Читать книгу: «Неделя до конца моей депрессивной мимолетности», страница 6
На строгих выдержанных часах Джеймса, которые тот постоянно носил исключительно на правой руке, наблюдалось ровно 7:15 утра, когда главный герой отправился неспешным, прогулочным шагом прийти к гостеприимным вежливым дверям Организации. По дороге он заметил какие-то особенно мечтательные и взбудораженные телодвижения на противоположной стороне улицы. Солнце к тому времени способно было сполна осветить некоторые участки и без того мрачного района. Машины по двусторонней дороге ездили изредка, чаще всего в тот самый час пик. В связи с образовывавшимися каждый раз пробками в довольно популярных проезжих ограниченных просторах, некоторые суетливые и обеспокоенные люди беспринципно и равнодушно выбирали проехаться по захолустным обедневшим дорогам. Хотя ничего какого-то захолустного, бедного, провинциального там не было. Уж по части выделки и внешнего вида улицы в объективном ключе сложно к чему придраться вот этак увлеченно, разве что пожаловаться на разбитые тусклые фонари, недостаток освещения. Проблема местного и узко направленного характера, не представлявшая из себя чего-то конкретно раздражавшего, срочного в своем исполнении. Наслушавшись, мэр города оставлял каждый год данное затруднение на последний, почти невидимый, заплесневевший в своей скрытности ряд. Тем не менее все равно же кто-то распускал слухи о дрянных жителях, нахальном отношении, насмешливых претензиях к жизни и противной лени, грубом нежелании работать. Наверное, стоит закрыть глаза, пожав плечами, если мы будем учитывать, что подобный высококачественный анализ района проводили зачастую бродячие зеваки и безработные кретины, обиженно лишенные своего заработка по причине несоответствия рабочей компетенции. Проезжавшие мимо вскоре отказывались от этаких паршивых идей каких-то циничных диффаматоров. Потому из-за редких мелькавших двигавшихся деталей перед лицом можно было более или менее отчетливо для себя разглядеть чей-то вдохновенный, недавно сформированный магазин. Веяло сладким приятным ароматом цветов и всякой некоторой другой терпкой зелени. Судя по всему, вдобавок к прочему, как Джеймс уяснил, намечался открыться какой-то цветочный магазин. Пожалуй, это то самое место, откуда по деликатным причинам съехал бывший малый антиквар. Помещение на удивление быстро арендовали, если не купили. Занятно, и все ради цветов? Да и с чего бы в подобном месте торговать цветами? Главный герой озадаченно удивился, его напрягла несколько столь максималистская энергичная.. резвая идея поделиться цветами с несчастными, повидавшими прелести мучительного людьми. Он присмотрелся повнимательнее, магазин был на финальной стадии своего представления прохожим: на темном дубовом уютном цвете светлыми медового цвета буквами было указано название местечка. «Flower&Ship». Джеймс нежно невольно улыбнулся, ему вспомнился какой-то непереводимый, состоявший из тонны диалектизмов австралийский стишок про какой-то кораблик и найденным золотистым видом кактусов, который был, однако, донельзя колючий, но в решительный час выпускал настолько потрясающие и просто какие-то сказочные из себя цветы. Мужчина не помнил дословно содержание стиха, ему было тяжело даже припомнить какую-нибудь приглянувшуюся строчку. Автора он вообще не рассматривал отдельно. В своем-то детском тогда возрасте. Помнил только ритм, с каким ему читала мама. И то, что вскоре она же Джеймсу и рассказывала, как тот с широкими заинтригованными глазами познавал красоту поэзии. Она надеялась, что сын выберет то, что ему искренне по душе. Она видела в нем актера, прирожденную творческую личность. Вряд ли родной человек захотел на один день перенестись в эту жизнь, чтобы послушать разговоры главного героя о том, как он вынужденно стал, сделал, прожил.. Помимо милого доброжелательного названия и приятно оформленного дизайна магазинчика с некоторой интересной имитацией грубоватых дубовых заборчиков какого-нибудь ирландского домика и обширными, кристально чистыми утонченными окнами внутри наблюдалась отзывчивая миролюбивая атмосфера, теплый уют, засеянный частично хаотично с одной стороны, с другой немного компактно и наглядно занятно так