Читать книгу: «Мы были в Советском Союзе», страница 3

Глава 5

Заветную пивную мы отыскали довольно быстро. Это была типовая застекленная постройка под шиферной крышей, внешне не отличимая от обычных кафе-«стекляшек». Располагалась она в некотором удалении от проезжей части, в тени старых раскидистых кленов. Внутри пивной было расставлено десятка полтора столов – частью высоких, со столешницей, расположенной на уровне груди (за такими столами полагалось пить пиво стоя), частью обычных – вокруг них любители пива восседали на стульях. За прилавком немолодая уже продавщица в белом замызганном халате наливала из крана в кружки пенящееся пиво. Тут же, в стеклянной витрине, на продажу были выставлены немудрящие деликатесы для желающих подкрепиться: пирожки с мясом и яйцом, бутерброды с колбасой и сыром. Возле прилавка теснилась очередь из любителей побаловать себя пенным напитком. Все столы внутри пивной были заняты, и те любители пива, которым не досталось место под крышей, выходили с кружками и банками на улицу и устраивались на большом бетонном блоке, лежащем на земле.

Мы с Виктором постояли у входа в пивную, посмотрели на пирующих любителей пива, послушали радостный гул их голосов.

– Ну что же, – сказал Виктор, – кажется, это то, что нам нужно. Пошли за бутылками!

Мы рысью сбегали к «жигуленку», который был оставлен нами неподалеку от пивной, схватили мешки и быстро вернулись обратно. Войдя в пивную, мы встали чуть в стороне от входа. Виктор раскрыл мешок, достал из него двухлитровую пластиковую бутылку и, подняв ее над головой, принялся кричать, подражая интонациям рыночного зазывалы: «А вот американские пластиковые бутылки! Для пива! Полтора, два и пять литров! Подходим, не стесняемся!»

Шум в пивной стих. «Откуда, откуда бутылки? – послышались отдельные голоса. – Из Америки?»

Вокруг нас начали собираться любители пива. Горящими глазами смотрели они на невиданное чудо – на пластмассовую бутылку из самой Америки! «Что это за бутылки? А что с ними делают? – слышались возгласы. – А в какую они цену?»

Виктор, демонстрируя любителям пива пластиковую бутылку, продолжал кричать:

– Бутылки для пива! Сделаны в Америке! Почти ничего не весят, легко помещаются в сумке и даже за пазухой! Эти замечательные американские бутылки по всем параметрам превосходят наши нелепые трехлитровые банки и дедовские алюминиевые бидончики! Из американских бутылок пиво никогда не прольется! Новизна и удобство! Заграничный прогресс! Три рубля – полуторалитровая бутылка, пять рублей – двухлитровая, десять рублей – пятилитровая! Налетай, подешевело!

Я стоял рядом с Виктором и, краснея от стыда за него, думал: «Что за ерунда! Ну какой дурак, скажите на милость, станет покупать эти бутылки? И зачем он говорит, что они сделаны в Америке? Это же неправда. Только позоримся здесь…»

Однако я ошибся. Желающих купить «американскую» бутылку оказалось на удивление много. Со всех сторон к нам потянулись руки с желтыми, зелеными, синими и красными бумажками. В общем возбужденном говоре, смешках и вздохах слышались отдельные возгласы: «Мне полуторалитровую бутылку! А мне две! А мне две двухлитровые!» Раздавались уже и чьи-то сердитые голоса: «Больше двух бутылок в руки не давать! В очередь! В очередь, сукины дети!»

В пять минут все наши бутылки были распроданы. Волоча пустые мешки по полу, мы с Виктором отошли к окну и быстро пересчитали выручку. Сто десять рублей! Весьма неплохо для начала. Как раз месячная зарплата начинающего советского врача!

К Виктору подходили любители пива, которым не достались пластиковые бутылки, трогали его за рукав и просительно говорили:

– Земляк! Зёма! А у тебя еще есть американские бутылки?

Виктор успокаивал их, как мог:

– Да не расстраивайтесь вы так, мужики! Привезем, обязательно привезем мы вам еще бутылок. У нас на складе их целый миллион! Через три дня мы снова приедем к вам…

После того, как ажиотаж, вызванный продажей американских, в кавычках, бутылок, улегся, и посетители пивной вернулись на свои места, я повернулся к Виктору и пожал ему руку.

