Читать книгу: «Череда многоточий. Итог за 5 лет», страница 5
Страшный Стокгольм, или Ретронуар
Большой страх пришел. Тысяча слухов множатся, один другого нелепее, и разобраться возможности нет. Рассказчикам несть числа, но мнится мне, все они отчасти поэты. Если верить упомянутым россказням, свирепость злодейства превосходит все, доселе нами ведомое.
Карл Густаф аф Леопольд, 1793
Итак, перед нами книга Никласа Натт-о-Дага «1793. История одного убийства», набравшая кучу призов в 2017 году. Тут мне сразу надо объяснить, что такое ретронуар. Есть ретродетективы, для нас ярчайшим примером является творчество нашей Донцовой для интеллигенции, Бориса Акунина, и его картонный Фандорин. А ретронуар – это скорее триллер на историческом материале, с весьма леденящими подробностями. Классическим образцом ретронуара можно считать, например, «Парфюмер» Зюскинда.
Автор – тоже личность интересная. Натт-о-даг (по-шведски «день и ночь») – это не псевдоним, это его реальная фамилия. Журналист-фрилансер, он является потомком одного из древнейших дворянских родов Швеции, ведущих свою родословную аж с XIII века. Книга, кстати, дает понять, что своих предков аристократических Натт-о-даг не очень-то жалует.
И вкратце (без спойлеров) сюжет: В озере Фатбурен вылавливают труп у которого отсутствуют конечности, глаза, зубы и язык. При осмотре выясняется, что частей тела утопленник лишился ещё при жизни. За расследование берутся своего рода шведский Шерлок Холмс, помощник полиции, больной чахоткой Сесил Винге и ветеран шведско-русской войны, пьяница и дебошир Мишель Кардель, им помогает сбежавшая из борделя проститутка Анна Стина.
Небольшое предупреждение: Стокгольм в этой книге ну совсем не похож на наш привычный Стокгольм, к которому мы привыкли еще со времен Карлсона – уютный город, черепичные крыши, плюшки, тефтели, такая большая IKEA. Нетушки, тут, конечно, жесткач полный. Причем Натт-о-даг это не с потолка берет, все основано на исторических документах. Грязь, бедность, разруха, смрад, антисанитария – описание всего этого, конечно, не для слабонервных.
Публичный дом, где инвалиды обслуживают извращенцев за миску еды и спальное место у печки. Чудовищная женская тюрьма, в которой заключенные мрут как мухи от голода, холода и непосильной работы. Лобное место – пьяный в зюзю палач то и дело промахивается, под возбужденные крики толпы безжалостно кромсает осужденного, не попадая топором по шее…
Да, атмосфера и ее описание – тяжеловато, но на то он и нуар. Автор очень умело создает эту атмосферу гнетущего ужаса, безнадежности и страха. И в эту атмосферу вживаешься, ее просто физически начинаешь ощущать.
А между тем сюжет развивается по всем канонам классического триллера и выводит такие загогулины, что просто дух захватывает. Книга затягивает, она просто вызывает серьезную зависимость, оторваться невозможно.
И, кстати (опять же без спойлеров), главная мысль этой книги заключается именно в том, что любой палач не просто так становится палачом, когда-то он был жертвой. Это никого не оправдывает, но многое объясняет. И то, о чем я говорил, Натт-о-даг камня на камне не оставляет от представления об аристократах как о «белой кости» с высокими моральными стандартами и этикой.
Так что, дорогие мои, если не боитесь тяжелой атмосферы и вам интересен увлекательный сюжет, яркие персонажи и детективные загадки – добро пожаловать в Стокгольм 1793 года, страшный и таинственный.
Photo courtesy of David Mark / Pixabay.com / Лицензия СС0
Последний нуар в городе между мостами
«Тоска копится, как вода перед запрудой, давление нарастает с каждым днем, и не всегда ясно, где проходит грань между тоской и безумием. Сложная система ставок в игре жизни постепенно упрощается, пока не остается последняя ставка и последняя игра, которую надо во что бы ни стало выиграть: сама жизнь.»
