Читать книгу: «Дисперсия лояльности», страница 3

8

Вечер неспешно захватывал город, заполнял улицы и проспекты, зажигал огни и витрины. Спешащие после работы люди давно добрались до своих домов. Несколько сотрудников, одетых в штатское и в форму патрульных милиционеров, специально отобранных Лазаревым для сегодняшней операции, сидели в машине и ждали, когда актёры начнут выходить из театра после спектакля. Они вяло переговаривались и шутили.

Спектакль закончился, публика расходилась по домам. Наконец настала очередь и актёров. Глеб Светлов с Татьяной Рошиной, ещё несколько девушек пошли к остановке автобуса, но к ним подошла группа благодарных зрителей и попросили автографы.

В этот момент крупный хорошо одетый мужчина подскочил к Рошиной, упал на колени перед ней и, обняв её ноги, начал их целовать. Стал нараспев причитать, что жить без неё не может и должен вернуть любимую, потому что их дочь очень скучает по мамочке. Все замерли, а Татьяна от неожиданности чуть не упала, но мужчина ловко подхватил её и, преданно заглядывая в глаза, повторял, что любит и просит вернуться.

– Георгий, что ты здесь делаешь? – почти задыхаясь от шока, выдавила Татьяна Рошина.

Естественно, свидетели этой сцены образовали полукруг и, затаив дыхание, ждали развязки.

– Гражданин, вы кто? Что вам нужно? Что здесь происходит? – наконец прозвенел голос Глеба Светлова, пришедшего в себя после первого шока. – Да, прошу объяснить, что здесь происходит?

– Что здесь происходит? А ничего особенного. Эта гражданочка бросила меня и свою маленькую дочку-ангелочка и не хочет возвращаться домой, отказывается воспитывать свою малютку, – всхлипнул мужчина и смачно поцеловал Рошину в губы.

Та от неожиданности осела в его объятьях и обняла за шею, чтобы не упасть окончательно. Со стороны они выглядели, как влюблённые голубки. Все притихли, а Татьяна Рошина второй рукой обняла мужчину за талию и пыталась встать на ноги. Но только она находила опору, как Георгий её слегка подталкивал и тут же нежно подхватывал. Все остолбенели.

– Граждане, расступитесь! Что здесь происходит? – прозвучал командный голос, и на сцену событий выступили два дюжих милиционера.

В этот момент остатки рассудка потеряли даже те, кто ещё держался «на плаву».

– Граждане, свидетелей происшествия прошу остаться, а всех остальных немедленно разойтись! – скомандовал один из милиционеров.

Публику как водой смыло. Все тут же заспешили по своим делам. На месте остались только Татьяна Рошина, обнявший её мужчина, Лариса Панко, Глеб Светлов и два патрульных милиционера.

– Так, что здесь происходит? – задал вопрос один из хранителей порядка.

Мужчина, обнимающий Татьяну Рошину, ещё раз поцеловал её в губы, закатил глаза и произнёс страдальческим голосом:

– Танечка, это – моя любовь и мама нашей чудной малышки. Товарищи милиционеры, пожалуйста, образумьте её и верните ребёнку мать!

– Гражданочка, вы знаете этого мужчину? – милиционер строго воззрился на Рошину, которая продолжала висеть на шее у обнимающего её кавалера.

– Да, знаю, это Георгий, но…

– Прекрасно! Вы подтверждаете, что знакомы. Согласны пойти с ним и заняться вашим ребёнком? – напирал милиционер.

– Но я не мать его ребёнка, мы просто знакомы. У него и детей-то нет, – задыхаясь от возмущения выдала Татьяна.

– Танечка, любовь моя, пойдём домой. Там тебе станет лучше, всё вспомнишь и станешь, как прежде, заботиться о нашей славной малышке и твоём любимом бегемотике, – с чувством произнёс Георгий, хлопнул себя по животу и ещё раз поцеловал Рошину.

