Читать книгу: «Пять поломок космической станции», страница 3

– Значит, это всё-таки не наш профиль? – Антуан вздохнул, протягивая мне пиалку с тёмно-фиолетовым шариком. Мороженое со вкусом окуджики, резкое, отдающее ацетоном, кислое, но со сладким послевкусием – самое то к слитку животных белков.

– Боюсь, что нет, – я покосился на Алвина, который был в шаге от подростковой истерики и даже не пил своё обожаемое вино, и перевёл взгляд на экран. – Форматоры в полном порядке. Проблема в том, что это не те форматоры.

Данные, выведенные Андрюхой, говорили сами за себя, но вряд ли наша девочка-феечка хоть раз в жизни сталкивался с коррупцией такого типа. И судя по тому, что остальные молчали, честь просветить Алвина выпала мне.

– Такое периодически происходит с колониями, которые не вносят в регистр на грант. Я думаю, для тебя не станет новостью то, что терраформирование разных планет обходится в разные суммы. Количество аппаратов, которые предстоит установить, элементы разной степени редкости, время, необходимое для изменения и формирования атмосферы, первоначальная пригодность к колонизации – все эти факторы представляют собой столбцы в смете, за которые придётся платить. Если оформлять всё вместе, да ещё и по гранту, Цивилизация вернёт часть денег, но сумма всё равно выйдет на несколько нулей больше, чем если брать каждую деталь по отдельности. Думаю, это официальная причина, по которой наш уважаемый патриций отказался вносить Крюк в регистр.

Адитья многозначительно хмыкнул, всё-таки присоединяясь к разговору.

– «Официальная», ага. На самом деле всё куда прозаичнее, – рем Мукерджи выглядел так, словно он читает очередную лекцию. – По такой схеме уважаемые меценаты могут сэкономить деньги.

Я кивнул. У Адитьи был прекрасный талант умещать длинные мысли в короткие предложения, и я всё время забывал о желании поучиться у него этому умению.

– Скорее всего, рем Гладиус закупил форматоры для планеты другого типа. Все пустыни более-менее похожи между собой, и в большей части подобных случаев никто не замечает подмены – форматор адаптируется к среде, и результат пригоден для жизни. Первые три поколения колонизаторов, скорее всего, будут страдать и болеть, но любая колонизация заканчивается эпидемией, так что разницы действительно никто не заметит. Но иногда случается такое, что патриций слишком жаден, или не нанимает компетентного террархитектора, или просто не замечает лишнюю строчку в описании к товару.

Адитья кивнул с таким довольным видом, будто ему только что пришло приглашение работать на «Столице».

– В этом случае мы получаем новейшую колонию Крюк.

Видя, что Алвин не до конца понял, что же произошло, я пояснил:

– Форматоры, установленные здесь, не рассчитаны на такое количество пыли и свинца. Скорее всего, здешняя пыль довольно редкая и входит в третью сотню в таблице Менделеева, так что аппарат, предназначенный для планеты-пустыни третьего типа, даже не способен её отследить. А если элемент не заявлен в списке, фильтр не будет его расщеплять. Его как бы нет, понимаешь? И его не только не будут преобразовывать – стандартная очистка не сможет уничтожить остаток. Отсюда и перебои с количеством кислорода, и этот огромный налёт, и износ за гранью разумного. И форматор в жилой зоне тоже начал взрываться именно поэтому – программа изменила процентное соотношение, учтя прибытие людей, и неподходящая техника моментально перестала справляться. Этот аппарат предназначен для изменения целой планеты, Алвин, и он требует очень точных настроек. Тут нельзя надеяться, что «пронесёт», даже если истории известны подобные случаи.

Антуан, как раз прикончивший свой неоново-оранжевый суп, махнул рукой.