Никлас Нат-о-Даг, «1795»
Никлас Натт-о-Даг завершает свою трилогию ретронуарных романов, расставленных по годам с 1793 по 1795. В 2017 годам его триллер «1793» стал настоящим хитом, сделав имя журналиста-фрилансера из Стокгольма известным широкой публике. Галина Юзефович написала о романе: «Это как один из ранних романов об Эрасте Фандорине, только, пожалуй, мрачнее и, пожалуй, несколько лучше». Я бы не согласился с Галиной Леонидовной, ибо роман Натт-о-Дага, как и вся его серия, гораздо серьезнее и талантливее опереточных похождений картонного Эраста Петровича производства нашей Донцовой от интеллигенции гражданина Чхартишвили.
Несколько слов об авторе: Никлас Натт-о-Даг – автор бестселлеров «1793», «1794» и «1795», обладатель премии Crimetime Specsavers Award за лучший дебют в криминальной прозе. Лауреат Почетной премии Стокгольма в области литературы. Интересно, что его фамилия (это не псевдоним), Natt och Dag означает «день и ночь». Он потомок одной из древнейших дворянских фамилий Швеции, ведущую свою родословную аж с XIII века. Что, впрочем, не мешает писателю всячески изобличать порочные нравы аристократической элиты.
«1793» был классическим образчиком ретро-нуара, его можно сравнить (с определенными допущениями) с «Парфюмером» Зюскинда. Надо сказать, что нарисованный им портрет Стокгольма сильно отличается от наших традиционных, стереотипных представлений о Швеции. Мы же сразу представляем чистенькие города, доброжелательных обывателей, образцовый порядок, в общем, идеальную модель «социализма всеобщего процветания». Стокгольм Натт-о-Дага совсем не таков. Грязь, порок, нечистоты, уродство и полное разложение. Всё это усугубляется изнурительной войной.
Главным героем всех трёх частей является Жан Мишель Кардель (Микель) – отставной артиллерист. В Роченсальмском морском сражении его корабль «Ингеборг» был потоплен русскими канонирами (опять, понимаешь, русский след, highly likely), Кардель чудом выжил, но потерял руку. Единственное, на что он смог рассчитывать – устроиться пальтом, не волнуйтесь, это не ошибка, «пальт» – это нечто вроде низшей касты полицейских, работник полиции нравов.
Итак, перед нами третья часть похождений Карделя и других персонажей, населяющих тот самый непривычный для нас «Город между мостами», как иногда автор называет Стокгольм. Интересно, что книга начинается так, как обычно начинаются театральные пьесы – перечислением действующих лиц и их краткой истории, что далеко небесполезно, поскольку «за давностию лет» уже забываешь, кто есть кто.
Вторым главным героем книги является Эмиль Винге – младший брат покинувшего сей бренный мир и страницы трилогии Сесиля Винге. Эмиль вечно рефлексирует по поводу того, что находился в тени своего успешного старшего брата, от этого Винге-младший чуть не спился и до сих пор страдает нервным расстройством.
Ну, и третий герой – тот, за кем на протяжении всего романа охотятся Кардель и Эмиль Винге, Тихо Сетон (в списке персонажей Натт-о-Даг даже ставит его на первое место) – бывший богатый рабовладелец, промотавший состояние и даже изгнанный из ордена эвменидов, тайного общества богатеев и власть предержащих. После чего Сетон основал детский дом, пожар в котором привел к гибели более сотни детей. Теперь Тихо скрывается и лелеет мечту вернуться в круг избранных, вернуться любой ценой.
Помимо этой сюжетной линии, есть еще одна – Кардель разыскивает Анну Стину Кнапп, дети которой погибли в том самом пожаре. Жан Мишель чувствует свою вину и хочет ее загладить, но найти Анну не так-то просто в клоаках стокгольмского дна. Плюс к тому Анну разыскивают агенты правительства, потому что она обладает информацией о заговорщиках.