– Да отстань ты от меня! – Татьяна наконец обрела равновесие, но Георгий продолжил ласково держать её ладонь в своей.

– Гражданочка, вынужден вас задержать до выяснения обстоятельств. Впрочем, как и вас, гражданин Георгий. Пройдёмте со мной, – безликим тоном произнёс патрульный и указал на припаркованную рядом милицейскую машину.

– Но, позвольте, куда вы их уводите? Это моя невеста, – проблеял Глеб.

– Молодой человек, вы свидетель происшествия? – милиционер уткнул свой огромный палец в грудь Глеба так, что тот даже попятился.

– Нет, не свидетель, я жених. И никакого происшествия не было, – голос Глеба предательски дрогнул.

– Вот и прекрасно, если вы не свидетель, тогда идите своей дорогой, – вполне мирно ответил полицейский.

– С удовольствием пойду с вами, – воскликнут Георгий, обхватил за талию Татьяну Рошину и уверенно направился в сторону милицейской машины. – Верю, вы спасёте нашу семью!

Он открыл дверь, помог Татьяне сесть на заднее сиденье автомобиля, а потом и сам туда забрался.

– Можем ехать! – крикнул он. – Правда восторжествует!

Милиционеры тоже погрузились в машину и уехали.

– Но как же так? – только и смог произнести Глеб, недоуменно хлопая глазами и вороша волосы. – Ничего не понимаю.

– А что здесь понимать, – вступила в игру Лариса Панко, которая всё это время поддерживала Глеба за локоток и нежно поглаживала по кисти руки. – И так всё понятно. Танечка, думается мне, имеет ребёночка от этого мужчины, а нам ничего не рассказала. Пойдём, тебе надо отдохнуть от такого стресса. Поймаю такси.

Один из сотрудников Лазарева под видом таксиста вывернул из-за угла, а Лариса в этот момент призывно замахала рукой. Водитель ловко подрулил к обочине и остановился, поравнявшись с молодыми людьми. Девушка потянула Глеба за руку, и он безропотно сел в машину.

Когда такси уехало, от стены здания отделилась одинокая фигура. Мужчина медленно шёл к своей машине и слегка покачивал головой.

«Вот это спектакль. Вот это экспромт. Какие таланты», – размышлял Фёдоров с довольной улыбкой.

Он как раз вышел из театра, когда молодой человек, назвавшийся Георгием, подлетел к Татьяне Рошиной. А дальше Михаил замер и с восторгом смотрел на развернувшееся представление. И надо сказать, если бы его сегодня не предупредил майор КГБ Лазарев, то был готов поверить, что действительно у Татьяны Рошиной и Георгия есть дочь, которую она бросила.

9

Было уже за полночь, московские улицы опустели, и только редкие машины проезжали мимо припаркованного у обочины на улице Тверской ничем не приметного фургончика. Двое мужчин сидели внутри и следили за аппаратурой, которой был напичкан кузов.

– Как дела, как там наши голубки, воркуют? – Лазарев вошёл в кузов фургончика и без шума закрыл дверь.

Один из сотрудников снял наушники и с довольным видом подмигнул Анатолию:

– У них там полный порядок. Во даёт эта Лариса! Вот это женщина! Она Светлова уже два раза успела выпотрошить, – мужчина сделал неприличный жест и засмеялся.

– Запись идёт с того момента, как они вошли в квартиру, так что всё зафиксировано. Сейчас уснули, там всё тихо, – добавил второй сотрудник.

– Ну и хорошо, продолжайте наблюдать. Пойду дам команду отпустить Рошину из отделения милиции. Если вдруг она здесь появится, то её ни в коем случае в квартиру пускать нельзя.

Лазарев вышел из фургончика и по телефону-автомату связался с сотрудником, отвечающим за Рошину.

– Всё, можете её отпустить.