расставлена была по многочисленным полкам разнообразная безобидная зелень. Владелица магазинчика явно в скором времени схватит повод оголить ботанические предпочтения всякого зашедшего: тут вам кактусы давних или модных эпох, нежные взыскательные цветы с роскошными драгоценными лепестками.. или нечто проще, с грубым расположением листов и их состоянием, незатейливым плодом, невзрачным стеблем. Некоторые вещи, очевидно, стояли еще не на своих местах, потому пока общая картина нового малого бизнеса сполна не вырисовывается, несколько глубоко востребованных, ценных предметов стоят пока где-то в забывчивом углу, на наполненных, пухловатых коробках. Переключая внимание после чего на саму руководительницу жизни цветов, Джеймс был одолен странным прыгавшим и безудержным, широко устремленным таким чувством цели, достижения различных поставленных задач, понятием весомых трепетных вопросов. Удивительно, за последние пару лет он практически позабыл без права описать образ подобных ощущений всякое такое: ежедневное значительно давно превратилось в пресное, а нечто емкое и значимое перестало вызывать какого-то толкавшего чувства долга, совести; порой вовсе при таких обстоятельствах не происходило разговоров с собой. Джеймс в первые секунды таких позитивных размышлений вновь подумал, что ему 23. Когда тело еще не грубело, покрываясь занятными уникальными рубцами, и сам внутренний мир пока получал какое-то удовольствие от мотивационных философских идей. Когда имелся предлог верить, доверять, страшно ради себя рисковать. Тем более уж ради других. Мужчина заинтересованно и задумчиво перешел дорогу, неявно уставившись на девушку. Без принципиального оценивания он пытался просто получше разглядеть человека, чтобы хотя бы как-нибудь вскользь поймать мельчайшие излученные частички характера, настроения, переживаний. Симпатичная молчаливая дама лет 28-ми на вид с чистыми ясными голубыми глазами, каштанового приглушенного оттенка свободными длинными, в определенных местах вьющимися волосами, интересными выразительными темными бровями, тонкими неброскими губами, гладкой и невероятно ухоженной, слегка бледноватой кожей, полностью освобожденной от морщин. Нос издалека казался прямым, но по мере приближения все больше проявлялась своеобразная горбинка. Она была одета в облегающие черные джинсы, из-за чего восхитительным образом ненавязчиво проявлялась красота ее фигуры, широкий теплый такой свитер серых пастельных цветов с некоторыми выглядывавшими нитками на рукавах и чуть ниже плеч. Вероятно, это являлось ее любимым элементом одежды, особенно данный свитер, ведь время от времени случайно под рассмотрение бросается его потрепанность, мятое состояние, небольшая мешковатость, изношенность, но сильная эмоциональная привязанность. На свитер девушка надела большую, просторную и очень теплую, не пропускавшую ветер куртку, по моим соображениям, возможно, мужскую. Не столько здесь выглядывает мужской момент аксессуаров и оформления, сколько размеры, явно не рассчитанные на женское телосложение. Оттого плечи владелицы казались более величавыми и широкими, а вид в целом внушал какую-то силу, значимость, самозащиту. На шее был небрежно и впопыхах обмотан вокруг приятный аккуратный черный шарф, а на правом ухе иногда выглядывала серебристая непритязательная сережка.
– «Смотрю, вы недавно у нас» – подойдя заметно ближе к девушке, как-то невзначай высказался Джеймс.
– «С сегодняшнего дня буду теперь здесь о растениях беседовать! Вот красота, надо будет разбирающимся, искренне увлеченным людям по кружке кофе дарить!» – крайне воодушевленно и мелодично ответила дама.
– «Что вас привело продавать цветы и.. прочую другую зеленую жизнь в наш район? Вы же в курсе о его репутации?» – главный герой сделался немного более хмурым и сосредоточенным.
– «В этом все и дело, чтобы разжижать, скажем так, ваш депрессивный коллективный настрой! Вот вы сейчас сомневаетесь, а потом один приобретенный кактус явно спасет чью-то жизнь!»
– «В этом все и дело?. Куда скорее вы станете удобным нейтральным лицом при важных острых переговорах. Кактусы станут прелестным подарком, но вряд ли покупкой в таких случаях» – отводил собеседницу подальше от радостных приливов сил Джеймс.