Вот, собственно, и все сюжеты. В этом, на мой взгляд, радикальное отличие «1795» от «1793» – первый роман серии как истинный триллер был полон неожиданными «выкрутасами» сюжета и загадками, здесь же всё предельно ясно с самого начала.
Таким образом ретро-нуарный триллер с детективной линией сменяется масштабной социальной драмой. Надо отдать должное автору, он достаточно мастерски описывает нравы и быт того самого грязного и убогого Стокгольма. Вечные попойки: «Пойло здесь отвратительное, лисий яд, черт бы его глотал. Но цена уравновешивает качество; если удается протолкнуть в глотку, не сблевав, греет не хуже отборного аквавита.» Насилие, обман и воровство как норма жизни всех, от мала до велика. Жгучая ненависть к высшим классам, как в мыслях Франца Грю:
«Он представил как вода залива поднимается все выше, лижет каменные финтифлюшки на стенах, плещется на застеленных коврами лестницах, как коричневая флотилия дерьма из затопленных сортиров подбирается к позолоте решетчатых окон. Как захлебываются грязной жижей выряженные ведьмы в съехавших набок париках, как вопят их кавалеры, повисшие на ветвистых рогах хрустальных люстр.»
Натт-о-Даг не был бы Натт-о-Дагом, если бы не прошелся по аристократии. Здесь – сплошные зловещие интриги, поголовный разврат и пресыщение. Шведскую элиту мы застаем в переломный момент – вот-вот юный Густав Адольф перейдет из регентов в действующие монархи, вокруг чего и плетутся интриги и ведутся войны за влияние. И это тоже занимает значительную часть книги.
В целом мне кажется, что Натт-о-Даг решил на этот раз больше внимания уделить именно описанию среды и внутренних переживаний героев (рефлексия Эмиля, страдания Карделя, тоска и страх Сетона). Только, пожалуй, в последней части мы видим привычную со времен «1793» динамику событий.
Нет, мастерства автор не растерял, но, по моему убеждению, замахнулся слишком на многое. При всем уважении он все-таки далеко не Диккенс, здесь я имею в виду прежде всего бытописание низов стокгольмского общества. И не Достоевский, чтобы в полной мере отразить израненный внутренний мир своих героев. За счет этого и теряется то, что в свое время привлекло читателей «1793» – создание мрачной атмосферы, загадочность и парадоксальная привлекательность темных сторон жизни. И это однозначно перегружает книгу, делая её несколько тяжеловесной.
Тем не менее, язык автора по-прежнему богатый и образный, некоторые фразы достойны просто стать афоризмами, например: «Преданность из корысти – отсроченная измена.» Или: «Фатализм – лучший способ пережить жизнь.» Да и так или иначе точку в повествовании надо было ставить, но получилась она несколько затянутой и размытой.
Общее ощущение от романа можно сравнить с описанием выпивки автором: «Жгучее и ласковое прикосновение самогона к слизистой глотки, как оно без сопротивления, будто раскаленная стрела, проникает в тело, освещает самые темные уголки сознания и помогает понять: они пусты.» Но попытка достойна похвалы, и мы с благодарностью прощаемся с героями Города между мостов.
P.S. Замечательное слово встречается в романе: хульдра – сказочное, очень скрытное существо, женщина с коровьим хвостом. Уж больно оно звучное. Так что, если встретите на своем жизненном пути скрытную особу, можете смело говорить: «Да она такая хульдра!» Звучит же?
Photo courtesy of Lena Lindell / Pixabay.com / ЛицензияСС0
Лягушка-путешественница на службе древнего культа
Виктор Пелевин, «Непобедимое солнце», 2020
«Когда читаешь философские выкладки о связи материи и сознания и силишься их понять, это одно. А когда различаешь весь механизм так же ясно, как двух чпокающихся на подоконнике мух, это совсем другое.»
