Читать книгу: «В погоне за вечностью», страница 4
Кромов на экране вновь усмехнулся. Интерьер кабинета Штольца сменился трансляцией экстренного заседания совета ООН. – После того, что натворил я, инцидент с Марикой прошёл практически незамеченным.
– Да уж, – кивнул Гюнтер, – второй принцип подкинул нам проблем. Хотя коммерчески он и был более успешен.
∞
Отработав схему первого принципа, Гюнтер не хотел запускать его в массы. Он считал, что бессмертия или по крайне мере неограниченно долгой жизни достойны лишь самые лучшие представители человечества. Как отобрать лучших? Единственный критерий, который Штольц посчитал верным, – это деньги. Его операции по изменению генома и подсадке репликатора ДНК могли себе позволить только самые богатые люди планеты.
Кромов же считал, что бессмертие должно быть доступно всем. Словно дешёвый пищевой концентрат. И он добился своего. Второй принцип вечности – бесконечная жизнь на искусственном носителе. Он выбросил на рынок технологию, со стоимостью, доступной действительно любому. И мир перевернулся.
Поначалу все отнеслись к новой технологии насторожено. Ведь, чтобы перенести своё сознание на искусственный носитель, твоё физическое тело должно умереть. Второй принцип использовали неизлечимо больные люди, старики, те, кто не видел для себя будущего в обычном мире. Но понемногу обороты нарастали. Бедняки видели в искусственном существовании выход из бедности, геймеры – полное погружение в виртуальный мир, много кто находил для себя плюсы в подобной жизни. Второй принцип вечности освобождал от боли, голода, войны и давал практически все радости райской жизни.
Но даже в раю был змей, который всё в итоге испортил. В Кромовском варианте бессмертия этим змеем оказались деньги. Обычные человеческие деньги, которые определяют твой уровень жизни с самого начала человеческой истории. Ты можешь сколько угодно наслаждаться виртуальным раем, общаться с родственниками и друзьями после смерти своего физического тела. Но кто-то должен платить за серверы, на которых хранится этот волшебный мир, за перемещение твоего тела по сети, электричество и все прочие блага новой жизни. Сам по себе искусственный носитель, представлявший из себя матово-чёрный десятисантиметровый куб, стоил сущие копейки. А вот остальное…
Люди, загрузившие своё сознание в куб, и не имеющие возможности позволить себе выйти из него в обычный мир, были, словно заключённые каторжники. Сотни и тысячи людей стояли дома на каминных полках, в шкафах и трюмо. Их, словно парадный набор посуды, вынимали по праздникам, и после семейного торжества отключали от сети и убирали обратно.
Бессмертным тоже нужны деньги. Даже – после смерти. К моменту, когда человечество это осознало, вторым принципом воспользовалось уже около полутора миллиардов человек. Они были уверены, что имели все те же равные права с обычными живыми людьми, и стали за них бороться. В первую очередь, это была борьба за рабочие места и возможность жить независимо от внешних факторов. Они отстаивали своё право быть живыми. Пусть и – находясь в искусственной оболочке.
Мир захлестнула волна техногенных катастроф. Механисты (так стали называть людей, живущих на искусственных носителях), стоило им оказаться в сети, занимались диверсиями: саботировали работу авиасообщения, энергетики, дорожного сообщения. Оцифрованный разум мог проникнуть в любое место, где есть компьютер, подключенный к сети. Конечно, не каждый механист был на это способен, но те, кто мог, воевали за всех.
Группа механистов уничтожила проект искусственного интеллекта, саботировала космические запуски и даже, по некоторым слухам, добралась до пусковых шахт ядерных ракет. В конце концов, они добрались до всего и уже могли вещать с позиции силы. Чтобы остановить надвигающийся хаос, пришлось начать переговоры с «условно живыми», как их тогда называли. На экстренно собранном заседании ООН все требования были приняты.
∞
Кромов прошёлся по виртуальному кабинету и махнул рукой Гюнтеру. У него в руке возник бокал с вином, Штольц понятливо кивнул и наполнил свой.
– Да уж… – Кромов поднял свой бокал. – За права механистов!
Гюнтер пригубил вино.
– Механисты, по сути, уничтожили многие перспективные разработки. Робототехника, искусственный интеллект, компьютеры… Вы остановили прогресс.
– Оптимизировали, – усмехнулся Иван. – После того памятного заседания, каждый человек, использующий мой принцип вечности, получил работу и возможность бесконечно жить, и наслаждаться жизнью в своё удовольствие.
– Удовольствие?! – Гюнтер вскочил из-за стола и нервно прошёлся по комнате. – Ты называешь это «жизнью в удовольствие»? Каждый сервисный робот, автоматический пылесос и беспилотник теперь управляется человеком. Ты в курсе, что даже автоматический смыв в унитазе теперь считается достойной работой для механиста? Из-за твоего принципа мы несколько веков сидим в болоте. Вязнем в гуще ненужной псевдоавтоматизации там, где достаточно было даже во времена нашей молодости – пару простых алгоритмов.
– Зато у людей есть работа! – парировал Кромов. – И они могут себе позволить бессмертие чуть дешевле, чем – за пару миллиардов!
Гюнтер опустил глаза, принимая удар. Конечно, Кромов был в чём-то прав. Штольц знал это. Но сказать вслух не мог. Он вообще последние годы всё чаще и чаще задумывался о том, что они оба сделали неверный выбор. Что-то не то. Он не мог внятно сформулировать свою мысль, но глубоко внутри он знал. И он, и Иван ошиблись со своими разработками.
– Прости, что напомнил, – Кромов тоже знал всё, что будет на этих встречах. Сейчас речь зайдет о Марике. – Возможно, если бы она нашла третий принцип вечности, мы бы сейчас здесь бы не сидели, а летали втроём между звёзд, – он вскинул голову вверх, и изображение за его спиной сменилось ночным небом, обильно заполненным звёздами. – Быть может, она и сейчас летает где-нибудь там… Как думаешь?
