Читать книгу: «Вeрните моего сына», страница 4
К счастью, дребезжащий автобус подошел довольно быстро. Я зашла в наполненный людьми салон, отыскала свободное место у окна и села, оплатив проезд. По дороге до нужного места я, максимально сосредоточившись, беспрестанно в уме проигрывала сцену встречи с грозным специалистом.
Выйдя из общественного транспорта уже на знакомой остановке, я медленно пошла к зданию Опеки. От нервного напряжения по телу шла мелкая дрожь. Под ногами было мокро и грязно, противно чавкали опавшие почерневшие листья. Глубоко вдохнув холодный осенний воздух, я потянула тугую дверную ручку на себя и вошла внутрь.
Секретарь в приемной подняла голову и кивнула, узнав меня.
– Эмма Петровна у себя, – не дожидаясь моего вопроса, ответила она и занялась своими делами.
Я, тяжело переступая ногами по лестнице, поднялась на второй этаж и дошла до нужной двери. Собравшись, осторожно постучала и заглянула в кабинет. Богданова была там не одна. За столом напротив нее спиной ко мне сидели мужчина и женщина, они держались за руки. Специалист органов Опеки с улыбкой что-то вежливо говорила им, а на столешнице перед ней лежал шикарный букет цветов. Увидев меня, она тут же в момент потеряла свой благожелательный вид и раздраженно прикрикнула:
– Занято!
Мое сердце ухнуло в пятки, и я закрыла дверь. «Господи, помоги мне»,– отчаянно прошептала я и перекрестилась, прислонившись к стене. Нервно теребя полы плаща, я терпеливо ожидала, когда ранние визитеры выйдут из кабинета.
Спустя примерно десять минут дверь распахнулась, и на пороге кабинета появилась та самая парочка. Высокий, со вкусом одетый мужчина элегантно придерживал свою спутницу за локоток. Девушка была примерно моего возраста, очень красивая и эффектная, ее руки и шею унизывали изысканные ювелирные украшения. По их внешнему виду можно было легко догадаться, что они не испытывают недостатка в деньгах.
Лица обоих светились неподдельным счастьем. Радостно перешептываясь о чем-то своем, они вышли из помещения, но, увидев меня в стороне, сразу же резко замолчали. Девушка ткнула мужчину в бок и ускорила шаг, не сводя с меня настороженного взгляда. В быстром темпе они удалились к лестнице, где на мгновение мужчина обернулся и пристально взглянул на меня. Спутница одернула его, и через пару секунд они исчезли из поля моего зрения.
Я удивилась их странному поведению, так как точно видела эту пару впервые в своей жизни. Но тут же прочь откинула мысли о них, мало ли, может, приняли меня за свою знакомую просто… Нужно сосредоточиться на главном. Я вновь робко постучала в дверь.
– Войдите! – послышался холодный ответ.
Ноги подогнулись от страха, но, сжав вспотевшие кулаки, я шагнула вперед. Сотрудница опеки бережно вертела в руках пышный букет, явно подаренный ей той самой парочкой. Она посмотрела на меня и, ничего не говоря, жестом руки указала на стул. Сама выудила откуда-то из-под стола небольшую красивую вазу, приладила туда букет и с удовлетворением на лице вышла из помещения. Спустя пару минут женщина вернулась с сосудом, уже наполненным водой, опустила туда цветы и поставила букет на середину стола. Закончив свои хлопоты, она села, элегантным движением поправила очки и вопросительно уставилась на меня.
– Слушаю вас.
– Добрый день, Эмма Петровна, – набрав побольше воздуха в легкие, нерешительно начала я. – В первую очередь я хотела извиниться перед вами за свое вчерашнее поведение… Простите, я была немного не в себе…
– Хорошо, извинения приняты, вы что-то еще хотели от меня? – с равнодушным видом перебила она меня.
– Если честно, то да… – смущенно помолчав, я горячо продолжила:– Понимаете, в детском отделении карантин, и меня не хотят туда пускать…
– А я здесь при чем? – удивленно приподняла брови дама. – У них свои порядки.
– Я подумала, может, вы поможете мне хотя бы ненадолго увидеться с сыном?.. – я с надеждой напряженно замолчала.
