Читать книгу: «Просто о главном», страница 5
Маринка ей вторит: «А мой засранец лбом на свекровь похож, а нос и щечки папкины». Полинка молча лежит на боку и дремлет, пока ее карапуз ест. У Польки два состояния было: либо кормит и спит, либо просто спит! А я смотрю на своего, и ни на кого он не похож, если только на прошлогоднюю картошку, такой же весь сморщенный. Как ни пыталась я там Колясика разглядеть, так и не смогла. Я взглянула на Танькиного сморчка, потом на своего, посмотрела на Маринкиного и Полинкиного. «Девки, – говорю, – вы че, сдурели? Они ж все одинаковые!»
«Не говори ерунду, у моего разрез глаз вон какой красивый», – ответила Маринка. Я ей своего показала, она снова на своего посмотрела, к Таньке заглянула.
«И правда одинаковые».
И тут я на всякий случай проверила бирку на ножке сына.
«Вот сучки! Танька, это ж твой!»
В этот момент даже Полька проснулась и проверила ногу сына. Оказалось, эти старые ведьмы перепутали наших детей. Маринка как завопит: «А где мой?»
В палату влетела медсестра с пятым малышом на руках, сделала рокировку и снова слиняла.
Спустя пять дней меня отпустили домой. Хаос, бардак и недосып стали моим нормальным состоянием. Колясик боялся притронуться к сыну, все переживал, что сломает его. В общем, помощи от него никакой не было, одни проблемы. Как-то вечером приходит на рогах, я злющая как собака, маленький засранец только угомонился, дома бардельник, сама голодная, спать хочу, Тамара Петровна помогать нам не могла, все по больницам шаталась со своим давлением. А этот козел еще претензии мне выставлял, жрать не приготовлено, не убрано. И вот сидит он за столом, глаз за глаз цепляется. Язык еле ворочается. Отчитывает меня. А я понимаю, что еще чуть-чуть, и я эту суку придушу своими же руками. Начинаю шарить взглядом по кухне в поисках чего-нибудь тяжелого, чтоб смерть любимого была быстрой и не мучительной. Натыкаюсь на кактус на подоконнике. Оцениваю орудие убийства. Понимаю, что не мучительной не получится, так как если сильно бросить, иголки войдут глубоко, а я в череп буду целиться, и если от удара керамического горшка не сдохнет, так от заражения точно. Последней каплей было то, что он встал и полез в холодильник за бутылкой водки. Я у себя еще раз спросила, готова ли оставить сына сиротой, ответила да, схватила кактус и как швырну! Горшок вдребезги, земля по всей кухне, кактус разорвало на куски при ударе об холодильник, моего даже не задело. Но эффект был. Колясик молча поставил водку на место и, не делая лишних движений, практически на цыпочках отправился в спальню. А наутро еще и слезно просил прощения за то, что разбил кактус. Я, естественно, всячески изображала из себя обиженную. Сейчас прошло уже четыре года, смотрю на Федьку, ну вылитый Колька, и понимаю, что люблю дураков.
– Если я правильно поняла, ты в материнский инстинкт не веришь? – решила уточнить Лена.
– Неа.
– Но как же так? Мамка же ребеночка под сердечком вынашивает девять месяцев, потом рожает его, молочком из своей груди кормит, не отец, а мамка. Как же ему не быть, инстинкту-то?
– Доводы у тебя, Елена, «железные». Жопу с пальцем сравниваешь. Все это общественная лапша на уши. Не спорю, ребенок на женщине больше висит. Так а что ей остается, если муж или деньги зарабатывает, или бухает? Вот и привыкает тянуть она на себе свое чадо. Привычка это все и выработанная ответственность, а порой и вынужденная.
– А как же любовь?
– Да как хочешь это назови. А потом в жизни всякое бывает, и мужик за мамку, и сердобольный, и подгузники за ребенком меняет, и ночами не спит, а мамашка дрыхнет и в ус не дует. Иногда в магазе посмотришь, как мамочка на свое чадо глотку разевает, того гляди проглотит, страшно становится, как она на него дома орет, а то и дубасит. А некоторые вон… и убивают…
Слова Леры приводят Лену в изумление.
– Да, милочка, и такое бывает. А ты все про инстинкт какой-то.
