Читать книгу: «Особо опасная особь», страница 4

День 50

Виктор Дельгадо откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и помассировал веки. Боже, как хорошо! Он чувствовал себя на вершине блаженства.

Получилось, получилось.

В последнее время всё шло наперекосяк, Виктор уже было решил, что придется начинать снова, с нуля. Что все пошло насмарку.

Конечно, он сам виноват. Не смог сдержаться. Когда прослушал разговор Тутмеса с Линой, – взорвался и съехал с колеи. Отколошматил чертового серва в месиво, избил его до смерти. Почти до смерти. Пришлось срочно изготовить порцию регенерирующей присадки и вкатить ее Тутмесу, иначе бы тот откинул копыта через несколько часов. Два дня серв провалялся в коме, еще пять дней – в установке искусственного сна. Неделя вылетела коту под хвост. Зато теперь ходит как шелковый, пикнуть боится, взгляд полон смирения и готовности подчиняться.

Если слугу бьют, а он по-прежнему ведет себя плохо, значит, бьют его мало. На этот раз слуга получил адекватную порцию лекарства от строптивости.

Виктор не мог ждать, пока Тутмес придет в рабочее состояние. Нетерпение грызло душу Виктора, подхлестывало его огненным кнутом. Он начал работать в одиночку – изготовил новую присадку, самостоятельно ввел ее Лине, сам выходил девчонку. Это оказалось намного труднее, чем он предполагал. Период адаптации протекал ужасно – в первые дни Виктор был уверен, что Лина не выживет. Температура подскочила до сорока, кровь шла изо всех отверстий, сочилась даже через поры кожи, сердце останавливалось через каждые несколько часов, пришлось подключить дефибриллятор в автоматическом режиме. Почему так случилось? Виктор знал. Конечно, знал. Всё из-за спешки. Он запихнул в гены девчонки слишком много присадок – четыре штуки меньше чем за сорок дней. При качественной работе на усвоение каждой присадки потребовалось бы не меньше двух месяцев… Ладно, ладно. Победителей не судят. А он победил и на этот раз. Ошибки для того и существуют, чтобы на них учиться. Пусть девочка пока отдохнет. Она получила все, что ей положено. Пусть тренируется есть всякую дрянь, тренирует печень и почки.

Присадка детоксикации увеличивала способность выводить яды из организма. Она была изготовлена из хромосом Байкальника синичного – двухголовой стансовской образины, по виду напоминающей свинью-бородавочника, но с гребнем на спине – неожиданно красивым, раскрашенным во все цвета спектра. Обитал Байкальник синичный в местности, напичканной токсинами под завязку – и ничего, лопал все подряд, щелкал цианиды как семечки, ничто его не брало. Полезная генная утилита, что и говорить. Особенно при освоении новых планет.

Виктор провел первую пробу только на пятнадцатый день после введения присадки. Дал Лине время оклематься. И предупреждать ее не стал – зачем зря волновать девчонку. Просто подсыпал ей в суп хлористого лития, посолил собственноручно. На вкус та же поваренная соль, но вот по токсичности… Не самый сильный, но проверенный яд. Смертельная доза для человека – восемь граммов. Виктор дал Лине шесть – с учетом массы тела вполне достаточно.

Все прошло гладко. Лина скушала супчик с аппетитом, бровью не повела. Виктор лично следил за этим через видеокамеру. После обеда девочка смотрела видео, немножко подремала. Проснулась, сходила в туалет…

Теперь перед Виктором лежала распечатка спектрального анализа мочи. Концентрация лития в ней превышала все мыслимые пределы. И это означало лишь одно – организм Лины вывел всю отраву за два часа.

Девочка готова. Полностью готова. Отличная работа.

Виктор заслужил праздничный ужин под музыку Брамса, под прелестную оркестровую серенаду, сочинение номер 16. Ужин в одиночестве, само собой. Лине теперь положена особая, правильно посоленная и приперченная диета. А Тутмес… Что ж, и он заслужил кое-что. Скоро он об этом узнает.

* * *

– Что-то меня подташнивает, – сказала Лина. – И изжога, как будто соленой рыбы переела. У тебя таблеточки не найдется какой-нибудь подходящей?

– Нет, что вы, госпожа! – Тутмес испуганно затряс головой. – Нельзя вам никаких таблеток! Нельзя! Можно только то, что разрешил хозяин!