– С какой это стати? – возмущенно ответила женщина. – Мне что, заняться больше нечем, по-вашему?!
– Поймите, Эмма Петровна, – проглотив ее резкость, заискивающе начала я, – я очень хочу вернуть своего сына и переживаю о его самочувствии… Ребенок очень привязан ко мне… Вы ведь тоже женщина и наверняка понимаете мои чувства…
Богданова встала со стула, грозно сложила руки на груди и начала прохаживаться вдоль стола.
– Так вы еще надеетесь вернуть мальчика? – ее тон прозвучал крайне насмешливо. – Не лелейте напрасные надежды – вот вам мой совет. Я могу назвать множество причин, по которым вы ему не годитесь в матери. Вы бросаете ребенка в неизвестном месте, пишите письменный отказ от него, при этом находитесь в состоянии наркотического опьянения… Это далеко не весь список. Вы ведь не работаете, жилье съемное, мужа нет… Достаточно или еще продолжить?
Каждое ее резкое слово больно наотмашь хлестало меня. Стиснув зубы, я молча терпела оскорбления. Раздраженный взгляд сотрудницы Опеки переместился с меня на букет цветов и тут же моментально смягчился.
– К тому же, для вашего сына уже нашлись хорошие усыновители. Достойные люди, надо сказать!..
Тут я все поняла. Супружеская пара, получавшая аудиенцию передо мной, и была теми самыми усыновителями! Это они хотят забрать моего ребенка! Вот почему их поведение было таким странным! Не в силах больше сдерживать себя, я с вызовом ответила наглой женщине:
– Кирилл – мой сын, и я его никому не отдам!
В ответ она громко расхохоталась. Затем подошла к столу, перегнулась через него, упершись руками в столешницу, и внезапно перешла на «ты».
– Да кто тебя спрашивать-то будет?! Считай, что ты уже «лишенка»! Да я таких, как ты, каждый день вижу, и все вы одно и то же говорите! – взгляд ее стал остервенелым, а костяшки пальцев, на которые она упиралась, побелели. – А что случись, с кого спрос? С меня, конечно! Да я детей спасаю от таких мамаш-кукушек, как ты, и жизнь даю им нормальную!..
После этих слов мое терпение с громким треском лопнуло. Все. Выслушивать больше эту гадину я не могла, возникло непреодолимое желание заткнуть ее противный рот. Не ведая, что творю, я схватила успевший стать ненавистным мне букет и отшвырнула его в сторону. Затем взяла в руки почти полную вазу и с размаху окатила водой с ног до головы сотрудницу Опеки.
Глаза ее полезли на лоб от удивления. Она открыла рот в полной растерянности и стала смешно хватать им воздух, словно рыба, выброшенная на берег. С темных коротких волос ручьем стекала вода на светлый брючный костюм, линзы очков сплошь покрылись прозрачными капельками воды. Теперь надменный вид дамы полностью потерялся, он стал комичным и нелепым.
Осознав, что натворила, я в ужасе прижала руки к груди. Ваза тут же с оглушительным звоном брякнулась на пол и разлетелась на мелкие осколки. Женщина дернулась, как от удара, и вышла из ступора.
– Пошла вон отсюда, идиотка!!! – диким голосом заорала она. – Я сейчас полицию вызову!!!
Дважды повторять ей не пришлось – я поспешно направилась к выходу.
– Теперь ты точно сына не увидишь, как своих ушей!!! – с истерическим визгом летели мне слова вдогонку. – Я сделаю все, что в моих силах! Тебя даже близко к нему не подпустят! Наркоманка сумасшедшая!..
В полном ощущении нереальности происходящего я выскочила из кабинета. Сердце бешено отплясывало лезгинку, а биение пульса просто зашкаливало. Что же я наделала??? Я опять все испортила! Нужно было стерпеть, сдержать себя!..
Обессилев, я прислонилась спиной к холодной стене, отделанной темным пластиком. Нервно запустила руки в волосы и принялась лихорадочно соображать, что делать дальше. Внезапно из-за неплотно закрытых дверей до меня донесся голос взбесившейся Богдановой:
– Ни за что не пускайте ее к ребенку, это мое распоряжение! Она социальноопасная, только что угрожала мне… Если что, сразу же вызывайте полицию!..
