Читать книгу: «Лабиринты чести. Антология», страница 2

В указанное время друзья встретились на квартире потерпевшей. По этажам подъезда опять забегали оперативники, дабы установить свидетелей. Успокаивало Матвея только то, что преступники не возвращались на место своего преступления. Но это успокоение было недолгим… Из показаний соседа по лестничной клетке следовало, что в четыре часа утра он выходил выгулять собаку и, спускаясь по лестнице, увидел молодого мужчину, ковыряющегося в замочной скважине опечатанной двери квартиры потерпевшей. Завидев его, мужчина, дал деру. Собрать его приметы было поручено оперуполномоченному уголовного розыска. Матвей решил присоединиться к этому действию. С разрешения Павла он прослушал описание преступника. Матвей в уме прокручивал лица мужчин, которые просматривали с ним квартиру Головиной. Согласившись, что по таким описаниям он не может точно предположить внешность преступника, продолжил участвовать в осмотре квартиры. Так как ее площадь была внушительная, осмотр затянулся на четыре часа. Пока эксперты занимались своими профессиональными обязанностями, Матвей рассматривал фотоальбом, уже побывавший в руках криминалистов. Он даже посчитал его раритетом, так как фотографии в нем относили Матвея к началу двадцатого века, да и фотоальбом был довольно объемным и тяжелым. Эксперты как эскулапы обмазывали специальным порошком всю квартиру по сантиметрам в поисках оставленных отпечатков пальцев. Нашли шкатулку с ювелирными украшениями и обмазали каждую вещь, находившуюся внутри. Изъяли разорванные старинные мягкие игрушки, разбросанные по квартире. Добрались и до люстр, грациозно висящих на потолках. И вот удача. В светильнике одной из люстр зала криминалисты обнаружили вместо лампочки боевой орден Красного Знамени!

«Что это, цель преступников? И для этого нужно было им идти на убийство? Бред. Хотя сегодня и за меньшее убивают», – размышлял Матвей вслух.

«Да и цель вряд ли оправдывает средства, – уже про себя подумал он. – Однако возможно, это уже первая зацепка».

Осмотр закончили. Найденный орден приобщили к материалам уголовного дела. Матвей попросил Павла взять с собой фотоальбом, чтобы на досуге дома поковыряться в истории рода Анны Федоровны. Павел не возражал, да это, пожалуй, было бесполезно, так как Матвей мог изучать этот фотоальбом и в кабинете Павла, чего последнему только и не хватало.

Время было обеденное, и Матвей предложил Павлу перекусить. Они приехали в уютное кафе «У Саныча», которое располагалось около Ленинского шоссе, но было окружено множеством сосен и туй. Тишина и уют царили в отдельном кабинете, отведенном важным гостям. Сам хозяин кафе, Александр Александрович, обслуживал дорогих гостей. Вернее, дорого Павла. Матвей в эту категорию не попадал. Гости хорошо отобедали и приступили к размышлениям. Говорил в основном Павел. Он выдвигал версию кражи, сопряженной с убийством. Постоянно ходил по кабинету и, размахивая руками, предлагал версии задержания преступников, когда те вернутся в квартиру за орденом. Матвей думал, что отчасти Павел был прав. Такая версия была вполне возможна. Но о ней Матвей подумал гораздо раньше. Слушая Павла, он не перебивал его, а лишь представлял, как того награждают за прекрасно проведенную операцию по поимке особо опасных преступников. И вдруг остановил его и предположил, что преступники, отчаявшись, залягут на дно, посчитав, что их цель найдена оперативниками. И тогда – все. Ниточки обрываются.

– А что же тогда делать? – как-то по-детски спросил Павел.

– Спускайся на землю, ангел ты наш рукокрылый, – с сарказмом произнес Матвей. И уже с улыбкой на лице продолжил. – Мне надо подумать, дружище.

На чем и расстались.