– Хорошо, отпускаем. Тут только Георгий спрашивает: может ли он ещё поизображать сожителя Татьяны и переспать с ней, – донесся из трубки довольный смешок.

– Георгий хорошо поработал сегодня. Он что, не устал? А Рошина что? – усмехнулся Анатолий.

– О, у них тут всё нормалёк, она уже сама его целует и обнимает.

– Пусть делают что хотят. Георгию от меня спасибо. – Лазарев повесил трубку и направился к своей машине.

Анатолий вёл машину по ночной Москве. Этот город никогда не спит, движется, сверкает огнями, гудит поливальными машинами, но никогда не спит. Мотор служебной «Волги» тихонько урчал. Опавшие листья вылетали из-под колес автомобиля и, кружась, плавно опускались на землю. Пахло осенью и хотелось скорее в тепло. По ночам уже морозило, и пожухлая, а местами всё ещё зелёная трава к утру покрывалась замысловатыми рисунками инея, но днём светило довольно тёплое солнце.

Анатолий любил каждое время года по-своему, но только ранней осенью на него время от времени нападала лёгкая хандра, когда солнце на закате покрывало багряными оттенками всё вокруг и сизые тени обволакивали щемящей грустью город. Тогда величавая красота танца ярко-разноцветных опадающих листьев, улетающие стаи птиц, как будто бегущих от неизбежности, навевали глубоко в душе запрятанные воспоминания, эмоции и желание убежать от себя и от захлёстывающего, всепоглощающего чувства одиночества.

Он был одинок, пронзительно одинок. Всё свободное время посвящал или работе, или тренировкам. Иногда майор уговаривал себя, что не одинок, а лишь свободен. Свободен от необходимости заводить романы, и уж тем более у него нет времени заводить семью. Но иногда сознавался себе, что это далеко не так. Вот и теперь подъехал к дому, припарковал машину, поднялся на свой этаж, отпер дверь и вошёл в прихожую, гулко отразившую шаги.

Майор Лазарев подошёл к холодильнику.

– Ой, совсем забыл купить продукты, – непроизвольно воскликнул вслух.

Открыл буфет.

– Так, что у нас имеется, – критически оглядев содержимое, достал большой пакет макарон и банку мясных консервов.

Ещё хорошо, что время от времени умудрялся затариться достаточным количеством тушёнки, вот она то его частенько и выручала. Привычным движением налил воду в кастрюлю и поставил на плиту. Пока варились макароны, Анатолий открыл банку с мясом и вытряхнул на сковородку.

– Что ж, макароны с тушёнкой – совсем не так уж и плохо, – проговорил вслух. – А завтра обещаю купить еду.

Майор Лазарев засмеялся:

– Ну вот, майор, ты уже дошёл до того, что от одиночества сам с собой разговаривать начал, поздравляю!

10

Глеб открыл глаза и сладко потянулся на широкой и удобной кровати, покрытой шелковистыми простынями из плотного хлопка. Комната была залита светом, и солнечные зайчики играли на потолке, отражаясь от граней красивой хрустальной вазы, стоявшей на подоконнике. В воздухе витал аромат свежесваренного кофе, поджаренного хлеба и ещё чего-то неуловимо восхитительного.

Глеб Светлов откровенно наслаждался приятным моментом пробуждения и снова закрыл глаза. Услышал тихие шаги, лёгкий шорох, и тут же тёплая ладонь коснулась его руки, а на губах почувствовал поцелуй. Юноша приоткрыл один глаз и уставился на девушку перед собой. Постепенно до него начало доходить всё, что произошло вчера вечером, а потом ночью и даже этим утром. Слегка застонал и присел в кровати.

– Ёлки-палки! Что ж я наделал!

– А что, собственно говоря, ты наделал? – услышал ответ и вопрос одновременно.

