Читать книгу: «Владыки Аспирона. В гостях у Тьмы», страница 7

И появился светлячок,

Он начал прыгать по детишкам,

То вверх, то вниз, наискосок,

По рубашкам и штанишкам.

Его касание лечило,

Заживала их душа.

Во мне опять струилась сила,

И она так хороша.

Он исчез, оставил радость

От ощущения удачи,

Приятную такую сладость.

Я ментально стал богаче.

– Ещё! Еще! – кричали дети.

Пришлось опять всё повторить,

Светляк был меньше на две трети,

Но и его должно хватить.

Мой зритель требовал повтора,

Но я в тот миг там понимал,

Пусть даже все попросят хором,

Я бы больше не призвал.

Город Тысячи Ворон

Высосал весь мой запас.

И как владыка я смешон,

Во всяком случае сейчас.

– Ты смотри, – сказал Мифан, -

Даже к кэшри подбежали.

Эта кошка-великан

Обидит деточек едва ли.

Она и правда не кусалась.

Детки гладили её,

На спину девочка забралась.

Материнское чутьё…

Что же, в стае пополненье,

Сразу десять новичков.

Вызывает умиленье,

Как детки тискают котов.

Мифан Виле пошёл помочь,

Как только завершил костыль,

А то настанет скоро ночь.

Он взял огромную бутыль

И цедил туда бурду:

Что-то вроде сока трав,

Очень сладких, на меду,

Приторный такой состав.

Они что-то обсуждали,

Мифан сердился, раздражался,

Они меня к себе позвали,

И я тут же отозвался.

Они немного помолчали,

Общаясь только лишь глазами,

В момент какой-то перестали.

Мифан сказал, взмахнув руками:

– Мы здесь не можем долго быть,

Нагрянут скоро мародеры,

А деток нужно защитить.

Мы пойдём, наверно, в горы,

Там безопасно, нелюдимо,

Мы их сможем прокормить,

Это нам необходимо.

И прошу тебя простить,

Но дальше мы пойдём одни.

Расходятся, увы, пути.

Ты сам немного отдохни

И поспеши своих найти.

За себя ты постоишь:

С тобою магия и меч.

Ну, чего ты, Конг, молчишь?

Только просьба, не перечь.

Я понимал, что всё логично,

Что с ними не могу идти,

И бросить, вроде, неприлично,

Особенно на полпути.

– Я должен вас благодарить

За то, что вы меня спасли,

А не ругаться и судить.

Вы поступили, как сочли.

На рассвете я уйду,

По мелочи возьму с собой,

А новый город я найду,

Направлен буду я судьбой.

Мифан кивнул, вопрос решён.

А значит, завтра снова в путь.

Опять увижу страшный сон,

Поскольку следует вздремнуть.

Глава 11

Уже почти родной Кирград.

Комната, что скрыл туман,

Яркий за окном закат.

И мой сияющий фонтан.

Лола голову ломала,

Как разбить источник света.

Она и ветер вызывала,

Дубасила мечом при этом.

И даже артефакты ночи

Не нанесли вообще вреда.

Ей точно не хватало мочи,

Не осилит никогда.

Иссиня-черные браслеты

Дрожали на её руках,

Звонили громко, как монеты,

И пробуждали древний страх.

Она сдалась, нашла огонь

И бросила его на пол.

Хотел бы крикнуть ей 'не тронь',

Но я же к ней во сне пришёл.

Свитки, книги Мира Света

Вспыхнули, как та солома.

И не помешать при этом.

Я сейчас лишаюсь дома.

Хоть фонтан мой устоит

(Лола это понимала),

Всё в этой комнате сгорит.

Киртов круг она призвала.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Я открыл свои глаза:

Морда кэшри надо мной

Заслоняла небеса.

Воздух был ещё ночной.

Она смотрела так тоскливо,

Что стало вдруг не по себе.

Щекотала нос мой грива,

Шерсть валялась на губе.

Застыв на месте, не моргая,

Казалось, что она так спит,

Но явно цель была другая.

Ведь не расскажет, промолчит.

Я мягко самку оттолкнул,

Стараясь кошку не спугнуть.

Поднялся на ноги, зевнул.

Пора мне собираться в путь.

Все ещё пока что спали.

Никого не стал будить.

Мы вчера мне всё собрали,

Да и незачем грустить.

Мой светлячок их всех коснулся.

– Спасибо! – я им прошептал.

К ним спиною повернулся

И из Кургана пошагал.

Впервые, как ушёл из дома,

Я путешествовал один.

Местность чужда, незнакома,

Полно неведомых вершин.

Карты не было, увы.

Но пряма была дорога,

По краям отрыты рвы.

А значит, следую я строго,

Куда Кирт меня ведёт.

Авось подаст какой-то знак,

И тогда мне повезёт,

И я не попаду впросак.