– Как ты, Тутмес, милый? Как себя чувствуешь?

– Не называйте меня милым, госпожа! Я просто Тутмес. Глупый слуга Тутмес. Чувствую себя очень хорошо.

Лина закусила губу, грустно покачала головой. Надо же, как человека изуродовали. Левый глаз Тутмеса был закрыт черной повязкой, но Лина знала, что глаза там уже нет – вытек. Свернутая набок переносица, грубо заживший хирургический шов вдоль щеки. Половина зубов выбита, поэтому Тутмес забыл об улыбке и стеснительно прикрывает рот рукой при разговоре.

– Тутмес, милый, не расстраивайся. Ты вернешься на Землю и закажешь себе новое лицо – какое захочешь. Ты же знаешь, это так просто.

Враки, враки. Глаз не будет видеть уже никогда.

– Не зовите меня милым, Госпожа, – умоляющим тоном сказал Тутмес, – А то хозяин снова рассердится и побьет меня. Вы же этого не хотите, да? Пожалуйста!

– Где Вик?

– Хозяин ужинает. Сейчас он кушает кролика в белом соусе и слушает красивую музыку. У хозяина хорошее настроение.

– Вот же дерьмо этот Вик! Он так и не сказал мне, что за гадость впихнул в меня в последний раз. Я чуть не умерла.

– Не ругайте хозяина, госпожа!

– Еще скажи, что он хороший.

– Хозяин хороший.

Тутмес стоял перед Линой – ссутулившийся, потный, трясущийся. Тоскливый, затравленный взгляд, ни капли былой самоуверенности. Раб с хлопковой плантации.

– Что-то не пойму я тебя, Тутмес, – сказала Лина. – Тебе что, нравится так унижаться?

– Нравится, госпожа.

– Но раньше, кажется, не нравилось? Раньше ты был похож на нормального человека.

– Мы меняемся, госпожа. Все мы меняемся.

– Теперь ты не слушаешь лес?

– У меня больше нет леса, госпожа. Нет. Я отдал его вам.

– Ты врешь, Тутмес. Чего-то не договариваешь. Мне кажется, что ты…

– Не надо, госпожа. Пожалуйста.

Тутмес приложил палец к губам. Показал Лине открытую ладонь левой руки.

«Пойдемте со мной и ничего не спрашивайте», – было написано на ладони.

* * *

– Вот здесь, – сказал Тутмес. – Здесь правильное место. Здесь можно говорить. Здесь никогда не было ни камер, ни микрофонов, и хозяин об этом не знает.

Тутмес дышал тяжело, словно пробежал пару километров. Впрочем, Лина запыхалась не меньше – путь оказался неблизким, и почти весь он состоял из длинных вертикальных туннелей, внутри которых пришлось карабкаться по скобам, торчащим из стены.

– Что это за чердак? – спросила Лина, озираясь по сторонам. Помещение представляло собой кубической формы грот, наполовину заваленный картонными коробами и пластиковой пленкой.

– Не важно, – Тутмес махнул рукой. – Совсем не важно, что это за комната. Просто комната, да.

– Зачем ты меня сюда привел?

– Вы должны убить хозяина, – выпалил Тутмес. – Убить хозяина как можно скорее!

– Убить? – Лина усмехнулась. – Ты же сам говорил, что нельзя убивать. Вспомни.

– Тогда было нельзя, было еще рано. Теперь можно. Нужно.

– Кому нужно? Тебе? Ты говоришь так, словно осуществляешь план – разработанный давно, еще до моего прилета сюда. Знаешь, на что это похоже? На приглашение вляпаться в очередную кучу навоза. Виктор играет мной как куклой, ты тоже решил поиграться?

– Хозяин – чудовище. Он убьет вас, Лина, убьет!

– Я уже слышала это от тебя сто раз. Вначале ты предрекал, что я не протяну и нескольких дней, потом у меня неожиданно появились шансы, теперь же, когда Вик собирается от меня отвязаться, вдруг назрела острая необходимость в его убиении. Ты непостоянен, Тутмес. Я хорошо к тебе отношусь, но не заставляй меня менять свое отношение.

– Почему вы думаете, что он оставит вас в покое?