Саша, героиня романа
Итак, перед нами роман уважаемого Виктора Олеговича. Написан в начале пандемии, что ощущается уже ближе к окончанию сюжета. Если говорить в целом – абсолютно классический Пелевин, с веселой сатирой на текущие тренды, ироничным описанием «духовных практик», ну, и основной идеей, которой на этот раз является культ Солнца, в основном в его древнеримской интерпретации. Но обо всем по порядку.
Кратко синопсис: «продвинутая» бисексуальная москвичка Саша, тридцати лет от роду, получает от папашки-макаронного магната на день рождения тридцать тысяч евро на «попутешествовать». Саша, уже испробовавшая кучу духовных практик, надеется, что уж сейчас, в этом финальном путешествии, ей откроется окончательная и бесповоротная истина. Тем более что на одном из своих ретритов ей было видение танцующего Шивы, который сообщил ей о том, что явятся ей знаки, и откроется ей свет истины.
Если вы знакомы с предыдущими произведениями Виктора Олеговича, наверное, можно было бы предположить, что Саша наша рванет куда-нибудь в Тибет или Гималаи, дабы просветлиться у какого-нибудь очередного гуру с внешностью и фактурой немытого бомжа. Таки нет, доложу я вам. Тем более что Саша к этим «просветленным» относится весьма скептически: «А если ты отходишь в сторону и начинаешь про это думать, исчезает сам предмет размышлений. На месте жизни остается пустота. Вот поэтому все эти созерцатели, которые у стены на жопе сидят, про пустоту и говорят. У них просто жизнь иссякла – а они считают, что все про нее поняли.» Или: «Все учителя и гуру талдычат про путь бесконечной радости. Врут, конечно. Любой из них сам умирает в муках, часто обдолбанный наркотиками, да еще и среди проституток.»
Первой остановкой на пути Саши становится Стамбул. И здесь, в той самой Софии, которая тогда еще была Софией, Саша встречает русскую женщину Софью (знак № 1), она же Со, которая предлагает Саше пожить на яхте Со и её мужа, удачно вложившегося американского венчурного капиталиста Тима. Со и Тим, дабы не скучать, постоянно приглашают на свою яхту всяческих фриков. На этот раз у них гостят «корпоративные анархисты», типа антиглобалистов, но желающие оставаться в системе, чтобы подорвать её изнутри. Сии кадры примечательны своим манифестом по поводу смайликов: «Эмодзи – это попытка правящей олигархии сдвинуть человечество еще ближе к стойлу. Почему клавиатура с эмодзи так настойчиво вылезает на вашем мобильном? Эмодзи предлагают человеку фальшивое отражение его эмоционального состояния, которое нравится ему больше, чем настоящее: фейк-отражение моложе, чище, ярче, гламурней – и потребитель с удовольствием делегирует эмодзи право своей микрофотографии.» Кстати, каждая глава книги завершается описанием эмодзи, которым Саша бы хотела увенчать очередной этап своего повествования, вроде «Эмодзи_блондинки_которая_…png».
Здесь же Саша встречает Фрэнка, необычного человека, которые увлечен идеей «некроэмпатии» – принятие внешнего облика и копирование поведение некоего исторического персонажа, дабы лучше его понять. В качестве объекта Фрэнк выбирает римского императора Каракаллу, одного из адептов культа Солнца (Sol Invictus).
Потом Саша узнает, что есть некий магический Камень, хранящийся на яхте у Тима. И, если найти того, кто является soltator, то есть особым человек, который будет танцевать перед камнем особый мистический танец, можно управлять миром. Таким солтатором был, например, император Гелиогабал, потомок Каракаллы. Саша проживает его жизнь в снах, используя подаренные Фрэнком маски Солнца и Луны.
Так что теперь задачей Саши становится поиск этого солтатора, в процессе какового она добирается аж до Кубы. Тут, кстати, комплиментарные высказывания о Кубе – просто на грани какого-то совкодрочерства.