Женщина с пятой кровати резко откинула одеяло в сторону, подняла руку с направленным вверх указательным пальцем и, не открывая глаз, села. Глубоко вдохнула и смачно чихнула! Замерла, собираясь еще раз чихнуть, но второго чиха не получилось.
Ирина подошла к женщине, уложила ее обратно и накрыла одеялом.
– Тише, тише! Отдыхайте.
– А у тебя, Светлан, тоже ребенок есть? – спросила Лена.
– Да, дочка. У меня все не так весело, как у Валерии.
– Да ладно, рассказывай, обычно у всех все одинаково.
Света тяжело вздохнула.
– Ну… Кто такой Валера, вы уже знаете. Он у нас в театре ведущий актер. Ну и, как обычно это бывает у актеров, играли в одном спектакле, и я влюбилась по самые уши. Он ответил взаимностью. Естественно, в тот момент я не думала ни о его жене, ни о его детях, но очень хотела ребенка от него. Он мне однажды сказал: «Светочка, если так получится, что ты забеременеешь, не вздумай делать аборт. Я помогу!»
– Вот это я понимаю, мужик! – восхищенно заметила Лена.
– Я расслабилась и залетела! Чего душой кривить, надеялась, что когда узнает о моей беременности, прибежит ко мне, кинется на грудь и останется со мной. Но с расчетами ошиблась. Не собирался он никого бросать, а я как была любовницей, так и осталась. И ведь его жена наверняка знала и знает о моем существовании, но даже носом не ведет.
– Мудрая баба! – произнесла Лера.
– Еще бы, такую золотую жилу терять. Он приходил иногда, гладил меня то по голове, то по животу и уходил. Первое время терпела, потом истерить стала. После очередной истерики разругались в пух и прах. Я родила, ему ничего не сказала. В театре, конечно, донесли, но я первое время к ребенку не подпускала. Ничего не говорите, знаю – дура! Растить ребенка от любимого мужчины, на которого обидку затаила, самое страшное. Всю злость, неудовлетворенность на маленького начинаешь вымещать. А у Соньки с рождения проблемы со здоровьем были. Она не умела какать!
– Как так? – удивленно спросила Ира.
– Вот и я в шоке была. То, что дочка не умеет самостоятельно ходить по нужде, я обнаружила на вторые сутки пребывания дома, когда, видимо, резервуар, наполнился по самые уши и кроме как истошного крика она ничего больше не могла, даже не пукнула ни разу. Я ее и кормила, и поила, и пеленала, и тряпочки на живот клала, но крик не заканчивался. Слава богу, зашла мама, она живет на другом конце города, заехала посмотреть на внучку. Мы стали думать вместе, чтобы такого предпринять. В итоге сошлись на том, что надо вызывать скорую.
Спустя полчаса мама уже пила валокордин и заталкивала в уши беруши, так как неподготовленному слушать подобный визг было невыносимо. Мне порой казалось, что у Соньки низкочастотный крик, который однажды сведет меня с ума. Пончик, наш престарелый котяра, когда Соня включала сирену, судя по его виду, испытывал все муки ада. Он так сильно прижимал уши, что, казалось, глаза вывалятся. И резко менял уютные подушки на моей кровати на тихое пространство под ванной.
Так вот, мама на кухне с берушами, Пончик под ванной, я в эпицентре. Наконец прибыл врач, высоченный, средних лет мужчина, больше похожий на строителя с огромными ручищами. И самый первый вопрос его был в яблочко: «А когда ваша малышка последний раз в туалет ходила?» Я призадумалась. С каждой секундой осознания того факта, что Сонька не ходила в туалет уже вторые сутки, меня накрывала огненная волна, от которой лицо стало пунцовым. Врач по моему виду все понял: «Ну вы, мамаша, даете! Клизму давайте». Проблема разрешилась мгновенно, и вся на доктора. После чего счастливый ребенок заснул.
На следующий день подобное повторилось, но я-то уже все знала и снова воспользовалась чудо-приспособлением.
Впоследствии, обращаясь к врачам, мы так и не выяснили природу происхождения этой патологии, они в один голос утверждали, что у нее все прекрасно работает, и успокаивали тем, что года в три все нормализуется! Браво нашей медицине!
А пока мы продолжаем ежедневные процедуры и ждем трех лет. Сейчас нам два.