Весь остаток дня Матвей провел за изучением фотоальбома и компьютером сына. Оказалось, что отцом Анны Федоровны был не кто иной, как генерал армии Федор Михайлович Головин, репрессированный и расстрелянный в апреле 1947 года. «Узнать бы, его ли это орден?» – думал Матвей. Фотографии с Федором Михайловичем заканчивались августом 1945 года. Почти на каждом фото в альбоме на обратной стороне были карандашом, а где и пером написаны даты съемки. В то время это было нормой. Из доступной информации «Википедии» Матвей прочитал, что родился Федор Михайлович в 1898 году в Тамбовской губернии, в семье потомственных военных. Отец его был подполковником, войсковым старшиной. Возглавлял он казачество на юге России. Мать была домохозяйкой и воспитывала четырех сыновей и трех дочерей. Федор Михайлович родился последним, и все внимание было обращено к нему. Родители его лелеяли, а вот от братьев и сестер ему за это доставалось. В 1908 году Федор Михайлович был зачислен во Второй Кадетский Его Императорского Величества Великого Князя Михаила Николаевича корпус. Окончив позже военное училище, он в звании хорунжего встретил Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию и вступил в ряды революционеров. Его семья в конце 1918 года покинула Россию и уехала во Францию. Еще в начале 1917 года отношения с отцом испортились, и они перестали общаться. Два старших брата погибли на полях Первой Мировой Войны, а средний брат Максим уехал с отцом.

Матвей продолжил изучение биографии и узнал, что в марте 1919 года Федор Михайлович был награжден орденом Красного Знамени и грамотой к нему. Орден числился под номером 5.

Мелкая дрожь пробежала по спине Матвея. Предчувствие успеха стучало учащенным сердцебиением. Он схватил телефон и набрал номер Павла.

На входящий звонок Павел ответил сразу.

– Что случилось? – нервно спросил Павел.

Без предисловий и приветствий Матвей начал разговор:

– Ты рассматривал орден? – и, не дожидаясь ответа, проложил. – Позвони экспертам и пусть они посмотрят, что на обратной стороне награды.

– Ты опять что-то раскопал? – уже спокойно спросил Павел. – Эксперты, как и нормальные люди, уже готовятся ко сну. Да в чем собственно дело?

– Не хочу бежать в конце паровоза, – буркнул Матвей и продолжил. – Мы в этом деле плетемся как старые клячи. Вот почему преступники везде нас опережают.

– Не скажи, – перебил Павел. – А орден-то мы нашли.

– Ни хрена бы мы ничего не нашли, если бы не провели дополнительный осмотр квартиры. Нам еще очень повезло, что преступник испугался собаки. Да, именно собаки. Он мог убить соседа, вышедшего на лестничную клетку, затащить тело в квартиру и спокойно искать то, что ему нужно. А собака – это шум и лай. Сразу бы проснулись и другие жильцы. А это в планы преступника не входило. А то, что они будут действовать жестко или даже жестоко, мы с тобой убедились. Так ты рассматривал орден? – спросил Матвей.

– Увы, нет, – как-то обреченно ответил Павел.

– Мы с тобой двое старых никчемных пенсионеров. Один в погонах полковника, другой – горе-сыщик с престарелыми амбициями. Нужно было на месте тщательно самим произвести осмотр ордена. А мы это доверили другим. Радость от найденного ордена помутила наши рассудки. И лавры от успеха мы уже примеряли на свои седые головы, – эмоционально закончил Матвей.

– Я же лысый, – возразил Павел.

– Ну да. И очень тщеславный, – уже спокойно буркнул Матвей. – Звони экспертам!

– Слушаюсь и повинуюсь, – с долей сарказма ответил Павел.

Павел перезвонил через час и довольным голосом начал:

– Эксперты не получали постановление о назначении экспертизы по данному ордену. Да и ее проведение в условиях нашего ОВД невозможно. Однако младший следователь Хрипкова очень подробно осмотрела орден и в протоколе осмотра места происшествия запасала, цитирую: «Объектом осмотра является металлический знак, похожий на орден. В центре ордена помещён круглый знак, покрытый белой эмалью, на котором изображены золотые или позолоченные серп и молот, обрамлённые золотым или позолоченным лавровым венком. Под круглым знаком помещены три луча перевёрнутой красной звезды, под которой перекрещиваются молот, плуг, штык и красное знамя с надписью «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». Снаружи орден обвит золотым или позолоченным лавровым венком, на котором помещена красная лента с надписью СССР. Знак или орден Красного Знамени сделан из металла, похожего на серебро. Высота знака – 40 мм, ширина – 36,3 мм. На обратной стороне имеется выбитая цифра 5».