– «Чтобы подарок стал покупаться, нужно добиться уважения среди действующих и пассивных лиц! И раз для того потребуется вжиться в роль милого дипломата, я совсем не прочь. Начнем разгребать кирпич несчастий, пожалуй, даже с вас! – девушка, в тот момент стоявшая на двух ступеньках выше мужчины прямо за грудой плотно поставленных коробок, сравнительно бодро и вдохновенно прыгнула, на пару шагов приблизившись к оппоненту, восклицательно проговаривала свою речь – Меня зовут Джейн!»
– «Кхм, – главный герой смущенно те самые два шага сделал назад – Джеймс».
– «Будем знакомы?» – собеседница непроизвольно заметила скрытую стеснительность своего нового знакомого, растерянно потеряла свой порыв неугомонной жизнерадостности, потянула на свою смелость доброжелательно руку.
– «Будем» – сдержанно и вразумительно ответил Джеймс, пожал руку в знак своих изначально положительных намерений, какого-то, может, дружелюбия. Рука на ощупь была сухой, мягкой и теплой, что вновь приятно удивило мужчину, проникновенно унесло в какую-то пришедшую легкую мысль. Неужто действительно легкая? У нашего друга были точно такие же по описанию ладони, иногда попросту проявлялись мизерные раздраженные шрамы. Ситуацию обычно выручала определенного рода мазь, шрамы заживали, но оставляли после себя едва заметные волнообразные следы на коже.
– «Так что? Обрадуешься новому зеленому другу? Или, может, вообще это твой первенец? Папой всегда неожиданно и неловко становиться, но не пожалеешь!» – Джейн мирно улыбнулась.
– «Увы, чтобы побороть мою досаду, стоит мне не только растение, но и, думается, целый магазин у вас в первый же день перекупить. И то.. по моим подсчетам, хватило бы на месяц только» – главный герой остро усмехнулся, вошел в свой излюбленный образ.
– «Джеймс, насколько же вы грубы? В первый мой день такие лиричные строки воспроизводить. Поэт же вы..» – Джейн удивленно, по-доброму взглянула на собеседника.
– «Простите. Вежливость в свое время променял на чувство юмора».
– «Умно. Хитро-то как..»
– «Жизнь такова, без последнего никуда».
– «Что же с вами такого случилось, что вам не помогут мои драгоценные, окруженные любовью цветы? Любите сирень?»
– «К цветам какую-то симпатию питаю, к жизни не относится. К моей жизненной печали растения на удивление не имеют никого отношения.. – мужчина грустно озадаченно отвел взгляд вниз, на мокрый участок дороги, где еще не успела высохнуть лужа после последнего дождя – К сирени нейтрален, иногда порадовать может. Вообще кактусы, незначительные такие папоротники для меня очаровательны. В острые волнительные дни роза.. А вообще я бы не отказался от дождя».
Джейн сочувственно задумалась, что-то увидев в глазах главного героя.
– «Понимаю.. Давайте все-таки на „ты“. Если позволите. Во сколько дней обойдется вам покупка самого маленького.. но самого притягательного, у него цвет такой спокойный.. хвойный какой-то, темно-зеленый. Почти что как ваши.. твои глаза» – мечтательно и несколько радушно проговорила Джейн.
– «Мне кажется.. я дал бы неделю такому другу. На первый срок пока что. Обращение меня сполна устраивает, спасибо во всяком случае, что спросила.. да, „а“ на конце, на „ты“ же» – неожиданно добро и нежно для себя заговорил Джеймс.
– «Довольна, жуть! Ура, первый посетитель! Правда, нет, давай не сейчас.. У меня же.. не все готово, не все распаковано – Джейн застенчиво и слегка лениво оглянулась на оставшийся ряд вещей в картонных коробках – Приходи вечером! Или завтра, если слишком много дел будет. А конкретно сейчас мне стоит поспешить, чтобы как можно быстрее начать восхищать заходящих людей».
– «Да, у меня в привычных планах на работу было пойти. Даже в воскресенье, люблю рабочий экспромт, что ли. Зайду как-нибудь, спасибо, – Джеймс вежливо и все равно смущенно, сдержанно улыбнулся на прощание, повернулся в сторону рабочих своих заседаний, на первых порах при своеобразном отступлении внезапно обернулся с захваченной заманчивой мыслью – И зачем спешить, если ты все равно идешь вперед?»
