Читать книгу: «О горах да около. Горный синдром», страница 5

Немного отдышавшись, я приготовил себе сытный обед. Восполнил потраченные за многочасовой переход силы и теперь сижу на крыльце с чашкой горячего сладкого чая и наслаждаюсь фантастическими видами.

Передо мной Исфаллсгласиерен – второй гигант в этой долине. Этот ледник немного меньше того, что я видел, но гораздо круче. Он весь изрезан глубокими трещинами, в которых проступают бледные синяки. Язык ледопадом обрывается вниз с почти отвесной стены. Его так и назвали, Исфалл – Ледопад. Вижу пять движущихся точек. Они огибают огромные ледяные проломы. Неужели люди? Вот теперь я могу представить размер этого исполина. На нём смогли бы уместиться несколько сотен, нет, тысяч, нет, сотен тысяч таких людей-точек.

После полуторачасового сна я зашёл в помещение столовой. Народу прибавилось. Около десятка человек заполнили пространство, которое ещё пару часов назад было безлюдным. Кто-то готовит пищу, кто-то сидит за столом и громко беседует, кто-то тихо дремлет в углу. Вскоре подошли альпинисты, которых я видел на леднике. Теперь весёлой и шумной компанией они жарят мясо, пьют пиво и поют песни, как средневековые викинги, вернувшиеся с трудного завоевательного похода.

За столом, напротив окна, я замечаю уже известного мне человека. И как вы думаете, кто это? Да-да, тот смешной старичок с автобусной остановки. Он сидит неподвижно и с лёгкой улыбкой на лице смотрит вперёд. Я прохожу мимо с целью разгадать, чем он так загипнотизирован. Перед ним картина, написанная самой природой, а квадратная оконная рама вписывает её в интерьер хижины. На ней, одним широким мазком флейцевой кисти изображён ледник, язык которого мирно спускается в зелёное озеро. Облака свинцовыми белилами нависают над невидимыми вершинами, подчёркивая и без того суровую красоту. Это третий большой ледник в долине – Кебнепактегласиерен. Самый спокойный и чарующий.

Я заварил чай и подсел за стол к созерцающему дедушке. Забавный добрый гном. Нет, не потому, что он низкорослый, просто его взъерошенные седые волосы и маленькие круглые очки делают из него мультипликационного персонажа.

Разговорились. Его зовут Франс Ван Дон. Как мне показалось, это имя совсем не подходит ему, слишком пафосное для такого милого человека. Он из Стокгольма. Любит путешествовать. Два раза был в России, а здесь, в «Тарфаластуге», Франс уже в четвёртый раз. Лет двадцать назад он ходил мимо ледника Кебнепактегласиерен, на перевал рядом с озером Сварта Сьон, и в этот раз хотел повторить этот путь снова. Шипя, Франс погладил правое бедро и с сожалением сказал, что, вероятней всего, уже не сможет этого сделать. Он бережно достаёт из полиэтиленового пакетика топографические карты, вырезки из журналов и маленький блокнотик. Затем показывает мне интересные места в долине, фотографии ледников, сделанные в восьмидесятых годах, а в паузах то наблюдает за мной, то поглядывает в окно, а потом торопливо делает какие-то заметки в своём маленьком блокнотике огрызком карандаша.

***

Мысли о вершине Кебнекайсе полностью оставили меня в тот момент, когда я воочию увидел открытые ледники. Теперь получается, что Тарфала и была моей главной целью. Но сейчас, находясь здесь, я совершенно не жалел о том, что останусь без вершины. Вокруг столько мест, достойных внимания, которые можно увидеть без всякой спешки, и впервые получить удовольствие от горной прогулки, а не от марафонов по пересечённой местности. Вчера Франс показал перевал между вершинами Тарфалапакте и Тарфалатьярро и сказал, что оттуда открывается невероятный вид на долину. Вот туда я сегодня и пойду.

Это место находится на лысой стороне котла и само по себе не представляет особого интереса. Затяжной подъём по окатанным валунам. Тропы нет, да и где ей тут быть – сплошные камни, раскрашенные лишайниками, но панорама, которая открывается отсюда, действительно великолепна. Три ледника, как на ладони, выстроились по ранжиру: Сторгласиерен, Исфаллсгласиерен, Кебнепактегласиерен. Озёра изумрудного цвета и не два, как я полагал, а целых пять. Три из них прячутся за конечной мореной центрального ледника.