Матвей прервал пересказ Павла:

– Срочно включи Хрипкову в состав группы по расследованию этих преступлений и повысь ее в должности до следователя. Объедини в одно все дела, связанные с первым.

– Я так и не понял, ты получил ответ на вопрос, который нас сделал старыми клячами? – спросил Павел.

– Да, мой друг. Спасибо твоим подчиненным. Испытываю гордость за наше молодое поколение. Оказывается, еще не все потеряно. Вот тебе пример специалиста, знающего свое дело! – торжественно произнес Матвей.

Лежа на диване, Матвей стал перелистывать альбом в поисках фотографий генерала с орденами и медалями. Перед его глазами пролетали лица из прошлого. Красивые, молодые и старые. Веселые и печальные, суровые и нежные.

«А ведь у моих предков похожая история», – подумал он и уснул, даже не раздевшись.

Матвей проснулся рано утром от чувства голода. Хорошо покушать он любил, но в последнее время не чувствовал большого аппетита. Он вспомнил, что скоро Рождество, на празднование которого обещал родным приехать. Однако ехать в тьмутаракань у Матвея не было никакого желания. Так как дело принимало повышенные обороты, ему хотелось обогнать время и найти злодеев преступников. Пройдя на кухню и заглянув в раковину, Матвей понял, что чистой посуды, из которой он будет кушать, просто нет. С того момента, как он впопыхах уехал после той стрельбы, посуда не помылась сама собой и мирно отдыхала в раковине, издавая при этом неприятный запах. Тут он вспомнил хорошее русское наблюдение: «Женщина моет посуду после еды, а мужчина до еды». Матвей дисциплинированно вымыл сковороду, тарелку и свою чашку. Сделав яичницу с жареной колбасой и кофе, откушал. Затем, удовлетворенный собой, закурил, просматривая все свои записи за четыре тревожных дня. Он всегда вел дневник. И эти дни ничем не отличались от предыдущих. Затем взял телефон, чтобы позвонить Павлу. На экране телефона он увидел непрочитанное сообщение от Павла, которое пришло сегодня в семь часов тридцать минут: «Жду на нашем месте в 15 часов». Матвей обратил свой взгляд на календарь, криво висящий на стене в кухне. Этот солнечный день выпал на воскресенье, 5 января. Времени до встречи было предостаточно, и он решил заняться делами по хозяйству. Загрузив в посудомоечную машину всю грязную посуду, Матвей накрыл покрывалом диван и поправил календарь. На этом домашние дела закончились, и Матвей с чувством выполненного долга продолжил изучение фотоальбома. Перед ним опять стали пролетать события прошлого века. На одной из страниц он остановился и стал вглядываться в фотографию. На ней в камерной обстановке был запечатлен Федор Михайлович в парадном мундире, справа от него на стуле сидела молодая красивая женщина в роскошном белом платье, слева – держа руку отца, стояла маленькая девочка в коротком платьице. «А вот и семейство Головиных», – подумал Матвей. Черты лица ребенка напоминали ему Анну Федоровну, и Матвей с грустью вспомнил о ее настоящем положении. «Но где же сейчас находятся ее родственники? Ведь они были уведомлены о происшедшем?» Матвей взял лупу и склонился над изображением генерала. От его очей не ускользали никакие мелочи. Неожиданно он заметил очень странный орден на груди генерала. В середине ордена был барельеф Ленина с каким-то трактором внизу, но сам орден не был похож на орден Ленина. Матвей перевернул фотографию. Там было написано: «Ялта. Февраль 1945 года». Матвей встрепенулся и подумал: «Неужто это действие было запечатлено в то время, когда проходила Ялтинская конференция лидеров антигитлеровской коалиции? Крутой генерал! Но почему уже через два года его расстреляли?».

Матвей ринулся к компьютеру сына. Открыв описание ордена Ленина и список награжденных им, он увидел фамилию Головина Федора Михайловича, награжденного 27 июля 1931 года. В этом списке Федор Михайлович был под номером 8. Оказалось, что это была первая версия ордена. После 1932 года орден Ленина уже выглядел по-другому. Матвея прошиб ледяной пот, и он прокричал: «Это как же было возможно, расстрелять такого человека, который всю свою жизнь отдал на служение Родине, который не покинул страну в ее тяжелое время, а совершал подвиги, за которые одним из первых был представлен к высшим наградам? Да еще к тому же и не был реабилитирован». Матвей хоть и не был человеком особо сентиментальным, но разрыдался, как ребенок.

