Читать книгу: «Приключения Мурзилки и маленьких человечков», страница 13

Как мы учились в музыкальной школе

Мы с друзьями, Заячьей Губой и доктором Тюбик-Мазь, мирно прогуливались на окраине города и вдруг заметили на одном из домов вывеску:

Огромные буквы на большой деревянной доске так и кричали о значительности этого Трубача, профессора музыки, и самой музыкальной школы.

– Интересно, а профессор тоже, как и мы, из лесного народа? – в задумчивости произнёс доктор.

– Как, разве вы его не знаете? – удивился Заячья Губа. – Это очень известный музыкант.

Опустившись на большой камень, служивший вместо скамейки, он ещё раз внимательно прочитал написанное и предложил:

– А что, братцы, не записаться ли нам в эту школу? Свободного времени у нас много, шататься без дела уже надоело, так будем хоть музыкой заниматься.

– Отличная идея! – согласился я.

– Я тоже не прочь, – присоединился ко мне доктор.

– Только втроём скучновато, – добавил я. – Давайте пригласим ещё кого-нибудь?

– Это ты здорово придумал! – похвалили меня товарищи. – Вот что значит умная голова…

Хоть я и знал, что не глуп, но похвала всё равно была мне приятна. Я уж собрался внести ещё какое-нибудь предложение, но доктор меня опередил:

– Тогда не будем терять время и пойдём за товарищами.

Через полчаса мы целой толпой уже стучались в дверь музыкальной школы.

Нас встретил сам маэстро Трубач, охотно согласился принять в школу и тут же предложил дать первый урок.

– А что, братцы, не записаться ли нам в эту школу?

– Для начала я покажу вам, как играть вот на этом инструменте.

Музыкант снял со стены трубу и, приложив к губам, принялся так сильно в неё дуть, что щёки у него стали круглыми и раздулись как два мячика.

«Тру-ру-ту-ту!» – вдруг раздалось из трубы, да так громко, что от неожиданности я чуть не выронил тросточку, а Заячья Губа, стоявший ближе всех к Трубачу, в ужасе вытаращил глаза и прижал руки к груди: видно, уши заложило, – ему, как и мне, тоже казалось, что музыка чересчур уж громкая. И только Пуговке всё явно очень нравилось – он даже руку приложил к уху, чтобы лучше слышать.

– Теперь можете выбрать себе инструмент по душе, – предложил маэстро, – и начнём занятия.

Мы подошли к стеллажу и принялись перебирать инструменты. Я перепробовал почти все, но ни один не показался мне подходящим: один был слишком тяжёл, другой имел неудобную форму – в общем, у каждого находился какой-нибудь недостаток.

«Тру-ру-ту-ту!» – вдруг раздалось из трубы…

Тогда Трубач предложил мне барабан. Я сначала было согласился, но потом, когда попробовал на нём играть, поспешил отказаться. Дело в том, что при игре на барабане нужно сильно размахивать рукой, а рукава моего фрака довольно узкие, как и диктует мода, и я побоялся, что они лопнут. В конце концов я подобрал себе инструмент – изящную, лёгкую и узкую трубу.

Как заправские музыканты, мы чинно сели в ряд, а те, кому инструментов не хватило, примостились в стороне – ждать своей очереди.

Урок начался.

Заячьей Губе не хватило места на скамейке, и недолго думая он уселся на барабан, но чуть его не прорвал, за это получил от маэстро выговор.

Мы начали играть и, должно быть, оказались очень способными учениками, потому что уже через час Трубач предложил нам выступить на концерте:

– У нас ещё есть время порепетировать, а потом отправимся в парк и там выступим.

Мы были в восторге. Кто бы мог подумать, что можно выучиться играть так быстро! Должно быть, Трубач действительно замечательный педагог… или мы необыкновенно талантливые ученики.

Как бы то ни было, но через час мы уже двинулись к концертной площадке в парке. Впереди всех выступал Дедок Бородач с нотами в руках, за ним шёл Тузилка, держась за руку профессора Трубача, и далее следовали остальные.

В парке мы расположились на ухоженной лужайке, маэстро со своей трубой встал перед нами, дал знак, и концерт начался.

