Читать книгу: «Люди до. Новая история», страница 14

Когда я добираюсь до главного входа, то слезы уже высыхают, а новые не желают появляться. Сейчас не время. Я буду думать обо всем после. Нужно найти Тима, узнать у него, что происходит и когда это все закончится.

Я знаю, где его искать, я помню, где тот кабинет, с которого все началось.

В здании пусто и тихо. На первом этаже никого нет. Мои воспоминания уносят меня в тот день, когда я тайно пробиралась, этаж за этажом, наверх. Скольких людей мне пришлось пройти, сколько нервов и страха испытать, прежде чем добраться до того кабинета, где меня уже ждали. Теперь же звенящая тишина первого этажа пугает еще больше, чем чрезмерная наполненность здания, в прошлый раз. Словно, все вымерли. Никого нет. Я дошла до лестницы и осторожно, ступенька за ступенькой, двигаюсь вверх. Мои шаги отражаются эхом от пустующих стен, и от каждого шага по телу проходит дрожь. Этаж за этажом, пролет за пролетом. Вокруг также тихо и пусто. Наверное, людей успели эвакуировать отсюда или они все на улицах, сдерживают атаку. Во всяком случае, до здания правления – сражение не добралось. Я начинаю сомневаться в правильности своего решения. И с чего я решила, что Тим, будет здесь? Но все же, несмотря на страх и внутренние терзания, я поднимаюсь все выше и выше. Шестой этаж. Еще немного и я окажусь там, где не хотела больше никогда оказаться. Останавливаюсь, чтобы удержать внутреннюю дрожь и успокоить дыхание. Вслушиваюсь в тишину, и она мне не кажется больше пустой и одинокой. Там, выше – определенно слышны голоса. Не может же быть так, что мое больное подсознание могло себе выдумать такое. Осторожно крадусь, делая шаг на следующие ступеньки. И с каждым шагом – голоса все четче. А когда я могу их различать, то замираю. Это Тим! И Лён! И еще кто-то. Они кричат. Я прислушиваюсь, чтобы разобрать слова, но ближе подойти опасаюсь. Всего один пролет отделяет меня от седьмого этажа, того, где в прошлый раз находился кабинет их командующего.

– Я сказал – подними руки! Последнее предупреждение! – Это кричит Тим, так, что меня озноб пробирает.

– Нет! Нам не о чем с тобой разговаривать! – А это уже Лён, чуть сдержаннее и отвечая на какую-то фразу, что я не разобрала.

Я все же решаюсь подойти ближе и делаю несколько неуверенных шагов, как слышу поочередно два выстрела и крики. Сердце, словно падает с обрыва, а ноги не могут удержать моего веса и подгибаются, но я хватаюсь за перила и заставляю себя подниматься выше!

Мне навстречу бежит Тим! Это Тим! Живой! Я цепляюсь за его куртку и судорожно глотаю воздух. Живой!

– Живой! – Вырывается у меня из ослабевшего тела.

– Лин, милая, что ты здесь делаешь? – Шепчет мне на ухо Тим, плотнее прижимая меня к себе, целуя в макушку. – Что же ты тут делаешь, глупая!

– Лён! Где Лён? – Вспоминаю я, и мое сердце снова пускается в бега.

– Лён уже внизу, пойдем. – Тим едва ли не волоком заставляет меня сойти с места.

– Нет! Он там! Я слышала его! Он был с тобой! Где он! – Все более истеричнее начинаю взывать к Тиму и пытаюсь остановить его напор.

– Он внизу, все в порядке! – Тим сжимает меня до боли в ребрах, но я из последних сил отталкиваю его и бегу наверх. Пару раз падаю, на подогнувшихся ногах, но встаю и снова бегу, в ту комнату, с которой все началось.

