Читать книгу: «Воздействие», страница 3

Так… Бампер расколот, а правое крыло основательно вмято внутрь так, что почти задевает колесо. Стекло фары в трещинах, хотя сама лампа исправно пока светит. Больше повреждений не заметно, но кто его знает, что там внутри под металлом корпуса. Ладно, сегодня уже не до этого, а вот завтра при свете дня обязательно осмотрю машину внимательнее.

Судя по месту удара невезучего лесного жителя отбросило куда-то сюда. Я поводил фонарём из стороны в сторону. Яркий луч выхватил из темноты фрагмент придорожного столба, потом знак-указатель поворота. А вот и те самые кусты за обочиной.

«Твою ж мать!!!»

Волоски по всему телу встали дыбом, адреналин ударил в уставший от дневных событий мозг, едва не разорвав его в клочья. В свете фонаря мне мельком удалось разглядеть существо в придорожных кустах, и я инстинктивно попятился назад. То, что лежало у дороги и пыталось подняться, не было лосём. Это существо вообще мало походило на любое из известных мне земных животных.

– Твою ж мать! Да ты сука, не фига не лось. Ты, млять, ни разу не лось! – ругаясь, я пятился к машине.

Ещё один шаг назад, и я неудачно ставлю ногу, поскользнувшись на мокрой от осадков дороге. Больно приложившись пятой точкой об асфальт я на несколько секунд потерял существо из вида. Сидя в луже воды, под проливным дождём и продолжая материться, я нашарил выпавший при падении фонарик, к счастью не разбившийся, и трясущимися руками направил его в ту сторону, где раздавались возня и пыхтение.

Увиденное испугало меня ещё больше. Монстр, размером с быка, а формами больше похожий на краба, уже поднялся и громко вереща двигался в мою сторону.

«Меня! Сейчас!! Убьют!!!»

Я вскочил на ноги, но было очевидно, что добежать до машины мне не успеть. Похоже, я вообще не успеваю ничего сделать для своего спасения. Мозг лихорадочно метался в поисках вариантов и не мог их отыскать.

«Как же хочется жить. Я не могу умереть! Только не так! Пропади, сдохни, исчезни тварь!!!»

В ожидании удара, который прервёт моё существование, я инстинктивно закрылся руками… и существо с противным визгом отправилось в полёт обратно к тем же кустам.

«Съел? Съел, сука?! Жив? Я жив. Я живой!!!»

Не помню, как забрался обратно в машину. Плохо помню, как оказался во дворе своего коттеджа. Совсем с трудом припоминаю, как, постоянно роняя ключи и матерясь, дрожащими руками открыл дверь. Как в темноте кухни нашарил ручку люка подвала и кубарем, пятой точкой считая ступеньки, скатился по лестнице вниз, где и просидел до утра, не включая свет. В мокрой одежде, жалея себя, нервно всхлипывая и размазывая без перерыва текущие слёзы по лицу грязными рукавами, не осмеливаясь даже пошевелиться.

Только под утро я немного успокоился, начал приходить в себя и попытался проанализировать происходящее, которое анализироваться не хотело просто никак.

Самым желанным вариантом было списать всё пережитое на ночной кошмар, вызванный передозировкой снотворного. Но в мобильном, как доказательство, есть все мои попытки вчерашних исходящих звонков и номер нового знакомца Гены, который я записал перед отъездом. Я не сошёл с ума и не нахожусь в горячечном бреду, хотя очень хотелось бы. А это значит, что тот жуткий монстр на ночной дороге тоже был самым что ни на есть реальным.

При воспоминании о вчерашнем столкновении на трассе меня опять бросило в дрожь. Я ведь чуть не погиб и только каким-то невероятным, непостижимым чудом спасся. Жуткая тварь, которой не может, попросту не должно быть места в нашем мире, наверняка меня бы убила. Впрочем, как не должно было случиться и тех событий, которые происходили у меня на глазах весь вчерашний день.

Кроме того, что-то необычное происходило и со мной, вернее, с моим зрением. В глубокий подвал совсем не приникал свет снаружи, тем не менее, я начал видеть в кромешной тьме.