«Тра-та-та… Бум-бам-бим!» – вступили сразу все инструменты.

«Бум-бум-бум!» – забарабанил Заячья Губа.

Я тоже старался изо всех сил: раздувал щёки, дул что есть мочи в трубу, от усердия даже на корточки приседал, – и у меня, конечно, выходило лучше всех (во всяком случае, я заметил, что зрители во время концерта смотрели только на меня).

…за что получил от маэстро выговор…

«Ого! – думал я. – Видно, моё исполнение всем очень нравится, раз так и впились в меня глазами!» И с удвоенным усердием дул в свою трубу, пока не заметил, что все, кто на меня не посмотрит, почему-то смеются. Меня это удивило: «Что во мне смешного-то? Костюм на мне новенький, играю отлично, труба звучная… Не понимаю, что их так позабавило…»

А публика между тем покатывалась со смеху, и даже Матросик что-то говорил, показывая на меня.

Я решил не обращать ни на кого внимания и продолжать играть как ни в чём не бывало. Набрав в грудь побольше воздуха, я как дунул в трубу…

Вдруг у меня над самым ухом раздалось: «Карр!» Я отнял трубку ото рта и посмотрел вверх. Оказалось, что на самой верхушке моей трубы сидит большая чёрная ворона. Без сомнения, моё исполнение так ей понравилось, что она села на трубу, чтобы лучше слышать, а мои коллеги музыканты почему-то нашли это смешным. Я хотел было выразить своё негодование, но как раз в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное.

Наш руководитель и дирижёр маэстро Трубач сделал знак усилить громкость, мы приналегли, и вдруг… «трах-тарарах!» – раздался ужасный треск, звон, грохот. Это у Заячьей Губы лопнул барабан, а у Скока разорвалась труба и осколок отлетел в соседа. К тому же целая стая птиц с оглушительным криком поднялась в воздух и закружилась над нами: видимо, им тоже наша музыка показалась слишком громкой.

А маэстро тем временем едва не охрип, пытаясь привлечь наше внимание:

– Довольно, довольно! Перестаньте же, несчастные! Разве не видите, что даже птицы и те разлетелись? Нет, вам ещё рано играть для публики. Пойдёмте отсюда, а то все люди из парка разбегутся.

Впереди всех выступал Дедок Бородач с нотами в руках…

…на верхушке моей трубы сидит… чёрная ворона

Оказывается, мы просто не поняли жесты своего профессора… Сконфуженные, мы уныло поплелись к выходу.

Вернувшись в класс, по настоянию педагога мы опять взялись за инструменты.

– Мне кажется, что дело пойдёт быстрее, если вы научитесь понимать мои жесты, – предположил маэстро. – А для этого я встану повыше, чтобы вам были лучше видны мои движения. Вот так!..

Трубач живо вскочил на опрокинутый деревянный ящик и, как дирижёр, поднял руки, давая знак начинать.

Мы заиграли снова.

Скоро, однако, у меня устали ноги: всё стоять да стоять не особенно-то приятно, – и я подумал: «Не присесть ли мне на краешек барабана?» – но потом вспомнил о замечании, которое сделал Трубач Заячьей Губе, и отказался от этой мысли.

– Что же это я! Отлично! Чудесная мысль! – вдруг, совершенно забыв, где нахожусь, воскликнул я и хлопнул себя по лбу.

– О чём это вы? Какая мысль? – испугался маэстро, так что даже концерт приостановил.

– О чём? Да, собственно, ни о чём, – промямлил я.

– Так что же вы кричите? – рассердился Трубач. – Только мешаете всем…

– Я… извините… я очень устал, и вот… Позвольте мне сесть на край вашего ящика? Так мне будет гораздо удобнее…

Маэстро, видимо, успокоили мои слова, и он с улыбкой сказал:

– Садитесь, если хотите. Только будьте осторожны: ящик не очень прочный.

Я осторожно сел, и мы заиграли снова. Против меня как раз стоял китаец Чи Качи и так усердно дул в свою трубу, так раздувал щёки, что я, с трудом удержавшись от смеха, прошептал:

– Чи Качи, отвернись, не смеши меня, а то расхохочусь и опять получу выговор.