– Да откуда ему знать? – астрофермер отставил тарелку и покрутил усы. – Это мы всю жизнь возимся с техникой, а для рема Гладиуса форматор – настоящая магическая труба, непонятно как работающая и что вообще делающая. Сильно сомневаюсь, что он в курсе, по какому принципу в фильтрах молекулы расщепляются. Так что, составляем рапорт о сознательной закупке неверного оборудования и принятии решения, поставившего новую колонию под угрозу? Или будем говорить про случайность? Если дело выплывет, не видать патрицию Крюка или другой колонии до конца дней своих. Цивилизация беспощадна, когда речь идёт об освоении космоса.

– С чего такие вопросы, рем Розье? – Адитья скептически фыркнул, начиная колдовать над дистиллятом, пытаясь заставить его создать что-то вроде перечного кофе. Безуспешно, конечно, ведь для напитка из галактики Тёмный коридор требуется натуральный кофейный перец. – Рем Гладиус решил сэкономить пару триллионов, и теперь ему придётся поплатиться за это либо судом и потерей колонии, либо жизнями колонистов, судом и потерей колонии. Почему мы должны рисковать нашей репутацией ради спасения его головы?

Никто не сомневался, что Адитья из всех возможных аргументов выберет именно репутацию. Я вздохнул, думая о том, что иногда ненавижу даже формальное звание «бригадир».

– Из-за его решения могут погибнуть люди, Антуан, – специалист по работе с жидкими и твёрдыми газами снова принялся мучить свои усы, никак не прокомментировав мои слова. – Я за то, чтобы сообщить правду. Антуан, Алвин, Андрей?

Удивительно, но в этот раз наша бригада была единодушна. Сообщить о нарушении внутренней службе безопасности Дракона, отвечающей за новые колонии, приложить все доказательства и составить протокол, который будет главным аргументом обвинения в предстоящем суде – донести, как говорили люди древности. Причём донести так, чтобы по уши закопать рема Гладиуса. Я переместился на место Андрюхи, собираясь приступить к печатной работе, и твёрдо решил сообщить патрицию о нашем решении до того, как отчёт будет отправлен.

По крайней мере, это будет справедливо.

На составление рапорта ушёл весь оставшийся биодень, и я начал испытывать потребность в том, чтобы лечь и отдохнуть. На быстром совещании было решено, что планету надо покинуть завтра, после того как мы всё расскажем рему Гладиусу, так что Андрюха отправил сообщение Борису, а бригада начала готовиться ко сну. Я немного задержался, чтобы прочистить сочленения моей второй пары рук, избавив металл от песка, но довольно скоро присоединился к остальным.

Первым, что я ощутил, когда проснулся, была волна. Звуковая, воздушная, порождённая столкновением тектонических плит – я не знал этого, понимая лишь, что панель управления переливается всеми оттенками красного, а наш шаттл только что наклонился, подлетел и рухнул.

– Что за хрень? – Антуан приподнялся, придерживая голову одной рукой. Кажется, его отбросило на запертый люк, и он рассёк затылок о выпирающие сочленения. – Это аномалия или что?

Андрей, чудом удержавшийся в своём кресле, стремительно что-то программировал.

– Толчок искусственный, – пальцы техмеха рассыпались, превращаясь в единый клубок микросхем и проводов, и подключились к бортовому компьютеру. – Шаттл не пострадал.

Я почувствовал, что начинаю задыхаться – судя по всему, снаружи происходят дикие перебои с атмосферой. Расширяется? Рвётся? Возможно, раскручивается и собирается вылететь на орбиту, забрав с собой все форматоры, как это было с Плутоном, первой планетой, подвергшейся глубокому терраформированию?

– Это форматор, – я поднялся на ноги и в один шаг оказался около люка, четырьмя руками вцепляясь в аварийный механизм. – Ещё один фильтр взорвался. Клянусь своим сознанием, это ещё один фильтр.

