Читать книгу: «Противостояние империй», страница 3

Совет высоких

Полная луна высеребрила каленой сталью узорчатые листья Древа советов. Высокие эльфы один за другим в торжественном молчании восходили по спирали ветвей в «залу». Их парадные одеяния слабо колыхались в запутавшемся в лапах Вечного леса ветерке. Полночная прохлада бодрила, и тысячи придавленных темнотой звуков будоражили кровь. На высоте десяти метров ствол дерева разветвлялся, образовывая нечто вроде исполинской беседки. Густая листва полностью скрывала ее от посторонних глаз, а темень внутри рассеивали нежным светом огромные цветы. Один за другим в полном молчании появлялись высокие в этой «зале». И ветви, разворачивая листья, стягивались туже, дабы ни один звук не просочился наружу и ничто или никто не попал внутрь. И не было в мире огня, способного подпалить то дерево, стали тверже этого ствола и осадной машины такой мощи, чтобы пробить упругие живые стенки.

Высокие гости заняли места вдоль стен. Простояв положенную по этикету минуту в молчании, они откинулись на упругую зеленую стену, и живые ветви аккуратно приняли изящные тела властителей Вечного леса. Над каждым высокорожденным возник собственный бутон и медленно налился светом, выхватывая из полутьмы властные аристократические лица.

В центре зала, подобно люстре, распустился гигантский ароматный атласно-белый бутон, источающий рассеянный бледный свет. В размытый серебристый круг ступила Учредительница совета. Особых заслуг, сделавших ее Высшей, не было, но на ней лежала организация сборов, форма их проведения, ведение протокола и многое другое. Словом, все то, что так не любят существа, занимающиеся настоящими делами.

– Приветствую высоких эльфов, высоких по рождению и славных делами.

Ее мелодичный голос, под стать серебряному одеянию и рассеянному холодному свету, заметался среди ветвей, чтобы быть ими поглощенным без остатка. Ибо секреты высокорожденных никогда не должны покидать залы собраний.

– Мы собрались здесь, чтобы выслушать предложения высоких относительно нашей проблемы. Возьму на себя бремя напомнить ее суть. С начала новой эпохи магия покинула наш дом. В деревьях больше нет дриад. А без колдовства нам не изготовить для них тела. Мы не в силах создавать новых эльфов. Промышленность пришла в упадок. Дом еще поддерживает нас, деревья позволяют использовать кое-что из нашего магического арсенала. Но каждое заклятье, каждое действие подтачивает его силу. Лес уменьшается… А без леса мы все погибнем, подобно смертным. Наши тела состарятся и разрушатся. И будет это происходить долго и мучительно… Сперва начнет стареть и дрябнуть кожа, мышцы начнут слабеть. Позже подключится разум. Он тоже ослабнет. Забудет очевидное, постепенно разучится решать задачи… В конце откажет какой-нибудь орган, и тот, кого знали как эльфа, покинет мир…

Наступила гнетущая пауза. Цветы над некоторыми высокими медленно начинали менять свечение в соответствии с настроением хозяина ложи. Гнев, нетерпение, страх…

– По донесениям странников и верных ставленников в церкви людей, магия не ушла насовсем. Это подтверждается и самим фактом, что мы все еще можем творить заклятия. Высший Эови, Высокий Странник, – вам слово.

Из пустой неосвещенной ложи выступила фигура, сокрытая темным плащом. Гигантский «светильник» почернел и приугас, бросая лишь неясные косые тени, размывая и без того нечеткий силуэт. Тихий, но жесткий баритон зазмеился ручейком, вливаясь в уши каждого по отдельности. Никто бы не услышал столь беззвучную речь, но особый природный дар главного разведчика эльфов позволял говорить лишь в те уши, которым и предназначалось послание.