Глеб окончательно проснулся и увидел перед собой Ларису Панко в немыслимом кружевном полупрозрачном пеньюаре, который очень выгодно подчеркивал все достоинства её фигуры. Светлые шелковистые волосы рассыпались волнами по точёным плечам.

– Приятно провел время и снял стресс традиционным и довольно древним способом, – с лёгкой манящей улыбкой проворковала Лариса.

Её золотистого цвета глаза призывно заблестели. Глеб в упор всмотрелся в них, но увидел лишь желание и негу.

– Провела восхитительную ночь. Надеюсь, и тебе понравилось забавляться со мной, – её рука скользнула под одеяло и нацелилась на дальнейшие последствия довольно предсказуемой развязки. – Никогда не жалей о том, что уже сделано, если в этот момент был счастлив, так ведь? – Лариса приблизилась к лицу Глеба, и он перестал различать что-либо. Волна желания захлестнула и утянула в омут удовольствия.

Позднее, когда они сидели на кухне и поглощали завтрак, так предусмотрительно приготовленный Ларой, Глеб поймал себя на том, что улыбается и не может остановиться. Было легко и свободно, ничего не хотелось знать ни о прошлом, ни о будущем и никуда не хотелось уходить.

– Глебушка, давай заканчивать, нам пора идти, – шёпотом произнесла Лариса.

Она слегка склонила голову, и прядь светлых волос опустилась на лицо. Глеб откусил большой кусок поджаренного хлеба с мармеладом и с восторгом демонстративно начал жевать.

– Смотри, тороплюсь, жую, быстро жую, – он засмеялся и отпил глоток кофе.

Через полчаса они спустились по лестнице, вышли на улицу и направились в театр.

– Лара, прости, если что не так было сегодня ночью. – Глеб остановил девушку за руку. Смотрел серьёзно и вопросительно. – Никогда не прощу себе, если с тобой случится непредвиденное и ты забеременеешь.

– Глеб, поверь, это абсолютно не твои проблемы, мне было хорошо с тобой. И, более того, хотела бы ещё раз вот так провести время, – Лариса быстро поцеловала и отступила на шаг.

Теперь он мог видеть её глаза. На миг в них мелькнул не просто испуг, а крик о помощи, но всё быстро исчезло. И вот на него уже смотрели красивые глаза, наполненные нежностью.

– Идём, нам пора, – девушка потянула за собой, и они двинулись дальше по тротуару к остановке автобуса.

Перед тем как войти в театр, Глеб пропустил Ларису на несколько шагов вперёд, чтобы никто не подумал, что они вместе приехали на репетицию. Войдя в фойе, первым, кого увидел, была Татьяна Рошина. Она стояла около гримёрной и явно его ждала.

– Глебушка, милый, нам надо, очень надо кое-что обсудить, – начала говорить Татьяна, но так и не закончила, увидев довольную физиономию Светлова.

– Да, конечно, – ответил с лёгкой улыбкой Глеб и жестом пригласил девушку пройти в открытую дверь гримёрной.

Молодые люди вошли внутрь маленького помещения. Татьяна сразу же обняла Глеба и приникла к нему.

– Пожалуйста, не обижайся, я не виновата в том, что вчера произошло. Георгий друг детства, мы выросли на одной улице, но не виделись, наверное, лет сто. И уж никак не ожидала, что он вот так может разыграть. Это всё неправда. Мы с ним лишь друзья, и у нас нет никакого ребёночка. Ты мне веришь? – девушка заискивающе заглядывала в глаза Глеба снизу вверх.

– Танечка, это не важно. Важно лишь то, что через несколько дней мы поженимся, – Светлов наклонился и чмокнул Рошину в губы.

Но всё было не так просто, как хотел показать. Сегодня утром вдруг понял: в этом мире есть вещи, волшебно меняющие всё вокруг. Ещё только вчера он был полон решимости насолить Фёдорову и жениться на его любовнице Рошиной. Надо сказать, она была ему вполне приятна – значит, как для себя решил, сможет жить с ней бок о бок.

