Читать книгу: «Миражи искусства», страница 33
Футурины
Условное – реальное
ВПЕРЕДИ ГРЯДУЩИХ ВЕКОВ
Мой друг Казимир Лопек, не являясь учёным, имел обыкновение рассуждать о нашей цивилизации и её продолжениях. Много писал на эту тему. Хотел подготовить к изданию книгу. Но ему всё казалось, что соответствующих материалов у него мало.
Однажды мы гуляли с ним по зимнему лесу. Заглянули передохнуть в пустовавшее зимовьё. Затопили печурку. В какой-то момент Лопек взялся подбросить в огонь щепок, открыл дверцу печурки, наклонился, и неожиданно его стало туда втягивать. Я не успел оглянуться, как он исчез. Как я ни старался, вызволить его назад не удалось. Объявился он лет через пять и уже в другом городе, где стал жить постоянно. По телефону я узнал от него, что в своё отсутствие он находился в далёком будущем, и теперь для задуманной книги материалов у него более чем достаточно. А вскоре его свалила тяжёлая болезнь, и он умер.
Я обнаружил копии некоторых написанных им вещиц у себя в рабочем шкафу, куда положил несколько лет назад, получив от друга по почте для ознакомления вместе с предложением пользоваться правом их издания, если ему самому напечатать книгу было бы не суждено.
В сопроводительной записке Лопек просил меня по возможности обойтись без раскрытия его биографии. Соглашался только на минимальное. Например, на отдельные метричные сведения. Сюда входило, как самое необходимое, то, что было ему немногим за шестьдесят, и «вполне вероятно», он – потомок одного из декабристов, отбывавшего каторгу в Сибири и там погибшего.
«В целом, – писал он, – данные обо мне малоинтересны для меня самого, так как не проецируются на всё, над чем я работал и о чём сообщается в посылаемых тебе материалах. Считаю, что и для других особого интереса тут нет».
Ещё он сообщал, что собранное им он бы не хотел видеть представленным публике в известных всем видах сочинений. «Я их называю футурины, – говорилось в его записке, – что по смыслу обозначает повествования из будущего, которое уже состоялось как реальность».
Выбрав из них те, где угадывалась общая концепция так и не изданной книги, я, насколько это мне удалось, постарался придать им более-менее достойную беллетристическую форму и теперь предлагаю эту небольшую подборку вниманию всех в надежде хотя бы в малой части воздать памяти увлечённого нашим будущим исследователя и прекрасного человека.
Читатели могут усомниться: насколько приведённое ниже верно? Думается, тут сам предмет должен говорить за себя. Абсолютно реального в мире нет ничего – всё постоянно меняется. Вымысел – такая же реальность, как и остальное. Пример хотя бы с объяснениями – как был рождён бог Иисус.
Его непорочное зачатие Марией – выдумка; но её принимают как правду. Ибо понятна необходимость: бог должен быть, значит, он есть, а зачем он и откуда, можно ещё уточнять по ходу поклонения ему.
У Лопека тоже вымысел. Но по-своему любопытный.
Автор как бы взбирается на самые верхние сферы загадочного, где на протяжении веков бездеятельно и безмолвно восседают боги землян, и – эффективно соперничает с ними.
Ну а теперь почитаем тексты.
Калдасан КИЛОНРОТ:
МАГГИС
…И вот уже стучится в мою лабораторию-клеть Серебристо-Белый Олюк. Это знак: пора. Всё готово. Тут прошла вся моя взрослая жизнь. Решение о моей судьбе приняли тумы с планеты Чез, покорившие землю в 3 805 году от Бирса. Когда они наведались к нам первый раз, на земле уже всё заканчивало кончаться. Люди упали в своих устремлениях. Их поразило равнодушие, которое ничем не удавалось отбросить.
Запустение объяло и частную, и деловую общественную жизнь. Повсюду торчали руины, холмились нагромождения отходов и просто хлама; в него превращалось всё то, что раньше представляло ценность. Люди менялись не только духовно, внутренне, но и лицом и вообще внешним видом, что происходило из-за повального увлечения пластическими операциями как бы для придания фигурам и коже внешней благообразности. Делать такие операции научились даже на плодах – ещё в материнском лоне или в инкубаторах. Также в широких масштабах производилась замена крови, костей, тканей и мозга. Однако результаты не радовали – ввиду нараставшей дебильности.