Крюк встретил меня горной пылью, оседающей в лёгких и гортани при попытке вздохнуть, а также недостатком кислорода, настолько явным, что мне даже не потребовалось смотреть на датчики. Упасть, закрыть лицо рукавом, перекатиться и сделать несколько шагов по направлению к поселению, надеясь, что по пути попадётся колонист. Словно в насмешку, впереди сразу появляется фигура. К ней!

– Форматор взорвался? – мужчина, возившийся с атмосферным куполом, поднял на меня расфокусированный взгляд, явно не понимая, о чём я говорю. Я повторил вопрос, и глаза напротив стали более осмысленными.

– Нет, наш цел! – воздух содрогнулся, и низкочастотная звуковая волна сбила нас с ног. Я рухнул на четвереньки, мой собеседник успел схватиться за один из лепестков, создающих купол, и сохранил более-менее вертикальное положение – Это за куполом! Дальше!

Я кивнул, понимая, что меня не увидят, вскочил, развернулся и бросился назад. Произошло самое худшее из того, что вообще могло произойти – один из внешних форматоров не выдержал. А если на планете взрывается хоть один форматор с первоначальными настройками, это значит, рано или поздно та же участь постигнет и остальные, и всё то, что создавалось три сотни местных лет, просто исчезнет. Аргх, дизель и бензин!

Я влетел в наш шаттл, в три прыжка оказываясь около Андрюхи и приборной панели.

– Это не здесь! – техмех никак не отреагировал на меня, но светодиод в ухе мигнул, показывая, что меня услышали. – Трогай!

Ещё в тот момент, когда я перешагнул порог, люк закрылся, а шаттл начал готовиться к взлёту. Андрюха пытался подключиться к общей сети, перехватить сигнал, чтобы понять, какой из форматоров рванул, и параллельно поднимал наш шаттл в воздух – мне казалось, что андроид издевается и специально делает всё максимально медленно. Ощущение усугублялось тем, что Андрюха ничего не делал – не суетился, не нажимал на кнопки, не переключал рычажки и даже не менял выражение лица, оставаясь спокойным и безразличным. Так было только хуже, ведь я прекрасно понимал, что техмех управляет шаттлом изнутри, и он выполнит всё необходимое быстрее и эффективнее, но иллюзии бурной деятельности очень не хватало. Суета неплохо успокаивает, хотя она обычно тормозит, а не ускоряет процесс, и было бы глупо отрицать, что наблюдать за ней удивительно приятно.

Вопрос лишь в том, что сейчас у нас не было времени создавать видимость активной деятельности. Разумеется, каждый форматор, как и любая автономная техника, содержал в себе протокол с алгоритмом при возгорании, но с нашей помощью всё прекратится гораздо быстрее, а вероятность цепной реакции упадёт до нуля. Более того – мы ремонтная бригада, вызванная по поводу взрывов в аппарате, и мы обязаны реагировать.

Двигатель зашумел, и нас прижало к полу – шаттл, медленно набирая высоту, поднимался в воздух.

Наконец-то.

– Сигнал получен, – голос Андрея стал ещё более искусственным, чем обычно, и его губы даже не двигались, имитируя речь, – это подводный форматор. Один из тех, что должен был создать океан.

Ну конечно! Дизель и бензин, именно с этого и стоило начинать. Крюк – планета-пустыня, и неважно, третьего типа или какого-то ещё. При терраформировании таких планет сильнее всего изнашиваются аппараты, создающие реки, озёра, моря и океаны, и единственная причина, по которой водный форматор взорвался не первым, а вторым, крылась в прилёте колонистов, которым потребовалась уже готовая атмосфера. И это увеличивало вероятность цепной реакции почти до семидесяти процентов – если мы не поспешим, Крюк потеряет свой океан.

А ещё мы бы уже были на «Макоши», если бы с самого начала поступили так, как хотел Адитья. Мда, иногда совсем неплохо носить формальное звание «бригадир».