И подобные представления у нас ежедневно и еженощно. В ход идет все: и клизмы, и свечи, и трубки воздуховыводящие. Я порой выползаю на балкон покурить после всей этой канонады, когда Сонька засыпает, сажусь в кресло и тупо наслаждаюсь тишиной и одиночеством.
Однажды распласталась по креслу, как стахановка после двойной смены, расслабляюсь.
И тут произошло непредвиденное. Сонька должна была дрыхнуть минимум часа два-три, но вдруг проснулась и истошно заорала. Я потушила недокуренную сигаретку и кинулась в комнату. Потрогала, понюхала, все в норме. Кушали недавно. Все должно было быть в порядке. Но моя соплюха орала как потерпевшая. Пончик с шипением ретировался под ванну, у меня было желание отправиться вместе с ним!
Сунула пустышку, она одним плевком отправила ее за кроватку, я полезла доставать.
Нервы на пределе!
«Что я тебе сделала?» – заорала я на ребенка. Сонька даже заткнулась, видать, не ожидала, что мать повысит на нее голос. Но меня уже было не остановить!
«Что ты орешь? Пожрала, обосралась, чего тебе от меня еще надо? Что ты хочешь? Это все он, да, да! Это все из-за твоего папаши. Вы оба только и умеете, что издеваться надо мной!»
Я завыла, как волчица на Луну.
Схватила Соньку на руки, выволокла ее на балкон. Она орет, я реву. И тут мне в голову приходит сумасшедшая мысль. Третий этаж. Я подхожу к перилам балкона, немного наклоняюсь вперед и разжимаю руки. Просто расслабляю их, и все… И она падает вниз. Третий этаж. Ей будет достаточно. Тюк головкой об асфальт, и тю-тю! Конец мучениям! А что же я скажу полиции? «Ой, гражданин полицейский, я такая виноватая, но я и подумать не могла, что так произойдет. Отошла всего на пять минут на кухню подогреть смесь, а вернулась. Такое горе, такое горе». «А как же, милочка, она у вас до балкона добралась?» Сама, блин, дошла! Вот дура! Когда я, наконец, от мыслей своих в реальность вернулась, стою возле перил, мелочь молчит и дрыхнет. Я от греха подальше в комнату, а когда стала перекладывать в кроватку, она снова разоралась! Какие, к чертям собачьим, тут нервы. Я ее в кровать бросила, на балкон вышла, сигарету прикурила и уселась на стул. От злости я так сильно сжимала зубы, что казалось, они вот-вот рассыпаются. Вот на хрена мне все это, думалось мне. Сдался мне этот ребенок! Все! Завтра пойду гулять и так нечаянно толкну коляску на проезжую часть, и будь что будет, только бы все это закончилось!
Сонька молчала. Меня прошиб холодный пот. Я ведь даже не помнила, как в кроватку ее запульнула, а вдруг она в подушку лицом упала и задохнулась. Не мать, а сволочуга какая-то! Я влетела в комнату, подбежала к кроватки… Сонька дрыхла сладким сном, лежа на животике, повернув голову налево. А ведь я ее могла убить…
Света, всхлипывая, закрыла лицо руками. Сзади к ней подошла Ирина и обняла.
– Вот это ты дала! Смелая, – произнесла Лера.
– Куда уж там, – вытирая слезы, сказала Света.
– Я вот не смогла признаться в таком. Хотя мысли разные были, и поизощренней твоих. И вот скажи мне, Елена, после всего этого, про какой ты там инстинкт говорила?
– Ну это ж я от незнания, по привычному.
В помещение открылась дверь, и на пороге появился полицейский.
– Ну что, бабоньки, освобождайте помещение, у нас новенькие.
– Так, может, мы и их повеселим? – предложила Лера.
– Иди уже. Дома Пьеро заждался. И больше не хулиганьте.
Девушки одна за другой вышли из помещения, одна Лена задержалась в дверях.
– Товарищ полицейский, а вам ведро не попадалось?
– Какое еще ведро?
– Мусорное. Я с ним должна была быть.
– А, это! Так ты им при задержании коллеге моему по голове настучала.
– И как? – шокировано спросила Лена.
– Вдребезги!
Лена почувствовала, как ноги стали подкашиваться, она схватилась за дверной косяк.
– Коллега? – шепотом спросила она.
– Да неее, ведро! Ему-то что будет? У него на полбашки титановая пластина стоит.