Это были уже другие существа, а не те, которые творили историю земли, и, по большому счёту, не только они сами, вечные алкоголики и токсикоманы, были тому причиной. Слишком затерзанной оказалась поверхность нашей планеты. Условия жизни и существования исчерпывались…
Я оказался человеком, более других сохранившим надежды на спасение остатков земной цивилизации. Меня болезненно потрясало нараставшее безразличие окружавших.
Огромные библиотечные собрания, коллекции картин и скульптур, музыкальные композиции, дискеты и флэши, распечатки с компьютеров, голограммы, проекты, проспекты, оригиналы выпущенных и подготовленных к выпуску летописей и многое-многое другое – это всё уже оставалось без культивирования, без воспроизводства и присмотра. Оно обрекалось. Тумы прознали о моей обеспокоенности, и, конечно, я был для них сущей находкой. Тридцать два года я содержался ими, проживая тут, рядом с накоплениями веков, практически как бы сидя на них.
Задание я выполнил. Теперь я не жалею, что был подневольным. Иначе бы работа не пошла, ведь и я в конце концов не избежал бы участи всех – деградация наступала неотвратимо. Я не вкусил эмоций, связанных с удовлетворением похоти, с устройством личной жизни по образцу ничегонеделанья; мне было не смешно от того, что у землян так неуклюже складывалось их прошлое, над которым они потешались, порой истрачивая на это едва ли не всю их пропадавшую жизнь.
Участь меня обошла, чему посодействовали тумы. Каждый из трёхсот двадцати трёх дней тех лет, когда я им служил, были наполнены работой. Такой работой, когда невольничество не огорчало и придавало сил. А нередко я даже испытывал удовольствие и некое рудиментарное ощущение, называвшееся очень давно устаревшим словом «счастье» или подразумевавшее что-то подобное. Я постепенно креп в уверенности, что другое было бы для меня бедой
Вот мои отчёты. Их приложениями являются нагромождения былых ценностей – духовных и материальных. Тех, которыми я обладал безраздельно, вникая в них и ночью, и днём. Цивилизованные земляне в давние времена хорошо придумали – соперничать в составлении реестров изменений, происходивших в течение каждого века, когда жил тот или иной автор-летописец.
Даже перечислить созданные ими труды не представляется возможным, не то что привести их полностью. Поэтому я брал только выдержки, казавшиеся мне наиболее интересными. Серебристо-Белый Олюк, а до него – Сулит Каламаксанкад одобряли мой подход, поскольку для них важен был в первую очередь результат, а добиваться его следовало, как я понимал, только исходя из реального. Выдержки из реестров по каждому прошлому веку, собственно, и есть главное, над чем я работал. «Выстроить» их оказалось не просто, так как систематизацию в пределах происходивщего люди и на много раньше, и уже в мою эпоху вели кое-как, неполно и нехотя; прошлое ввиду этого как бы утапливалось во времени, поглощалось им, утрачивало очертания; факты были растворены в бесконечных версиях.
Тумы при извлечениях полезного из цивилизаций уже не однажды сталкивались с таким положением вещей. Выход они находили в опоре на так называемых маггисов – «плакальщиков» по ушедшему. Мне довелось им стать, и если достижениями землян теперь смогут воспользоваться на других телах Вселенной, то уже только одно это позволяет мне считать свою жизнь истраченной не впустую.
Как передатчик информации, несомненно, бесценной, хотя уже в буквальном смысле не имеющей никакой цены для землян, я вправе считать себя величайшим из людей – не по уму, разумеется, или каким-то другим индивидуальным качествам, а по сыгранной исторической роли, на которую сам я не претендовал.
Как мизерны должны казаться роли, сыгранные в разные периоды и эпохи отдельными землянами! Сыгранные часто исключительно по их инициативе, а то и в личных корыстных целях. Теперь, окидывая мысленным взглядом планету в её умирании, нет необходимости называть многих из них поимённо – они того не заслуживали и справедливо забыты. С учётом сотен и тысяч переоценок их дел и намерений, произведённых потомками, сейчас вообще трудно утверждать, что они воплощались или не воплощались в пределах какой-то целесообразности. Целый ряд их, воспринимавшихся полезными, уже очень скоро терял цену и в представлениях новых поколений приобретал качества резко отрицательные или же вовсе вредные. Упоминать об этом приходится с большим сожалением. Но – такова прихоть истории.
Недаром говаривали ещё в дальней древности: она всё поставит на свои места. Вот она и поставила.
Я уже тороплюсь. Серебристо-Белый Олюк опять простучал по моей клетке. Я знаю, что он по-доброму расположен ко мне, и, пользуясь этим, хочу добавить к написанному ещё немного.