Это были только очертания предметов, но я их легко угадывал. Вот массивное плетёное кресло, которому не нашлось места в новом интерьере дома. А вот стиральная машинка, также доставшаяся от прежних хозяев, отправленная сюда в ссылку за профнепригодность – руки не дошли выкинуть.

«Ёшки-матрёшки. Я что, вижу в темноте?»

Еще одна странность, возьму пока на заметку и подумаю об этом позже, а сейчас надо выбираться наверх. Не сидеть же тут вечно. К тому же, я попробовал позвонить Геннадию, но телефон в бетонном подвале совсем не ловил сигнал.

– Так и Конец Света можно пропустить, – произнёс я нервно и собственные слова, сказанные в тёмном бетонном нутре подвала, испугали меня ещё больше.

Показалось даже, что они многократно отразились от стен и вернулись ко мне обратно, но уже сказанные чьим-то злым свистящим шёпотом.

Короче, лезу наверх, что бы там сейчас ни происходило. Я осторожно приоткрыл люк, поморщившись от избытка света – наверху было утро, солнечное, как и вчера. Вот только теперь от яркого солнца хотелось спрятаться куда-нибудь поглубже, где потемнее. Обратно в подвал, например. Особенно, если там, за окном, бродят такие вот существа.

«Стоп истерика! Спокойно и выходим по одному.»

Перво-наперво я заглянул в оружейный шкаф, чтобы взять дробовик. Три с лишним килограмма металла двенадцатого калибра придали мне немного уверенности в себе. Руки перестало колотить предательской дрожью и я, чуток осмелев, решил выбраться во двор, чтобы подобрать пакет с продуктами из машины.

Я приоткрыл входную дверь и звонкий, резкий звук чуть ли не заставил выпрыгнуть из штанов, электрическим током пробежав по всему телу. Это колокольным набатом зазвенели ключи, забытые вчера мной в наружной замочной скважине. Душа окончательно провалилась в область пяток, заставив замереть на пороге загнанным зайцем.

В ступоре, боясь пошевелится, я простоял несколько минут в ожидании коварного нападения в любой момент. Не дождавшись, не сильно расстроился, немного успокоился и отдышался. Затем нащупал злополучные ключи, осторожно вытащил их из скважины и дрожащей рукой сунул в карман. После этого потыкал во все стороны стволом – действительно никого, и несмело шагнул во двор.

Воровато озираясь, на полусогнутых ногах добрался до внедорожника – вчера бросил его у самых ворот, даже не подумав их за собой хотя бы прикрыть. На лакированном корпусе автомобиля по всей длине левого борта глубокая царапина до металла – это я, похоже, вчера со страху в ворота не вписался. Пакет с продуктами был на месте. Схватив его, я бегом бросился обратно в дом. Сердце колотится как бешенное, но миссия выполнена. Продуктов теперь на неделю хватит, и, хотя бы, голодная смерть мне пока не грозит. Спасибо, Гена.

Чтобы скинуть испачканную одежду, ополоснуться в душе и переодеться во всё чистое, ушло полчаса. Я наспех позавтракал и теперь мне предстоял следующий шаг – окончательно уйти в подполье, плотно запечатав окна первого этажа. Полупрозрачным шторам я больше не доверял, а плотных занавесок в доме не было, мы любили с Полиной, когда солнечный свет беспрепятственно проникал в комнаты. Одеяла со всего дома, два рулона скотча, около получаса работы, и я надёжно прячусь от нежелательных взглядов снаружи.

«Чик-чик, я в домике.»

Теперь можно немного успокоиться и заняться обдумыванием планов на будущее. Но для начала, попробую собрать информацию.

Телевизор не помог совсем, так как ни один канал больше не работал, как будто телевышки нет в помине. Очередь за телефоном. Я набрал Гену – надо узнать, как у него дела и рассказать о вчерашней встрече на дороге. Звонок проходит, но Геннадий трубку не снимает. Плохо, конечно, но пока не буду делать выводы, возможно позднее сам перезвонит. При таком раскладе ехать в деревню я точно не рискну. До Ольги тоже не дозвониться, но её телефон просто выключен. Эх, жаль не взял американский номер Стаса, так бы позвонить другу, спросить – у них такая же хрень происходит или нет.