– Виктор, ты – коммерческий гений! – сказал я торжественным тоном. – Дай-ка я пожму твою честную руку. По правде говоря, я не верил в эту твою затею, но теперь…

Виктор засмущался:

– Да какой я там гений! Точный расчет – и ничего больше! У нас этих бутылок – хоть задницей ешь, под каждым кустом валяются, а здесь их еще не научились производить, поэтому они и ценятся так. Единственное, что я сделал, – это снял с них старые бумажные этикетки с русскими буквами. Ну чтобы лишних вопросов ни у кого не возникало насчет их происхождения. Вот и вся, так сказать, коммерция!

Распродав бутылки, мы медлили возвращаться к «жигуленку». Нам вдруг нестерпимо захотелось попробовать советского пива. Какой у него вкус? Такой же, как у нашего? Или еще хуже? Грех было возвращаться домой, не попробовав советского пива, которым травились наши отцы и деды!

Отстояв очередь, мы купили сразу четыре кружки «Жигулевского». Гулять – так гулять! Оставалось только найти местечко, где можно было бы присесть со своими кружками. Не идти же с пивом на улицу! Вдруг мы увидели, как трое парней поднялись из-за одного стола и гуськом потянулись к выходу. «Занимай скорей места!» – мигнул мне Виктор, и мы устремились к освободившемуся столу.

– Свободно?

– Садитесь, – парень лет двадцати пяти со светлыми волосами, закрывающими по тогдашней молодежной моде уши, приветливо показал нам на стол.

Мы сели и поставили свои кружки. Виктор начал сворачивать пустой мешок, я принялся за другой.

– Ну что, – спросил парень, наблюдая за нашими действиями, – все американские бутылки продали?

– Все, – ответил Виктор, продолжая сворачивать мешок. – Хотя нет, постой… – вдруг проговорил он, вынимая из мешка полуторалитровую бутылку. – Оказывается, не все! Одна завалялась на дне…

Парень горящими глазами следил за его руками. Виктор искоса посмотрел на него, чуть улыбнулся и поставил бутылку на стол перед парнем:

– А это тебе подарок от фирмы!

Парень от удивления и удовольствия даже покраснел. Взяв бутылку обеими руками, он принялся разглядывать ее как величайшее чудо.

– Что ни говори, а все-таки Запад – это Запад! Нам никогда так не жить! Где, вы говорите, эти бутылки сделаны? В Америке? Сразу видно, что не у нас. Чувствуется американское качество. А к вам они как попали?

– У нас один знакомый в Одессе живет, – Виктор, подмигнув мне, принялся объяснять, – моряк на торговом флоте. Часто в Англию, в Америку плавает. Вот и привозит оттуда…

– А как же ему удается провезти, чтоб не заметили?

– А он в трюме прячет, накрывает брезентом, так и везет…

Виктор нес всякую ахинею, которая приходила ему в голову, но парень верил каждому его слову. Да и как он мог не верить, если доказательство правоты Викторовых слов – чудесная пластиковая бутылка «из самой Америки» – была у него в руках!

Благодаря неслыханно щедрому подарку, отношения были установлены, и мы даже познакомились. Парня, как оказалось, зовут Васей Венерицыным, и работает он на тракторном заводе слесарем-сборщиком.

– Ну и как жизнь, Вася? – спросили мы у него. – Что хорошего в вашем городе?

– Нет у нас ничего хорошего, – буркнул Вася. – В магазинах мяса нет.

– Мяса нет? Это плохо, – посочувствовали мы. – А на работе как?

– Гусеничные трактора ДТ-75 собираем. У нас две линии на заводе. На одной трактора за границу собираем, а на другой – для всего Советского Союза.

– А в чем разница?

– В качестве сборки. Те, что за границу идут, собирают исключительно отверткой.

– А для Советского Союза?

– А как придется! Если болт не лезет, то берешь молоток и просто заколачиваешь его.

– Болт? Заколачиваешь? Так это же, Вася, вредительство!

– А мне-то что? Я свою работу сделал, а дальше – не мое дело!

Мы с Виктором переглянулись: «Вот так философия!»

Виктор помолчал, посопел, потом протянул руку к кружке:

– Хватит о грустном! Давайте лучше пиво дегустировать.

Я взял свою кружку с пивом и поднес к губам. Сделал глоток… И замер, потрясенный. Что это? Неужели этот чудесный напиток – пиво?! Я взглянул на Виктора. Он, отведав советского «Жигулевского», молча смотрел на кружку с пивом, видимо, не находя слов.