Провизии должно хватить,

Погода вроде как шептала,

Ногами только семенить.

Вот только мошкара кусала.

Поля Кургана пустовали.

Здесь фермеры должны пахать,

Но той ночью люди спали…

Сейчас некому сажать…

Дорога уходила вдаль,

Ей с виду не было конца.

Сера, безжизненна, как сталь.

Прикрыл себе я пол-лица,

Чтоб пыль всё время не глотать.

И весь свой путь я размышлял,

Чего от Древнего мне ждать.

Он снова войско создавал.

Сорзул, Бизар, Курган… другие.

Он не видит в них людей,

Потери мелочны любые.

Это будет мир теней,

Где просто все лояльны к Тьме.

Мир, где страх уже в крови, –

Это жизнь в большой тюрьме,

А там попробуй проживи.

Чего ради он всё это

Задумал сделать, воплотить?

Зачем ему все земли Света?

Чтоб просто мог по ним ходить?

Чтоб потешить своё эго?

Это ведь плохой подход.

Ты всех ведёшь, твоя телега

Вмещает города, народ!

Наведи порядок дома,

Не нужно ехать никуда.

Ведь магия владык весома.

Они и пламя, и вода,

И камень, и зелёный лес,

Совместно могут, что угодно:

Они источники чудес.

Не так всё дома безысходно,

Чтоб лить за это кровь людей.

Создай для них комфортный мир,

Будь героем, будь умней,

Останови кровавый пир.

Тиран, что мучает народ,

Никак не может быть героем,

А скорей наоборот.

Он будет выродком, изгоем.

Увы, он это не поймёт.

Зло так глубоко внутри,

Оно его ведёт вперёд.

Его народ же – дикари,

Что с оружием живут,

Для них насилие, как вдох,

Долго нет – они умрут.

А мозг, поди, уже засох.

Я подходил к большой развилке:

Налево, прямо и направо.

Зачесалось на затылке.

Впереди была канава

С хлипким небольшим мостом,

Слева рос дремучий лес,

В полудне́ ходьбы пешком,

А справа – путь зарос, исчез.

Трава была почти с меня.

Дорога? Может и была когда-то,

Сейчас же не найти и пня,

А это травмами чревато.

Выбор точно непростой.

Ну, что же, Кирт? Куда идти?

По траве ползти густой?

На мостик, что погнил почти?

Или в лес к зверью на ужин?

Как же просто ошибиться.

Мне сейчас совет так нужен,

Что к богу стоит обратиться.

– Кирт, ты ведь знаешь Аспирон,

Как знает мать своё дитя,

Ты был в сих землях испокон.

Обращаюсь, не шутя.

Прошу же, покажи мне путь.

Двигаться сейчас вперёд?

Или всё же мне свернуть?

Куда судьба меня ведёт?

Я глупо ждал его совета,

Пытался подмечать детали

Блика водного, отсвета.

Но, видимо, дождусь едва ли.

Поставил посох вертикально,

Держа пальцами вершину.

Отпустил так триумфально,

Увидев странную картину:

Он стоял, как кол, застыл,

Даже вовсе не качнулся,

Будто он всегда здесь был.

На всякий случай оглянулся,

Может, магия какая,

Может кто-то колдовал,

Но там трава была густая,

Даже ветер замолчал.

Разбежались в небе тучи,

Образовав одно окошко,

Светило выдало мне лучик,

И небесная дорожка

Упёрлась в посох, сделав тень.

Тень смотрела на траву.

А делать всё это не лень?

Видно скучно божеству.

– Спасибо, Кирт! – сказал я вслух.

Вызвал меч, взмахнул разок,

Отгоняя вредных мух.

Поправил на плече мешок

И, с трудом найдя маршрут,

Начал прорубать дорогу.

Насекомые грызут.

Продвигался понемногу.

Трава за мною зарастала,

Я будто был в зелёном море,

Как будто странностей мне мало.

И я потерялся вскоре.

Я не уверен был совсем,

Двигаюсь ли я вперёд.

Чем я провинился, чем,

Что Кирт меня вот так ведёт?

И что же было б, если б я

Выбрал бы другой маршрут?

Такие дикие края,

Что даже звери не живут.

Мне пришлось остановиться,

Чтоб обдумать досконально,

Заодно и подкрепиться.

Я был в панике буквально.

Как понять мне направленье,

Чтоб хоть куда-нибудь добраться?

Я призвал своё терпенье

И стал в памяти копаться.

Владыки могут видеть силу,

Что течёт по Аспирону,

Главное – нащупать жилу.

Мне нужно свет разлить по склону.

Мой посох! Я его поднял

И приказал ему светить!

И он так ярко засиял,

Что пришлось глаза закрыть.

Но они мне не нужны:

Только разум и мой Мир,

Только чувства тут важны.