– Как наверняка знают Высокие, мы насадили смертным особый культ, дабы подавлять всяческие проявления магии. Люди верят, что Божество – это не Дух, обладающий мощью, с которым должно сотрудничать и работать, а некое всемогущее существо, создавшее все сущее ради своей прихоти и вовсе не обремененное какими-либо обязанностями. Данный культ имеет собственные отделы, или, как их величают, ордена. Каждый орден занимается своим делом. Нас интересует инквизиция. Она занимается преследованием и искоренением любых проявлений магии.

Магия проявляется среди людей. Скажу больше: практически каждый смертный может творить заклятия. Мало того, все древние обладали запасом силы. И никогда не могли превысить свой потолок. Лишь гномы умели технически усиливать свое волшебство. Люди же могут тренировать способности – подобно тому, как мы упражняем тело.

Магия проявляется у смертных в трех ипостасях. Это бытовые вспышки. Знахари, ведьмы и тому подобное. С этим более или менее успешно борется та самая инквизиция, используя волшебство, тоже просочившееся в сам орден. Некоторые особо рьяные служители могут лечить, чувствовать места силы и многое другое. Это воспринимается как дар их мнимого Божества.

Сильное проявление магической энергии находит выход, наделяя тела умерших людей некоей формой жизни. К сожалению, доставить образцы нам не удалось. Подобные существа обладают недюжинной силой, но все же это подобие жизни слишком хрупко. Очень многие вещи для них смертельны или под запретом. Свет, ароматы некоторых растений, вода. К тому же их магия враждебна эльфийской. «Порог» нашего Дома развоплощает существ в прах.

Все-таки нам удалось поставить несколько экспериментов. «Оживить» можно и случайное скопление частей, бывших человеком или несколькими людьми. Это нечто вроде гномьих големов. Решать задачи или помнить такое существо не способно. Тварь терзаема одной лишь страстью – убивать. Неважно что. Оно разрывало на куски медведя, сворачивало шею кролику, рвало растения. Я небольшой специалист в этом, но мое мнение таково: чтобы оживить случайные куски плоти, нужна довольно могущественная сила. Это сродни рождению нового эльфа. Сама земля там напиталась останками, несущими энергию. И высвобождает ее таким образом. Впрочем, о магии вам лучше расскажет высокая Эйде.

Спустя мгновение расплывчатая, неясная фигура беззвучно растворилась в полутемном зале, будто кусок льда в вешней воде. В наступившей гнетущей тишине совсем почерневший бутон расправил лепестки и зажегся чистым, слегка голубоватым светом. В образовавшееся пятно гибкие ветки аккуратно и нежно поставили хрупкое эльфийское существо. Яркие белоснежные одежды, покрытые по вороту мелкой голубой вязью, и свисающие до пола рукава чуть заметно колыхались под действием сил эфира.

Звонкие струны голоса засеребрились под темными сводами залы:

– Высокие и славные делами! Простите мне небольшую лекцию, которую я собираюсь вам прочесть. Мне придется отнять ваше драгоценное время, чтобы вы четко понимали глубину проблемы.

Одна из самых влиятельных эльфиек легким жестом отстранила гибкие ветви, и те послушно убрались в темноту.

– Всем вам с рождения объясняли: все сущее стремится к развитию, а значит, и к усложнению. Не исключение и магия. Это особая субстанция, обладающая подобием разума. Она невидима и проявляет себя в магических сущностях, в законах эфира. Так, давным-давно она соединилась с недрами гор, и появился Ауле – прародитель гномов. Магия напитала деревья и травы нашего Дома – и появился Фарион, Дух леса. Они, преобразовав материнскую субстанцию, подарили жизнь нам, эльфам. Мы же в магических трудах собирали магию и превращали сырой эфир в точные инструменты. Мы были ее скульпторами и кузнецами. Со смертью наших прародителей исчезла и сама возможность прильнуть к первоисточнику магии. У нас оставили инструменты, но отняли материал.

Исчезла ли она насовсем? Нет, но магическая энергия, принадлежащая людям, другая. Мы не в силах ей воспользоваться. Можно сказать, наше колдовство – вода, их – масло. Хоть по форме они и похожи, но все-таки слишком разные. Отсюда простой вывод: таких эльфов, как мы с вами, больше не будет. Мы – последние, – Эйде остановилась, давая словам проникнуть в головы слушателей.