Остаётся интернет, он у меня спутниковый и связь должна быть, если операционный центр ещё работает. Ноутбук приветственно пискнул и зашуршал винчестером, загружаясь. Я проверил связь. Ну слава провайдерам, есть коннект.

Следующие несколько часов я провёл в том пространстве, которое осталось от бывшего мирового интернета, собирая по фрагментам общую картину. А картина складывалась совсем паршивая, мрачнее некуда.

Если верить многочисленным сообщениям, то происходила катастрофа в рамках всего мира. Огромные существа, как будто сошедшие с экрана фантастического блокбастера с многомиллионным бюджетом, разрушают города. Армия и полиция, вернее то, что от них осталось, бессильны против вторжения многочисленных и малоуязвимых монстров. Правительство не может помочь и населению предложено заниматься спасением самостоятельно, а почти всё это население находится в «отключке» и скромно не мешает монстрам себя пожирать.

Сладким мороженым в жаркий полдень таяло чувство собственной встроенности в мир. Приходило ощущение, что я вываливаюсь из реальности, рассматриваю события как бы со стороны, не являясь в них прямым участником. Логика перестаёт осязаться, стереотипы рушатся, делая всё происходящее зыбким, как морок, а я статистом смотрю сюжет, разворачивающий передо мной неприятное мне действо, не оставляющее надежды на удачный конец.

Просто в голове не укладывается всё то, что сейчас происходит. Атомная война, падение метеорита, гигантское цунами и нашествие зомби… даже эти варианты апокалиптического сценария, сотню раз разворачивавшиеся перед нами с экранов кинотеатров в голливудских историях, выглядят более вероятными и привычными. К этому нас готовили, предупреждали и мы знаем, что тех же зомби нужно бить именно по голове, битой, к примеру, чтобы навсегда успокоить восставшего мертвеца.

Но гигантские монстры… это, знаете ли перебор.

Я резко помотал головой, втайне надеясь, что насланный последними новостями морок исчезнет и всё вернётся на круги своя, но никуда не делись цветастые одеяла на окнах, ночная встреча с одним из таких монстров саднит распухшей губой, а ролик на экране ноутбука, поставленный на паузу, уличным хулиганом остервенело разбивал битой на мелкие осколки остатки моей прежней жизни, которых и до этого момента набралось бы едва ли с горсть.

В полной прострации я откинулся на спинку кресла и крепко задумался. Очевидно одно – всё очень, очень и очень плохо. Всё просто непередаваемо, нереально, крайне и предельно плохо. Настолько, что не поддаётся пока здравому осмыслению, заставляя пребывать мозг в каком-то шоке, транслируя затуманенные картинки и циклясь на одном и том же вопросе: «а не сплю ли я?».

Но щипать я себя не стал, проснуться не получится. А значит, надо думать. Так… что мы имеем? Катастрофа происходит в мировом масштабе, про спокойную, мирную жизнь можно забыть и теперь мне надо постараться не умереть, хотя бы в ближайшее время. Понятное дело, в доме оставаться долго не получится, придётся перебираться в другое место, где можно раздобыть продовольствие, найти помощь и информацию, а значит, надо готовиться к скорому переезду.

Кофе закончился ещё пару дней назад. Я заварил чай, почти не глядя, щедро сыпанув заварку до состояния чифиря прямо в кружку и поставил её на стол перед собой – пусть остывает.

Составлю пока список вещей в дорогу, нужно подумать, что с собой брать. Понадобится одежда, заберу оставшиеся продукты, возьму кое-какие личные вещи. Ноутбук тоже не брошу. Не знаю, что дальше будет с сетью, но пока Интернет для меня – единственный способ оставаться в курсе происходящего за этими стенами. Да и места много не займёт.