Дверь открыта, и я беспрепятственно оказываюсь внутри помещения. Но не могу сделать больше ни шага. На богатом, расшитом золотыми узорами ковре – лежат два человека, два алых пятна растекаются, заливая собой уже никому не нужную роскошь. Тело одного человека лежит на спине, но я, даже не всматриваясь в лицо – знаю кто это. Командующий Закрытым городом. Но он мне не интересен. В данный момент я не могу оторвать глаз от второго. Он лежит на животе, неестественно закинув руки, словно ему совсем не больно, держать их в таком положении. О чем я? Какие удобства? Это же Лён! Его золотистые волосы, что разлохматились, которые охота пригладить рукой, поправить. Сама не замечаю, как оказываюсь рядом и кладу его голову себе на колени, присев рядом. Слышу какие-то крики, но запоздало осознаю, что это мои. Это я сижу, надрывая горло, крича какие-то глупости или просто воя, и нервно приглаживаю золото прядей.

– Я не успел ничего сделать. – Это Тим вошел следом за мной, он мне что-то объясняет, но я не могу понять – о чем он. Я ничего не слышу, кроме своих всхлипов и стонов.

Тим еще какое-то время что-то мне объясняет, но я трясу головой, не желая его слышать. Не сейчас! Сейчас рядом со мной Лён, он еще теплый и мягкий, я еще чувствую его запах, хоть и с примесью запаха крови. Но он рядом. Я его не отпущу, не оставлю!

А Тим все тянет меня, заставляя встать, я лишь стряхиваю его руки. А потом у меня не остается сил на то, чтобы сопротивляться и я падаю на руки к Тиму, который принимает мое бесчувственное измотанное страданием тело.

Глава 23.

Это была короткая, однодневная война. Все быстро началось и быстро кончилось. Только потери, которые понесли три стороны, как по мне – оказались несоразмерны выгоде.

Коммуна отстояла свое право на неприкосновенное существование, а Новый город, объединившийся с Основным, могут спокойно налаживать быт и новую систему сосуществования. Теперь все должно быть тихо и спокойно. Вот только те, кто так и не дождутся своих сыновей, мужей, братьев и друзей не сразу поймут, не смогут осознать, что больше никогда не услышат их голосов и веселого смеха.

На неделю, после возвращения армии, в Коммуне был объявлен траур. Практически никто не выходил из своих домов. Все были заняты или своим горем, или горькой радостью. Но каждый считал своим долгом раз в день выносить по цветку из своего дома и складывать в опустевший, замерзший фонтан. К концу недели, когда его края уже не были различимы с ровной поверхностью, на несколько минут к нему подали воду по трубам. Оросив своими слезами цветы, он затих до весны. Вот таким жестоким и непостижимым образом было достигнуто равенство мужчин и женщин в Коммуне. Совсем не так, как мечталось всем.

Я, так же как и все, ежедневно посещала фонтан, чтобы положить белую розу. Одну розу, за одного светлого человека. Беззвучно глотала слезы и возвращалась домой. А по истечении недели, после проведения этого странного ритуала – на душе стало легче. Словно камень упал с души, словно я, наконец отпустила того, кого желала видеть и слышать. Я смирилась с потерей, я приняла ее.

Тим мне все рассказал, когда я пришла в себя от истерики и смогла разобрать его слова. Командующий Закрытого города отказался сдаться и пытался оказать сопротивление. Он достал оружие и хотел стрелять, но Лён успел первым. Он выстрелил в него, не сомневаясь и секунды, но этот выстрел не был последним. Палец Командующего, лежащий на курке, дрогнул, и пулю было уже не остановить. Лён оказался на ее пути, он принял ее в свои объятья.

Еще неделю я прокручивала в голове эту ситуацию. Все рассуждала, что могла сделать, чтобы изменить ход событий. Может, стоило вбежать в кабинет и отвлечь всех на себя, а не стоять истуканом на лестнице. Я корила и глодала себя. И лишь последний цветок, легший в фонтан, умывшийся радужными морозными каплями, словно слезами – я отпустила ситуацию. Я осознала, что не все в моих силах. Невозможно все держать под контролем, невозможно пытаться все поменять, во все влезть. Что-то должно идти своим чередом. И пусть, Лён, занял в моем сердце не последнее место, хоть и знала я его так мало времени. Он все же сумел втереться в доверие и стать мне настоящим братом. Тем, которого никогда не было, тем, кого уже никогда не будет.