Бутоны приугасли и подернулись темным пеплом, мерцая цветами страха, негодования и обреченности. От наступившего напряжения даже листья с тихим шорохом свернулись.

– Да. Приходится признать очевидное. Но означает ли это, что наш род прервется? Вовсе нет.

Неясный гомон не то облегчения, не то изумления прокатился среди Высоких. Учредительница Совета послала нервный импульс по ветвям. Нарушение этикета ей очень не понравилось.

– Новые эльфы никогда не будут прежними, – продолжила Эйде. – С помощью Высокого Странника мы собрали богатые знания о людской магии. Именно она впредь и станет нашей. Как вы знаете, мы – единственные из разумных плоть от плоти этого мира. Эльфы не вынашивают детей в телах, как люди, гномы, орки и прочие расы. Мы создаем тела для дриад – душ деревьев. В настоящее время дриад не осталось, ведь и они были плоть от плоти нашего прародителя. У нас нет возможности создать новое тело. Но я уверена: если взрастить вместилище для дриад на напитанных магией кладбищах людей, что-нибудь обязательно поселится там. Дальнейшее дело воспитания и техники. Другая проблема – создать тело… И тут, я полагаю… – изящная дива набрала полную грудь воздуха, – использовать людей.

То, что началось потом, было сущим ужасом для Учредительницы – регламент и этикет были изорваны в клочья, смяты и вышвырнуты в жаркие гномьи бездны.

Глава армии – крупный эльф, изборожденный шрамами, – нервно вырвался из удерживающих ветвей и гневно вскричал:

– Мы никогда не смешаем себя со смертными червями!

Жилы его вздулись. Аристократично бледное лицо налилось дурной, багровой чернотой. Даже во время самых сложных битв и поединков он не терял лица до такой степени.

– Это измена! – безымянные голоса из тьмы поддержали воина.

– Ты хочешь сдать нас этим жалким опарышам?!

– Это плевок в лицо древних!

Крики смешались воедино.

– Слушайте меня! – низкий рычащий бас до корней потряс тысячелетнего зеленого гиганта. Гибкие удерживающие ветви предупреждающе впились в тела слушателей.

Потрясенные эльфы замолкли. Лишь глава армии на шаг придвинулся к магине, положив руку на эфес.

Она предпочла это не заметить. Мертвенно-зеленый огонек медленно угасал в глубинах небесно-голубых глаз.

– Повторяю. Только люди – ключ к нашему будущему. Вся магия сейчас сосредоточена у них. Ни у нас, ни у гномов ее нет. И если мы хотим жить, ответ придется искать у жалких людишек.

Зала утихла, переваривая тяжелую для эльфийского разума мысль. Прекрасные бутоны над членами совета померкли, едва обозначая недвижные контуры. Внезапно один из цветов засиял чистым белым светом. Магиня вздернула бровь, а Учредительница поспешила вмешаться, восстанавливая протокол:

– Высший Вальзар, вам слово.

– Высокие, – начал речь стройный, словно сошедший с картинки, эльф. – Как вы, наверное, знаете, я отвечаю за то, во что вы одеты, чем вооружены и что едите. В новую эпоху качество изделий сильно упало. Это, конечно, связано с отсутствием магии. Ее использование сведено к минимуму. Оттого мы можем получать ткани только в отрезах. На это уходит много времени. Пришлось существенно увеличить поляны с тканевыми деревьями. Ряд свойств в наших полотнах утрачен безвозвратно. Приходится шить одежду. Но мы справляемся. Металл же получаем только в грануляте, его приходится отдавать на переплавку и для выделки конечного изделия гномам. За это нужно платить монетой, а деньги являются дополнительной трудностью и втягивают эльфов в ненужную ранее волокиту. Но я не для того взял слово, чтобы нагружать вас тонкостями ремесла. Пытаясь разрешить возникающие трудности, ваш покорный слуга обратился к знаниям древних. Первых поколений эльфов, когда магические технологии не были столь развиты. Никакой внятной классификации по этим вопросам нет. Поэтому приходится читать много лишнего. Среди прочих сведений я наткнулся на упоминание об одном интересном народце… – тут Вальзар изящным движением взъерошил густую соломенного цвета шевелюру. – Кобольды. Какие-то подгорные выкресты вампиров. Жутко злые. Патологические живодеры. Изворотливые, фантастически живучие. И чрезвычайно хитрые. В общем, понятно, почему гномы так и не сумели их добить.