А уже сегодня утром, проснувшись и ощутив себя неприлично счастливым, вдруг увидел и прелесть опавших разноцветных листьев под ногами, и приятное тепло утреннего осеннего солнца, и голубизну неба, и, за завтраком, непередаваемый запах кофе и булочек. Глеб вдруг понял, что не вполне готов потерять нечто большее, чем статус свободного мужчины, женившись на девушке, которую никогда не любил. Осознал, что может потерять вкус к жизни. А жизнь он любил, во всех её проявлениях. С другой стороны, обещал жениться, а Светлов считал себя человеком чести. С чего это взял, Глеб и сам себе объяснить не мог, а вот поди ж ты, с самого детства старался изо всех сил быть верным своим обещаниям. Так что теперь ему оставалось или нарушить своё слово перед Татьяной, или выполнить его и жениться на нелюбимой девушке.

– Мы поженимся, – твёрдо произнёс, синие глаза блеснули сталью, а между бровей залегла тонкая морщинка. Светлов слегка отступил в сторону, открыл дверь и вышел в коридор.

Михаил Фёдоров видел, как Татьяна и Глеб вместе зашли в гримерную, но вскоре Светлов вышел один, и вид у него был не вполне довольный и, даже можно сказать, крайне озабоченный.

– Глеб, пожалуйста, зайди ко мне на пару минут, – Михаил жестом указал на открытую дверь своего кабинета.

«Теперь ещё и шеф начнёт мозги вправлять», – про себя огрызнулся Светлов, но, изобразив на лице самую доброжелательную улыбку, проследовал в кабинет.

– Глеб, знаю, что не вправе вмешиваться в твою личную жизнь, но ты ещё юный, неопытный. Боюсь, некоторые прописные истины, продиктованные жизнью, тебе не знакомы. Присядь, пожалуйста, и послушай, что скажу. Ты ещё слишком молод, и у тебя вся жизнь впереди. Уважаю твой талант и интеллект, но хочу предупредить о последствиях необдуманного брака с нелюбимой женщиной. Сможете вы жить совместно или нет – не самое важное. Подумаешь, делов-то: возьмёте и разбежитесь, если всё опротивеет. А теперь представь: у вас родится ребёнок. Ведь семья – это не только мужчина с женщиной, которые живут и спят вместе. Семья создаётся для возможности продолжить свой род. Это и есть тот основной смысл в жизни, который, боюсь, тебе ещё не доступен.

Произнося проникновенную речь, Фёдоров вложил всё своё актёрское мастерство и душу. Теперь смотрел на Светлова, пытаясь понять, насколько смог достучаться до разума.

Надо отдать должное Глебу. Он слушал внимательно старшего наставника по театру и соперника в постели невесты. Когда Фёдоров замолчал, Глеб продолжил молчать некоторое время, а затем повернулся всем корпусом и произнёс, чеканя слова, но при этом не повышая тона:

– Да пойми ж ты, не могу уже отступиться, обещал ей жениться и женюсь. В этом и есть проблема. Если она сама откажется от меня, тогда да, это будет её решение. – Глеб тупо мотнул головой.

Его радужная утренняя эйфория постепенно растаяла и остались только горькое сожаление и куча осенних листьев за окном, которые лениво шевелил и перебрасывал с места на место тёплый ветерок. Глеб Светлов встал, продолжая смотреть в глаза Михаила, затем выпрямился и вышел из кабинета.

Когда дверь за молодым человеком закрылась, Фёдоров дал себе волю и даже хлопнул ладонью по столу.

– Ну что ты будешь делать с этими упрямыми ослами. Придётся принять более радикальные меры.

11

СССР, город Иваново.