Я осторожно заглянула в дверную щель: взволнованная Эмма Петровна с яростным выражением лица босиком расхаживала туда-сюда по кабинету. Элегантные туфли небрежно валялись в стороне рядом с мокрым пиджаком. Женщина, прижав мобильный телефон к уху, вела с кем-то очень эмоциональный разговор. Скорее всего, ее собеседницей являлась заведующая детской больницей.
Всех слов было не разобрать, но и услышанного мне было достаточно. Благодаря этой необдуманной выходке меня теперь не подпустят к Кириллу даже и после окончания карантина! Проклиная себя на чем свет стоит, я почти бегом спустилась вниз и вышла из опостылевшего здания.
Резкий порыв ветра швырнул мне в лицо холодные брызги дождя, остужая мои горящие щеки. Внутри клокотала неудержимая ненависть ко всему окружающему миру, особенно к себе. Ну зачем, зачем я выплеснула на нее воду?! Можно было просто встать и уйти!.. Да, пускай она не стала мне помогать, это ее дело. Но теперь, после случившегося, она еще и будет вставлять палки мне в колеса! Кириллу вот уже усыновителей подыскала!..
Ноги сами привели меня к автобусной остановке. Рядом почти тут же притормозила небольшая ярко-желтая маршрутка, следующая до больницы на улице Тимирязева. Я быстро заскочила в ее распахнутые двери, села рядом с выходом и, не обращая никакого внимания на остальных пассажиров, погрузилась в горестные размышления.
Выйдя на знакомой, пестрящей рекламными плакатами остановке, я побрела в сторону детского отделения. Конечно, глупо ожидать, что меня сегодня, да и вообще когда-либо пустят к сыну, но, как говорится, надежда умирает последней.
В холле за столом сидел вчерашний охранник, но он был не один. Позади него стояла хорошенькая круглолицая девушка в коротком белом медицинском халатике. Она по-свойски держала руки на плечах мужчины и, наклонившись, что-то нашептывала ему на ухо. Тот, расплывшись в счастливой улыбке, явно был доволен.
Услышав мои шаги, девушка, тряхнув красивыми темными волосами до плеч, отскочила в сторону и с интересом уставилась на меня. Охранник тут же напрягся, скинул с себя романтичный образ влюбленного мужчины, взамен надел на лицо неприветливую строгую маску.
– Вам проходить не положено! – рявкнул он и для пущей убедительности привстал из-за стола.
– Карантин еще не окончился? – разыгрывая уверенное спокойствие, осведомилась я.
– Нет. Всего доброго! – коротко ответил мужчина, грозно сдвинув широкие брови.
Ну вот, сейчас мне точно стало понятно, что к сыну меня ни за что уже не пропустят. Горькая смесь разочарования и злости на саму себя бурной волной окатила мою душу. Напускное равновесие пропало, я перевела умоляющий взгляд на медсестру. Та потупила большие красивые глаза, обрамленные густыми накладными ресницами, в пол. Помощи ждать неоткуда. Я сунула руки в глубокие карманы плаща, медленно развернулась и вышла на улицу.
Моросящий мелкий дождь все никак не прекращался, а ветер еще больше усилился. Сквозь тонкую ткань верхней одежды почти сразу же начала проникать противная холодная сырость. Жаль, что я не взяла с собой зонт, было бы не так холодно.
Я остановилась напротив входа в больницу и задумалась о своих дальнейших действиях. Возвращаться домой было незачем. Без сына я там просто не смогу находиться. Зудящее ощущение того, что Кирилл сейчас так близко, но я не могу его забрать с собой, сводило с ума.
Неспеша, я двинулась вперед по старой, местами раскрошившейся бетонной дорожке вдоль здания в надежде увидеть сына хотя бы в окно. Почти во всех палатах уже загорелся уютный теплый свет. В первом оконном проеме беззаботные ребята лет пяти-восьми играли в резвые беззвучные игры. Их усталые мамы в выцветших халатах и пижамах сидели поодиночке на железных кроватях, каждая на своей, молчаливо наблюдая за расшалившимися чадами.