Может так случиться, что в недрах людской апатии и лени, безделья и бездумия произойдёт чудо: где-то выплеснется полезная деятельная мысль, а за нею – осознание краха и необходимости преодолеть его. Не исключено, что за «толчком» проявится нечто подобное возрождению, как уже, впрочем, бывало не раз, хотя и ненадолго. Особой надежды на этот раз нет, но тем не менее. Ясно, что тогда судьба востребует ещё одного маггиса, и, может быть, он даже не будет последним.
Я такому повороту не опечалюсь, и пускай значение сыгранной мною исторической роли понизится. Я не жажду славы, потому что хорошо знаю, насколько эта вещица эфемерна и нелепа в измерении космоса.
Не желая присваивать хоть что-то из чужого, я должен ещё упомянуть о том, как получилось, что роль маггиса досталась мне, а не кому-то другому. В клетке начинали работать единым составом 87 человек. Тумы отбирали нас по сложной методике, однако вынуждены были упирать на число, так как имели дело с людьми основательно опустившимися и малопригодными. Равнодушие косило этих людей. Как только к ним предъявлялись претензии на неисполнительность, наступала развязка в виде наказания и скорой за ним смерти. На восьмом году моего служения оставалось 46 человек, на шестнадцатом – девять, а ещё через три года я оказался из выживших один. И чем более нас умирало, тем большим доверием проникались ко мне тумы. И вот теперь они пригласили меня вылететь с ними на Чез, переселиться с земли навсегда.
Копии отчётов тумы распорядились оставить на земле: может, сгодятся. Будь я на месте того, кто, возможно, стал бы моим преемником, я бы не удержался ознакомить с отчётами людей, способных хотя бы что-то ещё воспринимать. Особенно близки мне информационные «выемки» из веков, начатые где-то в период личиса – очередной напасти, доставшейся людям после того, как они научились побеждать спид. Не думаю, что кого-то могли бы интересовать имена авторов, составлявших реестры веков. В моих отчётах извлечения в преобладающей части – безымянные. Это с той целью, чтобы не отвлекаться: что те имена по прошествии тысячелетий? Важнее связанная с ними суть. Но, впрочем, отдельные имена всё же понадобилось привести.
И вот уже Олюк даёт мне распоряжение на выход. Долгих тридцать два года, растянувшихся в новой, большей численности суток и вмещаемых в сутках часов, я нигде, кроме как здесь, не был, всё дальше проникая в прошлое, становясь частицей его необъятности. Что в нём теперь? Кому оно может послужить опорой или хотя бы материалом для размышлений?
Я знаю: на земле так было всегда. Неблагодарные люди норовили побыстрее разрушить то, что появлялось до них. Теперь к этой боли у меня прибавляется новая: что если и там, куда я отправляюсь, произойдёт или, возможно, уже происходит то же самое и меня опять сделают подневольным свидетелем и регистратором упадка и деградации? Вдали от земли я такого перенести уже не смогу…
Перевод с олиндо
Извлечения из реестров изменений на земле, рекомендуемые как полезные для цивилизации планеты Чез, Вселенная, созвездие Пораликор
Чез, департаменту канлов. Из эпохи каларанга
Извлечения, полезные для уяснения особенностей катастроф
РОКОВОЙ УДАР
…Сказать, что обрушенный о землю удар был необычным по силе и произведённому действию, значит, не сказать почти ничего. То, что осталось, уже нельзя было назвать землёй в прежних восприятиях её людьми. И само человечество, пройдя это очередное жуткое испытание, уже никогда больше не примеряло к себе вплотную ценностей и норм, установившихся на предыдущих этапах его существования.
О виновнике беды знали за многие десятилетия, и накопленная информация была не только очень обширной, но и достаточно квалифицированной. Уже первые вычисления на принципах алгеброидного киша, производившиеся до затопления материков и передвижения льда, указывали на роковую цикличность бешеных атак из космоса.
Не раз впоследствии они уничтожали очаги цивилизаций или же делали землю физической пустыней.
Постепенно всё больше накапливалось данных о неотвратимости угроз для планеты, однако проблема долго казалась людям не связанной с их обыденными заботами.
Их беспечность порождалась различными причинами, среди которых едва ли не главная заключалась в устоявшихся привычках жить, не оглядываясь на оскудение природных кладовых и захудание лика земли.