Старая железнодорожная платформа в городе Иваново пахла мокрой пылью, плесенью и машинным маслом. Пассажиры выходили из вагонов, поудобнее перехватывали свой багаж и устремлялись на вокзальную площадь. Осенний дождь рябил лужи, мыл стылой влагой остатки листьев на липах, размазывал слой серо-бурой пыли на жёлтых стенах старого вокзала. Стекающая вода сделала чёрную трещину в углу здания ожившей. Казалось, кусок стены вместе со штукатуркой вот-вот отвалится и придавит спешащих людишек.

Ничего не изменилось с тех пор, как Нелли так удачно смогла перебраться в Ленинград, а вот теперь вернулась в Иваново к матери. Хлюпанье воды под ногами пробегающих людей дополняло заунывную музыку осеннего дождя. Нелли вдохнула сырость и ощутила, как стынут плечи под мокрым пальтишком. С ночи болела голова. Девушка поправила объёмистую сумку на плече, перехватила поудобнее вторую и подняла из лужи тяжёлый чемодан. Ноги окончательно промокли, руки окоченели. Нелли робко взглянула на Виктора, своего новоиспеченного мужа. Тот, пробегая рядом, казалось, не только не желает её знать, но и в упор не видит. А ведь всё складывалось так удачно. Они могли остаться жить в Ленинграде в отдельной квартире. Но неожиданно Виктора по состоянию здоровья списали на берег, а вместе с ним уволили и Нелли.

Девушка кое-как доковыляла до остановки. Старенький автобус, надрывно рыча, остановился, со скрипом и лязгом открыл двери. Пассажиры выскакивали в дождь, раскрывали зонты и устремлялись к перрону. Нелли толкали, и она никак не могла забраться на скользкие ступеньки. Вдруг кто-то больно ударил её в лоб. Девушка не удержалась и под тяжестью поклажи рухнула в ближайшую лужу. Когда автобусные двери закрывались, она успела рассмотреть злобно ухмыляющегося Виктора. Следующий автобус, идущий на окраину города в район Нежданово, будет только через полчаса.

Нелли выбралась из лужи. Грязные потоки воды стекали и с неё самой, и с поклажи. Куда теперь податься? В таком виде её и в транспорт не пустят. До дома матери от вокзала идти больше часа, а с тяжёлыми сумками…

Свинцовое небо выпустило на мокрый город сумерки. Зажглись фонари, подсвечивая жёлтым светом рябь на лужах. Нелли окончательно промокла и замерзла. Не доезжая до остановки, затормозила красавица «Волга». Водитель вышел, помог мужчине в дорогом пальто выбраться на мокрый асфальт и раскрыл над ним зонт. Человек быстро засеменил к зданию вокзала. Водитель «Волги» собрался усесться в машину, но неожиданно направился к остановке.

– Нелли? Неужели это ты?

Девушка встрепенулась и удивлённо уставилась на парня перед ней:

– Слава?

– Да, я. Ты автобус ждешь?

– Пропустила, не смогла с сумками забраться. Теперь жду следующий, – Нелли невольно поёжилась.

– Так давай подвезу, всё равно домой еду, – улыбнулся парень.

– Ой, это было бы хорошо. Только я вот ещё и в лужу упала, – Нелли потупила глаза.

Поросячьи глазки на квадратном лице цепко осмотрели размер катастрофы.

– Это ничего. У меня в багажнике плёнка есть. Когда для хозяина на рынок езжу, то сиденья и багажник ею застилаю.

Парень легко поднял тяжёлый чемодан, сумку и быстро вернулся к машине.

– Ну что ты замерла? Иди быстрее.

«Волга», разбрызгивая потоки воды, стремительно двигалась по новому проспекту. Нелли благодарила Провидение за такой щедрый подарок. Её все ещё трясло от холода, согреться в промокшей одежде не удавалось. Она посматривала на размытые пятна огней за окном.

– Ты вернулась навсегда? – Слава глянул на Нелли и снова перевёл взгляд на дорогу.

– Да, вернулась, буду работу искать, – вяло ответила девушка.