Внутри нашёл я ориентир

И увидел всё вокруг,

Всё, куда тянулся свет,

Весь огромный странный луг,

Пока посох был воздет.

Я нашёл, где поля край

И след протоптанной тропинки.

Нашёл случайно, невзначай,

Как выход на огромном рынке.

Посох погасил и в путь.

Меч запел, кося траву.

Только б мимо не свернуть:

Я снова свет не призову.

Рубил налево и направо,

Рывки энергии полны.

На траву нашлась управа,

Удары хлёстки и точны.

По ощущениям был близко:

Земля уже как грязь была.

Стало неуютно, слизко,

Трава в воде почти гнила.

Запах ноздри щекотал,

Было тяжело дышать.

Меч пока ещё держал,

Но стал невольно замечать,

Что слабнет хватка у меня.

На шее вздулась мерзко вена,

Земля приблизилась, маня.

Опорой стало мне колено.

Разум плыл, стонали кости.

Неужто воздух ядовит?

Посох стал заменой трости,

Как же в сон меня манит.

Уплывал куда-то свет.

И прежде, чем я отрубился,

Увидел чей-то силуэт.

Эхом хохот разносился.

Глава 12

Песню свою плеть играла

Вперемешку с криком боли,

Клетка грубо подпевала,

Исполняя скрип неволи.

Рабы тащили своё бремя.

Они заложники судьбы,

Они дарят своё время,

Свою жизнь. Они рабы.

Моя спина почти без кожи

От воспитательных ударов.

Но отвечать себе дороже:

Рабов здесь тысячи амбаров.

Цепью скован каждый с каждым,

В рядочек сотня человек.

И будь ты храбрым и отважным,

Не сбежать тебе вовек.

Если провинился сам,

Получат плетью все другие

По ногам и по горбам.

Это правила такие.

Они держат всех внутри,

И помогает просто страх.

А если будут бунтари,

Их быстро превращают в прах.

Удар…удар…удар…удар…

Плоть уже почти как тесто.

Скорей бы кончился кошмар,

Нет совсем живого места.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Я еду. Что же, хорошо.

Во всяком случае, я жив.

И дышится легко, свежо.

Хоть какой-то сил прилив.

Всё виделось пока в тумане.

Сигнал тревожный мозг послал.

Ощущалось, что в кармане

Было пусто. Он пропал!

Рука дернулась, но… ЗВЯК!

Я был обмотан весь цепями,

Не дотянуться мне никак,

А цепи скреплены гвоздями.

Я был в клетке, но один.

Рядом так же, как и я,

Сидел такой же господин,

Соломинку во рту жуя.

Он был очень мускулистым,

Смуглым, с каменным лицом,

Ко всему он был плечистым,

Но с перевязанным бедром.

И в той же клетке две девицы,

Очень милые на вид,

Печальны, как в неволе птицы.

Пол соломой был покрыт.

Телега нас везла куда-то,

Совсем не тормозя на ямах.

Отбитым задом чревато.

Не говоря вообще о дамах,

Что сидели полулёжа.

За кого б нас ни считали,

Так вести себя негоже,

Но все, конечно же, молчали.

Тюремщиков я видел трое,

Что засели впереди,

И вроде бы ещё как двое

На лошадях там позади.

Был у всех бандитский вид:

Куча шрамов и заплаток,

Каждый был совсем небрит.

Разгульной жизни отпечаток.

И у каждого был меч,

У одного был даже мой.

Гадёныш был широкоплеч.

Красть нехорошо, плохой,

Нас с детства учат, ты не знал?

Пора проверить вас на вшивость.

И я свой меч призвал в астрал.

Восстановим справедливость.

Он встрепенулся, осмотрелся

И пнул соседа по плечу.

– Тут был клинок! Куда он делся?

Я тебя поколочу!

Отдай, не надо тут играться,

Это дорогущий меч.

Они готовы были драться

Иль взглядами друг друга сжечь.

И объявлен был привал

Тем самым крупным бугаём,

Что клинок мой потерял.

– Да не бубни, сейчас найдём! -

Ему ответил оппонент. -

Не мог он далеко упасть.

Найдём-найдём. Один момент.

Никто не думал его красть.

– Что случилось, чего встали? –

Спросили двое позади.

Телегу лошади догнали.

– Животину в тень веди,

А то до рынка не дойдут,

А ещё неблизкий путь.

Того гляди вообще помрут,

Будешь сам тогда тянуть.

И нас поволокли в тенёк.

Ох, какое наслажденье.

Там был хотя бы ветерок,

Какое верное решенье.

Один остался сторожить,

Другие меч пошли искать.

И я решил его спросить,

Чтоб не гадать, а точно знать.

– Вы кто такие? – заявил.

– Рот закрой! – был мне ответ.

Не много он мне объяснил.

– Мне срочно нужно в туалет.

– Ты не понял? Рот закрыл!