Я переместился в своё кресло, фиксируя тело за счёт собственной массы и погружаясь в плотный гель – именно так выглядела подушка безопасности, в которую превращаются наши кресла, когда шаттл начинает лететь выше определённой скорости. Андрюха раздражённо пиликнул, врубая ручное управление, и мы на полной скорости рванули к сломанному аппарату.

Океан с рванувшим форматором находился довольно далеко от поселения, но мы преодолели расстояние в рекордные сроки. Андрюха сразу взял приличную высоту, чтобы не зацепило, и мы поняли, что приближаемся, только по гулу, перепадам давления и сильным толчкам, из-за которых наш шаттл трясся, как лист на ветру.

– Здесь, – Андрюха мигнул в унисон с приборной панелью, люк открылся, и мы увидели… это.

Тёмно-бордовая, почти коричневая вода, с остервенением бушующая и пытающаяся поглотить тонкий одинокий шпиль форматора, нанослой которого то расширялся, то сужался и постоянно менял цвет с чёрного на белый. Гул невыносимый, он бьёт по ушам и сносит нас куда-то в сторону. Но хуже всего – запах. Тяжёлый запах гари, соли, плавящегося металла, пыли и свинца – мне казалось, что эта смесь осядет в лёгких и останется в них навсегда, невзирая на маски, фильтры и сжатый воздух, которым я сейчас дышал.

Антуан, сидевший ближе всех к хранилищу, вытащил нанозонд для перехвата управления и швырнул его мне.

– Запускай! – в моих руках оказался небольшой, очень плотный и очень тяжёлый шарик, который содержал в себе всё необходимое для подключения нашего шаттла к нанослою, и так уж вышло, что из нашей бригады я лучше всех кидаюсь предметами.

Как и всегда, я метал нанозонд первой парой рук, ибо нет более совершенной катапульты, чем механизм из мышц, связок, суставов и костей. Конечно же, выпуск нанозонда не требовал особого участия кого бы то ни было, и с тем же успехом шарик можно было просто отпустить, и маленькие машины всё сделали бы сами, но более-менее подходящая траектория сильно ускоряет процесс.

Секунда, ещё одна, ещё. Шарик раскрывается, расползается тонкими нитями, превращается в спрута с мощными щупальцами. Он врывается, вгрызается в пульсирующий шпиль, и бушующая вода при всей своей мощи и ярости не в силах справиться с маленькой точкой и её тонкими нитями. И при всём кошмаре, который творится внизу, при всех жизнях колонистов, поставленных на кон, и несмотря на риск уничтожения чужого многолетнего труда, зрелище, открывшееся нам, всё равно восхитительно. Если бы я был художником, я бы это зарисовал.

Попадание.

– Есть контакт, – техмех озвучивал то, что происходит, только из уважения к нам, – горит семнадцатый фильтр, верхний водный слой. Работаю. Отключаю от системы, запускаю установку запасного фильтра и алгоритм тушения. Стабилизация через тридцать секунд.

Океан бушует, а волны от форматора сносят нас в сторону, но Андрей снова и снова возвращается на прежний курс.

– Команда прошла, до стабилизации двадцать секунд, – волны, поднимаемые форматором, высокие настолько, что способны поглотить небеса. До шаттла долетают брызги, хотя мы явно где-то в верхних слоях атмосферы.

– До стабилизации десять секунд, – гул никуда не делся, он долетает до нас через открытый люк и непрерывно бьёт по мозгам, но хуже всего – запах. Тяжёлый, слишком сильный для человеческого обоняния, абсолютно невыносимый.

– Система стабилизирована.

Гул, исходящий от форматора, исчез так резко, что наш шаттл потащило вперёд, и мы сделали несколько кругов вокруг аппарата, чтобы погасить инерцию. Труба перестала мерцать и перестраиваться – перед нами опять был монолитный столб, нормально функционирующий и готовый к действию.

Волны с рёвом столкнулись друг с другом, напоминая, что океан так просто не успокоить. Но это буйство стихии, порождённое форматором, уже было отдано на откуп природе, и нам там делать было нечего.