Чуть дальше располагалась комната подростков. Долговязые юные мальчишки усердно изучали свои телефоны и планшеты, у одного на коленях даже размещался маленький ноутбук. Кирилла тут не было. В другой палате бойкие девчушки что-то активно обсуждали, сбившись в стайку. Они по очереди то и дело вскидывали головы, оглядывали друг дружку и, сверкая озорными глазками, хихикали.
Я прошла еще несколько метров вперед, заглядывая в каждое окно, но все без толку. При взгляде на следующий желтый прямоугольник света мое сердце волнительно заколотилось. Это была палата для грудничков! В помещении стояло несколько одинаковых громоздких детских кроваток, в дальних углах расставлены два деревянных пеленальных столика.
С первого взгляда я никого там не обнаружила. Несколько минут я напряженно всматривалась внутрь, надеясь увидеть Кирюшу. Дверь в комнату неожиданно распахнулась, и в нее вихрем заскочила обеспокоенная девушка. Она быстро подбежала к одной из кроваток и достала оттуда плотного карапуза, с виду месяцев семи. Малыш с крупными слезами на глазах широко разевал рот и цепко хватался за свою маму. Она бережно прижала его к себе и с огромной любовью во взгляде стала целовать мокрые щеки.
В мое трепещущее сердце словно воткнули острый зазубренный нож. Боль была такой сильной, что стала ощущаться почти что физически. Я отстранилась от окна и этой душераздирающей сцены. Придерживаясь за шершавую стену больницы я, словно раненый зверь, побрела вперед.
Следующие последние два окна были плотно закрыты светлыми шторами. Сквозь небольшие щели по бокам от них струился ровный искусственный свет. Я обошла здание кругом, но по другой стороне больницы все оконные проемы выходили из служебных помещений. С огромным разочарованием я вновь вернулась ко входу в отделение.
Вокруг ни одной живой души. Неудивительно, погода сегодня не располагала к прогулкам. Я съежилась в промокшем насквозь плаще, свитер из тонкого кашемира грел совсем чуть-чуть. К счастью, дождь стал накрапывать все меньше и меньше, а немного погодя и вовсе затих.
Через асфальтовую дорожку напротив входа в отделение располагалось несколько ярко окрашенных разноцветных скамеек, позади которых стояли высокие оголенные березки. Наверное, летом здесь очень хорошо отдыхать в тени от палящего солнца. Недолго раздумывая, я подошла к одной из них и с размаху опустилась на блестящую от воды деревянную поверхность.
Моя одежда сзади моментально и до конца пропиталась холодной влагой, но я не обращала внимание на возникший дискомфорт. Ветер немного успокоился, стало тихо и немного жутковато. У входа в больницу тусклым светом зажегся уличный фонарь, на землю опустились легкие вечерние сумерки.
Я не знала, чего жду. Просто сидела, неотрывно глядела в сторону больничного отделения и думала, как там мой сын. Что он сейчас делает, как он себя чувствует, вспоминает ли обо мне. Богатое воображение рисовало различные картины, как хорошие, так и плохие. Последние я старалась тут же выкидывать прочь из головы.
Внезапно я поняла, что именно сейчас остро нуждаюсь в поддержке близкого человека. Как воздух необходимо услышать хотя бы несколько слов утешения и уверения в том, что все будет хорошо.
Замерзшими руками я нашарила в сумочке мобильный телефон и набрала номер мамы. В последнее время мы с ней очень редко общались, в основном только по праздникам. Известие о том, что она стала бабушкой, ее не особенно обрадовало. В какой-то момент у меня даже возникло стойкое ощущение, что она не может простить мне этого.
Но сейчас мне хотелось забыть обо всех былых неурядицах между нами. Я желала хоть ненадолго вновь почувствовать себя ребенком и, как в детстве, услышать от нее добрые теплые слова. Несколько протяжных гудков – и в телефоне раздался ее бодрый, слегка удивленный голос:
– Да, Юля, привет!
– Привет, мам, – пролепетала я.