А то вгоню по глотку кляп, –

Он основательно дерзил. -

– Ты никто, ты жалкий раб,

Твоё клеймо всё говорит.

За беглых платят три цены.

Тебя хозяин твой казнит

Без доказательства вины.

Про то, что мой хозяин труп,

Я, конечно, промолчал.

Я же не настолько глуп.

А он все дальше продолжал:

– Тебе вообще-то повезло,

Что мы искали яд-траву,

Так бы тело заросло,

Я б сказал, по волшебству.

Нас будто бы к тебе вели.

А тут бац, и ты лежишь,

Поэтому спасти смогли.

А ты сидишь такой, дерзишь.

– Просто напросто спросил.

Бандиты вроде возвращались,

Я рот, конечно же, закрыл.

А они не унимались:

– Да на! Ищи! Уже достал!

Где б я спрятать его мог?

Не брал его, пойми, не брал,

Осталопа ты кусок.

На, возьми его игрушку!

Или палку, на! Бери!

Иди помни одну девчушку!

Только слюни подотри!

Тут же развязалась драка.

Всё, что было под рукой:

Цепь и палка, железяка, -

Пошли ожесточённо в бой.

Их разняли еле-еле.

Бандиты тяжело дышали,

Все изрядно попотели.

И видно было, что устали.

Пока дракой любовался,

Я меч призвал и уронил,

На земле он оказался.

Я же непричастным был.

Ведь он лежал у ног бандита,

Что мне вовсю сейчас грубил.

Была бойня позабыта.

И тут тюремщик наступил

На мой клинок и сам поднял.

Главарь увидел, рассердился

И тут же громко прокричал:

– Ты пожалеешь, что родился!

От страха выронив мой меч,

Бедняга мямлил, что нашёл,

Что не надо его жечь.

Как же их главарь был зол,

Это разъярённый бык.

Он сшиб смотрителя, как пух.

Схватил его за воротник,

И раздался громкий ‘Бух!’.

В отключке. Мощным был удар,

Мог такой бы и убить.

Надеюсь, выпустил он пар,

А то нас может зацепить.

Он меч забрал, почти трофей.

Что-то пробурчал под нос,

Вроде что-то про свиней.

И прятать, видимо, унёс,

Так как взял другой клинок.

Конечно, я его убрал,

Сразу же, как только смог.

Но ему-то не сказал.

Главарь увидел, что я бдел.

Не думая, пошёл ко мне.

Без промедления спросил,

Что я делал в яд-траве.

И я сказал, что заблудился,

Что в землях этих я впервые,

Что почему-то отрубился,

Не знал, что травы здесь дурные.

– У тебя клеймо на шее.

Кто хозяин, ты откуда?

– Да, я раб, служу, точнее.

И что вы живы, это чудо.

Мой владелец из владык.

Я расскажу ему про вас.

Главарь огромный, этот бык,

Стал ниже, сдулся, поугас.

– Разберёмся, не пугай.

Мы тебя спасли вообще-то, –

Протараторил мне бугай,

Что-то было в нём задето.

– Да, и вещи все его,

Я их должен был доставить.

Не потеряли ничего? -

Дальше продолжал лукавить.

– Еду тоже? – он спросил.

– Нет, но палку, статуэтку

Он лично в руки мне вручил,

Так что киньте мне их в клетку.

Четверо переглянулись,

И главный нехотя кивнул.

Они к запасам потянулись.

Вот он, Живчик, (я вздохнул)

И мой посох – всё на месте.

Ничего не потерял.

– Слушай, а не много чести,

Чтоб ты всё это доставлял?

Ладно палка и игрушка,

Но меч достоин короля!

Это же не безделушка.

Его могла сожрать земля,

Если б ты в траве остался.

Такой клинок и без охраны?

Кто-то, кажется, заврался.

Не суй нос в мои карманы,

Ты не получишь ничего,

Пусть твой владыка сам возьмёт,

Я не боюсь совсем его.

Всё, по коням и вперёд!

Оставив на земле лежать

Бандита без его ботинок

(Но он вроде мог дышать),

Телега двинулась на рынок.

Путь весь занял меньше дня.

Измученные цепью леди

Смотрели только на меня.

Что-то видели соседи?

На воротах были люди.

Первый город, где всё тихо.

Неужто всё спокойно будет?

Только б не накликать лихо.

Очередь была большой,

Мы были не одни такие.

Воняло потом и мочой:

Условия рабов плохие.

Вереница толстых клеток

Упиралась во врата.

Полно красоток, бедных деток,

Их свобода отнята.

Мужчины все как на подбор,

Довольно крупные на вид,

Чтоб меч держать или топор,

Пока не будет тот убит.

Трещали языком бандиты

О ставках на таких боях,

Что проводили все элиты.

Это игры на костях.