Чтобы прийти в себя, Матвей оделся и вышел из дома прогуляться по участку и заодно почистить снег. Открыв калитку, он сразу заприметил в метрах тридцати легковой автомобиль с работающим двигателем. Люди, сидевшие в машине, также увидели Матвея и, отвернувшись от него, начали смеяться. «А вот и моя охрана, – подумал Матвей. – Перестраховщик ты, Павел, перестраховщик!»

Матвей закончил уборку территории от снега, который вновь повалил на его непокрытую голову.

Собравшись на встречу, Матвей вызвал такси и прихватил с собой фотоальбом семейства Головиных, положив его в свой вместительный портфель.

На этот раз Павла в бильярдной не оказалось, но стол был забронирован, и на банкетном столике уже были приготовлены яства и хорошее красное «Бордо». Павел любил шиковать, не осознавая, что иногда это бывало с перебором. Матвей налил из бутылки в бокал вина и начал рассматривать картинки, развешенные по всему помещению бильярдной. Картинки были на многочисленные тематики. Человек, который их повесил, явно не имел никакого представления о живописи, хотя в остальном все Матвея устраивало. Вежливый персонал, чистые ухоженные бильярдные столы. Чистота в зале и, что главное, разрешение на курение. В последнее время с этой борьбой против курения наше государство уже захлебывалось от запретов. Порой доходит до маразма это рвение сделать страну некурящей. Так где же все это было в семидесятых, восьмидесятых годах, когда все это не запрещалось так рьяно. И что делать тому поколению, которое уже не может завязать с привычкой, ставшей слабо-наркотическим заболеванием? Он не оправдывал курение, но жалел слабохарактерность курильщиков. Таким же слабохарактерным считал он и себя – бросить эту пагубную привычку не мог, да и не хотел.

Матвей знал, что Павел именно задерживается, а не опаздывает, ведь занимаемая им должность не имела выходных дней. Чтобы хоть как-то скрасить ожидание, Матвей пригубил из бокала прекрасный нектар изумительного вина.

Из-за закрытых дверей послышался голос Павла. Он громко распекал кого-то по телефону. Дверь открылась, и Павел просто «влетел» в бильярдную.

– Извини, дружище, дела, – быстро сказал Павел, уже снимая с себя дубленку и закидывая на вешалку свою норковую шапку. – Можно сказать, делища! – продолжил он.

Затем подошел к сервированному столику, налил им обоим вина и с тостом «Будем» осушил бокал.

– Прекрасный букет, – указывая на бутылку, с выдохом сказал Павел. – Наши виноделы так делать не умеют! – уже относительно спокойно закончил он.

– Что у тебя? Не тяни ты резину. Докладывай, – спросил Матвей.

– Так. По женщине, переодетой медсестрой. Просмотренные нашими спецами кадры видеонаблюдения в больнице привели к следующим выводам. Женщина зашла в больницу через отделение приемного покоя, сильно прихрамывая. Охранник решил, что она больна и идет на прием. Пропустил ее, к ней даже не обращаясь. Лицо женщины было замотано пуховым платком, и охранник посчитал, что и там у нее повреждения. Далее она прошла все приемное отделение, поднялась на второй этаж, где за выступающим углом скинула с себя серое драповое пальто с воротником похожим на каракуль, и уже в медицинской маске и белом халате направилась в отделение реанимации. В реанимации видеокамеры не работали. Через семь минут она тем же путем вернулась к оставленным вещам, оделась и тем же маршрутом вышла из больницы. Установленные на периметре улицы видеокамеры запечатлели ее, садящуюся в такси. Водитель такси, киргиз, внятных показаний не дал, но сообщил, что высадил пассажирку около молокозавода. Далее след женщины теряется, так как в том месте нет камер. Отпечатки пальцев, оставленные на медицинском оборудовании в палате потерпевшей, принадлежат медработникам.

– Подожди, подожди, – остановил Павла Матвей. – Тогда откуда она приехала, во сколько, на чем?