– Юляш, у тебя что-то срочное? А то я на маникюре сижу… Давайте вот этот дизайн и блесточек немного добавим на конец ноготка, – последняя фраза была произнесена второпях и адресовалась, видимо, мастеру.
– Да, срочное. У меня Кирилла забрали…
В трубке повисло недоуменное молчание.
– Как…забрали? Кто? – растерянно произнесла мама.
– Органы Опеки. Они обвинили меня в том, что я бросила его в магазине, хотя это неправда! Его украли у меня из дома, а потом он нашелся в торговом центре… Мне не дают видеться с ним и обещают лишить материнских прав… – на одном дыхании выпалила я и замолчала.
С минуту мать ничего не отвечала. Я уже проверила экран мобильного, не пропало ли телефонное соединение – нет, все работало исправно. Наконец она заговорила приглушенным голосом:
– Юль, ты только не расстраивайся… Держись там… Знаешь, я вдруг подумала, а может, это и к лучшему?.. – я онемела от шока, а она невозмутимо продолжила: – Вот смотри, пускай Кирилл пока там побудет, а ты мужика себе найдешь хорошего, перспективного. Девчонка ты у меня, слава богу, видная… Неразборчивая просто! Замуж выйдешь, детки, может, появятся в официальном браке, а потом и Кирюшу заберешь… Для себя поживешь хоть!..
Мне показалось, что весь мир ушел у меня из-под ног… Нет, это говорила не моя мать. Не та женщина, которая ночами не спала, сидя у моей кровати, когда я болела. Не та женщина, которая дула мне на все ранки без разбору и целовала синяки, чтоб быстрее зажили. Не та женщина, которая со слезами на глазах у отправляющегося поезда уговаривала меня ехать с ней. Эта женщина была совсем чужой и незнакомой мне.
– Ты хоть понимаешь, что говоришь??? – у меня не хватило слов выразить свое возмущение и злость. – Я жить без него не смогу!!!
–Подожди, Юля! – строгим тоном окрикнула она меня. – Это пока оно так! Потом ничего, привыкнешь! Я тоже так думала, и что? Живу ведь! Я же тебе только добра желаю…
Я не стала больше выслушивать этот бред и с отвращением ткнула на клавишу завершения вызова. От нее я такого точно не ожидала! Видимо, годы, проведенные вдали друг от друга, сделали свое дело. Теперь она живет так, как всегда хотела. И обуза в виде меня ей не мешает, чему она, по всей видимости, несказанно рада. Совет вот дает, как избавиться от ребенка и зажить счастливо…
И как только у нее язык повернулся предложить мне такое?! Ведь она сама мать!.. Я просто негодовала от ее черствости… Да, было время, и я не хотела рожать Кирилла. Когда я узнала, что случайно забеременела, первым желанием было пойти и сделать аборт. Я боялась неизвестности и большой ответственности, связанной с появлением малыша. Мама это решение незамедлительно одобрила. По ее мнению, родить без мужа – это верх непристойности.
Я не была такой категоричной и долго сомневалась, что все же делать с этим неожиданным «подарком» судьбы. Спустя какое-то время я заметила, что с каждым днем во мне все больше крепнет желание оставить кроху, невзирая на предстоящие сложности. Я искала этому различные оправдания внутри себя и постепенно придумывала, как буду жить дальше – уже не одна. В конце концов я решила рожать. Мать мое решение строго осудила, словно боялась, что я перевалю тяжелый груз ответственности на нее.
Но, как только Кирюша появился на свет, я поняла, что именно этот выбор был возможно единственным верным в моей жизни. Я прижала к себе крошечное тельце и ощутила быстрое биение его сердечка. Такой маленький и беспомощный, он нуждался во мне! Вдохнув его сладкий запах и прижавшись к мягчайшей бархатной щечке, я впервые ощутила внутри себя величайшую абсолютную любовь. Это чувство было несравнимо ни с каким другим, оно подарило мне огромное счастье и подняло до небес. Кирюша потихоньку рос, превращаясь в бойкого крепыша, а я ни минуты не сомневалась – все сделано правильно.