Подходил и наш черёд,

Чтоб пересечь в сей град врата.

И мы проехали вперёд -

Плата за проезд взята.

Город был вполне обычным,

Без пестрот и украшений.

Он был, что ни на есть, типичным.

Но сказал бы без сомнений,

Что люди здесь недоедали:

Острые, как ножик, скулы,

Глаза у многих глубже впали,

Вид усталый и понурый.

И мышцы дряхлые совсем:

Обтянутые кожей кости.

Полно язв, рубцов, экзем.

Все худые, тоньше трости.

Было много попрошаек,

В обносках грязных, без сапог,

Иные голые, без маек.

Хватало и калек без ног.

На нас с завистью смотрели:

У нас хотя бы сытый вид.

В их фантазиях мы ели,

Будто в клетке стол накрыт.

Много улиц нас везли.

Прося бандитов корку хлеба,

Под носом мисками трясли,

К богам взывая, глядя в небо.

Увидел новый пост охраны.

Там были крепкие врата

И стены, словно великаны,

Тут харя сторожа сыта.

Он был с пузиком, с жирком,

Как хряк откормлен на убой.

Он чуть ворочал языком,

Типичный стражник городской.

Не успели расплатиться,

К бандитам быстро подбежала

Худощавая девица.

Она бандитов умоляла,

Чтоб те забрали её в клетку,

Что готова быть рабом,

Готова на клеймо, на метку.

– Ты видно тронулась умом, -

Ответил грубо ей главарь. -

Беги, не надо меня злить,

За тощую такую тварь

Самим придётся доплатить.

И, рыдая, та ушла.

Это ж как её прижало,

Судьба настолько тяжела,

Чтоб участи такой искала.

Стражник получил монету.

Он взял какую-то печать

С изображением кареты,

И стал входящих штамповать:

Всех бандитов, всех рабов.

И как только завершил,

Без каких-то лишних слов

Он ворота нам открыл.

За ними был густой туман,

Как в Кирграде, ну почти.

Черта богатых и крестьян.

Без метки точно не пройти.

А вот тут уже иначе.

Город был совсем другим,

Он и выглядел богаче.

Пафос будто ощутим.

Дорога ровная, как лёд.

Много зелени, воды,

Что по улочкам течёт

И собирается в пруды.

Дома пёстрые, как птицы.

Будто я листаю книгу

И любуюсь на страницы,

Чувствую другую лигу.

И люди важно, как гусыни,

Неспешно двигали телами,

Кичась от своей гордыни,

Воняя приторно духами.

Им голод явно не знаком:

Подбородок был тройной

(Переедания симптом)

И жира бесконечный слой.

С презрением на нас смотря,

Они морщинили свой лоб,

Браня и нас, и главаря,

Критикуя гардероб.

Мне даже камень прилетел,

Больно саданув в колено.

Я просто тихо прошипел

И зарылся глубже в сено.

Я мог бы расщепить их светом

Из-за обиды, боли, мести,

И выдал бы себя при этом.

Нет, не буду, много чести.

Рынок встретил галдежом.

Сколько же несчастных душ

В муравейнике людском.

Чтоб сорвать побольше куш,

Женщин мыли, украшали,

Мужчин намазывали краской

И оружие давали

Деревянное, с опаской.

Мне же мою палку дали,

Торс раздев мой догола.

Я был воинственным? Едва ли.

Вернули посох, им хвала.

Работорговцев было много,

Это место знаменито,

Сводила их сюда дорога,

Было плотно всё забито.

Мы были где-то в середине,

Вот-вот пошли бы горожане

По одной простой причине,

Чтоб заиметь раба в чулане.

Да, недолго было ждать,

Хитрые пораньше шли,

Чтобы лучшее урвать.

Ведь их опередить могли.

Изучали наши зубы,

Лапали за грудь девиц,

Бесцеремонно, даже грубо.

В ответ ловили взгляд волчиц.

– О, с характером! Беру! -

Обеих наших оценили. -

Я вас высеку, запру,

Чтобы вы меня любили.

Покупатель был седым,

Нос с горбинкой, с бородавкой,

С подбородком волевым

И надбровною канавкой.

– Может быть ещё возьмёте

Эту дивную вещицу?

Такой нигде вы не найдёте.

Главный развернул тряпицу.

Там Живчик был окаменелый.

– Посмотрите на детали,

Какой мастер был умелый.

Пока другие не забрали,

Я вам советую купить.

– Он, и правда, так хорош,

Могу гостей им удивить.

И сколько ты с меня сдерёшь?

– Семь золотых: по три за баб

И один за статуэтку.

А в подарок этот раб,

Очень ловкий, на заметку.

– Но у него уже клеймо.

Седой смотрел в мои глаза.

– Оно ведь не сойдёт само.

– Зато он гибкий, как лоза,

И выносливый при этом.