– Аааа… Но вы все равно извинитесь перед ним за меня, а то так нехорошо получилось…
Лена виновато опустила голову и вышла из камеры.
Полицейский подошел к пятой женщине.
– Мадам, подъем.
Женщина, что-то бормоча себе под нос, поднялась с кровати и, завернувшись в одеяло, направилась к выходу.
– Ээээ, ты куда?
Полицейский остановил женщину и снял с нее одеяло. Женщина бросила на него презрительный взгляд еще пьяными глазами, демонстративно запахнула обглоданный полушубок и, пошатываясь, вышла.
На улице Лера глубоко вдохнула свежий воздух морозного утра.
– Чувствуете запах свободы?
– Не вижу повода не выпить по рюмашке, – предложила Ира, – Ведро помянуть и за знакомство…
Лера потянулась.
– Ну а че? Можно.
– Ой, да, пойдемте, – согласилась Света. – Может, полегче станет, а то все утро мутит.
– А я говорила Валерии, похмелиться с утра – милое дело. Не ради пьянства, а для здоровья, – сказала Ирина, улыбаясь.
– Я бы с удовольствием, – ответила Лена. – Но боюсь, завтра утром мы снова проснемся здесь.
Лера слегка ударила Лену по спине.
– Не боись, стриптизерша, мы за тобой присмотрим.
Лена рассмеялась в голос.
– За вами самими глаз да глаз! Ну хорошо, но только ради ведра!
Кафе
За столиком, на котором стояли закуска, рюмки и бутылка водки, сидели Лера, Лена, Света и Ирина.
Лена рылась в сумке. Света, прикрыв глаза, откинулась на спинку стула, Лера ела колбасу с тарелки, Ирина разливала водку в рюмки.
Лена нашла в сумке телефон и с облегчением выдохнула:
– Слава богу, Санька не звонила.
Ооооой. Никогда больше пить не буду! – простонала Света.
– Из мелкой посуды! – засмеялась Лера.
Лена заметила наполненную рюмку.
– Ой, нееее. Я не буду!
– Спокойно! Надо! – взяв свою рюмку, сказала Лера.
– Ну ладно, – смиренно согласилась Лена.
– И вот как алкоголики бедные живут? Вот ведь каждый день закладывают за воротник, – произнесла Света.
– Как, как? Так же, как мы сейчас. Опохмел, и понеслось заново, – ответила Лера.
– Так! Рюмочки берем, за здоровье, за ведро и за знакомство выпиваем! – скомандовала Ира.
Девушки чокнулись рюмками и залпом выпили.
– Я вот что сказать хотела… – Света выдохнула и поставила рюмку на стол.
– Ой, только давай без этих ваших театральных пауз, – произнесла Лера.
– Сегодня много чего сказано было, я надеюсь… – смущенно замялась Света. – Ну вы понимаете? Между нами!
Лена и Ирина всем своим видом показали, что поддерживают ее.
– Можно подумать, государственные тайны выдала, – ответила Лера.
Открылась входная дверь, и в кафе вошла пятая женщина.
Она прошла мимо компании девушек, которые узнали ее и, разинув рты, проводили удивленными взглядами.
– А вот и спящая красавица проснулась, – произнесла Лера.
Женщина села за свободный столик, склонила голову на грудь и заснула.
Девушки прыснули смехом.
– Между первой и второй перерывчик небольшой. Руку не меняем, – произнесла Лера.
Ирина снова налила огненную жидкость в рюмки.
– Я пропущу, – сказала Лена.
– Так! Спокойно! – снова тормознула Лера Лену и обратилась к Ире: – Наливай, не слушай ее.
Света подняла рюмку и произнесла:
– И пусть сегодня будет лучше, чем вчера.
Девушки чокнулись, выпили, с грохотом поставили рюмки на стол.
Света с облегчением выдохнула.
– Ух, отпустило вроде. Хорошо!
– Ирин, а у тебя, наверно, тоже ребеночек есть? – закусывая колбасой, спросила Лена.
Ирина жевала черный хлеб, но после вопроса Лены вдруг замерла. Девушка, погрустнев и положив кусок недоеденного хлеба сверху на рюмку с остатками водки, произнесла:
– Нет у меня ребенка.
– Значит, не одна я такая. А работаешь кем?