– Он сказал, что ввел мне все присадки, какие положено. Что теперь я буду отдыхать. Даже тренировок у меня не будет…

– Он проводит тренировки. Постоянно проводит, а вы об этом не знаете…

* * *

– Вот ведь дрянь! – Виктор ударил кулаком по столу. – Никогда больше не свяжусь с сервами. Говорили же мне, что модулятор недоработан…

«Он травит вас ядами, госпожа, – бубнил голос Тутмеса из динамика. – Он ввел вам присадку детоксикации, это очень плохая штука, госпожа, очень вредная штука, а теперь подсыпает вам в еду хлорид лития – очень, очень ядовитый. Поэтому вы так плохо себя чувствуете, госпожа. А дальше пойдут в ход более тяжелые токсины. И он ничего вам об этом не сказал, потому что вы бы не согласились. Он затравит вас до смерти».

Поганец Тутмес испортил вечер, опять не дал дослушать концерт. Запищал зуммер тревоги, оторвал Виктора от ужина. Что ж, информация стоила того, чтобы отвлечься – нет худа без добра.

Тутмес разговаривал с Линой в каком-то помещении, лишенном прослушки. Не имело значения, каком. Виктор вживил микрофон в тело Тутмеса, в правую надключичную ямку, и серв не подозревал об этом. Виктор мог слышать каждое слово серва.

Как всегда, не вовремя. Виктор рассчитывал еще на месяц спокойной жизни – не спешить, поработать над отработкой детоксикации, прогнать еще раз весь алгоритм, подготовить астероид для нового жильца… Ладно, ладно. Неприятные обстоятельства на то и существуют, чтобы портить жизнь, чтобы выпрыгивать подобно чертику из табакерки. Главное – быть готовым к их появлению.

Он готов.

Виктор подключился к приват-связи, набрал код. На экране появилось лицо – веснушчатое, свежее, молодое, лоб прикрыт косой рыжей челкой.

– Привет, Шон, – сказал Виктор. – Как делишки?

– Нормально, – сказал парень. – Что-то изменилось, Виктор? Ты же сказал: не раньше, чем через месяц.

– Все изменилось. Через четыре дня.

– Но… У меня тут еще дела.

– Никаких но. Вспомни контракт. Хочешь, чтобы я его разорвал?

– Нет, нет, извини, Виктор. Во вторник прилечу

– Координаты астероида не потерял?

– Шутишь? Что брать с собой?

– Зубную щетку и тапочки, – Виктор улыбнулся. – Здесь есть всё, Шон. Всё, что душа пожелает. Тебе понравится, Шон. Ты получишь большое удовольствие. Гарантирую.

* * *

– Вот значит как, – Лина задумчиво поскребла в затылке. – То-то мне все время пить хочется, глотаю воду литрами и остановиться не могу. Ладно, я поговорю с Виком…

– Ни в коем случае! – крикнул Тутмес. – Тогда он все поймет, он сразу убьет нас!

– Хватит! – зло сказала Лина. – Не повторяйся, Тутмес. Ты прав, все изменилось, только изменилось не так, как ты думаешь. Я уже не против Виктора. Он, конечно, не самый лучший человек, характер у него дрянной, но мне нравятся его идеи. Я хочу жить на другой планете, осваивать ее с такими же, как я, здоровыми людьми, свободными от земной грязи. Я вижу во снах Мирту – оживающую, становящуюся чудесным садом. Это стало и моей мечтой, понимаешь?

– Нельзя делать это так, как делает он. Нельзя. Неужели вы этого не понимаете?

– У него нет другого выхода. Я думала над этим. Он действует правильно. Так сложилась ситуация, и по-другому поступить нельзя.

– Вы не будете свободными колонистами – станете его рабами. Жалкими рабами. Будете работать на него, а он будет бить вас и унижать.

– Бить? – Лина рассмеялась. – Не притворяйся дураком, Тутмес. Я стала сильной, никто не сможет ударить меня безнаказанно. И зачем ему бить нас? Чтобы мы лучше работали? Боже, что за глупости!

– Он унизил вас, госпожа. Он обманул вас, надругался над вашим телом, превратил вас в монстра.

– Я простила ему это, – заявила Лина. – Мне нравится быть монстром. Ты представить не можешь, насколько это здорово.

Тутмес зажмурил единственный глаз, закрыл лицо руками и застонал.