Но китаец, казалось, меня даже не слышал: как ни в чём не бывало продолжал трубить, раздувать жёлтые щёки, смешно таращить глаза и гримасничать.

…мы заиграли снова…

Чтобы не рассмеяться, я решил сам отвернуться и, поднявшись, обошёл ящик и сел с другой стороны, но, раздосадованный на Чи Качи, позабыл об осторожности. В тот же миг раздался треск, крышка ящика проломилась, и я провалился внутрь, а следом за мной и маэстро Трубач не удержался на ногах и плюхнулся на пол.

Труба его отлетела в сторону и помялась, так что теперь могла только хрипеть. Но ещё более пострадал сам профессор: мало того что разбил нос, так на лбу ещё вскочила огромная шишка. Пока я барахтался в ящике, стараясь выбраться, все бросились поднимать маэстро. Он был страшно зол и кричал:

– Нет, таких учеников у меня ещё никогда не было! Я больше не желаю заниматься с вами!

Все стали его успокаивать, уговаривать, я извинялся как мог, но ничего не помогало: Трубач и слышать нас не хотел – уж очень разобиделся.

На этом наши занятия музыкой закончились, и мы отправились восвояси.

…крышка ящика проломилась…

Цирк Мурзилки

Мне давно уже хотелось сделать что-нибудь особенное, чем-нибудь поразить своих товарищей. Долго ломал я голову: что бы придумать? – и наконец случай представился.

В один прекрасный день лесных жителей сильно взволновало необыкновенное событие: по всему городу были расклеены огромные афиши, сообщавшие, что в скором времени здесь откроется «цирк господина Мурзилки», а самым интересным номером был заявлен дрессированный индийский слон по кличке Мистер Трам. Эльфы целыми часами толпились у афиш, наперебой высказывая своё удивление, недоумение, недоверие…

В конце концов народ пришёл к выводу, что это розыгрыш: откуда тут взяться слону, да ещё индийскому и к тому же дрессированному?

Я ходил с гордо поднятой головой, украдкой прислушивался к разным толкам, но делал вид, что мне это не интересно. А мои товарищи продолжали удивляться и спорить. Я торжествовал и потихоньку улыбался: «О, скоро вы все признаете, что у Мурзилки светлая голова, что он самый умный из вас всех!» – и с гордо поднятой головой проходил мимо. Наконец собратья обратили внимание на моё поведение, и однажды Знайка поинтересовался:

– Мурзилка, что это ты так заважничал? Уж не твой ли и правда этот самый «цирк господина Мурзилки»?

– А если и мой, то что тут удивительного? – пожал я плечами и гордо посмотрел на него сквозь своё стёклышко.

– Ты что, сам выдрессировал слона? – Знайка так и подскочил на месте.

– Конечно! Мистер Трам – моя гордость. Вот увидишь, какие чудеса он проделывает. Да и весь цирк – это что-то необыкновенное!

– Не может быть! Никогда не поверю! – твердил Знайка.

– Скоро сам всё увидишь!

На этом мы расстались.

Чем дальше, тем больше разгоралось любопытство лесного народа. С утра они толпились вокруг здания, где должен был разместиться мой цирк, заглядывали в щели, старались что-нибудь у меня выпытать, но я молчал.

Наконец настал день открытия цирка. Ещё задолго до начала представления все места были заняты: здесь собрались чуть ли не все эльфы. Те, кому не хватило мест, заглядывали в окна, в двери, а самые любопытные и храбрые вылезли на ограждение арены и пристроились там около небольшой скамеечки. Среди них были Заячья Губа, Скок, Знайка и ещё несколько лесных человечков. Я предупредил смельчаков, что здесь небезопасно, но они и слышать ничего не хотели.

Наконец я дал знак, что пора начинать. Прозвенел звонок, двери распахнулись, я выступил на арену и, сняв шляпу, обратился к публике со стихотворными строчками, которые сочинил сам:

 
Благодарю вас, господа,
За то, что вы пришли сюда!
 

Едва я успел это произнести, как раздался гром аплодисментов. Это меня очень тронуло, и, прижав руку к сердцу, я продолжил:

 
Таким приёмом я польщен,
За что шлю вам свой поклон.
 