Дохожу до верхней точки перевала. Её венчает огромная пирамида из сложенных камней. Здесь не на что больше смотреть, кроме неё и двух округлых вершин слева и справа. Кажется, до макушек рукой подать. После непродолжительного сомнения я устремляюсь к вершине Тарфалапакте, той, что повыше. Иду и думаю: «Вот ведь зараза! Не собирался же штурмовать никаких вершин, я гуляю!»

Один перегиб, нет её. Второй перегиб, нет. Облака затянули уже весь перевал. В голове свербит: «Не успею, накроют вершину, и что я там увижу? – Влажная пелена обволакивает всё вокруг. – Не заблудиться бы в тумане». Я никогда не складывал туры, а тут впервые в жизни ложу камень на камень, разматываю нить Ариадны. Наконец вершина! Не видно ничего, но это уже неважно. Минотавр побеждён!

Благополучно спускаюсь к хижине. В убежище безлюдно. Кто-то ушёл дальше по маршруту, кто-то гуляет поблизости. Лишь временами мелькает Ларс Хагер, неторопливо хлопоча по хозяйству. Я сижу в кухне-гостиной и рассматриваю топографические карты района. Меня заинтересовал маршрут, по которому хотел пройти Франс Ван Дон. Сижу на том же месте, что и он, и поглядываю в окно. Этот путь хорошо виден отсюда.

Слышу движение в прихожей. В комнату входит девушка. Ей от силы двадцать лет. Она идёт без обуви, в одних носках, боясь наступать полной стопой, морщится при каждом шаге. Я сочувственно смотрю на её ноги и тихонько здороваюсь. Спрашиваю о том, откуда она идёт, на что девочка подходит к столу и восторженно показывает пальцем в окно: по кромке ледника, по боковой морене, мимо озера… Я только что изучал этот маршрут на карте… Вошёл Ларс и в своей громкой дружелюбной манере стал знакомить гостью с возможностями его скромного жилища. Она широко улыбнулась мне и удалилась с хозяином хижины.

Вечером я решил прогуляться к озёрам, которые видел утром сверху, на пути к перевалу. Преодолеваю мощную гряду сдвинутых ледником камней и попадаю в совершенно изолированное от людских глаз пространство. Когда-то здесь лежали толщи льда. Теперь же это глиняный котлован, усыпанный миллиардами измельчённых в крошку камней. Вода заполнила впадины и образовала три изумрудных водоёма: Исфаллсьон, Гронсьон, Фронтсьон. Я огибаю каждое миниатюрное озерцо и подхожу, насколько это возможно, к леднику Исфаллсгласиерен послушать завораживающий шум водопада.

Эта прогулка крепко врезалась в мою память, но не окружающими красотами, как хотелось бы, а маленькой аварией. Иду без тропы. На пути моего следования лежит круглый камень. Ледниковый окатыш, сантиметров пятьдесят в диаметре, на треть в грунте, с виду совершенно устойчив, уверен, что даже не сдвинется. И как только я переношу вес тела на камень, он срывается с места и несётся вниз. Каким-то чудом этот каменный шар не проехал по моей ноге, а лишь слегка зацепил её. Повезло, удержал равновесие. Отделавшись испугом и царапиной на голени, осмысливаю, что произошло. Во всём виновата морена – прессованная каменная крупа, которая выглядела твёрдой, а внутри оказалась влажной и нестабильной массой. Валун съехал как по маслу. Мысль о том, что эта оплошность могла как минимум испортить мне отпуск, теперь не даёт покоя, ведь сомнение промелькнуло в моей голове, нужно было просто обойти этот камень.

***

Сначала обогнуть озеро Тарфалаяуре, затем махнуть по гребню боковой морены, совсем немного пройти по кромке ледника Кебнепактегласиерен и, завернув за гору, выйти к озеру Сварта Сьон. Вот такой план был у меня на сегодня. Позавчера Франс заразил меня этим маршрутом, а девушка, спустившаяся с этого перевала вчера, только усилила моё желание побывать там.

Я подробно расспросил Ларса о деталях восхождения и тем самым сообщил ему, куда направляюсь. Расстояние порядка семи километров с обратной дорогой – часов на пять, прогулочным шагом. Вышел налегке, с собой только вода, перекус и фотокамера. Не стал брать ни ледоруб, ни кошки. Ларс сказал, что по льду идти не придётся совсем.

Прохладный воздух звенит, как стекло, а тишина, на удивление, очень приветлива. Я обхожу озеро наполовину, и моему взору открывается совершенно новый вид на хижину. Вода, не тронутая ветром, отражает творение человека, которое ничуть не нарушает гармонию этого места, а даже наоборот, делает его живым.