Тут эльф сделал многозначительную паузу.

– Ничем не примечательный народец, кроме одного. Если такой кобольд сожрет, – уж простите, другого слова тут не подобрать, – живое бьющееся сердце, он приобретает некоторые свойства его хозяина. Съест, например, такая тварюга сердце орка. Заметно прибавит в силе и ловкости. Съест сердце эльфа – улучшит зрение и слух, станет немного разумнее. Ну и так далее. Я не очень большой специалист в магии, тем более что мои поиски сейчас сосредоточены в противоположной области, но… Высшая Эйде, поправьте меня. Эти существа могут быть нам интересны, верно?

Голубоватый бутон набрал силу над изящной повелительницей магии.

– Да, я, помнится, читала об этих существах. Не думала, что они еще живы… Насколько утверждают заметки Лилиана, это нечто вроде живого сосуда. В них можно поместить что угодно. Но это не отменяет того факта, что вся магия сейчас сосредоточена у людей. Тут вариант может быть только один: напитать представителей древнего народца нужными людскими особями и потом в том или ином качестве перенести их в состояние дриад… Технически это… скорее всего, закопать их живьем… В отличие от первого варианта нам хотя бы не придется разбивать сады на людских кладбищах… Все можно устроить у нас.

– Это еще не все, с вашего позволения, – Вальзар чуть поклонился и едва заметно подмигнул высшей, Эйде величественно и благосклонно кивнула.

– Все это варианты, касающиеся дня завтрашнего. Нашей будущей породы. Думаю, присутствующие здесь хотят сохранить свой народ в веках и застраховать себя от разных случайностей, – молодой эльф сделал сложный и витиеватый жест, подчеркивая многозначность этого слова.

Магиня удивленно выгнула бровь и с интересом уставилась на немногословного дотоле высшего.

– Ни для кого не секрет, что гномы умели усиливать магическую энергию с помощью камней и закольцовывать энергетические контуры с помощью определенных металлов. На их службе состояли металлические големы. Наиболее искусные из них или сделанные с помощью эльфов даже имели подобие разума. С помощью големов гномы поистине могли многое… Или взять парадное облачение Владыки Каменного престола… Впрочем, я отвлекся. Существует технология перенесения сознания и магических способностей, закрепленных за личностью, в некое подобие, как бы это попроще сказать?.. Голема. Древние называли это морт. В фолиантах описывают парочку таких мортов – высоких военачальников. По имеющимся у нас данным они причинили врагам непоправимый ущерб и пожертвовали собой, обрушив своды большой гномьей залы. До сих пор не ясно, почему эту технологию не применяли после. Быть может, из-за дефицита материалов. А может, не было достаточно хороших чеканщиков. Ведь это тончайшая выколотка… Да и самому «переносимому» требуется как следует поработать над магическими контурами и узорами на будущем теле, а это немногим по силам. Естественно, материалы для големов очень редки. А значит и дороги. Главным образом это емти-мариллы – редчайшие камни с уникальной огранкой. Они выступают вместилищем знаний, разума, опыта – в общем, личности носителя. И единственный металл – проводник магии – это аллерум.

Зала погрузилась в долгое тягостное молчание. Тишина и темень тысячетонным гнетом придавили лидеров нации. Выбор был прост и очевиден – и одновременно неимоверно тяжел.