И я низко поклонился на все четыре стороны:

 
Сейчас начнётся представленье…
О, никакого нет сомненья,
Что мой учёный Мистер Трам
Понравится, конечно, вам!
Мой слон умеет петь, плясать,
Через верёвочку скакать,
Читает, пишет, переводит,
Отлично по канату ходит,
А также вальс весьма красиво
Танцует мистер Трам на диво.
 

Едва я успел произнести последние слова, как вдруг произошло невероятное. Из помещения, где содержался слон, раздался сильный треск и грохот, ворота распахнулись, и на арену выскочил, точно бешеный, Мистер Трам. Разъярённый, с вытянутым хоботом, он помчался вдоль барьера, не разбирая дороги, и в мгновение ока сбил меня с ног.

Оправившись от ступора, эльфы начали смеяться и бросать обидные реплики:

– Ай да Мурзилка! Хвастал-хвастал, да и сел в калошу! Вот так слон! Ну и подвёл!

А виновник переполоха, как нарочно, пробежав ещё один круг, успокоился, остановился около барьера и принял самый послушный кроткий вид.

Я подошёл к нему и слегка потрепал по хоботу, но слон даже не пошевелился. До этого момента я всё ещё немного

побаивался: вдруг опять разъярится и, чего доброго, ещё опрокинет? – но теперь осмелел и, погладив, сказал слону:

– Ну, Мистер Трам, может, всё-таки покажем почтеннейшей публике наши таланты! Например станцуем вальс… – И я протянул руки, точно приглашая слона на танец, но он попятился и угрожающе мотнул хоботом, так что я невольно отскочил назад, а публика засмеялась.

Разъярённый, с вытянутым хоботом, он помчался… и сбил меня с ног

– Что-то слон не очень тебя слушает! – ядовито заметил Знайка. – Плохой ты дрессировщик, Мурзилка!

Я сделал вид, что не слышал этих слов, и продолжил, обращаясь к публике:

– Как видите, милостивые государи, Мистер Трам, несмотря на свой огромный рост и довольно свирепый вид, наидобродушнейшее и смиреннейшее животное.

– Да мы только что видели! – загалдели лесные малютки.

В это время, к моему удивлению, Скок, стоявший неподалёку, прыгнул слону на спину, и его примеру тут же последовали другие, те, кого я предупреждал об опасности, но они не слушали. Осмелела и остальная публика. Скок и вовсе забрался к Мистеру Траму на голову, уперся ногами в клыки и, расположившись там точно в кресле, хвастливо выкрикнул:

– Давно мечтал покататься на слоне!

– А не хочешь поговорить со мной по телефону? – выскочил на арену Пуговка и, усевшись на песок около ног слона, схватил его за хобот и стал кричать в него точно в телефонную трубку: – Алло! Это станция? Соедините, пожалуйста, с господином Скоком!

Турок и Незнайка тем временем теребили слона за уши. Не знаю, чем бы всё это кончилось, если бы в тот момент к ним не подбежал Тузилка и не закричал:

– Остановитесь! Слезайте скорее со слона! Он вовсе не Мурзилкин, а сбежал из настоящего цирка. И зовут его совсем не Трам, а Бум.

– Остановитесь! Слезайте скорее со слона!

Едва услышав слово «Бум», слон насторожился, поднял уши и вдруг, взметнув задние ноги вверх, встал на передние вниз головой. Бедные эльфы, сидевшие на нём, едва удержались, чтобы не свалиться: Скок успел схватиться за хвост, а Незнайка уцепился за заднюю ногу, – а слон продолжал стоять в том же положении, вниз головой.

– Надо ему помочь! – решили Турок и Знайка и давай тянуть слона за хобот.

Наконец слон медленно перевернулся и сел на задние ноги.

– Бедный! Как он перепачкался! – заговорил Скок, успев снова вскочить слону на голову.

– Надо его вымыть! – предложил Турок.

– Ура! Сейчас будут мыть слона! – загалдели лесные малютки.

Откуда-то мигом появился огромный таз с водой, и Пуговка с Незнайкой начали взбираться на слона, чтобы удобнее было его мыть. Остальные эльфы столпились вокруг.