День 51

– Вик, я хочу с тобой поговорить, – сказала Лина, наклонившись к коммутатору.

– Отлично. Я тоже хочу. Жду тебя через десять минут в пятом блоке.

– Подожди. Нужно, чтобы Тутмес тоже присутствовал.

– Тутмес? Зачем?

– Так нужно. Мы должны поговорить все месте. Поговорить честно. Потому что новую жизнь нельзя начинать со лжи.

– Вот как? – Виктор нахмурился. – Ладно, будь по-твоему. Через полчаса встречаемся втроем.

* * *

Виктор сидел за столом – замерзшая полуулыбка на устах, холодное лицо ледяной статуи. Стол его, обычно педантично прибранный, был завален ворохом бумажных лент. Пара размонтированных приборов стояла в углу на большой тележке, напоминающей больничную каталку, в воздухе витал запах расплавленной пайки. Похоже, Лина и Тутмес застали Виктора в самый разгар работы.

– Садитесь, – Виктор кивнул. – С чем пожаловали?

Лина и Тутмес опустились в два низких кожаных кресла, стоявших вдоль стены, метрах в трех от стола. Тутмеса колотило не на шутку – ему не помешала бы основательная порция успокоительного. Лину же охватило удивительное спокойствие. Этой ночью ей снова снилась Мирта – планета, похожая на сказку. Лина сделала свой выбор – сомнения, мучавшие ее в последние недели, развеялись, она чувствовала даже нечто вроде симпатии к Виктору.

– Виктор, – сказала она, – я знаю, что ты ввел мне в последний раз. Это присадка детоксикации. А еще я знаю, что ты добавляешь мне в еду хлорид лития. Напрасно ты не сказал мне, Виктор. Я бы согласилась добровольно. Я понимаю, насколько это важно для колониста – умение сопротивляться токсинам.

– Значит, все ты знаешь? – Виктор покачал головой. – Славно, Лина. Теперь я избавлен от нудных объяснений. И откуда же ты узнала сей страшный секрет, милая? Птички напели?

Изувеченная физиономия Тутмеса задергалась в тике. Достаточно было взгляда на серва, чтобы понять, кто виноват. Виноват во всём. Во всём и всегда.

– Тутмес сказал, – бесхитростно произнесла Лина. – Он сказал мне это, Вик, и ты не накажешь его за это.

– Почему ты думаешь, что не накажу?

– Потому что с сегодняшнего дня всё будет по-другому. Ты больше не будешь наказывать его. А я не буду сопротивляться тому, что ты делаешь. Мы станем союзниками – все трое. Не будем лгать. Не будем тихо ненавидеть друг друга.

– Ты думаешь, такое возможно?

– Да, Вик. – Лина мечтательно улыбнулась. – Я понимаю причину твоих страхов. Ты боишься, что дело, которое ты затеял, может быть погублено людьми, нелояльными к тебе. Ты не веришь людям. Поэтому ты держал меня в неведении, пичкал своими нейролептиками – чтобы я, не дай Бог, на тебя не набросилась. Поэтому заковал Тутмеса в наручники серва и избивал его по поводу и без повода. Но на страхе нельзя построить общество сильных людей, Виктор. Представь, что будет, когда таких как я будет здесь сотня, несколько сотен? Ты окажешься беспомощным перед нами. Как ты намереваешься справиться с этим? Ты думал, как с этим вообще можно справиться?

– И как же? – полюбопытствовал Виктор. – У тебя есть рецепт, девочка?

– Нужно любить людей, Вик. Просто любить их. И они ответят тебе доверием.

– Я что-то слышал о такой теории, – произнес Виктор. – Теоретически такое возможно. Только знаешь ли, милая наивная Лина, я прагматик. Я черт знает сколько лет управлял огромной фирмой, в которой работали сотни людей, а еще изо дня в день боролся с конкурентами, готовыми разорить меня и моих людей, оставить без работы. И, само собой, разбирался с чинушами, которым нет дела вообще ни до чего, кроме собственного кармана, и с ворюгами-политиками, и со жлобами-полицейскими. Мы делали то, что другим и не снилось, двигали чертово человечество, толкали его по лестнице вверх, хотя человечеству было на это наплевать. Моя фирма процветала, она была лучшей. Лучшей! Не думай, что это стало результатом моего благодушия и честности. Вовсе нет. Хорошему результату всегда предшествуют жестокость, искажение информации и подавление воли людей. Это методы, Лина. Это естественный отбор, в ходе которого выживают сильнейшие, все же остальные отправляются если не в могилу, то на свалку. Всё остальное – сопли, не более того. Амурчики на потолке и цветочки в вазах.

