездным небом» – подумал я, и, разбудив француженку по левую от меня руку, я поднялся вытянувшись во весь рост, и, развернувшись вполоборота пошел в хвостовую часть в сторону туалета.

В тот момент я не хотел вспоминать весь путь, как мы добирались до аэропорта и вообще, как я планировал всю эту поездку, но эти мысли мне не давали покоя. Бывает, что все идет как по маслу – все случается будто бы само по себе, но не в этот раз. В это путешествие палок в колеса было вставлено столько, сколько я не встречал за все двадцать семь лет своей жизни. Мне в тот момент вообще казалось, что на моем пути постоянно кто-то стоит и мешает мне жить мою же жизнь. Будто тень какая-то падала всегда на все мои желания, где я хотел легкости, и думал, что вот-вот случится то, чего я так долго ждал, о чем мечтал и длительное время представлял себе, но все в очередной раз срывалось – это было уже привычным для меня результатом. На пути в туалет, самолет резко начало трясти и командир воздушного судна объявил, что мы находимся в зоне турбулентности и всем необходимо занять свои места.

«Не хватало еще этого» – подумал я, и неохотно пошел обратно к своему месту. В этой фразе чувствовалось мое недовольство – и оно было не по причине того, что я не дошел до туалета и даже не по причине, что я не увидел звездного неба, недовольство лишь отражало очередной мой страх – я всегда боялся летать на самолете. Этот страх всегда проявлялся отчетливо именно в моменты прохождения зоны турбулентности.

Время от времени я ловил себя в каком-то определенном страхе. Иногда у меня складывалось такое впечатление, что я специально ищу новый страх, чтобы еще раз раз почувствовать жизнь через какие-то другие чувства, что возникали у меня в следствии страха. Обычно этими чувствами были в то время – раздражение, сопротивление и потерянность. Потерянность – было особым чувство, попадая в которое, я не знал как себя вести и что мне делать дальше, в связи с тем, что не мог себя контролировать в такие моменты. Со стороны выглядело это достаточно странно. Парень, которому двадцать семь лет, боится летать на самолете и, вместо страха, он пытается проявиться совсем иными чувствами, которые хоть как-то сглаживали его истинное проявление. За пределами любого моего страха, находилось нечто большее и очень глубокое, что мне не в силах было принять и познать. В попытках доказать обратное, я делал вид будто бы ничего не происходило, тем самым показывая всем, что в таком состоянии я остаюсь эффективным и самое нелепое было то, что мне удавалось многих в этом убедить. В момент, когда я снова услышал в салоне самолета щелчки ремней безопасности, я не осознавал, что все глубже и глубже погружаюсь в сон, о котором, мы люди, зачастую даже и не знаем. Я тогда тоже не знал или не хотел знать, что тоже сплю. И что весь самолет на пути из Москвы в Париж был самым ярким отражением моего состояния – командир воздушного судна со своим далеко не веселым голосом, уставшие спящие пассажиры в самолете, ждущие нового года, как новую точку отсчета и зона турбулентности со своими нестандартными покачиваниями и трясками. Я не знал и не понимал, что со мной творилось, постоянно задавая себе один и тот же вопрос: «Почему у меня не может быть всё как у людей?». Тогда я не мог знать ответы на многие вопросы, хотя очень много думал о том, что знал.

В самолете была и она – очень спокойная и знающая меня больше, чем я себя сам. Мы с ней познакомились недавно, это произошло в одном из офисов крупной компании, где она работала продюсером, а я заезжал в этот офис по своим делам. Она мне всегда говорила, что для того чтобы узнать человека, не нужно жить с ним всю свою жизнь, для этого достаточно просто его почувствовать. Например, в моменты, когда он рядом с тобой дышит, целует тебя или шутит, в моменты, когда берет тебя за руку, смеется или обнимает. Она меня очень хорошо чувствовала, чего нельзя было сказать обо мне. Я видел, как она переворачивается на другой бок, а сам в тот момент беспокойно ждал мгновения, когда мы пройдем зону турбулентности и мне удастся с облегчением вдохнуть воздуха и сделать вид, что никакого страха за это время я не испытал. Самое интересное, что я очень часто так поступал и в жизни, чувствуя страх я выдавливал из себя совершенно другое чувство. Не осознавая, что проявляя другое чувство, я играю и другую роль, а значит, перестаю быть самим собой. В подобных играх я терял нить с действительной реальностью и становился тяжелым, молчаливым и резким – всегда сложнее любить того человека, который в любви нуждается больше всего и эта фраза из фильма «Мирный воин» точно была про меня. Я действительно нуждался в любви, которую я в себе зарыл так глубоко, что не в силах был прочувствовать ее в себе сквозь всю боль, которую сам себе причинял и сквозь то раздражение, которое появлялось в следствии моей зависимости от чужой роли. И чем дольше я игнорировал себя, тем дольше и сильнее я раздражался.