Скок успел схватиться за хвост, а Незнайка уцепился за заднюю ногу…

Я отскочить успел, а вот другим повезло меньше…

– Господа, – начал я, – не подходите слишком близко к Мистеру Траму, иначе я не ручаюсь…

Договорить я не успел. Слон, набрав в это время в хобот воды, вылил её прямо в толпу. Я отскочить успел, а вот другим повезло меньше, и они основательно промокли.

– Вот видите! Говорил же я вам… – начал снова я, но меня не слушали.

Слон между тем, устроив зрителям неожиданный душ, успокоился, и лесные малютки, набравшись храбрости, снова попытались взобраться на него. Слон им позволил, и скоро на его спине не осталось свободного места, хотя желающих посидеть на нём осталось достаточно. Некоторые уселись на голову, двое умудрились уцепиться за хвост, а Матросик и Дедок Бородач устроились верхом на хоботе. Наконец кому-то пришла в голову идея принести верёвку и протянуть от хобота к хвосту слона, чтобы могли поместиться ещё несколько эльфов.

…Матросик и Дедок Бородач устроились верхом на хоботе…

– Господа, не хотите ли прокатиться на слоне? – предложил я товарищам.

– Хотим, хотим! – закричали лесные малютки.

– Отлично! Ну, Мистер Трам, вперёд!

Я подал знак, и слон двинулся вперёд: сначала вдоль барьера цирка, медленно, но миновав выход и оказавшись на улице, зашагал всё быстрее, а потом и вовсе припустил галопом.

Мы испугались не на шутку: слон мчался что было сил, не разбирая дороги, прямо к реке, и некоторые из седоков, не удержавшись, кубарем слетели вниз.

– Остановитесь, Мистер Трам! – кричал я что есть мочи, но слон никак не реагировал и уже бежал вдоль берега, около самой воды.

И случилось неожиданное: на пути ему попалось дерево, и слон зацепился верёвкой за сук, споткнулся, потерял равновесие и упал головой вниз в воду. Эльфы полетели в разные стороны: одни теперь барахтались в воде, а другие, охая и стеная, катались по земле. А слон, воспользовавшись нашим замешательством, выскочил из воды и помчался дальше. Как мы ни старались его догнать, всё было тщетно: вскоре он и вовсе скрылся из вида.

…слон зацепился верёвкой за сук, споткнулся, потерял равновесие, упал… в воду

Оправившись от испуга, товарищи окружили меня и принялись упрекать:

– Это всё ты виноват!

– Вовсе не я, а вы! – стал оправдывался я. – Зачем взобрались на него? Да ещё верёвку привязали! Мистер Трам привык к деликатному обращению, а вы…

– Слушай, Мурзилка, – перебил меня Дедок Бородач, – довольно болтать! Ну подурачил нас, и полно! Ведь теперь уже всем известно, что этот слон из городского цирка. Смотри, он прямо туда и побежал!

С этим не поспоришь: действительно, следы слона вели прямо к цирку.

– Сначала всё шло хорошо, а вы всё испортили! – пробовал защищаться я.

– Ну хорошо, хорошо! Никто на тебя и не сердится. Всё-таки мы получили огромное удовольствие, за что тебе очень благодарны.

Хоть я и раньше не сомневался в своих друзьях, слова Бородача меня очень порадовали, и я снова гордо поднял свою голову.

Как мы были печниками

Была зима, ужасная холодная зима. Стояли такие морозы, что носа на улицу не высунешь.

Мы сидели дома, скучали без дела и мёрзли. Никогда ещё в нашем старом доме не было так холодно, как теперь: руки и ноги коченели, носы краснели от холода.

– Нет, так не может продолжаться! – говорили мы друг другу каждый день. – Ведь только начало зимы; что же будет потом?

– Нужно что-нибудь придумать! – предлагал кто-нибудь. – Да-да, конечно! – подхватывали остальные.

– Но что? Вот вопрос!

Мы долго-долго размышляли и уже отчаялись что-нибудь придумать, как вдруг Дедок Бородач воскликнул:

– Ура, мы спасены! Я придумал!

– Что? Говори скорее! – посыпалось на него со всех сторон.

– Мы сами сложим печь!