– Значит, я тебя не убедила?

– Нет, Лина.

– И все останется по-старому? И ты накажешь Тутмеса?

– Ну, что ты, милая, – Виктор картинно воздел руки к потолку. – Как можно наказывать такого замечательного человека? Такого верного слугу, хорошего помощника? Как можно бить его по морде, вышибать ему зубы, хлестать его кабелем и ломать ему пальцы? Такого больше не будет, Лина…

Тутмес скукожился, забился в угол кресла. Пот тек по его лицу ручьями.

– Я думаю, наш Тутмес заслужил свободу, – Виктор говорил громко и четко, вколачивал каждое слово как гвоздь в стену. – Заслужил за всё. За то, что ненавидел меня, хозяина. За то, что саботировал все, что я ему поручал. За то, что вчера просил тебя убить меня – переваливал эту ношу на тебя, Лина, поскольку сам слишком слаб для такого.

Тутмес свалился с кресла, шлепнулся на колени, сложил ладони перед собой в молитвенном жесте. Его трясло с головы до ног.

– Простите меня, простите, хозяин! Я не хотел, не хотел. Не знаю, что на меня нашло…

– Я решил, что Тутмес больше не годится мне в помощники, – объявил Виктор. – Слышишь, серв? Ты мне больше не нужен. Убирайся с астероида. Ты ведь давно об этом мечтаешь?

– Но как же я могу это сделать, хозяин? Ведь здесь не Земля, я не могу просто уйти…

– Это очень просто – уйти, – сказал Виктор. – Смотри, Лина, как это делается.

Виктор извлек из вороха бумаг пистолет с длинным стволом и выстрелил.

Голова Тутмеса взорвалась как арбуз – красные ошметки брызнули во все стороны. Мертвое тело глухо шлепнулось на пол.

Лина закрыла лицо руками и заплакала.

– Вот так уходят те, кто ведет себя по-свински, – сказал Виктор. – И это тоже метод, девочка. Очень действенный метод.

– Скотина! – крикнула Лина. – Ненавижу тебя!

– Спокойнее, спокойнее, детка. Из-за кого ты переживаешь? Из-за сбрендившего черномазого калеки? Цена таким обезьянам – полдоллара за стадо. Ему еще повезло, легко отделался, и лишь потому, что ты замолвила за него словечко. Подумаешь – выстрел в башку. Если б не ты, я медленно раздавил бы его в прессе – очень забавный вид смерти.

– Садист! Как ты хочешь управлять колонией? Так же? Убивать всех, кто тебе не угоден? Упиваться своей неограниченной властью? Ты сумасшедший, Виктор!

– Какая колония? – Виктор недоуменно поднял брови. – О чем ты говоришь, дорогая? Я тебя не понимаю.

– Мирта! Мирта! Наша планета. Наш мир, в котором мы создадим новую жизнь…

Лина осеклась. Запоздалое понимание исказило ее лицо.

– Мирта? – переспросил Виктор. – Это что такое? Сорт лавандового мыла?

– Подожди, – Лина выставила перед собой руку, защищаясь. – Только не вздумай сказать…

– Вздумаю. Да-да, детка, именно так. Ты хотела знать, как контролировать толпу суперменов, запертых внутри астероида? Никак. Не будет никакой толпы. Совершенный человек – штучный товар, и тиражировать его нельзя. Все то, о чем я тебе говорил – беспросветная чушь. Поверить в это могла только такая глупая приличная девочка как ты. Тебя романтично воспитали, Лина. Ты, случайно, не ходила в воскресную школу? Невозможно наплодить на астероиде популяцию сверхлюдей и избежать при этом грандиозных склок, приводящих к банальным смертоубийствам. Еще более невероятно построить большой корабль и отправить его в дальний космос втайне от человечества. И, наконец, даже если бы такое удалось, если бы мы колонизировали какую-либо планету, нас не оставили бы в покое ни на день, ни даже на минуту. Люди истосковались по войнам за десятилетия противоестественного мира. Земля напоминает кучу сухого хвороста – только дай внешнего врага, только поднеси спичку, и всё вспыхнет разом. Именно это и является причиной противодействия колонизации. Лидеры всех блоков давно заключили тайный договор о моратории на колонизацию на тридцать лет. Ты хочешь поспорить с сильными мира сего? Я – нет. Я не настолько безумен.