Конечно же, оружие. Дробовик я уже почти не выпускал из рук, в данный момент водрузив на стол прямо перед собой. Вот, когда жалеешь по-настоящему, что вместо того, чтобы в выходной посшибать мишени на стрельбище, просиживал штаны перед телевизором или щурил уставшие глаза перед экраном компьютера.

Но ничего… я, конечно, не мастер обращаться с оружием, подарок отца редко покидал сейф до этого дня, но справлюсь. Служба в армии тоже не прошла даром, с какой стороны держать дробовик понимаю отчётливо и, если того потребуют обстоятельства, применю не задумываясь.

Так…ещё где-то в кладовке лежат инструменты, тоже заберу, наверняка пригодятся. Палатка где-то там же пылится, ещё пара спальных мешков… Хорошо, что в Лэндровер, при должном старании, можно хоть половину дома запихать, очень вместительная машина.

«Что такое?»

Жидкость в кружке на столе начала ритмично подрагивать. Да и сам я почувствовал небольшие толчки, похожие на подземные. Вспомнилась служба в армии, на Камчатке – вот так же обычно начиналось землетрясение, но то на Дальнем Востоке, а я-то под Питером, среди топей и болот.

Но если я прав и это начало будущего землетрясения, то надо резво выбираться из строения и снаружи пережидать катаклизм. Оставаться в доме может быть опаснее, чем на улице. Я спешно натянул куртку, влез в сапоги, подхватил дробовик и осторожно высунулся из двери. Толчки пока слабые, но прекрасно помню, как это обычно бывает. Спрячусь пока в гараж, если что – успею из него быстро выскочить. Я сделал несколько шагов к нему… и каменной статуей застыл прямо по центру двора.

«Что же это, млять, такое? Что! Это! Такое!!!»

Да, я узнал про них из интернета, видел несколько нечётких фотографий и даже короткий дёрганный видеоролик, снятый на мобильный. Но одно дело, видеть это через двенадцатидюймовый экран ноутбука, а совсем другое – воочию, практически во дворе собственного дома. К тому, что я увидел сейчас, меня не смогло бы подготовить ничего в мире. Никогда.

Огромное, размером с высотный дом существо двигалось мимо коттеджа вдоль шоссе в сторону города. До него было метров двести, но даже с такого расстояния существо выглядело жутким колосом, чудовищным и невероятным. Движения неспешные, но каждый шаг тяжело отдаётся по земле вибрацией, которую я и принял сперва за подземные толчки.

Я невольно почувствовал себя муравьём, живущим в спичечном коробке. Раздавят – даже не заметят. Не в силах оторвать взгляд и забыв про всё, я смотрел на ходячий кошмар, который продолжал двигаться дальше, неторопливо переставляя ноги-колонны. На пути встретилась линия электропередач и гигантский монстр просто прошёл сквозь неё, корёжа опорный столб и разрывая искрящиеся провода.

В полной прострации я вернулся в дом. Ну точно, нет электричества, теперь ещё и в темноте сидеть. В голове бешенными белками метались мысли, а вопросы с огромной скоростью нагромождались друг на друга бесформенной кучей.

«Как такое возможно? Как справиться с таким существом? Сколько их теперь ходит по земле? Что теперь делать? Куда бежать? А если везде так? Спасения нет? Это всё, конец?»

Учитывая то, что я только что увидел, поездку на машине я больше не рассматривал, слишком заметная цель. Нужно двигать к городу или к тому, что могло от него остаться и делать это крайне осторожно. С молитвами и большой долей везения, передвигаясь пешком и с крайней степенью осторожности.

К вечеру пропала мобильная связь, Геннадий так и не перезвонил. Остаток вечера и почти всю ночь, я провёл, планируя маршрут и собирая в рюкзак вещи для путешествия при танцующем свете свечей, шаря по шкафам и полкам галогеновым лучом фонаря.

…

Эти первые дни Вторжения отпечатались в моей памяти особенно чётко. Тогда я первый раз чуть не погиб, и первый раз воспользовался воздействием. Как и у большинства моих теперешних знакомых и соратников, это вышло случайно, инстинктивно – я просто очень не хотел умирать.