Тим делил со мной это горе, несмотря на то, что его горе было полнее. Его горе – это целый фонтан цветов. Весь город – его родные и близкие люди. Но он держался так, как и положено Главе города, вдохновляя каждого не сдаваться и жить дальше. Даже для меня он нашел средство от постоянной хандры. Теперь мне был открыт доступ на кухню, и я с радостью проводила там большее количество времени. Я готовила, словно на весь город, но не могла остановиться. Монотонная работа руками отвлекала меня от мыслей и помогала не уходить глубоко в себя, не съедать себя полностью. И Тим смирился с пятью разными блюдами на ужин, обед и завтрак. Тем более что получаться у меня стало очень неплохо. Я экспериментировала с приправами и ингредиентами, забивала свою голову новыми и новыми рецептами, отвлекала себя на простую женскую работу. Су, заглядывала ко мне ежедневно, и даже она оценила мою стряпню, и с радостью переписывала под мою диктовку, все, что ей показалось особенно вкусным. Каждый раз уточняя, что такие продукты, конечно, как у меня на кухне ей и не снились, но на будущее…

Тим старался быть дома чаще, следил за моим состоянием. Хотя ему приходилось тяжело. Новые заботы легли на его плечи. Вывезти тела из Закрытого города, устроить похороны, распределить раненых в больницу, а выживших обеспечить жильем. Люди Закрытого города, что добровольно сдались, перешли к нам в Коммуну. В основном – это женщины и дети, но были и мужчины, что пожелали отречься от прежней жизни и принять Коммуну, как свой новый дом. Те же, что вели аппозицию и не желали принимать власть Коммуны – были отправлены в Новый город. Их система более подходит для заключения людей под стражу и дальнейшее их содержание. Но было принято решение разобрать Закрытый город по камням, чтобы ничего более не напоминало о его существовании. А это займет еще не один год и тоже требует огромных сил, много потраченного времени и слаженных действий. Так что Тим поддерживал меня, а я его, как могла.

Прошли еще недели. В нашем доме постоянно были гости. Ни дня я не проводила в одиночестве. Зоин мрачно сидел на диванчике и пил горячий чай, не говоря ни слова. А я не лезла в его душу. Он все должен пережить сам. Скорее всего, его мучают все те же мысли, что и меня раньше. Он должен был быть там. Пару раз я пыталась высказать Зоину свою позицию, но он не принял ее. Еще рано. До всего в этой жизни нужно дойти самому. И учиться на собственных ошибках, хотя и проще было бы на чужих, но свои промахи – роднее. Свои ошибки острее воспринимаешь и проживаешь, нежели посторонние. Вот и отцу необходимо все расставить по полочкам в своей голове и понять, что не все в его силах.

Мама приходила вместе с отцом. Они уже начали жить вместе и если бы не трагедия, свалившаяся на наши головы, они были бы счастливы. Но всему свое время. Будет и в их доме свадьба, я в этом уверена.

Сегодня я встала пораньше, чтобы приготовить для Тима завтрак и заставить его съесть все. Из-за нехватки времени он никогда не успевает плотно подкрепиться, лишь бутерброд и чай набегу. А иногда и без чая. Я решила это исправить и, если понадобится, буду привязывать к стулу. Конечно, шучу, но кто его знает?

На столе уже стояли гренки с яйцом и мясом, оладьи с вареньем, яичница, хлеб и чай. Все свежее и горячее. И Тим спускался на кухню, еще не подозревая, что его ждет.

– Ого! – Смог сказать Тим, не добавляя больше и слова. Мне оставалось только по его глазам считывать эмоции. Не то – недоумение, не то – шок. Радости в этом спектре не было. – Ты что, всю ночь не спала? – Точно, это «тревога»! Вот теперь я отчетливо вижу ее на лице мужа.