– И зачем же было все это? – спросила Лина. – Зачем ты мучил меня? Ради чего убил бедного Тутмеса?

– Технология, Лина. Я купил ее для того, чтобы применить на себе. Но любая технология требует отработки. Согласись, я не мог рисковать. Разумнее было ввести тебе все присадки в состоянии сна, не приводя в сознание – тогда бы ты не брыкалась и не мешала экспериментам. Но я не мог пойти на такое – нужно было посмотреть на живую реакцию. Переделку следующего подопытного я совершу полностью в автоматическом режиме. Он не проснется, пока не получит и не усвоит весь комплект новых утилит. И такой подопытный будет не один – алгоритм должен быть отработан идеально. Когда же все будет работать безукоризненно, я лягу в камеру сам. Отдам себя автоматам. Они зарядят меня на полную катушку. Я проснусь уже новым человеком.

– Зачем тебе это нужно, Вик? Зачем?

– Почему ты полетела со мной? – ответил вопросом на вопрос Виктор. – Ты, красивая и умная девушка из богатой хай-стэндовской семьи? Почему бросила все и потащилась на астероид? Чего тебе не хватало на Земле?

– Мне было скучно там. Я думала найти здесь что-то интересное…

– Мне тоже скучно. Я уже получил в этом мире все, что можно. Я прошел свой жизненный пик, и знаю, что дальше буду только медленно угасать. Легальная жизнь успешного приличного человека противна – жены, дети, налоги, каждый чих на виду. Ты не знаешь, что это за дрянь, потому что молода и свободна. Я тоже хочу стать свободным и молодым. Есть только одна возможность для этого – умереть и родиться заново. Я уже умер, осталось родиться. Я возрожусь как Феникс из пепла. Впереди у меня столетия здоровой, высококачественной жизни.

– Ты будешь столетия торчать на этом гнусном астероиде?

– Шутишь? – Виктор широко улыбнулся. – Я вернусь на Землю, детка. Слегка подправлю лицо, чтобы никто не узнал во мне скандально известного Виктора Дельгадо. Буду путешествовать по всему миру – в одиночестве лазить по скалам, бродить в джунглях, добывать пищу голыми руками и жарить мясо на костре. Когда мне это надоест, вернусь к людям, буду сорить деньгами в самых дорогих казино и спать с самыми красивыми женщинами. И никакая крыса не заглянет мне через плечо, не потребует финансового отчета. Я буду по-настоящему свободен. Я заслужил это.

– Что ж, грандиозные планы. Только где ты возьмешь денег на такую жизнь? Ты накопил средств на столетия вперед?

– У меня есть деньги. И заработаю еще – много, намного больше, чем уже заработал. Я лично знаю не меньше двух десятков людей, каждый из которых без проблем отвалит мне по полмиллиарда за то, чтобы избавиться от всех болячек и прожить еще один жизненный срок. Естественно, я сделаю это нелегально. Не хочу светиться, Лина.

– Ясно. – Лина подобрала ноги, чуть наклонилась вперед. – С тобой все ясно, Виктор. А что будет со мной?

– Ты умрешь, девочка. Умрешь.

Ледяная игла пронзила сердце Лины. Она сжала зубы, сделала глубокий вдох. Только не сорваться в панику. Держать себя в руках. Она может успеть. У нее еще есть шанс.

– Все мы умрем, – сказала она хрипло, – кто-то раньше, кто-то позже. Не хочешь прихватить меня на Землю, Вик? Из нас получится славная парочка. Я буду бродить по джунглям вместе с тобой. А когда надоем, уйду беспрекословно. Не буду мешать тебе любить красивых женщин.

– Ты уже надоела мне, – Виктор криво усмехнулся. – Ты моя головная боль. Я ни на секунду не чувствую себя в безопасности. Ты ведь и сейчас готовишься наброситься на меня, да?

– Нет, нет. Что ты, Вик?