Никто до сих пор не знает, что такое, это воздействие и как оно работает. Мы все просто пытаемся применять те возможности, которые отыскиваем внутри себя. У нас нет учебников, подробных инструкций или мудрых седовласых наставников. Есть только внутренний голос у каждого человека с даром, который иногда подсказывает те или иные действия.

И пример, как воздействием пользуются наши непримиримые враги – Твари-пришельцы.

Большинство людей считает, что возможность воздействовать появилась одновременно с проникновением пришельцев к нам на Землю. Вроде как, Твари, попав к нам, принесли эту силу вместе с собой, открыв для неё какую-то неведомую доселе дверь.

Мне же кажется, всё гораздо сложнее и эта сила всегда была в нашем мире, только человек не мог до неё дотянуться в полной мере, а появление пришельцев как-то разблокировало к ней доступ. Хотя доказательств этому у меня нет. Только факт того, что я начал пользоваться своим даром на месяц раньше, чем все мои знакомые, в первый же день войны. И моя история с автокатастрофой и последующей комой, пережив которую я стал другим человеком.

Во время Вторжения, большинство людей на несколько часов или даже дней, теряли сознание, а очнувшись чувствовали себя крайне скверно. Тошнота, головные боли и потеря сознания на фоне постоянной бессонницы сопровождали выживших ещё недели две. Но потом начиналось резкое улучшение самочувствия.

К сожалению, выживали далеко не все – все младенцы и девяносто процентов стариков погибали, так и не выйдя из комы. Видимо организм не справлялся и не успевал приспособиться.

Особенно много людей погибло в первые дни войны. Петербургу, отчасти повезло, так как время, когда всё произошло, пришлось на утро и часть жителей мегаполиса ещё находилась в своих кроватях. Но жертв всё равно было очень и очень много.

Люди падали прямо на улице, становясь лёгкой добычей для появившихся, как из воздуха, многочисленных хищных Тварей. Или теряли сознание на рабочих местах, что приводило к авариям и техногенным катастрофам регионального масштаба. По всему городу до сих пор можно встретить сотни, тысячи обглоданных костяков, в самых неожиданных местах. Жуткое зрелище, к которому до сих пор трудно привыкнуть.

А потом началась охота на уцелевших горожан, которые из участников социума, чувствующих себя комфортно под защитой его правил, вмиг превратились в пугливую беззащитную дичь, лакомую пищу для пришлых чудовищ.

Страшные воспоминания стали постоянными спутниками всех выживших, но для меня они были ещё и поводом для размышлений. В случившихся событиях я искал причины, чтобы иметь силы бороться со следствиями. Возможно, в ответах на вопросы о появлении пришельцев, кроются возможности борьбы с ними. А значит, надо продолжать их искать.

«Но всё! Хватит на сегодня воспоминаний.»

Час для раздумываний подошёл к концу, дел у меня ещё много, а за меня их никто не сделает. Я отложил плеер и поднялся с кресла. Нужно поторопиться на раздачу, иначе за едой придётся идти на другую станцию, а это как ни крути – пол часа дороги только в одну сторону.

Я натянул берцы, взял кастрюлю и толкнул дверь.

…

2 апреля, воскресенье

Яркий свет слепит через закрытые веки. Я лежу. Нет, не на полу – скорее, на кровати. Укрыт простынёй или лёгким одеялом, а на теле, похоже, только нижнее бельё, хотя отчётливо помню, как только что выходил через дверь с кастрюлей в руках. И что-то знакомое раздражающе пищит с равными интервалами.

«Я потерял сознание и сейчас в больничном блоке?»

С трудом разлепив непослушные веки, я открыл глаза и попробовал оглядеться. Белые стены незнакомой мне комнаты и моя тушка, лежащая на кровати. Пробую пошевелиться, с удовлетворением заметив, что руки и ноги реагируют на команды мозга. Только вот сильно, до судорог, ломит всё тело и тисками сдавило виски, заставляя даже морщиться от такой боли.