Слово взяла Учредительница. Она говорила медленно, будто воздух превратился в густой кисель, приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы вытолкнуть его наружу и облечь в слова:

– Значит, мы должны высадить родовые древа на людских кладбищах. Высший Медиван, вы имеете власть над церковью смертных, – это ваша задача. Я же займусь кобольдами и узнаю, каким количеством интересующих нас металлов и камней располагает Каменный престол. Думаю, нам есть что предложить гномам взамен.

– Все ли высказались, высшие? Тогда Совет закрыт!

Разговор по душам

Кабинет у барона был небольшим и пыльным. Видно было – хозяин бывает тут нечасто. Даже слуги не обременяли себя уборкой. Единственное окно выходило на запад, перед ним разместилось потертое мягкое кресло с высокой спинкой и добротный стол из дуба. В углу стоял набитый книгами стеллаж. В столице такой мог бы себе позволить даже торговец средней руки. Здесь же, вдали от развитого центра или богатого севера, безвкусный набор глупых романов влетел Д'Ассо в копеечку.

«У этого сундука явно двойное дно, – подумалось королю. – Барон явно живет богаче, чем пытается показать. Даже на всю эту контрабанду так не пошикуешь, что бы там Ллойс ни говорил».

Монарх устроил высокий жесткий стул у стола, пинком отправив в угол голову медведя, венчавшую огромную бурую шкуру. На левой стене красовалось куцее генеалогическое древо, недурно написанное местным художником. А рядом висело оружие: пара северных топоров, смахивающих больше на укороченный бердыш, какой-то ломаный двуручник и даже эльфийская ромфея.

«И где только барон ее урвал? Быть может, выменял у менее удачливого соседа. Или какого-нибудь эльфа смогли пристукнуть в ходе налета, а имущество разобрали на трофеи. Надо бы спросить Д'Ассо – может, продаст. Для коллекции», – подумал король.

Тяжелая дверь тихонько скрипнула, точно бездомный котенок. В кабинет вошел барон. Видимо, сообщение слуги, что сеньор ждет его в кабинете, было для Д'Ассо неожиданностью. Явился он в простой домотканой рубахе с довольно скромной по восточным меркам вышивкой, просторных пурпурных шароварах в складочку и мягких кожаных сапогах. Черная бородка была всклокочена, но волосы барон успел наспех причесать. В глазах читались страх, но и решимость.

– Проходите, барон! – Вариан плюхнулся в кресло хозяина, кивком указывая на жесткий стул напротив.

Барон медленно сел, не смея оспаривать право на свое место. Вариан возвышался в кресле, точно скала. Высокая ладная фигура подавляла рыхлого и грузного барона. Хвала деду, установившему за правило, что на престол взойти может лишь воин.

С тех пор как люди замирились с гномами и эльфами, завоевывать было нечего. Но это не означало, что в королевстве не было нужды в остром мече. Постоянные склоки феодалов, беспрерывные набеги орков, упорная и неутомимая охота инквизиции на еретиков, колдунов и сектантов всех мастей. Алая, горячая кровь щедро лилась в людском наделе.

Начиная с отца Вариана монархи взяли за традицию служить в войсках пресвятого ордена – защитника веры. Нет более чистых душой людей, чем белое рыцарство, кое беззаветно служит народу и вере. Долгих восемь лет служил Вариан под началом Утера, Молота колдунов. Годы беспрерывных постов, походов, изматывающих душу тренировок и битв. Князья и разбойники, колдуны и неведомые твари падали от клинка будущего монарха, закаляя в Вариане решимость, целеустремленность и бесстрашие. Не раз он поминал добрым словом наставника, вернувшись во дворец после странной кончины отца, где и принялся с инквизиторским рвением наводить порядок в королевской свите. Раскрыв пару заговоров и сурово наказав зачинщиков, молодой амбициозный монарх заработал славу справедливого, но скорого и лютого на расправу правителя. Придворные как огня боялись гнева молодого короля, а интриганы были вынуждены соблюдать такую конспирацию, что из-за постоянного страха быть раскрытыми дела их не двигались.