Погода не такими ускоренными, но заядлыми темпами портилась, однако это поднимало настроение главному герою лишь выше и выше. Некогда нежное пастельное небо затянуло однотонными неинтересными облаками, которые все же носили на себе какую-то чарующую атмосферу, великолепный, дивный настрой. Скоро всколыхнет опустевшую былую пыль на дорогах надвигавшийся дождь, может быть, со снегом. Вероятно, вообще сам снег обещал показаться людям, хотя синоптики в ближайшие дни о подобном не разговаривали. Уже на этой неделе придет декабрь, в самом конце-конце. Так странно, начинать рабочую неделю.. и всего лишь со второго числа. Джеймс был в своем роде специфическим перфекционистом. В каких-то местах довольно типичным для этаких личностных типажей, где-то даже на общем фоне странным.
Определенно он любил баланс, который для него символизировал крепкий чистый идеал, утонченное равновесие. Его не волновало не столько всестороннее равное положение вещей, то есть объективно идеально, сколько мужчина пытался склоняться к осуществлению этого баланса. Джеймс знал, смиренно и радушно осознавал, что с самого начала ничего не может быть каким-то идеальным. Общество, кстати говоря, и не понимает даже, какое значение вносит в данное слово.. чего оно хочет? Главное, где понабралось такого невозможного, абсолютно недоступного, неспособного воплотиться в жизнь.. или это фундаментальное положение общества? Которое точно так же обрело смысл, точку отсчета с условного момента рождения общества. Джеймс смеялся, остро и надменно высмеивал подобные идеи, однако удивительно представлять, что когда-то в его молодости к нему подходили с восторженным мнением о заявленном таланте в области дипломатии. Скорее удивитесь здесь вы, мне же привычно. Для дипломатов не ново уж тем более бывать надменными и саркастичными в оценке взглядов других, это их часто встречающаяся эффектная черта. Прежде всего неидеальны внутренние органы человека, здоровье. Наш друг придерживался такой позиции, поэтому баланс продолжительное первое время пытался найти именно в этой области. Добиться существенно прекрасного здоровья невозможно, пускай будет неотъемлемая возможность видеть, взаимодействовать с выявленными проблемами. На улице заметно потемнело, ветер приобрел тяжкие, скованные приземленностью бодрствования элементы, что чувствовалось по непроизвольно вылетавшим из головы ощущениям. Джеймс положил широкую ладонь на сумку так, что она практически полностью закрывала собой внешние атрибуты кожаной выделки сумки. Затем сильно прижал к себе, у него была необычайно своеобразная мысль прощупать все содержимое сумки без лишних добровольных открытий. Он уже не раз промышлял подобными, смягчавшими раздражение от жизни методами; к нынешнему моменту мужчина мог вполне с разовой процедуры выяснить требуемое. К сожалению, нет, зонта Джеймс не взял, даже маленького. При всем при том он очень любил именно длинные, стильные, классические зонты; в его квартире несколько стояло в шкафу, правда, один немного потрепан после какой-то удавшейся стычки в элитном павильоне у французских послов. Да и спица одна выпала из общего плана, все никак не хватало времени обратно вставить в механизм. Очевидно, ему по нраву таковые были и в силу близкого стиля, и в силу какой-то своей любви к классике, и длинные зонты являются все-таки хорошим дополнительным оружием в крайних случаях. Зачастую поддержка неоценима. Был один маленький зонтик где-то в прихожей, складной, на случай реально надвигавшегося серьезного затяжного ливня в городе.. Джеймс брал его всегда впопыхах, как вспоминал или чувствовал занятыми устремленными мыслями. Но сегодня, видимо, не тот день. В сумке было то же, что и вчера. Пожалуй, сам Джеймс вышел точно так же, как пришел вчера. Хотя, если рассматривать внутреннее состояние, все равно что-то не то, каждый день какие-то новые необъятные, иногда вовсе незнакомые ощущения ломились в сознание. Когда главный герой размышлял о пройденном апогее депрессии, об ее отступлении, почти сразу появлялись обостренные болезненные приступы тоски, чувства вины, самобичевания. Его несколько беспокоили волнообразные перепады своего морального здоровья, в частности учитывая тот факт, что лет 5 подобных случаев точно не наблюдалось. Организации нельзя о таком говорить, Чарльзу в том числе, Джеймс им перестал доверять на определенном этапе своей работы. Тем не менее Чарльза приставили под обязательным бескомпромиссным предлогом, избавиться от исчерпавшей себя великой дружбы не получится. Стоит вычленить из планового разговора сегодня все необходимое таким образом, чтобы собеседник не заподозрил ничего формально препятствовавшего, подозрительного, смутного.
Джеймс, дойдя до автобусной остановки, спустя какой-то промежуток времени рывком забрался в автобус, отправился к сегодняшнему сеансу. Найдя благоприятно заманчивое место в самом конце транспорта, он без трепетных длительных раздумий уселся туда, хотя, по правде говоря, предпочитал всегда места где-то в начале. В конце практически во всех случаях потряхивало сильнее, да и увиденная впечатляющая картина доходила в самый последний момент, сразу после полученного экстаза или отвращения людей, впереди сидящих. Однако у места было харизматичное одно преимущество: близкое расположение к окну. От этого факта веяло какой-то самостоятельностью, автономностью. И казалось неважным, что видят люди впереди, под самым носом действительного водителя, главный герой мог вполне свободолюбиво погрузиться в пейзаж своего окна, с очерченными рамками и стремительной траекторией в далекую неизвестность. Подбираясь все ближе к зданию Организации, Джеймс все более широко и необъятно размышлял о всяком. Об особенностях морского климата, о популярных загорелых участках тела, о смысле простой жизни без авантюр, об уникальности потребностей каждой личности и условиях их формирования. Наш друг был замечательным поразительным человеком, до каких мыслей он приходил в своих тематических неформальных размышлениях. В каких-то случаях для него, может, какая-то мысль стала уже формальной, устаканившейся, проверенной аксиомой, но для других-то все равно.. неизведанное, невнятное, странное, мнительное. Какие постулаты мужчина выстраивал в своей голове, которые образы рисовал.. удивительно запоминать особенности каждого сформированного условного образа человека или некоторого другого существа, чтобы с феноменальной точностью эти запомнившиеся детали взаимодействовали с целым арсеналом другого образованного наброска, эскиза. Таким образом Джеймс мог догадываться до интересных скрытых, но верных деталей, тем самым он только увеличивал свой загадочный потенциальный интерес к окружающей жизни. Только присутствовали два беззлобных чудаковатых слегка нюанса. Странно было оформлять в словах, иногда даже в творчестве, тогда бы изучавшему нужно было ступать по рассекреченным замеченным ступенькам логической цепочки, чтобы в конечном итоге отдаться просторному океану математических соответствий. Изучавшим требовалась аккуратность, внимательность, где-то склонность к сочувствию и выдающийся шанс воображения. С творчеством у Джеймса пока шло туго, мало кто выражал свою охоту собирать выданные элементы, строить осознанную цепочку в своей логике сознания. Вторым нюансом здесь был сам главный герой, точнее его восприятие самого себя. Вся эта гениальная трезвость умозаключений, безоговорочно верный логический ход в рассуждениях, тонкий емкий момент детали, скорее ее сути. Если Джеймсу по какой-либо причине потребовалось бы устремиться в причины, следствия и результаты формирования личности, характера, на их основах выстраивать примерный стратегический тематический, похожий только на того определенного человека выход, атаку.. умственную, разумеется, выверять даже непредсказуемые решения в манере выбранной персоны, главному герою этак удавалось. Но, задавая вопрос про восприятие самого Джеймса, он предпочитал оставлять вопрос открытым, дипломатичным, предлагал постоянно отвечать всяким другим лицам. Ему непросто оценить себя в глазах окружающего без сарказма. Самое интересное, его мысли весьма благоразумно оценивают собственный внутренний мир, мужчина о себе внутри себя размышляет разумно, целесообразно понимает возможности, способности, потенциал и их существенное различие меж собой. Однако сказать вполне и сполна никогда не был готов, пускай характеристику определяют остальные, пусть даже с условными результатами выдуманных психологических методов анализа, каких-нибудь тестов. Время от времени это становилось даже занимательным делом – выслушивать представленный в головах остальных свой образ. Где-то все равно явные пересечения деталей находились. Если обращения касались какой-то похвалы, веры, надежды, выражении симпатии к Джеймсу, в нем появлялись довольно спорные, противоречивые чувства, которые раздражали своим присутствием друг друга. С одной, рациональной, стороны главный герой несказанно был рад тому, что он влияет, преимущественно помогает, кому-то точно делает жизнь лучше своей уникальностью манер и выдающихся способностей. С другой же, виноватой, эмоциональной, позиции он осуждал себя за то, что наивно, тривиально улыбался бессмысленно похвале, так и не на шаг не приблизившись к нуждам души, все еще не в силах победить гнетущую депрессию.
Автобус мягко и тихонько остановился на должной остановке напротив Организации. Джеймс собранным и сосредоточенным шагом вышел из транспорта, молча в чуть более быстром темпе направился в здание, хотя в душе не желал приходить на сеанс вовремя. По пути на последний, самый верхний этаж мужчина ничего примечательного среди рабочего коллектива не заметил: все как всегда очень дальновидные, ловкие, молчаливые, наблюдательные, типичные исполнители с добровольно промытыми мозгами. Дверь к психотерапевту находилась буквально через дверь от личного кабинета Сэмюэля. Как действительно неплохой и наглядно уважаемый руководитель Сэм не имел страстных склонностей к аксессуарам, украшениям, бриллиантам. Жизнь Сэмюэля (пускай при том, что Джеймс ни разу пока в жизни не имел хотя бы картинного наброска, какого-нибудь эпизода личной жизни босса) в целом во всех областях своих активных действий являлась характером невероятно строгой, классической, невзрачной, непритязательной, очень взыскательной, принципиальной и весьма напористой. Однако все же дверь именно в рабочее помещение Чарльза можно было узнать по одной видной, но неброской детали: маленькая выгравированная на железной холодной дверной ручке модель головного мозга человека, с многочисленными извилинами и многообещающим амбициозным каким-то характерным привкусом. Чарльз просил допустить подобную несостыковку на один какой-то свой день рождения в честь своей преданной верности науке. Главный герой мельком бросил взгляд на свои наручные часы, толком не разглядев и самого времени тогда, вошел в кабинет, одновременно своеобразно так постучав в нее. Вы знаете, наш друг никогда почти не стучал дважды с тем самым молниеносно коротким перерывом между этими стуками. Тогда ведь почти сразу понимаешь приход какого-то заинтересованного лица, даже скорее ощущаешь эту заинтересованность в стуке, нежели само это лицо. Джеймс же зачастую делает очень ленивый и небрежный один стук в дверь, порой складывается впечатление, что это не мысль привела целого человека в определенное место, а просто что-то, некоторый условный, свободно двигавшийся предмет задел эту дверь. Или кого-то толкнуло, простите, всякое бывает. Хотя данный неловкий иногда стук слышен весьма, представители Организации и другие знакомые люди до сих пор полностью не привыкли к этакой манере появления.
– «Прошу!» – уверенно и весьма строго, грозно прозвучало за дверью. Джеймс спокойно, избегая лишнего повода для напряженных стрессовых мыслей, несколько неуклюже открыл дверь, вошел в кабинет.
За много лет комната практически никак не изменилась. Посередине настойчиво валялся слегка облезший потрепанный ковер с абстрактными вышитыми символами: образ неописуемых значков рядами преображался в виде. Джеймс никогда не мог понять, дизайнерские перемены происходили в более глубокую или более очевидную сторону смысла? Чарльз, по мнению главного героя, временами вполне явно походил на философского дилетанта. В любой вещи скрывался непоколебимый гениальный смысл, разгадку которого, однако, молодой психотерапевт анализировал неторопливо, как истинный любитель. Каждое бурно взятое, оформленное умозаключение напоминало чем-то затяжной логический тупик. Вроде как ответ найден, тема раскрыта, хотя ни разу от этого никому лучше не становилось. Напротив, Джеймса от таких выводов несло в более безнадежное и досадное русло рассуждений, которые точно так же не приводили в завершении к какой-то устоявшейся логической единой цепи. Последнее имело важное место быть в жизни главного героя. Если мысль, пускай несогласная с личными амбициями Джеймса, вступала во взаимодействие, здраво вписывалась в общую структуру всей цепи, значит, все идет в верном направлении. Помимо ковра все было облеплено дорогим деревом, что пол, что стол, что шкаф напротив этакой своеобразно устроенной зоны заседаний. В шкафу постоянно пылились (хотя, занятно подметить, Джеймс никогда не замечал даже мельчайший слой пыли на предметах) различного рода настольные такие сундучки, грубого стиля шкатулки. Вероятно, одна из подобных небрежных была сделана самостоятельно, ввиду специфичных увлечений Чарльза в столярной области. Всегда в какой-то мере удивляло нашего друга такое хобби. И причина весьма обоснованная. Такой инициативный, угрюмый, невероятно