– Можешь скачать данные по всему аппарату? – Адитья подался вперёд, привлекая внимание Андрея, и наш техмех кивнул, специально для человека совершая лишние телодвижения.

– Будем спускаться и проникать внутрь? – Антуан всем своим видом показывал, что ему совершенно не хочется соваться в форматор, который только что взрывался изнутри. Алвин явно был солидарен с этим нежеланием.

– Думаю, в этом нет нужды, – Адитья бросил на меня взгляд, убедился, что мне не до того, и продолжил:

– Лезть туда сейчас форменное самоубийство. К тому же мы не увидим ничего нового. Взорванный фильтр всё равно сейчас вытащат, а на него вполне можно и отсюда посмотреть.

Наше микросхемное светило, конечно же, был прав. Неживой робот водного типа уже пришёл в движение, и мы могли смотреть, как сквозь толщу воды на секунду мелькает и тонет ещё один металлический цветок с красным налётом и свинцовыми прожилками.

Мы подождали ещё два местных часа, предписанных инструкцией, после чего закрыли люк и повернули в сторону колонии. За это время шторм на океане окончательно потерял источник, превратившись в нечто бессистемное и упивающееся своим всемогуществом, существующее просто ради того, чтобы существовать. И ремонтной бригаде Арктур-8 делать там было нечего.

Не знаю, как остальные, но я чувствовал себя так, словно мы действительно несколько часов провели внутри неисправного устройства, не давая цепной реакции уничтожить планету Крюк. Хотелось лечь пластом и проспать пару-тройку биолет, но сейчас у меня не было такой возможности – впереди маячил рем Гладиус, отчёт, возможный суд и долгое возвращение на «Макошь». Ну, хоть там удастся отоспаться, хотя Борис по дороге три шкуры с нас сдерёт.

Поскольку спешить надобности не было, Андрей выбрал умеренный темп, и кресла перестали работать на удержание тела в пространстве. Стоило этому произойти, как человеческая часть бригады тут же развалилась на своих местах, раскинув конечности самым невообразимым образом. Алвин вообще перевернулся, поместив ноги на место головы, и теперь его каштановые волосы подметали наш пол. Антуан, кажется, благополучно заснул, а Адитья что-то усердно набирал на своей ручной консоли.

– Как думаешь, колония будет в порядке? – я моргнул, понимая, что наша девочка-феечка обращается ко мне. Вопрос был тяжёлым и неоднозначным, а ответ мог стать ударом для самого юного техника бригады, но я принял решение сказать правду.

– Нет, – Адитья на секунду поднял голову, но потом вернулся к своим записям, и я продолжил: – В лучшем случае Крюк ожидает эвакуация и повторная колонизация, в худшем форматоры рванут до прибытия комиссии, и все обитатели погибнут.

– Мда, – Алвин выдохнул, явно расстроившись, – а то, что уже завезено, будет уничтожено, да?

– Скорее всего, – я пожал плечами, прикидывая последствия. Вроде на Крюк толком не успели высадить фауну, да и флоры на нём было не так уж много, как и положено недавно освоенной планете-пустыне. Теоретически всё должно было разрастись уже в процессе освоения, чтобы люди развивались вместе с экосистемой и стали её частью – теперь, когда ясно, что атмосфера не может поддерживаться без фильтрации, а аппараты не подходят по параметрам, рассуждать об этом бессмысленно. Если Крюк снова будут колонизировать, это почти наверняка произойдёт под руководством другого патриция, и старые проекты будут уничтожены во имя новых идей. Конечно, биологи постараются вывести отсюда уже высаженные образцы, но и они не смогут спасти всё – Крюк в том виде, который мы застали, уже обречён.

И Алвин Меригольд, меркурианец из семьи потомственных зоологов Системы Солнца, должен был понимать это лучше всех.