– Сейчас в библиотеке…
– А не сейчас?
– Фотографом-криминалистом.
Лера присвистнула.
– Ой, вспомнила одну историю, жуткую, – спохватилась Лена. – Лет десять тому назад молоденькая следовательница из нашего города ребенка своего маленького убила.
– Она не следователем была… – произнесла Ира.
– Да? Ну она точно кем-то в полиции работала. Это мне подружка рассказывала. Она с мамой этой девушки дружила…
– Екатерина Васильевна, – произнесла Ира отсутствующим тоном.
– Чего?
– Екатерина Васильевна. Подруга мамкина…
Лена растерянно посмотрела на присутствующих и произнесла:
– Все правильно, ее так звали…
Не сводя глаз с Ирины, Лера налила водку в рюмки, пропустив Ирину. Девушки, не чокаясь, выпили и бесшумно поставили рюмки на стол.
– Ты, что ли? – спросила Лера у Иры.
Ирина встала со стула и положила руки на плечи Светы.
Света еле заметно дернула плечом, чтобы Ирина убрала руки.
Ирина ухмыльнулась и встала позади девушек.
– Я, и что? Услышали пшик и уже в своей голове все придумали. Выводы сделали… Ни в чем не разбираясь, не пытаясь понять…
– Ты в своем уме? Чего тут можно понимать? Ты убила ребенка, и этому нет оправдания! – с вызовом сказала Лера.
– А мне и не нужно оправдание. Я потому все это время молчала про себя, потому что знала, что вы не готовы к моей истории. Я была уверена, что вы не сможете не то что понять, а выслушать, не возненавидев меня. Смалодушничала. И была права! Теперь ты, Лена, меня боишься, Света сторонится и хочет побыстрее уйти отсюда, а Валерия злится и ненавидит. – Ирина подошла к спящей пьянице. – Вы брезгуете ей, сторонитесь, так же, как и меня сейчас, потому что считаете себя лучше. Но на самом деле вы просто бежите от мысли, что можете поменяться с нами местами. Хотя вы даже не знаете, что ее привело в вытрезвитель, и ведь сами в этот момент находитесь в тех же условиях. Но даже сейчас не хотите понять. Вы настырно убеждаете себя, что никогда не станете такой, никогда не совершите тот или иной поступок. Так думают все. Но каждый бывает на грани, на краю и решают все доли секунды, сделаешь ты шаг вперед или назад. И выбор только за тобой. Глупо потом будет прикрываться одурманенным сознанием.
Многие пренебрегают пословицей: «От тюрьмы да от сумы не зарекайся!» Никогда, слышите, никогда не стоит этого делать. Я за год до того фотографировала труп ребенка, маленького, трехмесячного. Мать, молодая ссыкуха, в злости кинула ему на лицо подушку, а сама в ванной заперлась. Чтоб не слышать визги, как она потом на суде оправдывалась. Я делала снимки и с каждым следующим щелчком затвора все больше ненавидела эту безмозглую стерву. На тот момент моей Машке уже было полгода. Маманя с ней сидела, а я на работу бегала. Надо ж было кому-то деньги зарабатывать. Мужики в нашей семье – роскошь. Отца я своего не знала, да и никогда не интересовалась у матери. Та же участь ожидала и Машку. У меня никогда особо с мужиками не ладилось, они меня боялись. Характер слишком независимый и жесткий! Дружить дружили, а остальное так, между делом. От кого Машка родилась, я знаю. Он у меня тогда один был, мы с ним года два встречались… женатый, из нашего управления. Мужик он никакой, но сексом умел заниматься. Для этого и встречалась. Когда залетела, ничего ему не сказала. Со временем он, конечно, сам все понял, но я сразу обрубила все его отцовские потуги. Так проще и для меня, и для нее… было… Привыкла бы к отцу и задавала один и тот же вопрос. Почему? А как ребенку объяснишь, что мама дура и родила ее только из-за своего эгоизма, а папа тряпка, и кроме как трахаться, больше ничего не умеет? Но встречаться с ним не перестала… Девку я полюбила. Каждый раз, глядя на нее, поражалась, как такое могло из меня вылезти?! Вообще не проблемная была. Орала, конечно, но меня это не раздражало. Я радовалась, наконец-то появился кто-то мой. Тот, кто ручки тянет, когда с работы приходишь и улыбается искренне. А она вообще смышленая росла, прям как я. Ранняя. Пошла в девять месяцев, говорить начала в год, на своем языке, конечно, но мы друг друга понимали.