После разговора с матерью на душе остался неприятный осадок. Я с трудом успокоилась и уговорила себя выбросить из головы ее чудовищные слова. Звонить больше было некому. Отец уже давно живет с другой семьей и вечно занят хлопотами с моим сводным братом, который по возрасту годится мне в сыновья. А все мои немногочисленные друзья и подруги постепенно растерялись, как только я вышла в декрет и стала вести тихий и спокойный образ жизни.
Холод пробирал до костей. Я сунула дрожащие ледяные руки в мокрые карманы и съежилась, пытаясь хоть немного согреться. Дверь из детского отделения внезапно приоткрылась, бросая узкую полоску желтого света на землю. Оттуда на крыльцо вышли уже знакомая мне тепло одетая парочка – охранник и его возлюбленная медсестра. Не отходя далеко, они о чем-то негромко и весело разговаривали. Щелкнула зажигалка, и спустя пару секунд в воздухе повисло два небольших оранжевых огонька. Девушка протяжно затянулась сигаретой и, повернувшись, вдруг заметила меня.
От неожиданности она поперхнулась дымом и выпучила без того большие глаза. Охранник, заметив ее состояние, моментально оглянулся в мою сторону и состроил недовольную физиономию. Медсестра прокашлялась и, нагнувшись к его уху, что-то зашептала. Мужчина в ответ отрицательно покачал головой. Затем они довольно быстро покурили и в молчании скрылись за дверями, лязгнув внутренним засовом.
Почему-то в голове появилась мысль, что здесь, наверное, нельзя так поздно находиться. Но мне все равно. Я буду сидеть тут до утра. Если хотят, пускай вызывают полицию. Без Кирилла я отсюда не уйду.
Следующий час я сидела на лавочке, чувствуя, как постепенно немеют от холода все мои конечности. Тело била крупная дрожь. Чтобы хоть как-то согреться, я встала и принялась расхаживать по дороге взад-вперед, стараясь не выходить за небольшой круг света, исходящего от старого фонаря. В сапожках противно хлюпало. Тонкие хлопковые носки, как и вся остальная одежда, промокли насквозь. Во всех этих невзгодах был все же один позитивный момент – из головы напрочь улетучились все мысли.
Из отделения до меня вдруг донесся какой-то шум. Быстро вскинув голову, я увидела, что дверь из больницы приоткрывается. Желая остаться незамеченной, в один момент я юркнула из света в темноту и притихла.
На крыльцо вышел охранник. Он был без привычной формы, одет в повседневные штаны и куртку, на плече висела спортивная сумка. Не торопясь, он прикурил сигарету, немного постоял, оглядываясь по сторонам, а затем вразвалку направился к выходу из больничного городка.
Слушая его звонкие удаляющиеся шаги, я с облегчением выдохнула и, немного постояв, вновь вышла на блеклый свет фонаря. Находиться в темноте было как-то страшновато. Едва я перевела дух, как больничная дверь неожиданно снова распахнулась, а на ее пороге возникла фигура медсестры. Прятаться теперь не было никакого смысла, девушка решительным шагом направилась ко мне.
– Куришь? – спросила она, доставая пачку тонких сигарет и протягивая ее мне.
– Нет, – обомлело ответила я, ожидая, что она будет прогонять меня прочь.
Встряхнув густыми красивыми волосами, она достала из кармана зажигалку, прикурила сигарету, источающую тонкий фруктовый аромат, и молча, с нескрываемым удовольствием, затянулась.
– А я вот курю. Жаль, на работе получается редко выходить, пациентов ведь нельзя оставлять без присмотра. Терплю еле-еле, а что делать? – внезапно начала она разговор. – Еще заведующая наша – ну та еще стерва, штрафом грозится все время…
Сделав еще одну глубокую затяжку, она посмотрела на меня, слегка прищурившись и наклонив голову на бок.
– Я почему-то верю тебе.
– Что? – от неожиданности я поперхнулась.
– Ну, тому, что сына твоего похитили, – словно неразумной, пояснила она мне. – У нас в отделении отказники часто бывают, но еще ни одна их горе-родительница здесь не объявлялась. А ты, вижу, решила прямо тут заночевать?
– Пока я не увижу сына, никуда отсюда не уйду, – твердо ответила ей я и, вздрогнув от порыва ветра, опустила голову.