– Нет, что ты, просто не спалось, и я встала пораньше, чтобы тебя накормить нормально, перед работой. И не говори, что ты не голоден! Я все равно тебя накормлю! – Выдвинула я свой ультиматум, упирая руки в бока. Тим провел рукой по волосам, взъерошив их, и направился к столу.

– Ну, если ты так решила, то мне придется подчиниться. – Тим пододвинул тарелку с яичницей ближе к себе и стал есть. – Очень вкусно. – Прокомментировал он, мои труды, тщательно пережевывая. – А ты? Будешь есть?

– Пока готовила, все перепробовала, больше не хочется. – Не моргнув глазом, соврала я. На днях заметила, что стала больше есть, и немного поправилась. Теперь придется приводить себя в форму. Еще бы не поправиться, когда целыми днями только готовишь и дегустируешь, а особых физических нагрузок нет.

– Тогда нарежь мне еще сыра. – Попросил Тим, а я рада стараться. Помчалась доставать и резать. Еще бы! Мой муж не убегает от еды, а сам ее просит!

– Тим, он испортился. – Надрезав первый пласт сыра, чувствую запах, от которого начинает мутить.

– Не может быть. Я только вчера вечером его принес. Он свежий. – Но все же подходит ко мне, обнюхивать злополучный кусок. – Все в порядке, это такой сорт сыра. Его выдерживают несколько дней в специальном рассоле, чтобы получить вкус и запах соответствующий только этому сорту. Понюхай еще и попробуй, тебе понравится. – Уговаривает меня Тим, а я, представив, что мне нужно будет запихнуть эту вонь в рот, срываюсь с места и бегу в туалет, прочищать и без того пустой желудок. Тим, следом за мной, обеспокоенно стоит и выжидает, когда я закончу.

После того, как я умылась и заверила Тима, что все в порядке, но сыр я пробовать не буду, Тим резко разворачивается и уходит, затем возвращается с моими вещами в руках.

– Одевайся, мы идем к Веронике. – Только и говорит он.

Я послушно оделась, вышла из ванной комнаты, но все же пытаюсь его успокоить и переубедить.

– Все же в порядке, я просто остро реагирую на такие резкие запахи.

– И как давно? – Спрашивает Тим, а я пытаюсь вспомнить случаи, которые могли бы мне помочь.

– Да пару раз на этой неделе. – Припоминаю. – Только так сильно впервые. Я же не пыталась попробовать те продукты, которые показались мне несвежими. Я их сразу выбрасывала.

– У нас в доме все продукты свежие. Я сам ежедневно проверяю и докупаю. Собирайся. – Настаивает он на своем, и я понимаю, что мне не победить его в этом споре, добровольно иду сдаваться моему личному врачу. По дороге еще пару раз пытаюсь вразумить Тима, доказывая, что со мной все в порядке, что у Вероники сейчас забот хватает и ей не до меня и моих случайных инцидентов. Но ничего не выходит, и мы уже стоим у кабинета Вероники. Тим заходит сам, попросив меня подождать. Конечно, сейчас распишет всю ситуацию так, что Вероника выбежит и упечет меня в палату недельки на две!

Переминаюсь с ноги на ногу, волнуюсь, но когда Вероника выходит в коридор, понимаю, что у нее замечательные нервы, в отличие от некоторых, и она сначала проверит, прежде чем поднимать панику.

– Привет. – Она улыбается мне и уводит с собой в маленькую комнатку, оборудованную под смотровую палату. Кругом одни шкафчики, которые таят в себе медикаменты, ножи, щипцы, иглы и прочее, прочее. Вероника берет в руки шприц и усаживает меня на кушетку. – Сейчас будет немного неприятно, потерпи.