– Банально, но на городском рейсовом автобусе № 4. Откуда – не понятно. Наверно, оттуда, куда и вернулась, – ответил Павел.

– Водителя автобуса допросили? – быстро спросил Матвей.

– Конечно. Он сказал, что никого не помнит, так как это был час пик. Многие ехали на работу, с работы, как на железнодорожную станцию, автостанцию, так и в ЦРБ.

– А видеонаблюдение есть в автобусе? – не унимался Матвей.

– Нет, дружище. Хотя была бы моя воля, я бы во всех квартирах города установил бы видеонаблюдение. Гляди, и раскрываемость бытовых преступлений повысилась бы, – с глубоким разочарованием ответил Павел.

– Нет. Этих преступлений было бы гораздо больше, – ответил Матвей.

Наступила пауза, и Павел разлил по бокалам уже теплое вино. Друзья выпили и закурили. Хорошо работающая вытяжка ненадолго задержала пелену табачного тумана между друзьями.

– Наша преступница – ой как не чета многим. Все рассчитала. Наверно, долго готовилась, – сказал вдруг Матвей. – Но я тебе гарантирую, что она все равно ошибется, потому что знает о мышеловке, которая уже рядом. А наживка там такая, что обязательно соблазнит плутовку.

– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросил Павел.

– Пока я это только чувствую своей кожей, – произнес Матвей. – Но помяни мое слово, скоро все начнется.

– Да что начнется? Не говори загадками, – обиженно произнес Павел.

– Хватит лирики. По гильзе что-нибудь есть? – резко продолжил Матвей.

– Да, господин! – все так же обиженно ответил Павел. – Но вначале выпустим пар и выпьем уже кипящего вина.

Друзья выпили и обратились к уже заветренной закуске.

– Итак, – начал Павел. – Гильзу установили. Также и тип оружия. Это травматический пистолет Макарова десятого калибра. В ноябре прошлого он года был похищен наряду с другим уже боевым оружием и патронами к ним неустановленными преступниками из магазина «Охотник и рыболов», расположенного на улице Молодежная, дом один. И это все. Ни подозреваемых, ни нормальных свидетелей, ни отпечатков пальцев… Ничего. Висяк. Ах да, еще. Оружие с кражи нигде не проявлялось.

– Значит, этим оружием воспользовались впервые. И в меня могли стрелять и боевыми патронами. Однако почему-то преступникам я нужен живой, – сказал Матвей. – Соединяй все дела в одно, – снова попросил он. – Кстати, кто ведет дело о краже оружия?

– Твой знакомый следователь Киселев, – доложил Павел.

– Я бы на твоем месте задумался о его соответствии в должности, – с какой-то иронией сказал Матвей.

– Не держи на него обиду. Он еще довольно молодой следователь, лет тридцати пяти, да и перевелся к нам с должности дознавателя только тем летом. Кто из нас не ошибался? – произнес Павел.

– Хочу тебя поправить, дружище. Мы с тобой никогда преступно не ошибались! – резко оборвал друга Матвей. – Вспомни себя. Тридцать пять в нашей профессии – это почти пик. Ты в этом возрасте, наверно, был уже майором и старшим следователем. Я же разменял это звание в двадцать девять лет. Но давай вернемся к нашему делу. Где родственники потерпевшей? С ними вообще кто-нибудь общался? Где ее мобильный телефон? Вы пробили последние звонки? Где сейчас ключи от дверей квартиры, которыми она пользовалась, ведь ее входная дверь была именно закрыта?

Нависшее напряжение разрядил стук в двери бильярдной. Вошла официантка и спросила:

– Извините. К Вам просится женщина. Она заявила, что Вас знает, и Вы ей не откажете.

– Мадмуазель, – резко сказал Павел. – Бильярдная забронирована. Извинитесь, пожалуйста, перед дамой и скажите, что мы очень заняты.

Не успел он закончить, как в дверях появилась красивая женщина. Павел встал и, разводя руками, произнес:

– Мы всегда рады Вам, Юлия Александровна!

Официантка быстро ретировалась, а Юля подошла к друзьям и поприветствовала каждого легким поцелуем в щеку.

Юля была прошлой любовью Матвея. Павел об этом знал, так как этот роман проходил в то время, когда друзья работали вместе. Завязался ни к чему не обязывающий разговор, и Матвей с Павлом забыли о своих делах.