– Какой вкус! – наконец выговорил я. – Это не пиво, а какая-то амброзия…

– Да, действительно, – согласился Виктор, – вот таким, по-видимому, и должно быть настоящее пиво, приготовленное в полном соответствии с технологией. Не то, что мы у себя пьем. Помнишь, Леха, наш последний вечер в «лаборатории»?

Мы пили пиво, сопровождая этот приятный процесс возгласами удивления и восторга. Вася тоже удивлялся, но не качеству пива, а глядя на нас. Ему наши восторги были совершенно непонятны. «Обычное пиво, – бурчал он, прикладываясь к своей кружке, – ничего особенного…»

А мы… А мы с Виктором даже не пытались его переубедить. И действительно, как объяснишь человеку, что ему несказанно повезло потреблять настоящий полноценный продукт и что его дети и внуки, когда вырастут, такой возможности будут лишены!

– Ребята, а почему мы пьем и ничем не закусываем? – вдруг сказал Виктор. – Хотелось бы чего-нибудь пожевать…

– А вы с солью пейте, – посоветовал Вася, – как я. Вот смотрите, – он взял из солонки щепотку соли и аккуратно насыпал по краю своей кружки дорожку из крупинок соли; потом начал пить, поворачивая кружку так, чтобы пиво лилось ему в рот, смешиваясь с солью.

– Ты как будто текилу пьешь, – удивился Виктор.

– Что-что? – вытирая пену с губ, переспросил Вася. – Какую еще текилу?

– Есть такой мексиканский напиток – самогонка из кактусов. На мой вкус – ничего особенного. Не думаю, что и пиво с солью мне понравится. Дай-ка я лучше схожу к прилавку, может, пирожков каких возьму…

Через несколько минут Виктор вернулся, неся перед собой на тарелке стопку бутербродов с колбасой и сыром.

– Угощайтесь, мужики! Можно сказать, задаром бутерброды – на рубль десять штук взял.

Я выбрал бутерброд с колбасой (на куске ноздреватого хлеба два розовых кружка колбасы) и надкусил. И опять, как и при дегустации советского пива, меня охватило ощущение неописуемого блаженства. Боже, какая чудесная колбаса! Вкусная, душистая, розовая, одним словом, замечательная! Вот бы к нам, в наше время, такую колбасу! И ведь сделана эта колбаса не по спецзаказу для Леонида Ильича Брежнева, а самая что ни на есть обыкновенная, из первого попавшегося продуктового магазина!

Виктор, судя по всему, испытывал те же самые чувства, что и я. Он жевал бутерброд с колбасой, полуприкрыв глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Да-а, – наконец вымолвил он, – отвыкли мы у себя от настоящих продуктов. Только из-за одной этой колбасы стоит побывать в Советском Союзе. Это же не колбаса, а восьмое чудо света!

– А пиво – девятое! – поддакнул я, протягивая руку за еще одним бутербродом.

Виктор тоже взял бутерброд, но на этот раз с сыром.

– Слушай, Леха, – сказал он, жмурясь от удовольствия, – а может, мы домой купим такой колбасы? И сыра тоже? Вот у нас все удивятся!

Я не успел ничего ему ответить, так как в наш разговор вмешался Вася.

– Вы из какого колхоза приехали, чуваки? – закричал он. – Где вы здесь хорошую колбасу увидели? Вот эту? Да какая же она хорошая? Говно!

– Ну почему же она – говно? Отличная колбаса!

– Говно! – стоял на своем Вася.

– Но если это – говно, то где же тогда хорошая колбаса?

– Как где?! За границей, естественно! На Западе!

– А ты там был – за границей?

– Не был, но знаю. И все знают. Там сто сортов колбасы в магазинах, не то, что у нас. Понял? А еще там безработные на собственных автомобилях ездят. И пенсионеры по всему миру путешествуют. Не то, что здесь, в стране дураков.

– И в каких же это странах такая благодать? – спросил, усмехаясь, Виктор.

– В каких… в каких… В капиталистических!

– То есть ты, Вася, считаешь, что при капитализме колбаса лучше?

– Конечно, лучше!

– А почему?

– А потому что при капитализме колбасу делает частник, а не государство. А частник всегда делает лучше. Это – закон! Вот был бы у нас сейчас капитализм, то вы увидели бы, что такое настоящая колбаса!

Меня вдруг осенило. Я подскочил со стула и, обращаясь к Васе, сказал ликующим голосом:

– Ты хочешь, Вася, отведать настоящей капиталистической колбасы? Изволь, я тебя сейчас угощу! Вить, – повернулся я к другу, – дай-ка мне на минутку ключ от «жигуленка», я принесу ему капиталистическую колбасу.