Вернувшись на седьмой ряд, я прыгнул на кресло между диалогом на французском языке и туго затянул ремень безопасности. В тот момент я почувствовал, что проголодался и с пресловутой мне радостью, начал ждать, когда снова погаснет табло пристегнуть ремни и начнут выносить напитки с легкими закусками. До Парижа оставалось лететь два с половиной часа.

На высоте одиннадцать тысяч метров, я всегда ловил себя на мысли, что где-то под ногами миллионы жителей этой планеты идут в данный момент на работу или вернулись к себе домой и отдыхают после нее. Мне всегда почему-то казалось, что мало кто из людей путешествует и причины могут быть разными – кто-то как и я боится летать, кто-то не скопил нужное количество денег для путешествия, а у кого-то в его родном городе нет аэропорта. В моем городе тоже его не было, нет и сегодня. Вспоминая себя маленьким мальчишкой, я любил наблюдать за самолетами с земли и представлять, как кто-то летит на отдых или важную встречу. Сейчас, когда я лечу в очередное путешествие или на переговоры, то сам задумываюсь, есть ли такой же мальчишка где-то там внизу, который также смотрит на самолет и думает о том, о чем думал и я, будучи малым. Уверен, что есть. И он совсем скоро тоже повзрослеет. Главное, чтобы он не забыл себя и о тех чувствах, которыми он проявлялся не так давно при рождении, иначе путь возвращения к себе обещает быть непростым и долгим, подумал я и почувствовал теплое прикосновение рук на своих плечах. Это прикосновение означало, что она проснулась, и я был этому очень рад. Потому что знал, что мысль, которую я обдумывал перед ее прикосновением «иначе путь возвращения к себе обещает быть непростым и долгим» было лишь одно – главное, чтобы он не стал таким же, как и я. И как те, кто о себе забыл. «У каждого есть время вспомнить о себе», – подумал я и через мгновение услышал знакомую мне фразу в диалоге двух мужчин: «Мир не идеален, ты посмотри в какой стране ты живешь».

ГЛАВА 3

«Такси подъехало, нам пора выходить» – сказал я Тому, который длительное время сомневался, поехать меня провожать или остаться в квартире, чтобы успеть подготовиться к своей важной встрече. В тот день я возвращался обратно в Москву, на календаре было восьмое сентября, шел две тысячи десятый год. За окном, сидя на заднем сиденье старенького линкольна, я мог наблюдать, как опадает листва и навстречу проезжающие машины поднимают ее вновь своим шлейфом, который они оставляют на дорогах Нью-Йорка. Мы выехали из Бруклина в сторону аэропорта JFK, и в тот момент я обнаружил, что забыл документы в квартире, в которой прожил три летних месяца и куда я точно захочу вернуться уже спустя полгода после возвращения домой. Водитель за рулем на английском говорил примерно так же, как и я, а значит, объяснить ему было намного проще, чем любому другому англо-говорящему водителю. Спустя пару минут, он развернул свой автомобиль и, прибавив скорость, словно мы пошли на взлет, начал рассказывать по телефону своей возлюбленной об очередном странном пассажире из России. Я твердо понимал, что Нью-Йорк меня не отпускает, да я и сам не особо хотел уезжать, но в России меня ждали на одну встречу, о которой мы договорились еще до моего отъезда в США. По дороге обратно в сторону квартиры, которая находилась в доме на пересечениях Avenue C и 8 East Street в Бруклине, рядом со станцией метро Cortelyou Road, я почему-то думал не о том, что могу опоздать на свой самолет и даже не о том, что дома ли мои документы. В тот момент я вспоминал, как оказался здесь по счастливой случайности, это касалось и самой страны, и, конечно же, штата Нью-Йорк, в котором я задержался. Задержался я в нем сначала на пару дней, потом на неделю, а спустя неделю решил и вовсе остаться на все лето. Изначально по планам я должен был по прилете сразу же поехать в Бостон, но из-за отсутствия билетов на единственной автобусной станции, о которой я знал на тот момент, мне пришлось задержаться и искать ночлег в городе по прозвищу Большое Яблоко – The Big Apple.