Да, да. Конечно, да. Лина напрягала и расслабляла мышцы ног, стараясь, чтобы движения ее не были заметны. Ей нужно разогреться, чтобы разбудить пальцеглаза. Всего один большой прыжок. Всего один. И одна пуля. Пуля была ей гарантирована. Может быть не одна. Но если он не попадет ей в голову, она должна успеть.

– Ты отработала свое, – Вик поднял пистолет, направил его на Лину. – И совершила много глупостей. Опоздала, девочка. Ты могла бы убить меня уже давно: как только начала действовать утилита детоксикации, нейролептик в твоей крови разрушился, и ничто тебя больше не сдерживало. Ты об этом не догадалась – даже тогда, когда чертов серв предложил тебе пришить меня.

– Я знала об этом, – сказала Лина. – Просто не хотела тебя убивать. Не хотела, понимаешь? Это же так просто.

– А сейчас хочешь?

– И сейчас не хочу.

– Врешь. Жаль, что ты не видишь себя со стороны. Ты как пантера перед прыжком – красивая тварь, ничего не скажешь.

– Господи, какая же ты дрянь, – сказала Лина, уже не скрывая отвращения. – Будь ты проклят во веки вечные. Давай, стреляй. Давай, чего ждешь?

– Так не интересно, – Виктор опустил пистолет. – Хочешь честную дуэль? Я считаю до трех: ты прыгаешь, я стреляю. Кто быстрее?

– Что ж тут честного? Пистолет против голых рук.

– Ты сама по себе оружие, девочка. Не забывай об этом. Можешь свернуть мне шею как цыпленку.

– Иди к черту, – Лина плюнула под ноги. – Играешь со мной до последнего. Противно всё это. Стреляй так, не буду я прыгать.

– Как хочешь, – Виктор поднялся на ноги, снова поднял пистолет, демонстративно щелкнул затвором. – Считаю. Раз, два…

Лина сорвалась с места и понеслась вперед.

Время застыло, растянулось в бесконечные секунды – как в киношном «сло-мо» ⁴ . Она преодолела пространство до стола в два прыжка, уже вытянула руки… Пистолет выстрелил с оглушительным грохотом – раз, второй, третий. Лина не почувствовала пуль, что прошили ее тело. Она увидела, как Виктор скользит в сторону, уходя с линии атаки. Ударилась о стол, перелетела через него и рухнула на пол.

Виктор наклонился над ней.

– Ты так и не научилась тормозить, девочка, – сказал он.

Лина попыталась ответить, но ледяные губы не слушались. Волна запоздалой боли прокатилась по всему телу. Свет померк. Лина в последний дернула ногами и затихла.

– Конец первого этапа, – Виктор Дельгадо улыбнулся. – Можно пить шампанское.

* * *

Виктор смахнул аппаратуру с каталки на пол, поднял Лину, положил ее на каталку, отодрал застежки-липучки, стянул с девушки куртку. Три дырки, чёрт! Одна в плече, две в грудной клетке справа. Проникающее ранение, гемоторакс, само собой. Слава Богу, в сердце не попал. Он все еще неплохой стрелок. Пока жива, но если не принять мер, умрет минут через десять, никакая регенерация не поможет.

Быстрее, быстрее! Виктор мчался по коридору, толкая перед собой каталку. Все, кажется, предусмотрел, и вот на тебе – девчонка изувечена больше, чем того бы хотелось. А она еще нужна – всего лишь на два дня, дальше, понятно, в распыл ее, в дезинтегратор, но два дня очень важны. Все это дешевый выпендреж – пистолет, разговорчики. Можно было обойтись обычной инъекцией. Но ведь скучно – просто так. А какой шикарный спектакль получился, какие страсти, какой адреналинчик, разве забудешь такое?

Он ворвался в операционную, схватил Лину, грубо, не церемонясь, кинул на стол ее бесчувственное тело, зажег лампы, сдернул с девушки остатки одежды. Хороша девочка. Была хороша… Ладно, найдет он себе еще сотни самок, самочек – любых, каких пожелает. Так, так. Первым делом, конечно, интубация, трубка в трахею, чтоб не задохнулась. Отлично! Герметично заклеим дыры свистящего пробитого легкого. Готово. Пули достанем потом, если понадобится… понадобится вряд ли, дезинтегратору все равно что перерабатывать. Инъекции кардиостимуляторов, реллаксантов, бронхолитиков, гепарина и всего остального, что положено. Сделано. Теперь, само собой, – большую, удвоенную дозу нейролептика. Пусть девочка поспит как следует – не дай Бог такой монстрице очухаться – все на Слоне разнесет…

Виктор обвел глазами мониторы. Жизненные функции Лины улучшались на глазах. До нормы, понятно, еще далеко, но уже ясно, что жить будет. Вот они, стансовские гены-генчики. Чудо в каждой клетке организма, сокровище, которому нет цены.