Надо мной такой же белый, как и стены, потолок с яркими дневными лампами, рядом с кроватью стоит капельница, по трубке перегоняющая жидкость мне в вену. А навязчиво пищит кардиомонитор, его мне не видно, но звук очень уж для прибора характерный, не спутаешь. Ну точно, меня перевезли в больницу, что на «Площади Мужества».

Свет непривычный для помещения, слишком яркий, похоже, тут электричество не экономят. Подожду кого-нибудь из персонала, врачи в медблоке все знакомые – расскажут, что со мной произошло и почему я не помню, как здесь оказался. Но как же всё-таки сильно болит голова. Давно забыл, что такое головные боли и очень не хотелось бы вспоминать.

Повернув голову на раздавшийся звук, я встретился взглядом с молоденькой девушкой в сестринском медицинском халате, стоявшей в дверях. Та «ойкнула», округлив в удивлении глаза и захлопнула дверь.

«Ну вот, напугал я её что-ли?»

Кстати, не помню такой красотки в медблоке. Новенькая, наверное. Берут на базу новых жильцов неохотно, жилья и еды с трудом хватает на своих, но специалистов стараются не упускать. Опять открылась дверь, и девушка зашла в палату, но уже в компании пожилого врача в массивных очках и с аккуратной бородкой.

Опять новенький? Не понимаю, откуда, но врач мне знаком, хотя он точно не с медблока. Наших врачей я знаю хорошо. Но и его я точно где-то уже видел… Вот только, где?

Оба подошли ко мне, встали у кровати.

– Андрей Евгеньевич, здравствуйте. Я ваш лечащий врач, Сергей Эдуардович. Вы меня слышите? – чуть качаю головой, в знак согласия, – Вы только что вышли из комы, в которую попали после автомобильной аварии. Скажите, как вы себя чувствуете?

– Нормально, только вот…

«Стоп, стоп, стоп. Стоп! Какой ещё аварии? Что за чушь?»

Да я за руль полтора года не садился. Какие могут быть машины, когда наверху эти… Но…как же так… я, кажется, вспоминаю этого человека, и он просто не может быть сейчас на базе. Это человек из прошлого. Из моего довоенного прошлого. Это врач из больницы, который меня вёл… после автокатастрофы…

«Твою ж мать! Не может быть. Всего этого просто не может быть!!!»

Проваливаюсь в темноту, теряю сознание.

…

3 апреля, понедельник

За окном предрассветные сумерки, в палате горит свет, но никто не опасается, что на него слетятся совсем не безобидные ночные мотыльки. Мир пока не знает Вторжения, до которого судя по текущей дате, остаётся больше двух недель. Если, конечно, оно вообще было… будет. А не является плодом моего воображения и не придумалось мне, пока я лежал в коме.

На войне я раскормил свою природную подозрительность, прокачав до весьма неслабой паранойи, впрочем, не раз меня выручавшей в то время. Теперь моя виртуальная подруга истерично кричала мне в ухо: «Наступает день. Скорее прячься! Зарывайся под землю! Они идут и найдут тебя!», и мне стоит больших усилий держать себя в руках и не идти у неё на поводу.

Очевидно, что этот мир не видел Тварей, не пал, как картонная ширма, под их натиском и пока ещё можно просто жить своей обычной обывательской жизнью, не ожидая жуткой смерти на каждом шагу. Мир выглядит старым, настоящим, слишком реальным и детализированным, чтобы считать его фантазией.

Допустим, он реальный. Но тогда, как же быть с тем, что происходило со мной в последние полтора года?

«Ёшки матрёшки, мне что, всё это мне показалось?»

Но вот, что характерно. Память по запросу чётко выдаёт объёмную информацию, которой я до комы владеть не мог. Я помню, как отпугнуть обнаглевших скунсов, спрятаться от сканирования паука и знаю слабые места в защите плакальщика. Прекрасно представляю, как перебрать дробовик и снарядить патроны для него пулями. Понимаю, как сформировать защитное поле и использовать ночное зрение. Да что там, я помню почти каждый день этой грёбаной войны! Которой, получается… не было?