Время уже было вечернее, и Павел, вспомнив о каких-то неотложных делах, начал торопиться. Матвей понял, что Павел хочет их оставить наедине. Это желание у Матвея возникло гораздо ранее, но намекнуть об этом он не мог, так как весь банкет организовал и оплатил именно Павел. Уже в дверях он поблагодарил друга за отличную организацию безопасности процесса. Юля не поняла слова Матвея, однако Павел догадался, что охрана, предоставленная Матвею, им была обнаружена.

Оставшись одни, Матвей и Юлия предались воспоминаниям. Вдруг она спросила:

– Мой ласковый и нежный друг, может быть, ты закончишь начатое двадцать пять лет тому назад?

Недоумение Матвея выразилось на его удивленном лице.

– Ты о чем?

– Ты так и не научил меня играть в бильярд, – ответила Юля.

– А нужно ли тебе это сегодня? – спросил Матвей.

– Ты пытаешься указать на мой возраст. Но я не обижаюсь. Я вполне привлекательна и сегодня! – кокетливо сказала она. – Напомни, как держать эту палку?

– Эта палка называется бильярдный кий. Хотя кому я это рассказываю? – рассмеялся Матвей.

– Хватит меня выставлять дурехой. Брось ты эти свои штучки, – нежно, как-то по-родному пролепетала она.

Матвей почувствовал какую-то юношескую легкость, и щеки его покраснели. Какая-то страсть овладела им, и он этому чувству не сопротивлялся. Матвей нежно взял ее руку, чтобы передать кий. Неожиданно она обняла его шею и поцеловала в губы. Матвей не стал сопротивляться своим чувствам и крепко обнял Юлию.

Эту ночь они провели вместе в гостиничном номере военного городка. Вспоминали прекрасную бесшабашную юность. Занимались любовью и много пили. Утром, устав от того и другого, уснули, обнявшись.

Позднее утро встретило Матвея телефонным звонком. Он долго копошился, чтобы найти мобильный. Голова Матвея раскалывалась на кусочки с невообразимой болью. Количество выпитого спиртного кратно превышало его норму. Отыскав телефон в своем брошенном на полу пальто, он ответил:

– Да, слушаю Вас.

– Это я Вас слушаю!! – прозвучал в трубке голос его мамы. – Поздравляю тебя с Сочельником! Ты когда приедешь? Звоню тебе со стационарного телефона, так как со своего дорого.

– Мамочка, привет. Роуминг отменили, и звонки по всей России стоят одинаково, – еле выговаривая, произнес Матвей. – Прости, я не приеду, очень много работы.

– Какая работа в праздники? Наверно, выпиваете с Пашкой, да шары в бильярдной гоняете. Ишь ты, холостым себя почувствовал. А Пашка, наверно, и бабу какую-нибудь приволок. Он же не женатый. Давай бросай всех. Мы тебя ждем!

– Мамусь. Честно, не могу приехать. Дела.

– Ну и шут с тобой. Мы с Наташей и Вовкой найдем здесь себе занятие. Кстати, за ней ухаживает кавалер кавказской наружности. Но не волнуйся, я держу ухо востро. Пока. Целую.

Матвей выдохнул, и вдруг сзади его обняли руки Юлии. Он обернулся, и они обнялись. Очень быстро Матвей освободился от объятий и сказал:

– Прости. Надо собираться. Да и портье скоро придет, время на часах половина двенадцатого, а расчетное время в полдень.

– Давай продлим. Я не тороплюсь. На следующие пятьдесят лет я полностью свободна.

– Однако я полностью занят. И как ты, наверно, знаешь, уже четверть века. Необходимо забыть нашу минутную слабость, – трезво сказал Матвей.

– Ну и забывай свою минутную слабость, а для меня это продолжение любви, – почти спела она.

– Какая любовь? Напились вчера до чертиков, да и понеслось, – грубовато произнес Матвей.

– Хам. Но я все равно тебя люблю! – вполголоса сказала Юля.

Она встала с кровати и отправилась в ванную комнату. Ее прекрасное тело вновь возбудило Матвея, но он дисциплинированно начал одеваться.

Две машины такси развезли ночных любовников по своим домам.