– Печь? Мы? Но у нас уже есть печки…

– Да, только они плохо греют, – заметил Дедок Бородач. – А мы сложим такую, куда можно будет взбираться всем вместе и греться, а кроме того, мы сможем кипятить воду – сами знаете, как приятно в холодные дни побаловаться чайком…

– Это превосходная мысль! – воскликнул Скок.

– Просто великолепная! – подхватил я. – Как раз хотел предложить то же самое…

– Ты, как всегда, опоздал, – усмехнулся Знайка.

– Но как сложить такую печь? – спросил доктор Тюбик-Мазь.

– Скоро увидите! – загадочно улыбнулся Дедок Бородач. – А пока – до свидания!

И, закутавшись потеплее, он вышел за дверь.

Прошёл час, другой… Прошло полдня, а Бородача всё не было. Настал вечер. Мы уже решили, что бедный Дедок замёрз, как вдруг у крыльца раздались шаги, а потом и стук в дверь.

– Это он!..

Мы все бросились к двери, но в коридоре было так темно, что пришлось вернуться за огнём.

– Скорее, скорее, братцы! Он, наверное, замёрз! – торопил нас доктор Тюбик-Мазь.

Китаец схватил свой бумажный фонарик, Тузилка – маленький карманный, и мы все выбежали в коридор.

– Кто там?

– Это я… впустите! – ответил за дверью слабый дрожащий голос.

Щёлкнул ключ, и на пороге возникла тёмная фигура.

– Я так озяб, – слабо проговорил Дедок Бородач. – Дайте скорее погреться.

Через полчаса, отогревшись и напившись чаю, Дедок Бородач уже делился с друзьями своими планами.

Мы все бросились к двери…

…на пороге возникла тёмная фигура

– С завтрашнего дня за работу! Я добыл чертежи, заказал все необходимые инструменты и те детали, что сами мы сделать не можем. За всем этим нам завтра придётся сходить. Ну а пока будем спать…

На другое утро, чуть свет, все были на ногах. Прежде всего пришлось отправиться за инструментами и готовыми деталями. Перенести всё это оказалось вовсе не легко. Особенно мучились с огромной железной трубой, тащить которую пришлось всем вместе. Я старался больше всех.

Чтобы облегчить себе работу, мы, как всегда, затянули песенку. Запел Знайка, остальные подхватили:

 
Ну, ребятушки, дружнее,
Приналяжем посильнее,
Вместе – раз, два, три!
Только песня наша грянет,
Вмиг работать легче станет!
Веселей бери!
Но никто пусть не ленится
И работы не боится,
Дружно – раз, два, три!
Мы трубу домой доставим
И такую печь поставим,
Только посмотри!
 

– Братцы, как вам это нравится? – прервал вдруг пение Тузилка и указал рукой внутрь трубы.

– Мурзилка! Бессовестный! Как тебе не стыдно!

Дело в том, что, когда лесные малютки запели и понесли трубу быстрее, я решил, что мне можно немножко и отдохнуть, – работников и так хватало. К тому же я хотел продолжить свои записки, начатые ещё дома, а писать гораздо удобнее сидя, а не на ходу. Вот я под шумок и шмыгнул, никем не замеченный, в трубу и весьма удобно там расположился. Пожалуй, так я добрался бы и до дома, если бы не Тузилка.

Тузилка… указал рукой внутрь трубы…

– Ну-ка, давай вылезай. Ишь, барин! – завозмущались братья-малютки, и мне пришлось с позором вылезти из трубы.

Долго ещё потом товарищи не могли простить мне этого.

Когда все приготовления были закончены и, вооружившись инструментами, все собирались приступить к работе, Тузилка снова вспомнил про меня:

– Полюбуйтесь, господа! Мы собираемся работать, у всех в руках инструменты – у кого молоток, у кого клещи, – а этот франт опять со своей книжечкой… Берегись, Мурзилка! Если не примешься за дело, все твои записи полетят в печку, которую мы собираемся сложить.

– Не буду, не буду больше! – пообещал я и со вздохом спрятал свои записи в карман. – Ну, давайте мне скорее молоток, пилу, щипцы, клещи…

– Да ты хоть с чем-нибудь одним справься…

– Уж справлюсь, увидите…

И закипела у нас работа.