Болит тело, но с этой болью я уже научился справляться раньше, справлюсь и сейчас. Гораздо хуже – головные боли, отвечающие на все мои попытки размышлять раскалёнными спицами в виски. Моя голова словно разбиралась на сотни, тысячи фрагментов, которые всё никак на могли сложиться в общую картинку и раз за разом, как будто в поисках нужной комбинации, разбирались повторно. Ощущение, будто мозг вместил в себя гораздо больше, чем ему по силам принять и от очередного падения в беспамятство его удерживает только сила разума, отточенная в борьбе за жизнь и окрепшая в занятиях по воздействию.

Я осторожно потрогал своё лицо, заросшее жёсткой щетиной, в поисках страшного шрама на подбородке, но не нашёл его. Получается, что тело действительно не участвовало в войне.

Так… рабочие версии пока две. Первая – Вторжения не было и не будет, что само по себе уже хорошая новость, а я малость не в себе, что на фоне всего остального не так уж и страшно.

Вторая версия, скажем честно, намного хуже, но и гораздо более вероятна. Допустим, случилось что-то совсем из ряда вон и мой разум оказался в моём же теле, но на полтора года раньше. Звучит необычайно дико, но не более, чем всё то безумие, которое происходило с миром после Вторжения, а значит, этот факт вполне можно допустить. Нужно найти способ проверить эти версию, и я, пожалуй, знаю, как это сделать.

Но если Вторжению быть, то получается, у меня совсем нет времени тут разлёживаться. Рассказать правду, объясняя врачам, почему мне нужно спешно покинуть больницу, я не могу. При таком раскладе, я рискую поменять одно отделение клиники на другое, но уже с решётками на окнах и суровыми санитарами, вместе улыбчивых сестричек. Нужно срочно отсюда выбираться, и единственный, кто может сейчас меня отсюда быстро вытащить, это Стас.

Мы со Стасом ещё с детдома вместе, вместе в армию уходили. Да и потом по жизни старались как-то рядом держаться. Друг в помощи не откажет, это точно. Он, впрочем, тоже знает, что всегда может рассчитывать на мою полную поддержку.

Я вызвал дежурную медсестру и попросил принести сотовый, ссылаясь на чрезвычайно важный звонок. Сначала она отказывалась, что-то говоря про строгие больничные правила, но уговоры возымели действие и через минуту девушка вернулась в палату уже с мобильником в руке.

– Да. Кто это? – полусонный голос друга в трубке прозвучал крайне раздражённо.

Не удивительно – шесть часов утра, на время я не посмотрел, привыкнув к активной жизни в двадцать четыре часа.

– Стас, привет. Это Андрей Савельев.

– Андрюха? Привет, братуха! – по голосу было слышно, что друг уже разогнал одолевавшую его дрёму и обрадовался моему, пусть и в неурочное время, звонку.

– Я вчера вечером узнал, что ты в сознание пришёл, из больницы звонили. Хотел сегодня приехать днём и проведать. Утром как раз позвонить собирался, а ты меня звонком вот своим опередил, – Стас замолчал, видимо подбирая слова, – Слушай, друг… прими мои соболезнования, я понимаю, как тебе…

– Подожди, Стас. Спасибо, но прямо сейчас мне нужна твоя помощь. Можешь меня послушать, но очень внимательно?

– Да… Не вопрос. Что требуется?

– Мне нужно, чтобы ты поехал ко мне на квартиру. Консьержка тебя знает, наверняка ей известно и про аварию. В общем, запасные ключи дать должна, где сейчас мои – я не знаю. Собери пакет с одеждой, покидай в сумку всё подряд под сезон, на твоё усмотрение, и сразу в больницу. Нужно, чтобы ты меня отсюда сегодня забрал.

– Андрей, я, конечно, не врач, но ты уверен, что правильно поступаешь? Можно сказать, с того света вернулся. Может не стоит испытывать судьбу и торопиться из больницы бежать? – по голосу было заметно, что друг немало удивлён таким решением и всерьёз волнуется за меня.

– Уверен, совершенно уверен. Приезжай, друг, я буду тебя ждать.