Технологии переработки и использования ресурсов хотя и совершенствовались в направлении безотходного замкнутого цикла, но потери наблюдались огромные, ибо немало ошибок было допущено раньше. Экология была ощутимо нарушена ещё до того, как образовались дыры в ионосфере. И в данном случае, как и всегда прежде, наихудшее исходило с неба, на которое люди, предчувствуя беду, молились, начиная с глубочайшей древности.
Пока ионосфера расползалась дырами на широтах, примыкавших к полюсам, проблемой занимались только учёные. Найти противодействие, конечно, не удалось бы ни при каких усилиях. Однако время для каких-то серьёзных превентивных мер было упущено вообще.
В дальнейшем происходили огромные по масштабам переселения. В небесах ещё мотались ионные «облака», временами стягиваясь в «одеяла». В их «тени» и следовало останавливаться, чтобы уцелеть.
В тот беспокойный период уже не могли стабильно удерживаться границы, на обоснование и охрану которых ранее тратились невообразимые материальные и умственные ресурсы.
На многие века поселилось на земле отчаяние, всколыхнувшее в обществах и в людях животные поползновения сохранить себя любой ценой, за счёт чего угодно. Не единожды прокатывались по суше и океанам волны военных столкновений.
Только боязнь быть окончательно уничтоженными сдерживала искус воспользоваться оружием бездны, но и без него разрушения и потери оказывались колоссальными.
Вместе с людьми «ползли» по лику планеты города и государства. Они следовали за «тенью» от ионных «облаков». В результате всё перемешалось – и народы, и страны.
Большая часть материков обезлюдела. Сами материки меняли свои места. Очаги проживания появились на акваториях, где муравьиной работой делались земляные насыпи.
Поколения зашатались в безумии, не помня родства и целей, поражённые безразличием и дебильностью.
Но хаотичное перемещение всё же давало шанс восстанавливать потенциал жизни. Не только, кстати, людской. Животный мир поддавался движению инстинктом, но в сущности по такому же образцу.
Спасаясь от облучений, люди начали прятаться под землёй, устраивали навесы-отражатели.
Этому же служили глубоководные батискафы, имевшие несколько степеней защиты и автономное жизнеобеспечение.
В определённой степени здоровой, конечно, относительно, сохранялась только та часть землян, животных и флоры, которая находилась на межпланетных орбитах. Здесь же, на земной поверхности, и люди, и животные, и растительность испытывали перезаражённость болезнями, оставлявшую мало надежд. Всё увядало. Людей губило ненасытное применение токсинов.
Когда глыбы космических тел прошли воздушную оболочку и вонзились в тело земли, то не только пламя и ударные волны были причиной массовой гибели. Умертвляли ужас, ослабленность и сознание того, что спасения просто нет.
Не что иное как болезни помешало проведению операции по сбросу летящего к земле астероида с его траектории. Огромной силы заряд был отправлен загодя и взорван далеко в недрах галактики, но не в то время, которое предусматривалось расчётами. В результате астероид перелетел «точку», разряд произошёл с опозданием, заслонив собою только хвостовую пыль космического скитальца. Она «просеялась» через него, увлекая за собой гибельные для живого частицы распада и осыпалась на землю позже, когда та уже корчилась в муках.
Причиной же послужило недомогание группы операторов, появившееся в виде смещённого восприятия контрольных данных под влиянием «тающего» «одеяла». «Вихляла» под ним и самая точная автоматика. Коррекция для космических станций слежения за астероидом оказалась неблагополучной. «Накладки» повторились и с ближними космическими стражами планеты.
…Материки вздыбились, сотрясаемые судорогой. Выплеснулась вода из океанов и водоёмов, обдав землю и потушив пожары там, где они вспыхнули. Поселения, батискафы, подземные убежища – всё было стёрто.
Выкрошенные из тела земли гигантские куски и выплески океанов выбросило в разные стороны в космос. Часть их зацепила луну. Политая водой, грозно ревела огненная лава, испуская плотные тучи раскалённого ядовитого пара. Ударом землю «накренило», у неё сместились экватор и полюса. Замедлилось течение суток.
Всё это осталось бы тайной природы, не более. Но станции с орбит запечатлели картину катастрофы в подробностях. Будучи готовыми к событиям, они обеспечили его хронометраж, провели оперативные замеры. Только через многие сотни лет с орбитальных высот спустились на землю для постоянного проживания экипажи станций. Не всё тут погибло, как могло казаться. Хотя уже было совсем не то.
Лишённые привычных средств, немногие уцелевшие люди потеряли свой облик и одичали. Пришельцев с неба они не смогли признать за единокровцев. Поколения возвратившихся звали их староземлянами, а использовали преимущественно как грубую рабочую силу и как материал для экспериментов.