Таскал весь день мешки с мукой,

Я лично видел прошлым летом.

Ошибся что-то я с ценой.

Не семь, а восемь, так и быть.

– Так он не нужен мне совсем!

– Ну ладно, семь! Готов купить?

– Я обновляю свой гарем,

Мне мужчины не нужны!

– Так поставь его на бой,

Там даже деньги не важны.

– Ну хорошо. Чидар с тобой!

Да, умеет торговаться:

За что хотел, за то продал.

Куда седому с ним тягаться,

Совсем не на того напал.

Почти всех сбагрили бандиты.

Женщин повели клеймить.

– Все, заплачено, мы квиты!

Седой собрался уходить.

Мне надели кандалы,

Девушек вели в слезах,

Изображение стрелы

Горело на худых плечах.

Главарь махал нам вслед рукой,

Улыбаясь во все зубы.

Я нарушу твой покой

И отомщу вам, душегубы.

Появился меч в руке,

Чтоб увидели бандиты.

А ведь он спрятан в сундуке,

И для меня он был закрытым.

Улыбка тут же испарилась,

Когда клинок опять исчез.

И его душа взбесилась,

Разбираться он полез.

– У него сейчас мой меч!

– У кого? – спросил седой.

Я был чист от стоп до плеч,

Главарь же ткнул в меня рукой.

– Ты пьян, наверно, это вздор.

Вот палка, что была в руках.

Давай же прекратим мы спор,

Ты с головою не в ладах.

– Тогда продай его обратно,

Вот, держи твой золотой.

– Как ответить деликатно?

Ты не понял. Раб-то мой,

Ты сам его мне подарил.

А значит, мне плевать на всё,

Сколько б ты там ни платил.

И всё, что с ним, теперь моё!

Бандит был зол, он стал хвататься

За одежду оппонента.

Но охрана тут же встала

На защиту прав клиента.

Они звякнули мечами,

Остудив горячий пыл.

Он мог лишь скрежетать зубами,

Но одежду отпустил.

А мне сказал:

– Не знаю, как

Ты постоянно крал клинок,

Но это не оставлю так.

Я сотру вас в порошок,

Советую не спать ночами,

Я отныне ваш кошмар.

Он клацнул, словно пёс, зубами,

Чтоб я унюхал перегар.

Он злобно проводил нас взглядом,

Но был бессилен абсолютно,

Ведь охрана рынка рядом.

Под их защитой мне уютно,

Хоть если что, то на меня

Они набросятся, как звери,

Без промедления казня.

Но жизнь свою пока доверил.

Седой же через миг спросил,

Проявив свой интерес:

– И о чём он говорил?

Он просто так бы не полез.

Он мог запросто лишиться

Возможности тут торговать.

– Да ему бы похмелиться,

Чтоб мысли в кулачок собрать.

Вы же видите – я пуст.

Даже палку вы забрали, -

Слова сорвались с моих уст.

Нас двое взглядом провожали.

Я в них что-то узнавал,

Как будто раньше, хоть давно,

Их, мне кажется, видал,

Но не вспомнил всё равно.

– Ты мне врёшь, – сказал седой.

Он любовался статуэткой,

Такой красивой и живой,

Протирая вещь салфеткой

С эмблемой гербовой стрелы.

– Ты ведь знаешь, я могу

Приказать разжечь котлы

И сделать из тебя рагу.

Ты вещь, ты мой слуга, ты раб,

Твоя жизнь в моих руках.

Как воин, ты, наверно, слаб,

Чтоб ставить на тебя в боях.

Но я могу… Не ври, юнец.

Что хотел забрать бандит?

Промолчишь – тебе конец:

Твоё бунтарство бесит, злит.

Меня не волновал старик,

Но двое волочились следом.

К парочке мой взгляд приник,

Их цель, их замысел неведом.

Казалось, видел их во сне.

Вот они внушали страх.

Могли быть магами вполне,

Ведь держат посохи в руках.

Я безоружен, в кандалах,

Лёгкий отголосок сил

Вибрировал в моих висках.

И я действовать решил:

– Тогда ставь меня на бой,

Раз я вру – я бесполезен,

Зачем же носишься со мной.

Ты и так был так любезен,

Что решил меня купить.

Я не раб, и не слуга!

– Да как ты смеешь мне дерзить?!!

Ты же грязь от сапога!

Ведите же его в ‘кольцо’!

Пусть он проглотит свой язык, -

Смотря при этом мне в лицо,

Сорвался с говора на крик.

Меня больно пнули в спину,

Заставляя сделать шаг.

Я обернулся, там 'детина'

Каждый мускул вмиг напряг.

Он всем видом говорил,

Что лучше следовать вперёд.

Такому точно хватит сил,

На ручках к месту донесёт.

Рынок был размером с поле.

Меня, как скот, под нож вели

Сквозь ряды людей в неволе.