– Я не раз сдавала анализы и знаю, что и как это. Лучше скажи для чего? Со мной, правда, все в порядке! Не знаю, что тебе наговорил Тим, мне лишь не понравился запах сыра. – Пытаюсь вразумить хоть ее, но у меня не выходит, и игла протыкает мою вену на левой руке. Отворачиваюсь к стене. Вид крови меня никогда не вдохновлял, а после утреннего инцидента – тем более.

– А мы все же перестрахуемся, правда? Зачем волновать Тима, у него и так хватает забот, чтобы еще о тебе переживать, правда?

– Правда. – Соглашаюсь с ней и больше не спорю.

– Как давно говоришь у тебя острые реакции на запахи? – Спрашивает Вероника, убирая набранный шприц в специальную коробочку.

– Около недели, не помню точно, не до этого было.

– Есть у меня подозрение. – Говорит она еле слышно и убегает за ширму, что-то перебирает и долго копается, прежде чем вернуться.

– Ты в туалет давно ходила? Сейчас не хочешь? – Спрашивает, возвращаясь, а взгляд такой загадочный.

– С утра, а что? Еще анализы?

– Не совсем, просто небольшой тест. Сходи сейчас и сделай все по инструкции. Только раньше времени не говори ничего Тиму, а то он будет нервничать еще больше.

Мне становиться любопытно, что же такое задумала Вероника? Я принимаю из ее рук небольшую упаковку. Читаю. Тест на беременность.

– Ты серьезно? – Удивляюсь ее находчивости.

– Сейчас и проверим. Анализ крови ждать пару дней, а тут быстрый и точный метод. Ну, иди же, проверяй. И Тиму ни слова.

– Да поняла я, конечно молчу.

На выходе меня перехватывает взволнованный, моим слегка бледным и испуганным видом, Тим.

– Все в порядке, она что-нибудь уже сказала, как ты?

– Все хорошо, я сдаю анализы, ты же сам меня сюда притащил. И Вероника еще ничего не говорила, подожди пару минут, хорошо. – Я усаживаю его на скамейку, что стоит вдоль стены, а сама в нетерпении пробираюсь к туалету. Возвращаясь, еще раз успокаиваю Тима, и пробираюсь обратно в кабинет. Еще бы себя успокоить как-то.

А дальше, мы с Вероникой, сидим перед маленькой полоской, гипнотизируя ее. Она постепенно окрашивает деления в красный цвет.

– И что? Долго еще? Две полоски, что это значит? – Выспрашиваю у Вероники, которая, так же как и я, увлечена процессом.

– Ты что не читала инструкцию?

– Читала, просто все в голове перемешалось. Расскажи сама.

– Тогда поздравляю, ты скоро станешь мамой. И да, уже можно звать Тима, а то он там с ума сейчас сойдет в ожидании. Наверное, придумал тебе уже парочку неизлечимых болезней и решает, как тебя спасать.

– Это похоже на него. – Улыбаюсь, и, стараясь подавить в себе дикий восторг, выхожу в коридор к Тиму. – Тим, зайди на минутку. – Он срывается со скамьи, вцепляется в меня мертвой хваткой и усаживает к себе на колени уже в кабинете, где ожидает нас Вероника.

– Ну что, говори. – Как-то обреченно и совсем не весело спрашивает Тим, молящими глазами смотря на Веронику.

– Это лишь предварительный результат, – начинает издалека она, – окончательно все будет известно через пару дней. – Тим сжимает меня сильнее, так, что мне сложно дышать, и я киваю Веронике, чтобы она поторопилась, иначе лечить придется Тима. – В общем, хочу первой вас поздравить! В скором времени в вашей семье будет пополнение. Тим ты станешь папой!

Жаль, что я не видела его лица в этот момент, но мне хватило и того, что мои ребра стиснули так, что стало совсем невыносимо терпеть.

– Ай, Тим! Больно же!

– Прости, прости. – Он наглаживает меня, по спине, по рукам, голове, своими руками, которые слегка подрагивают от волнения. – Так, все! С сегодняшнего дня…

И я понимаю, что надолго попала! Опять запретят готовить и куда-либо выходить без сопровождения…