В самой большой комнате нашего дома был установлен огромный железный котёл. Сбоку к нему примыкала труба, через которую должен был выходить лишний пар. Сверху этот котёл закрывался крышкой. Согреваться наша печь должна была снизу.

Дел предстояло достаточно: одни работали молотками, другие – клещами, приходилось и пилить, и буравить, и паять.

Когда все углубились в работу, я снова потихонечку вытащил свои записи и принялся перечитывать только что написанное. Увлечённые делом, лесные малютки не обращали на меня никакого внимания. Чтобы скоротать время, кто-то из них запел:

 
Мы все прилежны,
Забыта лень.
Кипит работа
С утра весь день.
Шум, лязг железа,
Стук топора
Кругом несётся,
Визжит пила.
Кипит работа –
Шум, грохот, стук…
С утра до ночи
Лишь «тук-тук-тук…».
 

«Работайте себе, работайте, – думал между тем я. – А у меня есть занятие поинтереснее…»

– Ай, больно! – раздался вдруг отчаянный крик. – Ой, всё лицо обожгли!

Все переполошились.

– Что случилось? В чём дело?

Оказалось, что Пуговка с целым ведёрком расплавленного олова взбирался на крышку котла, чтобы припаять к ней верхнюю часть. Его поддерживали Скок и Карапузик. Но Пуговка поскользнулся и полетел вниз, опрокинув ведёрко с оловом. Брызги расплавленной массы попали на лицо Скока, и тот взвыл от боли. Все тотчас столпились вокруг него, охая, жалея, выражая ему своё сочувствие.

– Полюбуйтесь, господа! – заговорил Тузилка…

– Ай, больно! – раздался вдруг отчаянный крик…

– Хорошо ещё, в глаза не попало – мог бы ослепнуть, – причитал Скок, но вообще-то довольно легко отделался: сильных ожогов на лице не было.

– А знаете, во всём виновата печь, – заметил Знайка. – Если бы на ней была плоская крышка, ничего бы и не случилось…

Вдруг Дедок Бородач хлопнул себя по лбу:

– Ах, я такой-сякой! Вот так оскандалился! Как же мы будем греться около этой печки? Я же хотел сделать такую крышку, чтобы можно было на неё взбираться всем вместе. Придётся переделывать!

…эльфы по лесенке взобрались на самый верх… и там удобно расположились

По указанию Бородача злополучную крышку сняли и заменили другой – плоской.

Дело продвигалось быстро, и часа через два-три печь, совсем уже законченную, попробовали протопить. Всё шло замечательно. Довольные своей работой, эльфы по лесенке взобрались на самый верх печи и там удобно расположились. Те, кому не хватило места наверху, стояли внизу и грелись. Настроение у всех было отличное… пока вдруг Индеец, обладавший удивительно тонким слухом, не заметил:

– А что это за странный шум там внутри?

И приложил ухо к стенке печи.

– Да-да, – подхватил Пуговка, – и я тоже слышу!

Мы переполошились.

– Надо узнать, в чём дело, – заметил Дедок Бородач. – Может, мы забыли открыть какую-нибудь отдушину или трубу.

И они с Матросиком поспешно стали спускаться вниз. Я решил последовать за ними. Но не успели мы добраться до конца лестницы, как послышался ужасный грохот, точно выстрелили из пушки, и нас разбросало в разные стороны. Меня, Дедка Бородача и Матросика так и подбросило вместе с лестницей, остальные попадали на пол. Вся комната моментально наполнилась горячим паром. Оказалось, что забыли открыть клапан для выхода лишнего пара, и котёл лопнул. Крышка, на которой мы сидели, оказалась раздробленной в мелкие куски. И это просто чудо, что никто не попал в котёл и вообще не пострадал. Печь, конечно, всю разворотило, и её пришлось бы класть заново, но от волнения, испуга и ушибов мы так согрелись, что больше в ней не нуждались. По крайней мере, этим вечером мы жаловались на жару, а не на холод, как раньше.

Через некоторое время, впрочем, печь всё-таки починили, и мы пользовались ею всю зиму, похваливая Дедка Бородача за его выдумку.

Меня, Дедка Бородача и Матросика так и подбросило вместе с лестницей…