В тот вечер я вернулась с работы с этим… папашей. Мать отпустила. Машку спать уложила. У нас с ним пару бутылок было. Одну на сегодня, а вторую в холодильничек, запасы мои пополнить. Я не запойная, но выпить могла, хорошо так могла. Ну а что вы хотите, баба в мужском коллективе, да еще и с такой работенкой нервной. Надо же было как-то расслабляться. Я иногда ночами заснуть не могла, все фотографии трупов перед глазами кружили. А на кухню сходишь, грамм пятьдесят-сто маханешь, и сон приходит.
Тогда мы с этим на бутылке не остановились. По бутылке на рыло выжрали. Он скандалы начал мне по пьяни закатывать. В папашу приспичило поиграть. Хотел участие принимать в воспитании ребенка, обещал на свою фамилию переписать. Но это ж все по пьяни. Мы ж такие смелые и идейные, когда выпьем, на все готовы, всему миру доказываем, что мы чего-то стоим. Откуда только берется?
Я стояла на своем. И сказала ему: «Раз и навсегда запомни. Твои там только сперматозоиды. Это моя девочка!» Как спать пошли, не помню. Утром проснулась от телефонного звонка матери. Этот рядом храпит. Телефон стоял в комнате, где мы спали. Мать задает какие-то вопросы, я пытаюсь похмельный мозг в кучу собрать, ответить ей вразумительно, и вижу, Машка в дверном проеме возле косяка лежит. А шторки на окнах закрыты, и в комнате полумрак. Думаю: «Вот засранка, из кровати вылезла и на полу заснула». Трубку откладываю и подхожу к ней. Я, конечно, не медик, но за время работы много трупов повидала. На пол сползла рядом, в башке только одна мысль: «Это не я!» Взяла ее, а она уже холодная, а на затылке кровь запеклась…
Когда наши из управления приехали, этот мудак уже смылся. На допросах ничего вразумительного я сказать не могла. Про этого тоже ничего не сказала. Дочь-то моя… Только повторяла, что это не я!
Я видела заключение судмедэксперта… Смерть наступила в результате удара тупым предметом по затылочной части. Еще они обнаружили многочисленные синяки по телу… – Ирина ненадолго умолкла, переводя дух. – Тюрьма. Вы знаете, мне кажется, тюрьма никого ничему не учит. Это хороший способ убежать от своего проступка, от мыслей, от совести. Ты каждый день находишься в окружении людей. Общаешься, играешь, читаешь и со временем привыкаешь не слышать своей вины.
Меня выпустили досрочно. За хорошее поведение. Я вышла за ворота… Там рядом автобусная остановка была, я подошла к ней и села на скамейку. – Ирина села на стул, – И как будто не было этих лет за решеткой. Я не знала ни куда идти, ни зачем, ни что делать дальше. Внутри уже ничего не болело, не щемило, я привыкла глушить в себе подобные чувства. Там было тихо и пусто. Я не убивала…
Лена подошла к Ирине, встала справа от нее и положила руку ей на плечо.
– Я не знаю, как это произошло… У меня не было сил оправдываться тогда, нет желания этого делать и сейчас…
Света подошла к Ирине, встала слева от нее и положила руку на ее второе плечо.
– Я не могла ее убить. Возможно, это сделал он… Кто знает, что произошло той ночью?! Я не хочу, чтобы вы жалели меня. У вас нет права меня осуждать! У меня нет права требовать от вас понимания! Это всего лишь моя история! А вы постарайтесь, чтобы она не стала вашей!
Лера подошла к Ирине и встала позади нее.
– Я уже наказана. Неважно, что случилось той ночью. Важно то, что… виновата только я! Это моя дочь!
В этот момент проснулась пятая героиня. Она, хмурясь, посмотрела по сторонам. Громко икнула, встала со стула и неустойчивой походкой направилась к девушкам. Подошла к ним вплотную и пьяными взглядом заглянула по очереди девушкам в глаза.
– Суки вы все!
И ушла.
КОНЕЦ
Февраль 2014 года
Я любил тебя вчера и сегодня, и буду любить завтра и всегда.