– Заболеешь ведь – на улице холод собачий, – она докурила свою сигаретку, кинула окурок на асфальт и затерла его ногой.
Я промолчала. Девушка как-то тяжело вздохнула, сунула руки в карманы теплой куртки и вдруг сказала мне:
– Ну, пойдем, что ли.
– Куда? – опешила я.
– Как куда? В отделение, – спокойным будничным тоном ответила мне медсестра. – Ты же сказала: никуда не уйдешь, пока сынишку не увидишь. А мне не хочется завтра утром закоченелый труп у дверей отделения обнаружить…
Произнеся последнюю фразу, она улыбнулась и, развернувшись, направилась ко входу в больницу. Не веря своему счастью, я бегом припустила за ней. Внутри отделения было так тепло, что я даже на мгновение зажмурилась от удовольствия. Медсестра с усмешкой кивнула на мое одеяние.
– Что, для митинга не могла потеплее одежонку найти?
– Я не знала, что так выйдет. Думала, смогу еще днем с сыном повидаться… – залепетала я, едва поспевая по коридору за ее широким шагом.
– Меня, кстати, Ксюша зовут, – неожиданно представилась она.
– Очень приятно, а меня – Юля, – ответила я.
– А здорово ты, Юля, нашу Клаву уделала! – девушка вполголоса захихикала. – А то ходит вся такая важная, главврач, не меньше! И никто ведь ее на место поставить не может, всех уже достала!
– Какую еще Клаву? – я недоуменно нахмурила брови.
– Да уборщицу нашу! Полная тетка такая, вспомнила? – собеседница по-свойски ткнула меня в плечо.
– Ааа, ее трудно забыть…
– И она вот тебя наверняка до самой смерти вспоминать будет! Целыми днями ходит, всем рассказывает, как опасную преступницу задержала и при этом еще пострадала, защищая родное отделение!
Мы дошли до знакомых дверей с наклеенным посередине белым листком-объявлением о карантине. Ксюша вдруг резко остановилась, развернулась ко мне лицом и строгим тоном вполголоса зашептала:
– Внутри веди себя тихо, никто не должен знать о твоем посещении, иначе мне влетит! – я горячо кивнула. – Сейчас в отделении уже отбой, все по палатам сидят. Так что, надеюсь, все благополучно обойдется. Ну, с богом!
С этими словами моя благодетельница распахнула двери и жестом пригласила меня пройти. Я с бешено колотящимся сердцем, не раздумывая, быстро прошмыгнула вперед. Идти по гулкому затемненному коридору пришлось недолго, спустя пару метров мы завернули налево в какое-то темное помещение.
Вспыхнул яркий искусственный свет. Я огляделась кругом и с разочарованием поняла, что нахожусь в сестринской. На мой недоуменный взгляд Ксюша зашипела:
– Снимай давай верхнюю одежду, она насквозь мокрая! Как к ребенку-то собралась идти? Застудишь парня еще!
Я поскорее стянула с себя холодный сырой плащ и аккуратно положила его на спинку деревянного лакированного стула. Оглядев меня, девушка удовлетворительно кивнула и махнула рукой, жестом указывая следовать за ней.
Крепко сжав ладони в кулаки, я спешно выскочила в безлюдный коридор. Ксюша уверенным шагом направлялась в его дальний конец. Мои руки и ноги задрожали от волнения. Даже не верилось, что совсем скоро я наконец-то увижу своего сыночка!
Медсестра, дожидаясь меня, замерла у предпоследней палаты. На ее лице заиграла торжественная улыбка. Если бы она только знала, что сейчас совершает самое настоящее чудо! Аккуратно приоткрыв дверь, Ксюша посторонилась, пропуская меня внутрь.
Затаив дыхание, я огляделась. Всюду царил легкий полумрак. От небольшого ночника в розетке у входа исходил слабый желтый свет. Рядом установлена громоздкая раковина, напротив пеленальный стол, окна плотно занавешены шторами из светлой ткани. Посередине платы располагалась высокая железная кроватка, окрашенная в белый цвет.