Мы приземлились на космодром аккурат в тот момент, когда по местному времени перевалило за половину дня. По моим биочасам, мы путешествовали не так уж долго, а экран с общим отсчётом говорил о предрассветном утре. Это значило, что совсем скоро мы уберёмся отсюда, и Андрей подсунул мне карманный проектор, на котором содержалась вся информация, которую мы успели собрать: наши рапорты, отчёты и копия заявления, которое в любую секунду готовилось отправиться в отдел внутренней безопасности галактики Дракон. Данные предназначались рему Гладиусу, и я собирался вычесть стоимость проектора из своей зарплаты. Мы ничего не могли сделать для планеты Крюк, а наша попытка влезть противоречила бы закону, но мне хотелось верить, что патриций поставил свою колонию в такое положение по незнанию и готов нести ответственность за свои поступки. При условии что вокруг нашего шаттла собралась целая делегация, я мог сразу же проверить свою гипотезу.

Судя по всему, патриций Крюка действительно был обеспокоен произошедшим – он встретил нас в первых рядах, стоящий рядом со своим андроидом и потрясая кулаками, как герой древнего кинематографа.

– И это – квалифицированная бригада, котирующаяся во всех галактиках?! – кажется, рем Гладиус брызгал слюной. Видимость из шаттла была отвратительной, так что я сел, свесив ноги в открытый люк, и наблюдал за ним из своего временного дома. Остальные, конечно же, даже носа не показали, как обычно сбрасывая на меня неприятные разговоры с вышестоящими чинами. – У нас погибла половина пищевых растений и все насекомые! Что вы на это скажете, вы…

– Катюшин. Антон Катюшин, – как и положено, я был вежлив, учтив и выражал активное участие в происходящем. Патриций даже не заметил, что я подал голос – он полностью находился во власти эмоционального переживания.

– …Вы, рем Катюшин? Я вызвал вас, чтобы вы чинили мои форматоры, а не взрывали новые! – колонисты, столпившиеся вокруг нас, с интересом следили за происходящим. Я спросил, не хочет ли уважаемый патриций поговорить наедине, но мой голос, кажется, просто не услышали. – Хорошо хоть, у вас хватило совести сразу исправить свою оплошность, но вас это не спасёт! Я немедленно доложу куда следует, рем Катюшин, и у вашей бригады будут очень, очень большие проблемы.

Я вздохнул, понимая, что сцены не избежать. Не люблю я это – публичного унижения, вынесения произошедшего на общественное обозрение. После такого событие непременно обрастает никому не нужными слухами, домыслами и подробностями. То ли дело давать показания в суде – коротко, быстро, по существу и в присутствии тех, кто компетентен в поднятых вопросах. Однако едва ли рем Гладиус будет меня слушать, а Андрюха уже недовольно жужжал, готовый в любой момент отправить наш рапорт в вышестоящую инстанцию.

Патриций продолжал говорить, но проектор, брошенный местному техмеху, заставил его замолчать. Воспользовавшись повисшей тишиной, я дружелюбно отметил:

– Я передал вам данные, которые содержат наш рапорт, рем Гладиус. К сожалению, мы ничем не можем вам помочь – наша бригада работает с поломками, а форматоры планеты Крюк не были повреждены и не нуждаются в ремонте. Также я вынужден сообщить, что, согласно инструкции, мы обязаны доложить о нарушении внутренней безопасности, чтобы они провели расследование касательно случившегося здесь. Рекомендую немедленно начать эвакуацию.

Вопреки всему, рем Гладиус разъярился ещё сильнее – его лицо покраснело, и он сделал несколько шагов вперёд, будто собираясь руками и ногами разрушить наш шаттл.

– Рапорт? Эвакуация? У вас что, мозги по обшивке разлетелись?! – Андрюха вопросительно пиликнул, но я махнул рукой, прося его ещё немного подождать. Мне требовалось получить подтверждение, что патриций понимает, что происходит, и осознаёт, что техмех-официант держит в руке. – У меня семь фильтров сгорело! Вы хоть знаете, сколько это денег?!