– Я тоже буду таким, – вслух сказал Виктор Дельгадо – Я буду еще лучше, чем она!

Эйфория захлестнула его сердце горячей волной. Давно он не испытывал столь истинной, столь чистой, столь заслуженной радости.

Он подошел к клавиатуре и ввел программу. Массивные захваты из зеленого пластика нависли над операционным столом, опустились вниз и прижали девушку к столу, повторив очертания ее тела.

Вот так. Только так. Даже если девочка придет в сознание, если утилита детоксикации разрушит нейролептик в крови раньше запланированного срока, никуда она не уйдет. Полежит здесь, подождет его, Виктора, потому что для того, чтобы сдвинуть эти фиксаторы, нужно усилие в несколько тонн.

А он, Виктор, пойдет. Потому что ему пора обедать. Он пообедает, послушает хорошую музыку, выпьет шампанского, отпразднует очередную победу в компании лучшего из друзей – самого себя. Потом отдохнет, поспит пару часиков. И лишь потом вернется к прерванным делам.

Теперь он может позволить себе не нервничать и не спешить. Потому что никто не стоит с ножом у него за спиной. Ему наконец-то спокойно и уютно.

Виктор потянулся, зевнул и отправился на кухню – давать автомату заказ.

* * *

Форель, запеченная с французским сыром – длинные розовые полоски в обрамлении шпината, сельдерея и кусочков лимона, на краешке блюда – аккуратная горка дижонской горчицы. Салат Nicoise – печёные сладкие перцы, зеленый салат, яйца, скумбрия со специями, оливковое масло. Бутылка брюта Gosset Grand Reserve в ведерке со льдом. Неплохой обед… Пражский симфонический в полном составе застыл на сцене – замороженная голограмма, ждущая призыва к действию. Виктор не спеша достал бутылку, обтер ее салфеткой, негромко хлопнул пробкой. Налил шампанское в фужер, пригубил. Прекрасно, прекрасно, маэстро Микулаш! Ваше здоровье, маэстро! Виктор сел на стул, расправил на коленях салфетку. Взял в правую руку нож, в левую вилку. И взмахнул ножом, как дирижерской палочкой.

Тихо вздохнули скрипки. Проснулся альт, повел свою нежную линию. Басы вздрогнули и эхом отразились от стен. Виктор отрезал кусочек форели, отправил в рот и зажмурился от удовольствия.

Большой триумф у него еще впереди. Но и малый, негромкий триумф, осознание качественно выполненной работы, стоит многого.

Виктор вдруг подумал о том, что не помнит, когда ему было так радостно, так хорошо, как сейчас. Может быть потому, что всегда его окружали люди, с которыми приходилось говорить, общаться, врать и выслушивать их вранье, которые зависели от него и от которых – что уж там скрывать – зависел он, Виктор. Он мучался, ощущая чужие враждебные ауры, никогда не мог по-настоящему расслабиться, предаться отдыху и спокойствию.

Теперь он был один. По-настоящему один – впервые за многие годы.

Странная горечь… Дурное тухлое послевкусие на корне языка. Чёрт, что такое? Испорченная рыба? Этого просто не может быть, не может, кухонный агрегат на такое не способен. Агрегат Виктора стоит дороже, чем два итальянских ресторана, вместе взятых.

Виктор открыл глаза и подавился. На тарелке вместо форели корчились белые плоские черви, каждый длиной в ладонь.

Виктор вскочил на ноги, с грохотом уронив стул. Проморгался. Черви исчезли, снова появилась обычная рыба.

Виктор зло швырнул на стол вилку и нож, глянул на валяющийся стул, схватил его за ножки и со звоном снес со стола всю посуду. Бешено сдернул скатерть, попытался разорвать ее единым движением, не получилось. Прочная ткань, крепкий лен.