В первые минуты, когда я вышел на автобусной станции, меня посещали противоречивые чувства. Вокруг меня были одни небоскребы, люди куда-то неслись через дорогу, по которым проезжали желтые такси и белые воротнички на роликах или самокатах. Всюду ходили торговцы с какими-то сумками, в их глазах была странная безысходность и что сильнее всего отражалось – это страх. Я видел, как через дорогу полицейский гнался за парнем с пледом, в котором были завернуты сумки и понимал, почему тот торговец, что был рядом со мной, вызывал во мне такие неоднозначные чувства. Вдоль одной из католических церквей с великолепной архитектурой, на картонных коробках сидели уличные жители Манхэттена, они улыбались прохожим, и в один момент мне даже показалось, что они единственные счастливые люди в этом большом городе. Будто бы весь город бегал вокруг них, а они лишь наблюдали и ждали момента, когда же вся эта суматоха и беготня стихнет на улицах Нью-Йорка, чтобы отдохнуть и снова насладиться утренней тишиной мегаполиса.

Пройдя несколько кварталов, я дошел до всеми известной сорок второй улицы, которую пересекал не менее известный Бродвей. Это было одно из самых незабываемых моих знакомств с самим собой – буря чувств, которые во мне проявились в тот момент, доставили мне удовольствия не только на одно мгновение, как это было раньше, но и запомнились на всю мою жизнь. Высокие экраны, которые транслировали рекламу Coca-Cola, магазин Forever21 и других известных брендов, светили настолько ярко, что в ночи они точно освещали все ближайшие улицы своим разноцветным светом. В тот момент мне еще больше захотелось задержаться в этом городе, чтобы пройтись по центральному парку, увидеть воочию «Сундучок Дункана» и «Отель Плаза» из фильма «Один Дома. Затерянный в Нью-Йорке», проехаться на желтом такси по Бруклин Бридж и на популярной рикше в магазины на пятой авеню. Чувство, что я стал сам героем своего фильма – не покидало меня с момента, когда я увидел Time Square. В моей голове играла мелодия «Джингл Белс», под которую мое воображение рисовало танцующих Санта Клаусов, хотя шел всего лишь июнь месяц, и на улице было около тридцати градусов жары. Я подобрал чемодан ближе к ногам, потому что народу становилось всё больше и больше рядом со мной, но чувства, что я кому-то мешаю или кто-то мешает мне, я не испытывал. Наоборот, чувство, что меня тут ждали – не покидало меня с момента, как я только покинул автобусную станцию на восьмой авеню. В небе кружили самолеты, которые оставляли в воздухе за собой шлейф из выхлопного дыма. Он очень четко прорисовывал надпись рекламных кампаний, обычно это были сайты каких-либо страховых компаний. Конная полиция фотографировалась с прохожими туристами и улыбалась каждому, кто ловил их взгляд. Спустя пару часов, когда я уже сидел в центре рядом с красной лестницей на Time Square, ко мне пришло чувство голода одновременно с чувством радости и спокойствия, которое и было осознанием того, что я на своем месте. В тот момент я был самим собой – голодный ко всему новому, с непоколебимой верой и жгучим рвением познать свои возможности в этой огромной стране капитализма, на другом континенте нашей планеты. Ведь там я оказался – будучи совсем юным, двадцатилетним пареньком, который приехал не покорять ее, а знакомиться с самим собой. До Нью-Йорка в моей жизни были всего два больших города, когда сам я из маленького провинциального городка, который находиться на юге одной из республик нашей огромной страны.

Ближе к десяти часам вечера, я нашел интернет-кафе, в котором стояли компьютеры и, купив доступ в интернет по цене одного кофе, что составляло всего один доллар, я зашел в социальную сеть. Благо, что находясь еще в аэропорту JFK после приземления, у себя на странице я оставил надпись, которая в большей степени и определила мое нахождение на протяжении всех трёх месяцев. Надпись была следующего содержания: «Я в Нью-Йорке, все хорошо», я ее писал для своих родителей, которые тоже незадолго до моего отлета из России, попросили меня зарегистрировать им аккаунты в социальной сети. Эту надпись увидел мой друг Том – русскоязычный американец, с которым мы познакомились на празднике моей близкой подруги в честь её двадцатилетия, буквально за полтора месяца до моего прилета в США он прилетал в Россию, чтобы её поздравить. Том оказался очень гостеприимным парнем. Если бы не совпал его переезд в Нью-Йорк с моим приездом, то мы могли бы с ним и не встретиться. В тот день, восьмого июня, он как раз занимался подключением мобильного телефона, и, увидев надпись на моей странице оставил сообщение с номером телефона штата Нью-Йорк, чтобы я ему позвонил, если увижу его входящее письмо.