– Послушайте…

– Нет, это вы послушайте! – разбушевавшийся патриций не желал слышать, что ему говорят. – Я стрясу с вашей бригады компенсацию! Всю! А рапорт свой можешь…

Кажется, такая вопиющая невежливость окончательно доконала Адитью. Наше микросхемное светило встал со своего места, выглянул из люка и вмешался:

– Воровать меньше надо было, – патриций подавился словами, даря такую необходимую тишину, и Адитья безжалостно продолжил: – Знал, что форматоры не той серии? Знал, что они не подходят под проект террархитектора? Знал, что без гранта Цивилизация за аппаратами не следит и за последствия не отвечает? Вот и результат. Андрей, отправляй, здесь нам делать нечего.

– К сожалению, мой коллега прав, – я решил до конца сохранять вежливость, – сеть терраформирования, установленная на планете, не соответствует природным параметрам планеты. Я понимаю, вы хотели сэкономить и никому не желали зла, но ситуация такова, что в нынешних обстоятельствах все форматоры выйдут из строя в течение одного общего года. Чудо, что они вообще продержались так долго.

Из патриция словно вытащили скелет. Он точно понял, о чём мы говорим – не мог не понять, – и осознание последствий подкосило его. Рем Гладиус пошатнулся, и даже андроид, успевший поймать его за руку, не смог удержать его от падения. Все, кроме колонистов, точно знали, что последует после того, как вскроется преступление против Цивилизации – проверки, суд, конфискация планеты, тюремное заключение и потеря большей части финансовых накоплений, которые будут потрачены на компенсацию. Каждая колония закрепляла Цивилизацию в космосе, каждая новая планета приравнивалась к новому миру – наверное, нет более тяжёлого преступления, чем посягательство на будущее всего человечества.

– Мы не желаем вам зла, рем Гладиус, – я постарался сделать так, чтобы мой голос звучал более-менее успокаивающе, – на проекторе, который я отдал, содержится вся информация, что мы смогли найти, а также текст нашего рапорта и результаты анализов. Мы на стороне планеты, а не Цивилизации или колонии Крюк, и мы постарались быть беспристрастны.

Патриций посмотрел на меня взглядом маленького потерянного ребёнка, который потерял родителей в космопорте и теперь не знает, что делать дальше. Я мягко улыбнулся, а потом повернулся к техмеху, зная, что он никогда не теряет ясность сознания.

– Будет лучше, если вы начнёте эвакуацию и вывезете отсюда всех граждан, – глаза андроида чуть изменились, показывая, что всё записывается, – сотрудничество с Цивилизацией непременно будет зачтено в суде. Андрей, как ты?

Техмех повернулся ко мне, и его шейные светодиоды замерцали.

– Отправлено.

Мы задержались в новейшей колонии Крюк ещё на неделю, ожидая специалистов от внутренней безопасности Дракона. За это время ни один форматор не взорвался, и мы делали всё, что в наших силах, чтобы этого не допустить. Рем Гладиус медлил, но в конце концов взялся за ум, и колонисты были благополучно эвакуированы на Бристоль – ближайшую обжитую планету в системе Вороний Глаз. После того как поселение опустело, а команды отправились изучать аппараты, нас благополучно отпустили, потребовав всего один отчёт о неделе, проведённой здесь. После этого оставаться на Крюке было бессмысленно – мы бы занимали пространство и путались у всех под ногами. Да и Борис уже наверняка разгромил наш корабль, требуя наконец-то вернуться и отправиться домой.

Ремонтная бригада Арктур-8 задраила люк, запустила двигатель и прорвала атмосферу, пристыковавшись к кораблю и взяв курс на космическую станцию «Макошь». За нашим отбытием, сонно щурясь, наблюдал забытый всеми лёвощенок.