Животный и растительный миры медленно восстанавливались, преобразуясь. «Истлевшие» к той поре изотопы уже не служили помехой в этом, однако за прошедшее время они резко отклонили генетическую основу от той, что имела место до катастрофы.
Последствия столкновения, к счастью, оказались благоприятными для частичного восстановления ионосферы.
Староземляне прошли с тех пор путь от дикарей и в целом преодолели свою дикость. Однако они отказывались признавать себя наследниками земли, отдавая приоритет людям с неба, как якобы принесшим с собою всё, что тут имелось. Почитание небесных выливалось постепенно в их обожествление и служило фундаментом различного рода предрассудков, а позже эти и те начали смешиваться, дополняя или перечёркивая друг друга, пока иные обстоятельства окончательно не стёрли с их памяти передряг, связанных с большим ударом.
И в который уже раз всё понемногу возвращалось на земле на круги своя…
Перевод с оркисо
Чез, департаменту косовитов. Из эпохи лукирада
Извлечения, полезные в условиях страха и спеси
МАСКА, КТО ТЫ?
…Мало кто мог предполагать, как изменится назначение искусственных масок, укрывавших лица людей, когда им надо было поучаствовать в роскошных балах или выйти на пустынную дорогу для грабежа проезжих.
Земляне на стадии романтического восприятия мира описали огромное количество сюжетов и обычных происшествий, где главными фигурами были таинственные личности в масках. Нравы тогда были такими, что когда тех людей узнавали, то обществу они сразу становились неинтересными.
По этой причине забывалось всё написанное, а также сохранявшееся в виде фольклора.
Позже маски по-прежнему широко использовались в разного рода фестивалях и шутовских представлениях, всё дальше отходя в область досуга. Новое проявилось, когда в результате общественного переустройства люди получили возможность проделывать что заблагорассудится каждому.
Тогда не только вырастали таланты, но появилось много напыщенности и самомнений.
Спесь червем ползала в живых телах. И однако же от искушений покочевряжиться, обратить на себя внимание и зависть удавалось уходить не многим.
В общественных местах спесивцы умышленно принимали безобразные манеры и виды. Громко чавкали, принимая пищу; ворочали челюстями, разминая вязкую жвачку; сморкались и кашляли, не отворачиваясь от визави; задирали ноги на спинки кресел; ходили без одежд; плевали под ноги; курили и пили всякую дрянь, чтобы затуманить себе разум; испражнялись и даже спаривались, не считая нужным хотя бы поискать нелюдное место.
В довершение ко всему считалось как бы доблестью оскорбить, обобрать или даже убить другого.
Если таких уличали и происходил скандал, спесивец, зная о всепрощениях судебных и карательных инстанций, не особо тушевался, а ограничивался тем, что прятал стыд, надевая тёмные очки.
Людей в тёмных очках со временем стало больше, чем без очков. Тогда стыд начали прикрывать на разные сроки, дойдя до самых коротких, на два-три дня.
Так длилось довольно долго, пока мода не приелась. Однако распущенность не проходила и даже приобретала более мерзкие формы. На общества нахлынули ужасные злодеяния.
Как и в прежние века, преступники обратились к употреблению масок, затерроризировав население до такой степени, что никакая работа уже была невозможной. Всяк прятался и пережидал, где только мог. Начинался голод. Преступники принялись изводить друг друга.
Было в самый раз нанести им ощутимый удар, но сделано это было без вреда и каких-либо постановлений властей. Люди начинали носить маски, чтобы их не узнали. Все подряд.
И теперь всё смешалось.
Вне своих жилищ никто не хотел себя раскрывать да и других узнавать – полагая, что это может привести к неприятностям
В огромных толпах царило жуткое отчуждение, и в то же время такая форма совместной жизни позволяла многое поменять.
С улиц и офисов маски переместились в дома, в домашнюю обстановку, после чего в растерянности оказались преступники: кто перед ними? Не такие ли, как они сами?
Грабежи, воровство, вымогание требовали дополнительной сноровки. Но ничего уже нельзя было сделать, так как маски указывали чаще всего на загадку или подвох; рисковать тут можно было только во вред себе. И так постепенно плохие намерения гасли; в общества опять возвращалась размеренная скучная жизнь, в которой исчезали прежние угрозы…
Перевод с оклоно
Чез, департаменту ривов. Из эпохи лудага
Извлечения, полезные для разгадок труднообъяснимых явлений
Кладик ПУРЯЛАЛЖ:
