Читать книгу: «Венец безбрачия», страница 2

Эпизод третий. Друг детства.

Игореха жил в доме напротив. Мы дружили с самого сопливого детства и понимали друг друга по одному взгляду. Игорь человек гиппер-открытый, такой экстраверсии я ни у кого больше не встречал. Весь он как прозрачный ручей, видно каждый камешек, каждую песчинку дна. Игорь не умеет скрывать ни свои мысли, ни бессловесные эмоции. Обычно это свойство приписывается исключительно женскому полу – быстрее чувствовать, чем думать. Но, повторюсь, мой дружище – человек неординарный. И профессию он выбрал себе соответствующую – журналист. И не просто штатный писака городской газетенки, а светский обозреватель. Все мало-мальски гламурные и претендующие на трэнди-ярлык события Игорек с неистовым, неподдельным интересом освящает в своей колонке самого респектабельного еженедельника. Короче, говоря, Игорь сам – практически звезда. Но тем не менее, он остается простым, всё понимающим, сочувствующим и ободряющим. Каким и должен быть настоящий друг.

На звонок Игорь не ответил, но зная нрав товарища, я не поверил в его чрезмерную занятость в первой половине дня. Игорь работал в основном вечерами: допустим, сегодня он посещал очередную тусовку, а завтра, хорошенько отоспавшись от бурной ночи, к вечеру приводил свой организм в порядок и писал качественный отчет. Поэтому я уверенно отправился к другу домой, по дороге закупив минералки, ну и пивка для верности.

Мои ожидания оправдались, комната Игоря была не заперта. Родители Игоря уехали еще год назад в Нью-Йорк, его отец был первоклассным переводчиком. Квартиру родичи оставили на сохранение сыну. Игорь быстренько сообразил, что в трехкомнатной квартире ему будет скучно, а деньги лишние нужны. Вопроса о нашем совместном проживании даже не возникало – мы знали, что на близком расстоянии вскоре возненавидим друг друга. Это обычный процесс для родственных душ вне зависимости от пола. Поэтому Игорь врезал массивный замок в свою комнату, а две благополучно сдал. По началу квартирантками оказывались парочка незамужних девушек. Но почему-то у последних после близкого знакомства срабатывал механизм алчности, и ангелочки сразу же превращались в расчетливых акул, претендуя на законный брак с владельцем шикарной квартиры. Заодно и меня к рукам прибрать пытались. Осознав патологию такого варианта однодневного романа, Игорь изменил параметры выгодного симбиоза. Теперь жилплощадь с ним делила молодая бездетная пара, их образ жизни немного походил на реальность самого хозяина. Но никаких поползновений на имущество с их стороны слава богу не наблюдалось вот уже четыре месяца. В связи с этим приятным обстоятельством, Игореха, возвратившись после очередного праздника и не справившись с ключами, возвестил на весь дом, по описанию соседки: «А ну его… этот замок! У меня от хороших людей секретов нет!», – и вышиб дверь с ноги. Поэтому теперь комната моего друга отгораживалась от внешнего мира лишь условно, иногда для вида укрепляясь газетой. Это был знак – дома хозяин или нет.

Я застал друга, вернее будет сказать, его спящее тело, в кресле. Под голову вместо подушки он подложил ноутбук. Сновидения Игоря были жутко приятными – на его лице расплывалась глупая улыбка. Но мне не слишком хотелось умиляться младенческой непосредственности товарища, и я решительно принялся его будить. Игорь от моих трясок только замычал, но глаз так и не открыл. Тогда я пошел на крайние меры и приложил ледяную бутылку минералки к шее спящего. Игорь дернулся, отлип от ноутбука, подтянул слюну, та не поддалась, тогда хозяин властно вытер ее рукавом, и наконец, сфокусировал взгляд на мне.

– О!! – обрадовался Игорь, когда узнал в неясной фигуре старого друга, – Алекс! Мой спаситель! Пиво есть?

– Теплое, так что лучше минералочки попей, – с родительской строгостью ответил я, – Ты не слишком увлекся алкоголем? Последний месяц только и вижу тебя в опохмелке.

– Все под контролем, – прохрипел Игорь, проглатывая колющий ледяной напиток, – весна же началась, надо отметить. Скоро открытие спортивного сезона яхтсменов намечается. Там и возьмусь за укрепление здоровья.

– Ага, на официальной части, а после перерезания ленточки опять будет фуршет.

– Ну, – безнадежно развел руками Игорь, постепенно приходя в себя, – Без этого никуда.

– Смотри, Игорек, – я серьезно был озабочен здоровьем друга, – Держи себя в руках, ты мне еще нужен.

– Не волнуйся, братишка, – Игорь наклонился вперед, пытаясь дотянуться до моего плеча, но поняв трудность действия, вернул свой торс снова на спинку кресла, – А ты чего такую рань заявился-то?

– Уже час дня, – заметил я, – помощь мне твоя нужна.

– Помоги ближнему, и он поможет тебе, – выдал первую истину доморощенный философ.

– И чего желаете? – понял намек я и даже догадывался о волеизъявлении друга.

– Пивка, холодненького.

– Я же сказал, только теплое есть.

– Э-э! – скривился Игорь, потягиваясь и разминая затекшие суставы, – Теплое не пойдет. Вот обязательно тебе надо было так рано приходить! Будить меня! Мучить теплым пивом и ледяной минералкой! Пошли!

– Куда? – удивился я прыти Игоря, который из вальяжной позы в один миг подпрыгнул к двери, на ходу одевая несвежую футболку.

– В ларек! – поражаясь моей недогадливости, возмутился Игорь. Мне ничего не оставалось делать, как сопроводить нуждающегося до живительного оазиса.

На мои уговоры взять только одну поллитровую дозу опохмела и не жадничать до двухлитровой соски, грозящей продолжением праздника, Игорь естественно не поддался. Его ответ был уже традиционным: «То, что ты старше на полгода, не дает тебе права родительского контроля». Я как обычно согласился, и мы расположились в дворовой беседке.

– Ну, рассказывай, что у тебя приключилось, – приступил к официальной части Игорь, отпив первый глоток из пластикового стаканчика.

– Да клиентка попалась серьезная, – размыто ответил я, не зная с чего начать свое повествование.

– Симпатичная? – Игорь всегда знал, с какой стороны подойти к сути дела.

– Красивая, но в возрасте, – стал я упорядочивать свои наблюдения.

– Одинокая? – снова в точку спросил дружище-второе «Я».

– Разведена еще двадцать лет назад, – еще один пункт анкеты Татьяны.

– Так отсюда и все заморочки! – быстро нашел источник проблемы Игорь.

– Да, я знаю, но дело в том, что она считает себя проклятой и бабушка Лукерья это подтвердила в гадании, – выдал я главную тайну своему личному психоаналитику, на что получил недоуменный взгляд.

– Да ты у нас в эзотерику ударился, смотрю? – прыснул пивной пеной Игорь, – тебе самому пора к специалисту! Доучился в своей аспирантуре!

Мне долгожданно стало стыдно за помутнение рассудка, и я стал оправдываться в первую очередь перед собой:

– Да со мной все в порядке. Это стандартный случай истероидного невроза. С такими еще Фрейд имел дело. И еще он положил начало борьбы со средневековыми предрассудками о проклятиях и одержимости.

– Да-а, – покачал головой Игореха, – я думал в наше время уже не встречаются темные люди.

– Ты что! – искренне возмутился я, – Ты не разу что ли не видел колонку услуг в бесплатных передовицах? Через одно объявление услуги колдунов и знахарок.

– Да ты, смотрю, справки навел! – опять удивился Игорь. С тех пор, как началась наша профессиональная деятельность, между нами произошел некоторый разрыв в мировоззрениях. Он также не принимал моего бескорыстия.

– Это входит в специализацию моей работы. Если клиент дает направление, даже неверное, своего заболевания, необходимо его разобрать на косточки и найти точки реального соприкосновения с психикой клиента, – ответил я практически по учебнику.

– Ясно, – быстро остановил меня Игорь жестом руки. Мы давно уже обсуждали мое излишнее в некоторых случаях занудство, – И что тебя волнует?

– Я не знаю, с какой стороны теперь начинать анализ и психотерапию. Меня волнует факт гадания Лукерьи Игнатьевны.

– Ты сам просил? – уточнил Игорь.

– Нет, конечно! – взвизгнул я, – она сама решила погадать. Я даже не знал раньше, что она умеет…

– Так, – остановил мою оправдательную речь друг, – Давай разберемся в главном вопросе – ты веришь в гадания и проклятия?

Я задумался, очень задумался, Игорь помог мне в раздумьях и подлил пива в стакан.

– Не знаю, – честно ответил я, – убедительно это. Женщины верят, а я верю им.

– Нет, нет, подожди! – поспешил опровергнуть мою линию размышлений Игорь, – Женщины, они не такие как мы. Женщины – это другая планета. Это другой мир. Их мировоззрение кардинально отличается от нашего. Тебе ли, как психологу, этого не знать?

– Да знаю, – согласился я, – Но чтобы избавить человека от душевных страданий, я должен вжиться в его мировоззрение.

– Значит, на время ты должен стать чувствительной дамочкой в годах? – уточнил Игорь, сформулировав как раз искомую мной мысль, с которой мое внутреннее Я усиленно боролось. Из-за этого я испытывал мыслительный зуд.

– Да, – безнадежно выдохнул я.

– Что ж, это сложный путь, дружище, – участливо прокомментировал новость верный друг и тут же поддержал, – но это временно. Самое главное, не вляпаться в бабство по уши.

– Как это? – с замиранием сердца спросил я, впервые услышав новый термин синдрома психического отклонения.

– Если ты будешь общаться с женщиной, – стал рассуждать Игорь, жмурясь весенними веснушками на солнце, – и тебе придется на время стать зеркалом ее души, то есть риск тебе самому стать женоподобным сентиментальным слюнтяем. Чтобы этого избежать, после каждой встречи со своей клиенткой тебе жизненно необходимо испытать сильную мужскую эмоцию – напиться, например, или подраться.

– Автогонки подойдут? – Поинтересовался я. Мне по душе был риск, но не азарт и разгульность.

– Подойдут, – согласно прильнул к стакану Игорь, – все чисто мужские дела подойдут. Тогда ты не потеряешь своего Я, не растворишься полностью в ее сознании, став его маленькой никчемной частью. Кстати, а с чего эта женщина взяла, что она проклятая?

– Она утверждает, что на ее род наложено проклятие – венец безбрачия. Все женщины в ее семье имели неудачный опыт семейной жизни, скоро разводясь с мужьями после рождения детей. И дети, самое интересное, уже в четвертом поколении только девочки. Получается, бабушка, мама, она сама и ее дочь имеют печать проклятия.

– Короче, клан муже-ненавистниц, – подытожил Игорь, – Кстати, неплохой может выйти репортаж: «Вся правда о проклятиях». Молодой психолог развинчивает заржавелые болты суеверий инструментом научного знания о душе. Давай напишем? – когда на Игоря снисходило озарение, глаза его загорались деятельностным светом. Сейчас лампочка раскалилась до трехсот ватт.

– Нет-нет! – Запротестовал я, – я должен помогать людям, а не выставлять их скрытый мир на всеобщее обозрение. Это же натуральный душевный стриптиз! – Я серьезно возмутился сухарности товарища. Как он еще не понял, что мое призвание далеко от его собственного мировосприятия? Я не хочу и никогда не хотел блистать в лучах славы.

– Не хочешь, не надо! – быстро смотал удочки Игорь и снова подлил пива в оба стакана, – Но только не забывай переключаться с проблем своих клиентов на свою собственную жизнь. А если тебя все-таки интересует мое мнение по поводу проклятий – я верю только в то, что вижу. Проклятие увидеть невозможно, это бестелесная метафизика. А вот невезение человека или его самобичевание – эти явления уже имеют отражение в реальности. Так что посмотри сперва на проблему своей проклятой знакомой с рациональной точки зрения. Ты же ученый.

Я залпом осушил стакан, стараясь запить неприятный осадок от разговора. Игорь через минуту озвучил мои мысли:

– Да, разными мы с тобой становимся. Пока за школьной партой сидели, так в глаза разница не бросалась.

– Помнишь Виктора? Кудрявого такого? В параллели вместе учились, еще на отработке летней подожгли тогда стружку в кабинете труда, – Игорь кивнул, припоминая, – Видел его недавно из окна маршрутки, на лэндкрузере катается теперь.

– А кем стал?

– Не знаю, мы же не разговаривали. Так в пробке в соседних машинах оказались. И то, он за рулем своей тачки, а я на извозчике.

– Да, жизнь разводит людей. А когда-то вместе шкодили, – грустно вздохнул Игорь и разлил остатки незаметно закончившегося пива, – От одиночества, наверное, сейчас больше всего сходят с ума. Общения людям не хватает. Искреннего, открытого. Давай выпьем за общение.

– Давай тогда за дружбу, – поддержал я тост.

Мы еще долго в тот день сидели во дворе и рассуждали о проблемах человечества. Я упорядочил свои мысли и настроился на серьезную психоаналитическую работу.

Эпизод четвертый. Источник проклятия.

Прием в пятницу начинался с двух часов дня, в бланке записи были три пустые клетки первичной консультации. Значит, полтора часа рабочего времени я мог ничего не делать, то есть, как обычно, пить чай и слоняться по процедурным в поисках фигуристых медсестричек, которые не против рабочего флирта.

На повестке дня был всего один новенький, решивший покопаться в своем мозговом хранилище в поисках сгнивших идей и выкинуть их за ненадобностью. Еще двое мучеников – один бездарный поэт с разбитым сердцем и угнетенным тщеславием и бессонный трудоголик. Одного нужно убедить, что отдых – не преступление, а законная деятельность любого работяги, а другого подтолкнуть в сторону здравой самокритики и привести к мысли о замене творчества физическим трудом. Не перепутать бы только.

И самое интригующее пикантное блюдо на десерт, ради него я пожертвовал лишним часом пятничного вечера. Мне никто не оплатит эти часы, зато какой богатый опыт мне даст общение с несчастной проклятой! Именно в ее случае я смогу реализовать на практике все свои знания о душевных паутинах. Я поклялся себе помочь Татьяне вычистить ее душу, вернуть ей прежнюю прозрачность и невесомость, чтобы она смогла еще здесь, на земле, спокойно взлететь на крыльях добра и счастья.

День до вечера прошел незаметно. Послушал немного корявой лирики, удивился в который раз отчаянному трудолюбию некоторых граждан. Назначил курс сеансов психотерапии стеснительному заике. Под конец знакомства рассказал ему анекдот о двух трусливых зайцах – смех был ровным и даже отпугивающе-громким. Смеяться не боится, значит, жить будет.

За полчаса до прихода Татьяны, пока «трудяга» тщетно пыхтел на кушетке, стараясь проделать под диктовку аутотренинг релаксации, я начал нервничать. Женщина все-таки существо другое, непознанное. Никогда нельзя предугадать ход ее мыслей. А вдруг она передумала и вообще не придет? Решила не открываться мне, юному психологу, а по привычке выплакаться в подушку. Вдруг она сама провоцирует нервный тик, чтобы обратить на себя внимание окружающих, которого ей явно не достает? Поэтому она и не хочет от него избавляться. Я так не вовремя отвлекся на свои размышления, что клиенту пришлось раздосадовано повторить несколько раз свою просьбу продиктовать фразы аутотренинга под запись, чтобы он мог дома лучше проникнуться в смысл действия. Я извинился и почувствовал себя искренне виноватым, нельзя же так – отрешенно витать в своих мыслях при собеседнике, который ищет в тебе поддержку. Верх неуважения и профессиональный брак. Внутренне обругал себя за это.

Наконец, стрелки часов сошлись на шестерке, и я узнал робкий знакомый стук в дверь. После чего в узком проеме появился разведывательный взгляд.

– Ой, я подожду! – спохватилась Татьяна, будто бессонный мужчина сидел в моем кабинете в одних трусах. Испуг Татьяны передался ему, он бросил писать на полуслове и деловито засобирался уходить.

– Спасибо, доктор, сегодня мне намного лучше. Я начинаю привыкать к мысли о необходимости отдыха, в следующую пятницу продолжим, – скороговоркой в приказном тоне выдал весь алгоритм мужчина – компьютер, протянув мне иссохшую до кости механическую руку для прощания. Я ответно также кратко попрощался, и бизнесмен, недавно переживший инфаркт, бодро выскочил за дверь, по пути набирая номер на мобильнике.

Вместо него устало – сдержанно вошла Татьяна. На ней были одеты серая расклешенная юбка и черная гипюровая блузка. Наряд мне не понравился. Юбка только еще больше полнила ее тело, а черный цвет блузы совершенно не гармонировал с розовым цветом лица, придавая ему грубую пунцовость. Волосы Татьяна забрала в тугую шишку, что являлось показателем крайней собранности. Села женщина в глубокое кресло явно с наслаждением. Кем она работает? Я в прошлый раз забыл спросить.

– Здравствуйте, Татьяна. Как прошли у вас эти дни? Часто случался нервный тик?

– Только сегодня с утра, – грустно улыбнулась женщина, – видно перенервничала перед встречей с вами, да народ набежал. Начинают к сессии готовиться. Я в центральной библиотеке работаю, в прошлый раз не сказала.

– Мы, наверное, с вами встречались, поэтому мне показалось знакомо ваше лицо, – соврал я. Честно, не мог припомнить ни одного лица библиотекарей. Какие-то они все безликие для меня были.

–Да, я вас помню, вы правда редко стали заходить, – уточнила Татьяна.

На такое наблюдение я только улыбнулся.

–Что ж, давайте начнем. Можете рассказывать все, что посчитаете нужным, – пригласил я.

– А вам будет интересно? – Татьяна изучающе наклонила голову на бок и посмотрела зелеными прожекторами прямо в мои глаза, заглядывая через них в мысли.

– Будет, – твердо ответил я.

– Ну, хорошо, – согласилась Татьяна и отвела тайный свет в сторону, – с чего бы начать?

– С самого начала. С вашего детства.

– А что детство? Детство обычное, домашнее. Росла без отца, пару лет даже без метрии: она заболела сильно и несколько лет подряд по полгода лежала в больнице. Я жила с бабушкой и прабабушкой. Бабушка работала, а прабабушка сидела со мной дома. Потом в садик отдали, потом в школу как все дети пошла.

– А друзей у Вас много было?

– Да не сказать, – пожала плечами Татьяна, – я в основном дома росла, редко меня отпускали во двор с ребятами, все с балкона следила за мальчишками, как они играли в догонялки или прятки по всему двору. Помню, как-то решила с ними поиграть – кинула снежок с балкона в кого-то и спряталась. Так все окна обстреляли снежками. Бабушка, помню, ругалась сильно.

– А с матерью какие у Вас были отношения?

– Да ей все не до меня было. Когда меня в садик отдали, у нее новый муж завелся. Мы переехали на съемную квартиру, сначала на одну, потом на другую. Но чаще все-таки я жила у бабушек. Мама меня приводила на выходные или на всю неделю. Отчима я практически не помню. Только мать о нем позже отзывалась также как об отце. Самовлюбленный эгоист. О семье не думал. Не заботился. Они скоро разошлись. Больше мама замуж не выходила.

– То есть отцовского воспитания вы не получили?

– Нет, а что? Это так важно? Чем воспитание матери отличается от воспитания отца? – С вызовом спросила Татьяна, вспыхнув зеленью глаз, – Чему может научить отец, чего не знает мать? Вот вас многому научил ваш папаша? Вы из полной семьи?

– Да, – коротко ответил я, стараясь быстро отыскать ответ на поставленный вопрос. В голову пришли только общие фразы, – От отца я научился ответственности, отзывчивости, мужественности.

– Ну, мужественность женщинам и не нужна, а ответственность и отзывчивость вполне способна передать мать, если сама этими качествами обладает.

– Согласен, пожалуйста, продолжайте, – решил отступиться я, наткнувшись на первый подводный камень мышления – принижение значимости отца в воспитании ребенка.

– Нет, вы мне скажите: что лучше? Жить с неприятным тебе человеком, никчемным, неспособным даже себя обиходить, показывать такой пример единственной дочери, из которой все-таки хочешь вырастить благопристойную личность или закрыть на все глаза ради одного наименования «полная семья»? – Не согласилась с моим пасом Татьяна, – По мне так лучше растить ребенка в неполной, зато качественной, добропорядочной семье.

– Наверное, вы правы, – повторно согласился я, внутренне зажав свое возмущение теоретика, сдававшего экзамен по семейной психологии на «отлично», – Но давайте, все-таки по порядку. Старшие классы школы. Вспомните, пожалуйста то время. Как вы себя тогда ощущали?

– Снежной королевой, – снисходительно-холодно улыбнулась Татьяна, – то время я вспоминаю с ностальгией. Я чувствовала свою красоту, я ловила на себе восхищенные взгляды, я ощущала некую власть над людьми, превосходство. Дух захватывало от простого гуляния по улицам, когда то и дело с тобой кто-то желал познакомиться, бросал случайные комплименты. Подружки меня ненавидели за это.

– А Вы с кем-нибудь дружили из молодых людей?

– Нет, я искала лучшую партию для себя, мама мне подсказывала. Однако рок меня не избежал. Выбрала, да не того.

– Вы говорите о муже? Как вы с ним познакомились?

– Случайно, в парке. Было лето, как раз выпускные, мы гуляли с девчонками, а тут компания молодых офицеров. Что-то сказали, мы что-то ответили. Так до вечера прогуляли вместе. Потом они нас до дома стали провожать. Олег был самым неприметным из всей компании, а тут увязался за мной и все. Он не был красив собой, да и говорить в общем нам было не о чем. Но положение офицерской жены вскружило голову моей маме. Я бы никогда не решилась на этот поспешный брак, если бы не настойчивость Олега и убедительность доводов матери о том, что жена военного – это почти графиня, – Татьяна снова грустно усмехнулась уголком губ и запустила руку в сумочку на коленях, – Скоро, наверное, начнется, – Извиняясь, проговорила она, достав платок.

– Как долго вы встречались с мужем до свадьбы? – Продолжил я расспрос.

– Полгода, в ноябре, через неделю после моего восемнадцатилетия мы поженились. И сразу же сказка закончилась, хрустальный замок стал таять. Все ухаживания прекратились, мы уехали из города в глухую деревню, в какое-то расположение посреди непроходимого леса. Муж тоже одичал, будто зов природы почувствовал.

– А что именно изменилось? – Я уже догадывался, сценарий классический.

– Я ожидала расцвета любви, думала, что законный брак – это разрешение на счастье, а оказалось, что это камера пыток. Муж вместо ласк стал меня ревновать буквально к первому встречному. Каждый вечер выговаривал, что не так с кем-то вела себя, слишком много смеялась. Сам стал хмурым, вечно недовольным. Я с ужасом поняла, что рядом со мной живет не принц, а отвратительное чудовище, рыгающее, мохнатое, вечно в вонючих носках.

Татьяна помолчала, потом нерешительно вытащила из большой сумки одну тоненькую сигаретку и вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул, она закурила. Ей не шло курить, абсолютно. Татьяна нарочито затягивалась, вздымая пышную грудь, казалось, таким вздохом можно выкурить всю сигарету за раз, но пепел пожирал бумагу медленно. Татьяна сглотнула едкий дым и сдавленным не своим голосом продолжила:

– Все вы, мужчины, одинаковы! Сначала обещаете носить на руках всю жизнь, а приведя в свою дом, приковываете наручниками к плите. И ни грамма помощи, ни капли сочувствия, ни слова благодарности. Будто женщина не человек, а низшее существо, которое можно только использовать в своих похотливых интересах. А вы? Вы-то кто?! Скоты! Мужланы! Горделивые приматы! Да женщины в сто раз умнее вас! Интеллектуальнее! Культурнее! Да если бы не мы!!! А что в ответ? Грязные тряпки, горы немытой посуды, отвратительный храп по ночам! Вы, молодой человек, не думайте, что слишком отличаетесь от большинства! Ваша аспирантура не устоит перед инстинктом варвара! В свое время тоже опуститесь до трехдневной щетины!

Теперь взгляд Татьяны показался мне дьявольским, он горел ненавистью ко всему мужскому роду в моем лице. Я почувствовал, как намок воротник рубашки, я не мог оторваться от этого испепеляющего взгляда, не мог сдвинуться с места, потому что не знал, где мне укрыться от женского гнева.

– Что? Правда глаза колет? Или, может, уже стал настоящим самцом, жаждущим только жрать, спать и трахаться?! – Татьяна поднялась с кресла к моему столу за пепельницей, а я невольно отклонился и вжался в спинку своего кресла. Она смотрела на меня, не моргая. Мне захотелось крикнуть: «Нет, ты не проклятая, ты ведьма! Ты не несчастная, ты ужасная! Сгинь!» Но вслух я только с усилием отвел взгляд. Внезапно окно распахнулось, и свежий ветер стал громко колотить жалюзи, отпугивая злых духов. Я, не торопясь, встал закрыть окно, вспомнив с благодарностью ангела-хранителя. И начал жалеть, что ввязался в бой за душу человеческую.

Начиналась гроза, деревья клонились от порывов ветра, люди быстро удалялись с проспекта, прикрывая глаза от пыльных вихрей. Нежно-голубая полоска неба стремительно худела от опарной свинцовой тучи.

– Как быстро наступило разочарование от брака? – спросил я, глядя на первые водянистые пики, разбившиеся о стекло. Мой разум очистился и стал прозрачен.

– Наверное, сразу после свадьбы. Я мечтала о любви, а получила лишь штамп в паспорте и метелку в руки. Вот такое мое проклятие. Меня не любил собственный муж, – совершенно без эмоций ответила Татьяна, даже не думая извиняться за свой истерический выпад.

– А вы любили своего мужа? – Резко развернулся я, сцепив пальцы за спиной в кельтский крест. Честно, в этот момент, мне захотелось задеть самолюбие Татьяны, очернить ее саму, как она сделала это только что со мной. Необоснованно и жестоко.

– Нет, – всего лишь наивно подняла брови Татьяна, – поначалу он мне был симпатичен, может быть, я даже влюбилась, но это мимолетное чувство быстро прошло. Он его раздавил. Постоянно ноги об меня вытирал. То с друзьями на рыбалку уедет – мне не скажет, то домой придет – ноги протянет. Как барин. А что мне ласка нужна, сочувствие, да даже помощь элементарная: гвоздь вбить – этого он не мог. Офицер хренов!

Уголок рта предательски задергался, Татьяна быстро достала платок и прижала к губам.

Через минуту молчания она уже зашептала простуженным голосом:

– Вы, мужчины, так неидеальны. Вы полны пороков. За что вас любить? За что?

Я молчал. За всех мужчин я не рискнул ответить. По ее щекам текли слезы страдания. Она их не стирала. Татьяна страдала напоказ, и видимо, это доставляло ей облегчение. Мне же становилось все тяжелее, будто энергия из меня перетекала к ней.

Но, превозмогая себя, я стал судорожно искать корректное продолжение беседы. В горле пересохло и захотелось высунуться под животворящий дождь.

– Ну, хватит, хватит слез, – сама себя стала успокаивать Татьяна, – Зачем я к вам пришла? Зачем? Опять переживаю эту боль…

– Вы правильно сделали, что пришли ко мне, – я подхватил разговор, – Нельзя держать страдания в себе.

– Я так несчастна! Я так одинока! – опять застонала женщина и прошептала – Так одинока!

– А ваша дочь? – Вспомнил я.

– Что дочь? У нее своя жизнь. Она меня не подпускает близко.

– Вам трудно найти общий язык?

– А разве между родителями и детьми может быть общий язык?

Я искренне удивился, но тут же вспомнил рассказ Татьяны о матери: у них не было особо теплых отношений. Видимо. И с дочерью ситуация повторилась.

– А как муж относился к дочери? – Продолжил расспрос я, чувствуя, что начинаю запутываться в паутине одиночества и несчастья Татьяны.

– Он сказал в роддоме: «Это мой подарок тебе». Сволочь, – бестия приняла мой профессиональный такт за слабину и вновь бросилась в атаку на мое достоинство, – Так и относился. Обкакается дитя – мамке тащит, плачет безутешно – мне снова спихивает. «Это, – говорит, – бабское дело: детям жопу подтирать и рот затыкать». Так я устала за то время, пока вместе жили! Так устала. Сплошные нервы! Все думала, приедем в новую часть, обоснуемся окончательно, заживем. Утрясется все. Но без толку. Каждый раз все повторялось. Все учил меня жизни – так не ходи, так не говори, дура, тупая, проститутка. А я все терпела! Зачем?! – платок был все также прижат к щеке, но повторная жалость к себе не вызвала нервной дрожи.

– А сколько вы прожили вместе?

– Пять лет. Через год после рождения Ольги развелись. Я решила – хватит, натерпелась. Теперь нужно дочь воспитывать. И ушла, сбежала. Вернулась к матери, взялась за учебу, закончила училище на педагога младших классов. Но без опыта работы взяли тогда только в библиотеку. Так и осталась. Стала подрабатывать наборщицей. Домой работу брала. Впроголодь, слава богу, никогда не жили.

– После неудачного брака вы еще сближались с мужчинами?

– Было… Да что толку, если проклятие на мне висит. Никто меня не любил, все хотели только использовать, заарканить в свою берлогу. Один раз, мне показалось. Что я даже почувствовала что-то, какую-то близость теплоту к одному из вас. Но это оказался горький обман. Усмешка судьбы. – Татьяна сама горько усмехнулась, рука ее дернулась к губам. Но тик не последовал.

– Расскажите. Пожалуйста, поподробнее.

– Нет, не хочу. Устала, – закапризничала женщина.

– Хорошо, – согласился я, – давайте поговорим об этом в следующий раз.

– Вам еще интересно со мной общаться? – Татьяна подозрительно прищурилась, – Мне кажется, я вам неприятна.

Я постарался улыбнуться и выглядеть как можно искренней:

– Что вы, Татьяна. Я рад нашей встрече и очень хочу помочь вам. Мне все-таки кажется, что ваши предрассудки по поводу проклятия беспочвенны, – начал я снова прокладывать свою линию.

– Молодой человек, вы еще слишком неопытны в жизни, чтобы разбираться в чужих судьбах и ставить диагнозы, – сделала мне выговор надменная учительница младших классов (такие как раз и высевают комплексы неполноценности), – А мне еще в шестнадцать лет гадалка сказала, что на мне венец безбрачия. Я шла из школы, о чем-то задумалась и не заметила, как мне под ноги бросилась старушонка в цветастых юбках. Она остановила меня, буравя черными угольками глаз, и со страхом прошептала: «Деточка, а на тебе ведь проклятие висит. Порченая ты». Она вызвалась тогда исправить дело, отвела меня в сторонку с дороги, начала читать молитвы всякие, а потом стала клянчить плату за свою помощь. Я пожалела фирменную сумку, на которую цыганка положила глаз, тогда она предупредила, что проклятие останется на мне, раз за ветошь держусь больше, чем за счастье собственное. Я не поверила тогда, а потом все сложилось по известному сценарию.

Я сделал краткую запись в конспекте сеанса: «Проклятие нагадала цыганка – почва для установки». Татьяна смотрела на меня выжидающе, все устали, прошло уже два часа консультации, можно закругляться. Но финал будет сыгран по моим правилам.

– Татьяна, скажите честно и недолго думая: Вас устраивает ваш нервный тик?

– Нет, – Татьяна ответила сразу же, – Но что с ним можно сделать, если дело в проклятии?

– Я думаю, что вы все-таки пришли сначала к невропатологу, а затем ко мне, не просто для исповеди, хотя это тоже немаловажно. Я предлагаю вам попытаться исправить хотя бы этот внешний изъян. Ведь его не было всю жизнь. Давайте немного скорректируем проявления рока. Если это возможно, – постарался убедить я Татьяну, на что получил знакомую полуулыбку.