целеустремленный человек науки перед ним всегда стоял. Подумать только было чудно, что в свободное время доктор когда-то увлекался созданием кой-каких шкатулок. По крайней мере, это происходило лет 5 назад, сейчас же трудно припомнить другого Чарльза.. С головой ушел в загадку поведения человека; иногда Джеймсу казалось, что вместе с этим друга унесло куда-то абсолютно не туда. Что-то куда более устрашающее и заманчивое одолело юного врача. Среди всяческих деревянных коробочек, очень неоднозначных книг из редчайших собраний 15-го и 16-го веков, документов на какой-то полке скромно стояла фотография в рамке. Женщина, светленькая такая, миловидное лицо, лет 35 на вид. Джеймса зачастую озадачивала эта фотография, так как он прекрасно знал личные принципы Чарльза касательно его отношений. Ни детей, ни девушки у старого друга совсем не было. Что еще бы вы могли ждать от человека, помешанного на чем-то великом и многозадачном? Посередине кабинета располагались два кресла на комфортном расстоянии, без надежды на втиснутый между какой-нибудь журнальный столик. Обе модели немного различались между собой. Та, на которой сидел обычно Чарльз, была чуть более угловатой, резкой в своих очертаниях и немного более темных оттенков. Однако все кресла наблюдались просторными, невероятно удобными и мягкими. Как минимум несколько продолжительных часов располагаться на таких было не так обременительно, обнадеживающе. За креслом психотерапевта находился непосредственно письменный стол Чарльза. Такой же угрюмый, мечтательный и малость хаотичный. Документы, содержание которых обсуждалось в данный момент с Организацией, были ловким образом собраны в тематические стопки, однако в то же время наблюдались под ухоженным небольшим ноутбуком и дивной лампой с индийскими напевами разбросанные, бесцельные и какие-то неопределенные документы, не имевшие права даже на состоятельную обложку. По обе стороны шкафа (скажем так, это служило некоей интересной разметкой в кабинете) впечатляюще находились два широких, всегда старательно чистые окна. Тяжелые темного окраса шторы обычно были завязаны вопреки миролюбивому приятному свету, который проходил сквозь данные окна. Света в помещении часто по ощущениям не хватало, правда, со временем глаза и настроение привыкали к подобной представленной, приглушенной обстановке. Рядом с дверью слева гостеприимно и ненавязчиво стояла напольная вешалка, на которой уже висели деликатная классическая шляпа без всяких дополнительных аксессуаров и недлинное пальто. Джеймс молча, в своих мыслях, снял куртку, повесил на свободный крючок. Без приветствий он недоверчиво сел в кресло.
– «До больницы ты был более приветливым и открытым, как мне кажется» – Чарльз сосредоточенно с пристальным взглядом сел напротив.
– «Переживаю не самый простой период. Отхожу, так сказать» – бесстрастно ответил главный герой.
– «Ты же с нами. В дружественной команде среди надежных людей. Отчего такая мнительность, пока что ты не на задании».
– «Везде нужно быть на прицеле. Расслабляться нельзя».
– «Как долго ты себе повторял эту фразу, Джеймс?» – Чарльз расселся так, что его прагматичность и доминантность в разговоре подчеркнула себя немного ярче.
– «А как у тебя в отчетах записано?» – Джеймс легонько обнял свои локти, пододвинул ноги, устало смутился.
– «Боюсь, это были еще те времена, когда отчеты велись не настолько полно. Когда два человека впрямь дружили между собой, с самого периода жизни в университете» – доктор мечтательно и саркастично заговорил о чем-то неформальном, будто капризничая.
– «Тогда я не поражался.. не задумывался и не пытался ответить себе на вопрос, чем ты так стал интересен для Организации. Простых и, главное, счастливых людей сюда не берут» – равнодушно возразил Джеймс. Чарльз задумчиво притих. В его глазах померещилась странная и непривлекательная волна страсти.
– «Я стану счастливее, когда достигну выбранной цели. Не самой легкой, требовательной донельзя.. но верной цели, друг мой» – строго и с надеждой высказался Чарльз.
– «Перестань меня называть так. Ты сам открестился от этой дружбы. Прошу, давай не об этом..» – главный герой больно закрыл глаза, печально массируя брови.
Чарльз тихо сглотнул, мысли обрывками в виде оголенных букв пытались вылезти в нормальные слова.