Что-то виделось вдали.

‘Кольцо’ – это крупная арена,

Где рабы за жизнь сражались.

Для местных – это просто сцена,

Они здесь кровью наслаждались.

По их пузу было видно,

Что хлеба им вполне хватало,

И за это им не стыдно,

А вот зрелищ было мало.

Оружие любого вида,

Бойцы от мала до велика.

Это место геноцида.

Даже для видавших дико.

Штыри по кругу из металла

Не позволяли убегать.

А глубиною достигала

Шагов на двадцать-двадцать пять.

Любой владелец мог поставить,

Как на своего раба,

Так и против – просто сплавить.

Такая вот его судьба.

По кругу множество скамеек

Для тех, кто хочет посмотреть,

Куча секторов, ячеек,

Для ставок, просто поболеть.

Но есть и правило спасенья:

Быть победителем семь раз

Само собой без пораженья.

Тогда работает указ:

Дать свободу тем рабам,

Кто кровью выкупил себя.

Тогда отходит он к войскам

И живёт, врагов рубя,

Но как вольный человек.

И это мнимая свобода.

Жизнь за жизнь. И так весь век,

От заката до восхода.

Сейчас в арене был мужик,

Он был ранен, он был слаб,

Весь в крови, как тот мясник.

Но был при смерти тот раб.

Он уже не мог стоять,

Но вздымалась его грудь,

Он мог пока ещё дышать.

Тут кончался его путь.

К нему вели уже другого.

По факту, просто палача,

Мускулистого, худого…

Нет, он не рубил с плеча,

Он просто приподнял клинок.

Мужик закрыл свои глаза,

Вдыхая лёгкий ветерок,

Сверкнула радостно слеза.

С усилием он встал на ноги,

Он понимал, что он творил.

Без сожаления, тревоги,

Он сам в себя металл вонзил,

Вызвав гнев гнилой толпы.

Те кричали, психовали.

Они были так глупы,

Они совсем не понимали:

В мыслях он обрёл свободу.

Он сделал выбор, сделал сам.

О нём, возможно, сложат оду,

Хоть он и пал к чужим ногам.

Его противник наклонился.

Он его благодарил

За то, что тот за жизнь не бился

И сил бесценных сохранил.

Тяжело поднялась дверь.

На выход труп уволокли.

В нежить превратят теперь.

И нового раба вели.

Ученик Искры Кирграда.

Я видел его как-то в Школе.

Добрались и туда, досада.

Теперь и колдуны в неволе.

Он был с голыми руками,

Безоружен, но опасен.

Он бешено стучал зубами:

Силён, безумен и ужасен.

– Arte! – крикнули владыки,

Что дежурили в арене.

Замерцали тут же блики,

Чтоб создать барьер на ‘сцене’.

Бой, если можно так назвать,

Продлился несколько мгновений.

Не успел раб показать

Каких-то навыков, умений.

Просто пламенный поток

Испепелил за миг врага.

Щит бы даже не помог,

Плоть пред магией слаба.

Толпа теперь же ликовала!

Отвесил ученик поклон,

И это многое сказало:

Упивался смертью он.

Двух противников, троих!

Он хохотал во время боя.

Откуда взялся этот псих,

Он сильно почернел душою.

Никто больше не решился.

Зрители уже скучали.

Седой с вопросом обратился:

– Зрелище полно печали?

Ты вспомнил, что ты там украл?

– Ничего! – был мой ответ.

Я всё за парой наблюдал,

Я помнил, как и кто одет.

Они смотрели на меня,

Практически буравя взглядом,

Друг другу фразочки бубня.

Они стояли уже рядом.

Я чувствовал внутри свой свет.

Да, немного, но мне хватит.

Мой спасительный билет.

Не много ‘сито’ мощи тратит.

Чутьё мне точно подсказало,

Что мне нужно на арену,

Чутьё не раз мне помогало.

Поможет вырваться из плена.

– Ну и ладно! Ты нарвался!

Приготовься умереть!

Ты слишком долго упирался.

Тебе никак не уцелеть.

Он крикнул громко: – Будет бой!

К мечам, булавам подвели.

Я стоял ко всем спиной,

Слышал смех толпы вдали.

Я сделал вид, что брал клинок,

Само собой я ‘взял’ свой меч,

А не ржавчины кусок.

Лучше свет пока беречь.

Мне сняли цепи, кандалы.

От входа был хороший вид:

Люди были веселы,

И, вон, седой за мной следит.

А за его спиной те двое

Говорят ему на ухо.

Он кивнул им головою,

Почесал лениво брюхо

И передал им посох мой!

Он совсем не понимал,

Что тот безумно дорогой.

Поди ещё за так отдал.

Ладно, позже разберусь.

Есть проблема поважнее,

Я ведь с огненным дерусь.

Стало явно горячее.