– Как изволили почивать? – нарушил затянувшуюся паузу барон.

– Почивать? – удивился король. – Прекрасно, мой друг, прекрасно… Скажите, дорогой барон, вы набожны? Я смотрю, у вас на столе лежит Святое писание… Правда, – Вариан перевернул пожелтевшую на солнце страницу, обнажая черный контрастный шрифт на выбеленной бумаге нового листа, – вы отчего-то предпочитаете именно этот отрывок…

Король свысока улыбнулся.

– Конечно, мой лорд. Как и все добропорядочные слуги Отца нашего, я вовремя плачу десятину и праздничные требы… – Барон еще не чуял, куда клонит Вариан, но природная сметка буквально кричала ему, что его тянут в ловушку, и каждое слово приближает его к опасному моменту.

– Мой сенешаль навел справки. Действительно, задолженностей перед церковью у вас нет. Не объясните ли мне, мой друг, отчего сам, – Вариан многозначительно выделил это слово, – Настоятель предоставил вам льготу в уплате десятины? За какие заслуги? Причем не известив меня, названого сына Отца нашего небесного.

Повисла тяжелая пауза. Барон как-то съежился, взгляд его блуждал по столешнице, избегая горящего янтаря королевских глаз.

– Но, прежде чем отвечать, вспомните: ложь сеньору является преступлением, а в случае если этот сеньор король – государственной изменой, а если он и сын Его, – Вариан указал в потолок, – святотатством. Подумайте хорошенько, Д'Ассо, прежде чем произнесете хоть слово! А пока вы думаете, я поделюсь одним интересным наблюдением. Когда мы приехали в ваши земли, мы поразились благополучию региона. Крестьяне имеют опрятный и сытый вид. Дома справные, большие, во дворах скот, поля засеяны и вспаханы, нет ни пяди простаивающей земли. Хроники утверждают, что еще со времен вашего отца не было ни одного налета эльфов – в то время как лорды по соседству сменились раза по три, а уж набегов и сосчитать невозможно! Сразу видно: ваши крестьяне не знают, что такое нужда, и не слишком тяготятся выплатами сеньору. Везде бы так! В то же время ваш прекрасный замок… Все эти камины, деревянные ванны, гномье стекло в рамах, неплохо экипированное войско, библиотека в конце концов… Не похоже, чтобы вы, дорогой барон, могли позволить себе это на подати да жиденькую торговлю! Не мое, конечно, дело лезть в ваш карман. Налоги вы платите исправно, но, думаю, это неплохой повод для проверки.

Вариан перевел дух. Хозяин упорно отмалчивался, втянув голову в пухлые плечи.

– И еще, барон, вся эта эльфийская кухня… Вы же не думали, что я не отличу эльфийские плоды от людских, верно? – король многозначительно помолчал, затем резко выкрикнул Д'Ассо в лицо, грозно нависнув над ним: – Что у вас за дела с Настоятелем?! Ну, барон, смотрите мне в глаза и отвечайте сейчас же! Иначе, клянусь Отцом небесным, вы отсюда не выйдете. Отвечайте, но помните: преступление, измена и святотатство! Если вы солжете хоть в одном слове, будете гореть на костре под пристальными взглядами членов семьи, а после они также предстанут пред Страшным судом. Ваш дом раскатают по бревнышку, а земли засыплют солью! Ваш род ждет забвение, а лен отойдет короне!