Преодолев пару небольших снежников, я выхожу к нагромождению камней. Из окна хижины эта каменная гряда напоминала хвост ящерицы. Здесь же я стою перед придатком гигантского дракона, покрытого чешуёй из массивных валунов. Сейчас придётся взобраться на верхнюю кромку этого хвоста, высотой метров в двести, и пройти по телу каменного чудовища.

Не торопясь двигаюсь по гребню морены. Смотрю вниз на озеро. Лёгкий ветерок разбил зеркало водной глади, и теперь всё своё внимание я обращаю к открытому леднику. Он в такой близости, что от него веет холодом. Трещины, которые издали казались лишь небольшими царапинами, здесь выглядят глубокими впадинами. Огромный валун, размером с двухэтажный дом, молча лежит в одной из них, а вся поверхность льда за ним усеяна камнями помельче. Когда-то от скального жандарма откололся кусок породы. Он мчался по леднику, кроша лёд, и оставлял за собой длинный шлейф дроблёных камней. Теперь, когда эти камешки оттаивают, они глухо катятся вниз по ледяному лабиринту, и от этого звука становится не по себе.

С другой стороны шумит водопад. Он срывается со скалы и с рёвом вгрызается в прессованный снег. От брызг в снежнике образовалась огромная промоина, края которой откалываются и с плеском падают в воду.

Участок маршрута, проходящий по кромке ледника, был для меня загадкой. Вот он. Я совсем иначе представлял себе этот отрезок. Думал, пройду несколько метров по ровной поверхности, однако, выйти на лёд в этом месте не представляется возможным. Рельеф больше напоминает стиральную доску, рёбра которой метра по три-четыре.

Справа стена острых камней, внизу изрезанный лёд, впереди сомнительная тропинка. Я делаю первый шаг на мокрую крупу и вспоминаю вчерашний «камень-учитель». Предательское скольжение стопы заставляет меня остановиться. Теперь с предельной осторожностью я двигаюсь, как паук. Простукиваю грунт палками, которые иногда проваливаются сантиметров на тридцать, и выбираю устойчивую поверхность. Затем страхую вес тела дополнительной опорой и ставлю ногу. Каких-то пятнадцать метров, а так много сил и времени отняли они у меня. Ноги дрожат, не то от страха, не то от напряжения.

Передо мной озеро Сварта Сьон. Шведы назвали его Чёрное, потому что солнце не может осветить его полностью из-за стоящих вокруг него скал. Оно выглядит неприветливо, зато носит титул самого высокогорного озера в Швеции. Отсюда видна конечная точка моего сегодняшнего маршрута – седловина перевала Тарфалапасс. Самый логичный путь до неё проходит по снежнику, который спускается в чёрные воды мрачного водоёма. Вот здесь бы и пригодились мне кошки и ледоруб. Идти по многолетнему снегу, прорубая ботинками ступеньки в фирне, я не решился. Уклон такой, что, сорвавшись, в мгновение окажешься в ледяной воде.

Тень от вершины Кебнепакте делает это место совсем не дружелюбным. Вдобавок к этому, обходя снежник, я забрёл в другую, опасную часть перевала. «Живые» камни под ногами не дают расслабиться, а тысячи таких же, лежащих на крутом склоне слева, заставляют прислушиваться к малейшему шороху вокруг. Одно радует, камни покрыты внушительным слоем мха, а значит, больших камнепадов тут не было очень давно. Теперь даже не знаю, что было страшнее: ходьба по зыбкой кромке ледника или напряжённое ожидание заскучавшего камня сверху.

Стою на перевале и любуюсь видом горы Дракригген – Спина Дракона. Она так и манит к себе. По её острому оголённому ребру можно пройти к пику, воткнутому в небо, словно шип розы. Внизу, под перевалом, раскинулась новая долина Куопперваж, на дне которой расположились удивительные узкие озёра. Они каскадами впадают друг в друга и образуют непрерывную цепь протяжённостью более четырёх километров. Где-то там, за озёрами, мой люксембургский знакомый Миш ставит палатку, готовясь к ночлегу. Отсюда всё выглядит таким крохотным и доступным. Именно здесь, в крайней точке путешествия, рождается неудержимое желание нового приключения. Именно здесь можно с уверенностью сказать, что, несмотря на трудности, я снова пойду в горы. Именно здесь, с высоты можно открывать для себя всё новые и новые горизонты.