В интернет кафе я встретил двух русскоговорящих женщин, они очень эмоционально обсуждали новое налогообложение в штате Нью Джерси. В тот момент я поймал себя на мысли, что нахожусь будто бы в одном из регионов нашей страны. Казалось, я нахожусь в центре Манхэттена на расстоянии семь с половиной тысяч километров от Москвы, хочу попить кофе и слышу разговор на темы, которые в последнее время очень часто мелькали рядом со мной. Отбросив все посторонние, как мне казалось на тот момент мысли, я подошел к одной из дам и вежливо попросил одолжить на пару минут телефон, чтобы сделать звонок своему другу Тому.

Я знал, что он ждет моего звонка, иначе для чего он мне оставил свой мобильный номер телефона во входящем письме буквально пару минут назад. Тогда я еще не понимал, что не вслушайся в разговор этих милых дам, я мог так и не связаться со своим другом. В тот момент время сыграло значительную роль. Эти несколько минут были очень важны, ведь зайди я раньше минут на десять в свой ящик с письмами, его письма я мог и не дождаться. Начав по привычке набирать номер телефона с плюс семь, я попросил владелицу телефона мне помочь разобраться с кнопками на телефоне и показать кнопку «delete». Спустя уже пару секунд я набирал номер +1 347-666-9026.

– Алло, алло… Это Том?

– Да, да… Это Том. Ты прилетел? Где ты? – спросил он меня с присущей его радостью, которую он проявлял не только к людям, но и к самому себе.

– Где я? – убрав телефон немного в сторону, спросил я одну из дам.

– Это сорок вторая улица и восьмая авеню, кажется – неуверенно произнесла одна из них вслух.

– Том, я… – Не успел я договорить, как Том тут же произнес мне в трубку.

– Я слышал, жди меня там, я в двадцати минутах ходьбы от тебя, скоро буду! – произнеся с уверенностью, он повесил трубку.

Поблагодарив каждую из дам и вернув им телефон, я дошел до компьютера, вышел из социальной сети, взял в руку чемодан, перекинув рюкзак через плечо – побрел в сторону выхода, чтобы встретиться с Томом. Я очень сильно хотел есть, к тому же мне хотелось еще и в душ – зря я надел на себя рубашку, надо было что-то из футболок с собой взять, – подумал я и остановился, чтобы не пропустить встречу, от которой зависел в тот вечер мой ночлег.

Не останавливая своего взгляда на проносившиеся мимо автомобили, я думал в тот момент о том, какой же я счастливый человек – исполнилась моя мечта. Это моя первая мечта, которую я смог воплотить в свою жизнь и всё произошло настолько спонтанно, что я представить себе не мог. Четыре месяца назад я еще был в России, и мы с отцом ехали в гости к сестренке. Отец тогда купил машину, в которой еще чувствовался запах нового авто и меня, как любого другого парня, посещали мысли о том, чтобы тоже обзавестись каким-нибудь поддержанным вариантом. Тот год для меня начался с хороших результатов по заработной плате, и я даже скопил свои первые сто тысяч рублей, которые лежали у меня на полке в маленьком шкафчике, что стоял рядом с моей кроватью.

На светофоре, когда мы доехали до перекрестка, я делился своими впечатлениями с отцом об удобстве – будучи пассажиром и вскользь рассказал о своей идее прикупить подержанное авто. Спустя мгновение, я случайно на столбе увидел объявление «Работай и путешествуй в Америке» и будто бы кто-то сказал за меня:

– Или в Америку поехать? – сам удивляясь заданному вопросу, я ждал, что скажет мне отец.

– Если есть возможность – езжай, когда еще будет такой шанс – ответил он уверенно и с максимальной поддержкой.

Спустя сутки я уже подавал документы.

За спиной раздался знакомый голос, это был Том и я ему был несказанно рад. Мы оба, как оказалось, хотели не только съесть что-нибудь вкусного, но и поделиться своими впечатлениями, которые подарил нам Нью-Йорк в первые часы нахождения у него в гостях.

Том зацепил мой чемодан и, улыбаясь во все тридцать два зуба, повел нас в сторону ближайшей станции метро, рассказывая о том, как устроился в Бруклине и уже успел потратить почти все деньги, который закладывал на переезд. Я знал, что у меня во внутреннем кармане рюкзака было четыреста долларов, на которые я планировал прожить первое время в Бостоне до того момента, пока я не найду себе работу в неофициальной столице региона Новая Англия.