Противник бросил в меня пламя,

Я растянул локально 'сито'.

И огонь меня не ранил,

Но я свалился нарочито

Под улюлюканье толпы.

Я поднялся, отряхнулся.

Сверкнули зубы, как шипы,

Ученик вновь замахнулся.

На этот раз я отбежал,

Точней отпрыгнул лихо в бок.

Он, конечно, не попал,

Хоть от одежды шёл дымок.

Эх, ты б видел пламя Джил.

Меч хранил её платок,

Что память часто ворошил.

Я совершил один рывок,

Поглощая 'ситом' чары,

Метнул оружие как мог

И приготовился к удару,

Я не хотел себе ожог.

Но ученик не отвечал.

Он вынимал из брюха меч,

Было больно, он страдал.

Рану он хотел прижечь,

Я не дал. Я разогнался,

И с двух ног ударил в рану.

Он лежать в песке остался,

Но я стоять и ждать не стану.

Толпа кричала: “Крови! Крови!”

Я был готов уже добить,

Замахнулся, хмуря брови.

Но разум вторил: “Прекратить!

Он владыка, места мало,

Мир Искры тут всё сожжёт.

Нельзя, чтоб всё здесь запылало.”

– Пусть кто другой его добьёт! –

Крикнул я что было мочи.

Стало тихо, как в болоте

Посреди бесшумной ночи.

– Тогда вы оба здесь умрёте! -

Начали кричать трибуны.

Они хлопали, и в такт

Зажигались ярко руны.

Арена – спящий артефакт.

Собирался в рунах прах,

Порождая там скелетов,

Павших в давнишних боях:

Рослых силачей, атлетов.

Их было больше двадцати,

И от них не убежать.

Мы же в клетке взаперти.

Смогу ли снова свет призвать?

Я видел, как сожрали мага,

Мир не сильно отомстил:

Вспыхнул слабо, как бумага,

Молодым владыка был.

Я вспомнил первый свой урок:

Создал незримую перчатку,

Хоть что-то Аром сделал впрок.

И ринулся без страха в схватку.

Нашли чем мага удивить,

Их были тысячи в Сорзуле,

И Дрок сумел их усмирить.

За спину несколько нырнули.

Хватало лёгкого удара

'Перчатки Света' костяным,

И с выбросом дымочка-пара

Я разбирался с неживым.

Меч рубил – летели кости,

Кулак дробил вовсю скелетов,

Придавая сил и злости.

От кувырков и пируэтов

Уже кружилась голова.

Пару ссадин, синяков,

Что кровоточили едва.

Душили с нескольких боков.

Их было больше половины.

Старался не стоять в углу,

Держался возле середины,

Обозревая, что в тылу.

Я замахнулся, и кулак

Просто дал по лбу костяшке

С неприятным звуком 'клак',

Будто саданул по фляжке.

Иссяк запас, теперь лишь меч.

Рубил колени, локти, стопы,

Чтоб дистанцию сберечь.

Они напали вместе, скопом,

Но я сбежал под смех толпы,

Разрывая расстоянье.

Поднялись пыльные столбы,

Ухудшалось состоянье:

Голод, раны и усталость –

Союзники моих врагов.

В мышцах наблюдалась вялость,

Уже не сделаешь рывков.

Меня теснили грубо к краю.

Теперь не разорвать кольца.

Итог я чётко понимаю,

Но не хотел терять лица.

Раскрошил ещё двоих,

Что были ближе всех ко мне.

Не осталось сил моих.

Раздался вопль-крик извне,

Толпа охнула и… Чудо!

Скелет, напавший, в землю вмят,

Валяется костяшек груда,

И крылья белые шумят!

Живчик разносил всех в прах:

Топтал ногами, бил хвостом,

Хрустело что-то на зубах.

Вновь поднялась пыль столбом.

Мой друг вернулся, он был жив!

Такую радость испытал,

Ощущался сил прилив.

Свет во мне опять сиял.

Мы целое, мы вместе, рядом!

И Живчик был безумно рад,

Он всё сказал одним лишь взглядом.

И тут же мною был обнят!

Свет заполнил всю арену,

Можно зачерпнуть рукой!

Напоминало больше пену,

По грудь примерно высотой.

К нам на диске из металла

Спустилась парочка владык,

Их море света не пугало.

Подлетели к нам впритык.

Я уже насторожился,

Был готов держать удар,

Кто бы к нам там ни спустился.

Сформировал в ладони шар.

Живчик же вилял хвостом,

Словно пёс, увидев друга.

Мы застыли вчетвером,

На нас смотрела вся округа.

Мой посох был ещё у них.

Он очень сильно выделялся

На фоне тряпок дорогих.

Его владелец ухмылялся.

– Ну, ты, Конг, нас удивил,

Я – Кораг. А это – Мал.

Капюшон он опустил

И лицо мне показал.