То есть повествование идет как бы в трех измерениях – непосредственно похождения Саши, жизни Каракаллы и Гелиогабала, которые Саша видит во сне, ну, и вкладываемые в уста персонажей рассуждения о богах и о том, что наш мир – как есть иллюзия по всей форме. Ну, мы-то вроде в курсе со времен двух таблеток в руках Лоуренса Фишбёрна. Надо сказать, что эти заумные рассуждения несколько утяжеляют книгу и иногда создается ощущение, что автор и сам в них путается.
Но в целом – Пелевин не изменяет себе, давая точные ироничные определения очень многим явлениям современной жизни от духовных гуру до исторических персонажей и теперешних «властителей дум», например:
«Азия в наше время так хорошо притворяется Европой, что получается лучше, чем у самой Европы, которая в основном притворяется северной Африкой.»
«Взять, например, Екатерину Великую. Хотя я и не очень представляла, как эта возомнившая себя Путиным Меркель могла вызвать у кого-то сексуальное влечение, фавориты у нее были.»
«Медийная Грета – это не человек. Это агрессивный педофрастический нарратив, используемый транснациональной олигархией в борьбе за контроль над твоим умом.»
«Про русских уже давно не шутят. Ими детей пугают …»
«У европейской культуры есть два постоянно перемежающихся модуса, или фазы. Первая, довоенная – сублимация пошлости в фашизм. Вторая, послевоенная – сублимация фашизма в пошлость.»
«Вегетарианцы – это самодовольные и глухие догматики, не слышащие, как кричат помидоры, когда их срывают с грядки.»
И так далее – уверяю, от этих афористических высказываний получаешь истинное удовольствие. Короче говоря, если вам близок классический стиль Пелевина – добро пожаловать в Sol Invictus!
P.S. Не то чтобы спойлер, но неожиданный финал заставляет задуматься – а не является ли весь роман нативной рекламой випассана-ритритов по Гоенке?
P.P.S. Пелевин тут не избежал обвинений в плагиате – какая-то авторка по имени Олеся Градова написала в Телеграме, что идея Камня заимствована у неё, правда, хайп быстро сошёл на нет.
Photo courtesy of Hue Pham / Pixabay.com / Лицензия СС0
Смерть, музыка рок и волшебники
Терри Пратчетт, «Роковая музыка» / Soul Music, 1994
Музыка Рока представляет собой нарушение общественного порядка, признана вредной для здоровья и морали и вызывает неестественные движения тела у в остальном здорового народонаселения.
Мэр Щеботана
Итак, перед нами шестнадцатый (!) роман Терри Пратчетта из серии «Плоский мир», третий из подсерии о Смерти и его внучке Сьюзен.
Как всегда, вначале #клубворчунов – каким, интересно, образом «Музыка души» (Soul Music) превратилась в «Роковую музыку» – Бог весть. Хотя в целом перевод отличный.
В романе два главных героя, чьи судьбы в один прекрасный момент пересекаются. Это бывший арфист Дион Селин (привет, «Титаник»!), переехавший из своего захолустья, маленького гористого государства Лламедос в большой город Анк-Морпорк, мечтая о карьере музыканта. И Сьюзен, дочь Изабель и Мора и внучка самой (вернее, самого) Смерти.
Прибыв в Анк-Морпорк, Дион понимает, что все профессии в городе управляются Гильдиями – есть даже Гильдия Воров и Гильдия Наёмных Убийц – но вот вступить в Гильдию Музыкантов, которой управляет зловещий Господин Клеть, шансов нет – слишком дорого. И тут он встречает гнома Золто и тролля Лаву, которые тоже хотят играть музыку. На радостях они даже ломают арфу Диона, но взамен этого в Лавке Древностей покупают Гитару – пожалуй, тоже одного из главных персонажей книги. Гитара, попадая в руки Диона, начинает жить своей жизнью и помимо его воли играть Ту Самую Музыку Рока. «Это была музыка, которая проникает сразу в ноги, не нанося визита господину Мозгу». Друзья решают создать группу, не мудрствуя лукаво, назвав её «Рок-Группа» и переименовав себя в том числе: Дион – в Бадди (привет, Бадди Холли!), Лава – в Клиффа (привет, Клифф Ричард!), Золто имени не меняет (потому что в реальности группа Zolto уже есть). Ну, и первое выступление планируется в грязном притоне под названием «Залатанный барабан», куда руки Гильдии не дотянутся.