Барон мелко затрясся, холодный пот струйками стекал по одутловатому дебелому лицу, прячась в жиденькой бороде. Даже в такую глушь дошли слухи о душераздирающих публичных пытках и суровой жестокости молодого монарха. Д'Ассо знал: Вариан нисколько не шутит – кончина барона будет ужасающей. Решительность и быстрота короля успела войти в поговорку. Барон не был человеком ни твердым, ни решительным. Мир и процветание, обеспеченные его отцом, уютная семейная атмосфера под эгидой благоверной Д'Ассо тоже никак не способствовали этим качествам. Зато барон не был глуп и быстро смекнул, что призрачное наказание эльфов гораздо менее весомо, чем угрозы молодого и целеустремленного монарха. К тому же отец воспитал Д'Ассо набожным, а лгать в глаза сыну Божьему являлось поистине тяжким грехом. Не то чтобы хозяин замка всерьез верил в загробный мир, он куда больше думал о делах земных, а все же вдруг правда? Отец небесный отступится от него, и кто знает, какими бедами это обернется на земле и в посмертии?..

– Я все скажу, мой господин! Только пощадите детей! Ни о чем больше не прошу, только не детей!

– Вы испытываете мое терпение, Д'Ассо! Отец наш милостив, ваше чистосердечное и полное признание, – Вариан с нажимом произнес это слово, – зачтется вам.

Эту фразу он хорошо затвердил, еще служа инквизиции в отряде будучи Утера. Обычно после того, как ее произносил сам наместник инквизиторов, даже самые упорные сектанты выкладывали все как на духу. Конечно, король не мог похвастаться такой внушительностью, но у него получалось неплохо – в самый раз для хитрых феодалов, затеявших что-то недоброе.

– Это эльфы, господин. В те дни, когда мой отец уже отошел от дел и слег, незадолго до его кончины, ко мне явились остроухие. Прямо в спальню, их не остановили ни толстые стены, ни стража. Они сказали, что будут слать письма через меня для Настоятеля. А если что-то заподозрят, то вырежут всех! Весь город! А меня и домочадцев ждет более тяжелая смерть в дебрях их проклятого леса, и наши души никогда не найдут дорогу к Отцу небесному и будут вечно привязаны к проклятым деревьям. За услугу они обещали оставить мой лен в покое. Поставлять семена редких фруктов, ткани, безделушки, которыми я и торгую… Я все взвесил и долго думал над этим. Что плохого в том, что народ не ведает нужды и войны?! И согласился. Я стараюсь для людей, но и о себе не забыл. Прошу, пощадите, Ваше Величество. Что в этом плохого?

Барон расплакался, но, выговорившись, успокоился и откинулся на спинку стула, покорно ожидая решения своей участи.

Вариан размышлял. Контрабанда, конечно, преступление, но не такое уж тяжкое. Переписка с Настоятелем и вовсе не преступление… Интересно, что же эльфы задумали? Барон чувствует себя виноватым. Надо выжать из этого по максимуму. А что если?.. Мысль показалась ему такой дерзкой, что он поспешил облечь ее в слова, прежде чем сомнения запечатают уста.

– Что ж, барон, твоя вина велика, преступления тяжки! Вы нарушили как земной закон, так и волю Отца нашего небесного, утаив факты от его сына. Но я учел раскаяние и чистосердечное признание. Вы уплатите сто золотых. Все семена немедленно передадите Ллойсу. Ввиду того что речь идет об иной расе, это дело особо деликатное. Пусть это положение пока сохраняется. Вы, барон, останетесь на своем месте. А я позабочусь о ваших детях, Д'Ассо! Они поедут со мной. Я учрежу при дворе особый институт – для детей господ. Там ваши отпрыски будут учиться и жить. У них будут лучшие учителя, которых только можно нанять за деньги. Сможете навещать их в любое время. А чтобы они не скучали, дайте им слуг, но не более пяти на каждого. Когда придет время, они вернутся в отчий дом. С переписки с эльфами будете снимать копию и отправлять мне. И еще, барон, – Вариан проникновенно взглянул в маленькие черные глазки вассала, – в ваших интересах, чтобы как можно больше знатных сеньоров направило детей в королевский институт. Встретимся за обедом, Д'Ассо.

Вариан хлопнул вассала по плечу, вынудив того накрениться, и твердым шагом покинул кабинет, а барон остался наедине с невеселыми думами.