– Хорошо, конечно.

– Стас, погоди! Вот ещё – на столе в зале посмотри, там ноутбук должен лежать, захвати его тоже. Хорошо?

– Да, понял тебя. Уже еду.

Я прервал звонок и вытер пот со лба – даже такой короткий разговор основательно меня вымотал. Нужно спешно что-то решать со здоровьем, особенно с головной болью. У меня нет времени на долгое восстановление в больнице. Да и по опыту помню – сильно врачи мне не помогли, разве только немного подлечили ушибы и ссадины.

…

Стас приехал часа через четыре. Он вошёл в палату в сопровождении возмущенного Сергея Эдуардовича – похоже, друг уже заявил врачу о моём твёрдом желании спешно покинуть гостеприимные стены медицинского учреждения.

– Андрей Евгеньевич, я бы настоятельно советовал вам подумать о последствиях такого решения. Вы только что вышли из комы. Нужно провести всестороннее обследование и …

– Сергей Эдуардович, – я бесцеремонно перебил врача, – Вы меня извините, но решение уже принято. Прошу подготовить все необходимые для такого случая документы, я собираюсь покинуть больницу в самое ближайшее время.

Врач беспомощно развёл руками, посмотрел на меня, как будто надеясь, что я передумаю. Я выдержал обвиняющий взгляд эскулапа, давая понять, что прекрасно понимаю все возможные последствия такого поступка. Сергей Эдуардович неуверенно кивнул, сдался, соглашаясь на мои условия, а потом и вовсе стремительно вышел из палаты.

– Стас, помоги мне одеться, поддержи, чтобы не упал, – тот неодобрительно покачал головой, но с одеванием мне помог.

Все формальности с документами были улажены быстро, спасибо другу, и уже через час мы сидели в его машине. Стас завёл двигатель и на правах лучшего друга начал выговаривать мне что-то про то, как бы он рекомендовал мне поступить в моём случае. Я же слушал его в пол-уха и смотрел на больничный двор, прислонившись виском к холодному и влажному автомобильному стеклу.

Люди сновали по своим делам взад-вперёд. Медицинский персонал, охрана, пациенты, посетители и просто случайные прохожие… Так много людей одновременно под открытым небом я не видел уже очень давно.

Сколько из них переживёт Вторжение? Вообще, сколько людей выживет на Земле? Проценты? Доли процентов? А вот эти люди, которые проходят мимо? Хоть кто-то из них будет жив через месяц, год? Или я вижу мёртвых людей, последние дни каждого из которых сочтены и записаны? Такие мысли способны свести с ума.

– Андрюха, ты меня, вообще, слушаешь?

Грустный, от переполнявших меня мыслей, я посмотрел на друга:

– Да, Стас. И понимаю всё, что ты мне говоришь, но так надо. Я знаю, что делаю и потом тебе всё объясню, а сейчас просто помоги мне и не задавай вопросов, мне и так крайне паршиво.

– Да, братан, извини. Понял тебя, вопросов больше нет. Ну, кроме «куда тебя теперь»?

– Домой вези, мне нужно отлежаться день-два. Раны зализать. Только надо заехать по дороге в магазин, продуктов закупить.

Стас легонько хлопнул себя по лбу:

– Слушай, Андрюх, туплю нещадно. Ленка же к маме смоталась и будет только в среду, к вечеру. Так что, давай ко мне, я хоть за тобой присмотрю немного. Да и жратвы полон холодильник, утром дверь с трудом закрыл, одному столько точно не съесть, а вместе должны справиться. Так что, очень надеюсь на твою помощь.

Улыбаюсь, кивая. Хороший у меня друг, надёжный, и это, действительно, самый удобный для меня сейчас вариант.

– Спасибо! Только, по дороге закинь меня в аптеку, прикупить кое-что. Попробую проверенный дедовский способ борьбы с головной болью, – Стас опять неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал и тронул машину с места.

Квартира друга находилась на «Выборгской», недалеко от метро. Я как-то некстати вспомнил, что этот район сильно пострадал в первые дни войны.