Тем временем, Сьюзен, с переменным успехом учащаяся в пансионе мадам Ноно, с помощью мудрого ворона и Смерти Крыс (ПИСК!) узнаёт, что она внучка самого Смерти. И теперь она вынуждена волею деда исполнять его обязанности в черном балахоне и с отсвечивающей синим косой. Но вот незадача – Сьюзен, узнав, что смерть суждена Бадди-Диону, всячески этому противится и начинает заниматься не свойственной Смерти задачей – охранять Бадди от преждевременной кончины.
А популярность Бадди сотоварищи растёт не по дням а по часам. Всё больше площадок, всё больше поклонников и поклонниц, бросающих на сцену предметы одежды всякого рода. Бадди наслаждается этим: «Пока он стоял на сцене, всё было чудесно. Всё казалось ярким и разноцветным. В мозгу возникали раскалённые добела образы. Его тело было охвачено огнём. Он чувствовал себя живым.» Ушлый местный делец Мистер Достабль (он же Себя-Режу-Без-Ножа, Cut Me Own Throat (C.M.O.T) Dibbler), в котором без труда угадываются черты раннего Брайана Эпстайна, организует им выступление в местном клубе троллей «Каверна» (привет, Ливерпуль!) и гастроли по окрестностям.
Но не будем углубляться в перипетии сюжета. Стоит только отметить, что он, как и свойственно Пратчетту, полон сюрпризов и парадоксален. Отдельно стоит выделить ещё одну группу персонажей – волшебников во главе с аркканцлером Невидимого Университета мистером Чудакулли. Пратчетт предлагает интересную расшифровку слова «волшебник» (wizard) – образовано от wiz-ars, искажённое английское wise arse – «хитрая жопа». Мистера Чудакулли явно пугает массовое увлечение волшебников Музыкой Рока, доходящее до того, что волшебники свои мантии меняют на синие штаны с заклёпками (привет, Levi Strauss!) и кожаные плащи с надписями вроде «Живи всластях, умри моло мыд» (привет, Вивьен и Малькольм!). Мистер Чудакулли затевает свои интриги, чтобы обуздать Музыку, а в идеале – подчинить её.
Ну, а в целом – книга о том, насколько всеобъемлюща Музыка, насколько она владеет нашим существованием и насколько всё, в том числе и Смерть, бессильны перед ней. И даже Теория Большого Взрыва в интерпретации Пратчетта здесь обретает другой акцент – сначала был Большой Аккорд, породивший всё остальное. «Музыка … Нужно только дать ей свободу, выпустить на волю. И тогда в ней зазвучит глас Рока. Музыка есть во всём, нужно только суметь её найти.» – говорит Дион aka Бадди. Только вот насколько безопасно для рода человеческого и самих музыкантов выпускать Музыку на волю? Прочитайте – узнаете.
Ну, а в качестве вишенки на торте – книга полна намёков, понятных лишь тем, для кого Музыка Рока является чем-то большим, чем просто фоном. Так, например, «Рок-Группа» начинает своё выступление с песни «Кончай топтаться на моих новых синих башмаках» – привет, Элвис и Blue Suede Shoes. Группа троллей, играющая нечто вроде панк-рока, меняет свои названия каждый час: Безумие – Кого? – Андеграундный ХлОпок – Засос – Облюренные – И-ты / &Ы – Ледащий Баллон. Узнали? Madness – The Who – Velvet Underground – Kiss – Blur – U2 – Led Zeppelin. Остальные не буду перечислять, дабы не портить эффекта.
Итожа всё сказанное, если вам не чужд парадоксальный мир Терри Пратчетта и Музыка Рока – добро пожаловать в Анк-Морпорк и окрестные города и страны.
Photo courtesy of Reimund Bertrams / Pixabay.com / Лицензия СС0