Я со всех ног бросилась к ней и с трепетом заглянула вовнутрь. Там, под тонким разноцветным одеялом, раскинув ручки в стороны, мирно посапывал мой Кирюша! Не веря своим глазам, я осторожно дотронулась до него. Маленькая грудь мерно поднималась и опускалась, под ладонью забилось крохотное родное сердечко. Это все правда, я действительно не сплю!
Не помня себя от счастья, я развернулась и кинулась к своей благодетельнице. Ксюша уже зашла в палату и аккуратно притворила за собой дверь. На эмоциях я крепко обняла ее и принялась горячо благодарить, девушка смущенно отстранилась:
– Тише ты, все отделение мне перебудишь!
– Ксюша, огромное спасибо! Ты просто не представляешь, что сделала для меня! Я так давно не видела сына, просто с ума готова сойти от радости!..
– Ну, давай, иди к нему… Малыш скучал по тебе, – неловко пробормотала девушка. – Только постарайся не разбудить его, а то он плохо засыпает…
Я восторженно ринулась обратно к кроватке. Кирилл сладко спал, слегка раскрыв красивые пухленькие губки. Мой милый нежный ангел! Как бы я сейчас хотела крепко обнять и прижать тебя к себе! Я жадно любовалась каждой до боли знакомой мне черточкой на маленьком личике, с любовью вновь изучала крохотные пальчики и ушки. Безумно хотелось расцеловать его всего от макушки до пяточек.
Осторожно я дотронулась рукой до мягких кудряшек. Волосы на голове у Кирюши немного взмокли и от этого стали казаться темнее. Как же он красив, просто настоящее произведение искусства! Не сдержавшись, я наклонилась над малышом и аккуратно прикоснулась губами к его влажному, слегка соленому лбу. Несколько минут я вдыхала его вкусный запах, не в силах прекратить поцелуй. Кирюша тихонько дернулся во сне, и мне нехотя пришлось оторваться от него.
– Ну ладно, ты тут пока побудь, а я отлучусь ненадолго, – шепотом произнесла Ксюша и бесшумно вышла из палаты.
Я стала тихонько поглаживать Кирилла, едва касаясь его нежнейшей бархатной кожи. При взгляде на родную кроху на глаза навернулись непрошенные слезы. Счастливую эйфорию сменило тяжелое предчувствие. Смогу ли я вернуть его домой? А что если у меня не получится?! Ведь я не смогу жить дальше без Кирилла!
Внезапно в голову забралась дикая мысль. А что если я сейчас просто заберу своего сына? Это же мой ребенок, в конце концов! От этой идеи сердце учащенно застучало, а руки и ноги мелко задрожали. Воровато оглянувшись в сторону двери, я поплотнее укутала Кирюшу одеялом и осторожно взяла на руки. Малыш сонно закряхтел, но тут же притих и снова засопел.
Одеяло было тонким, а на улице все же холодно. Я стала нервно оглядываться по сторонам и с облегчением заметила на пеленальном столике темный плед. Его ткань была толстая и плотная. Быстро развернув его трясущейся рукой, я положила вовнутрь сына и туго запеленала в тяжелый конверт. Ну, вот и все. Осталось только незаметно выйти из больницы и раствориться в городе.
Стараясь не дышать, на носочках я подкралась к выходу и взялась за ручку двери. Осторожно потянув ее на себя я… столкнулась нос к носу с Ксюшей! Девушка испуганно вскрикнула и отскочила назад. Я замерла как столб. Уже спустя мгновение она опомнилась и, напряженно озираясь по сторонам, затолкала меня назад в палату.
– Ты че это удумала??? – в ярости зашипела она, темные глаза метали молнии. – Собралась его украсть? Чтоб меня с работы вытурили? Так ты платишь за доброту?
От ее обвинений мне стало стыдно. О Ксюше, если честно, я даже не подумала. Жарко покраснев, я все же отбросила прочь муки совести, сейчас не лучшее время для них.
– Ксюша, помоги! – жалобно взмолилась я, крепко прижимая к себе драгоценный сверток. – Пойми, мне не вернуть сына по-другому! Мне его просто не отдадут! Кириллу уже подобрали усыновителей, и на суде меня точно лишат материнских прав! Я жить без него не смогу, понимаешь?!