– Рад тебя видеть.

– Извини, мне сейчас ни до чего. Замерзла, устала…

Машина въехала в старый район, застроенный деревянными домами. Пейзаж превратился в истинно деревенский. Колеса заскользили по размытой грунтовке. Машина остановилась перед крепким пятистенком, крытым новым железом.

– Ой, Слава, даже не знаю, как тебя и благодарить… – Нелли покосилась на парня.

– Знаешь, милая, знаешь, – усмехнулся Слава и упёрся взглядом в пышную грудь пассажирки.

– Но я…

– Да, ты устала, промокла…

– Не в этом дело. Я…

– Пошли ко мне. Теперь один живу, – Слава выжидательно замер.

Глаза девушки задумчиво вспыхнули:

«Ну проведу с ним эту ночь, и что такого. Да и мать всё равно не знает, что я вернулась.»

Слава принял молчание за знак согласия и, проехав ещё метров сто, загнал «Волгу» во двор своего дома.

Парень отправился на кухню, но перед этим завернул в гостиную и включил проигрыватель. Старый фокстрот «Брызги шампанского», поскрипывая и пришепётывая, заструился вдоль пахнущих деревом стен, чистых накрахмаленных занавесок, забрался под стол, покрытой скатертью с кистями. Виниловая пластинка слегка подрагивала, воссоздавая чудесную мелодию. Нелли вслушалась в звуки музыки, улыбнулась уголками губ и даже начала напевать.

– Та-та-та, та-та, та-та-та…

Все неприятности растворились, нервы улеглись, и даже чертенята, жаждавшие мести Виктору, угомонились. То, как он себя повёл, когда узнал об увольнении, было обидным. А ещё обиднее было его сегодняшнее поведение. Но теперь кроме обиды в душе зашевелилось что-то ещё, нечто важное. Только пока не поняла, что это такое.

Слава налил в бокалы вина. Поставил на стол тарелку с сыром и ветчиной, коробку шоколада. Нелли выпила залпом. Слава налил ещё, а она повторила. Задумчиво сжевала нарезку с тарелки, потянулась к шоколаду, но передумала. Нелли положила на мощные мужские плечи озябшие ладони и потянула парня на себя.

– Раз, два, три… раз, два, три…

Легкие шаги босых ног не совпали с тяжёлыми мужскими. Слава неловко поцеловал её в висок, а затем более уверенно отвёл мокрые волосы и коснулся губами шеи.

– Слава, от твоих поцелуев и вина у меня закружилась голова, – Нелли призывно улыбнулась.

– Значит, нужно прилечь, – в голосе парня проскользнуло удовлетворение.

– Ах!..

– Да и мокрую одежду давно пора снять, – он уверенно потянул платье, а Нелли послушно вскинула руки.

Музыка отозвалась всплесками страсти в растревоженном сердце. Нелли дала теплым сильным рукам раздеть себя, подалась вперёд, подставляя тело чуть шероховатым губам, нежно и бережно целующим. Прикрыла в истоме веки. Слава начал медленно, очень медленно – лёгкие прикосновения, поглаживания. И когда Нелли расслабилась и забылась, Слава изменил тактику. Теперь темп стал безумным, неистовым, поглощающим. Нелли начала громко постанывать.

– Шлюха! Тварь! – дикие вопли заглушили звуки музыки и громкий звон разбитого стекла.

Слава даже ухом не повёл, перевернул Нелли на живот, приподнял над кроватью, сжимая огромными лапищами возбуждённое тело, и лишь увеличил темп движения мощных бёдер.

– Шлюха! Гадина! Ты с этим… Шлюха! – Виктор Табунов старался протиснуться в разбитый проём окна.

Слава блаженно улыбнулся, как ни в чём не бывало, сел на кровати и воззрился на порезанного осколками стекла бывшего друга детства, застрявшего в разбитом окне.