Мигом я слетал к нашему автомобилю и, слегка запыхавшись, принес в пластиковом контейнере купленную мною накануне отлета в Советский Союз копченую колбасу.

– Угощайся, Вася! – сказал я, ставя на стол контейнер с нарезанной колбасой. – Вот это – колбаса, привезенная из самой настоящей капиталистической страны, – подумав немного, я добавил: – Она приехала вместе с «американскими» бутылками. Кушай!

Виктор посмотрел на мою колбасу и засмеялся. Он отлично понял мою мысль и теперь с наслаждением следил за реакцией Васи. Однако Вася оказался не лыком шит. Подозрительно покосившись на контейнер, он сказал:

– А вы почему не едите?

– Не доверяешь, Вася? – сказал я и, взяв из контейнера кружок колбасы, начал жевать. Н-да… Ну и колбаса… Ей-богу, даже стыдно предлагать ее гражданину Советского Союза! Какая-то кисловатая, рыхлая, неестественный привкус химии чувствуется… Тем не менее я мужественно дожевал свой кусок, после чего пододвинул контейнер к Васе:

– Ну, давай, налетай на капиталистическую колбасу! Мечтаешь, небось, о такой?

Вася вытащил из коробки кружок колбасы, осмотрел его со всех сторон, понюхал, потом осторожно надкусил. Лицо его брезгливо сморщилось:

– Что это?!

– Колбаса из капиталистической страны, как ты и мечтал, Вася!

– Ну и гадость! Из чего она сделана?

– Ты хочешь знать, Вася, из чего при капитализме делают колбасу? Изволь, я тебе сейчас расскажу. В этой колбасе настоящего мяса – процентов семь, не больше, а все остальное – это различные наполнители и добавки: измельченная свиная шкура, соевый белок, каррагинан, ароматизаторы с колбасным вкусом и всякая другая химия. И кроме того, эта колбаса вовсе не копченая, как ты, может быть, думаешь, а обработана специальным химическим составом, имитирующим копчение…

Вася недоверчиво посмотрел на меня:

– Как ты сказал? Кар… карар… карараргинан… А для чего эта хрень нужна в колбасе?

– Чтобы сделать ее дешевле, Вася. Чтобы бедные люди тоже могли побаловать себя колбаской, а не только одни богачи…

Виктор, который в этот момент держал в руке кусок моей колбасы и подозрительно к нему принюхивался, сказал:

– Одно небольшое уточнение, Леха. Богачи колбасу в магазине не покупают, магазинная колбаса предназначена исключительно для питания бедных слоев населения. Каррагинан, соя и свиная шкура пришлись богачам как-то не по вкусу.

Вася слушал наши объяснения с недоверчивой ухмылкой на лице; он был уверен, что мы с Виктором его разыгрываем.

– Вы все врете! – сказал он с усмешкой. – Эту колбасу сделали не за границей, а в каком-нибудь нашем вонючем колхозе. В капиталистических странах не станут делать такую колбасу, потому что там мяса полным-полно. Это у нас, в Советском Союзе, в магазинах мяса нет, поэтому и лепят колбасу из карар… в общем, из чего придется. И бедняков в капиталистических странах тоже нет, там даже безработные на личных автомобилях катаются…

– Ну это мы уже слышали, – сказал Виктор.

– Слышали – не слышали, а так оно и есть! Что, правда глаза колет? То-то же!

Вася довольно улыбался; он был уверен, что сумел раскусить наш розыгрыш с «капиталистической колбасой». Отхлебнув из кружки, он предложил:

– Кстати, хотите свежий анекдот, чуваки? Так сказать, в тему?

– Анекдот? Ну, валяй…

Пригнувшись к столу и сделав голос тише, Вася начал рассказывать:

– Короче, в Кремле проходит двадцать пятый съезд КПСС. Брежнев на трибуне делает доклад: «За отчетный период в стране на сто процентов выросло производство угля, на двести процентов – чугуна и стали…» А тут ему – раз! – и записка из зала: «Леонид Ильич, почему в магазинах мяса нет?» А Брежнев и отвечает: «Товарищи! Мы идем к коммунизму семимильными шагами, и скотина за нами не поспевает!..»

В этот вечер мы просидели в пивной до самого закрытия. Пили пиво, разговаривали, слушали советские анекдоты (Вася знал их без счета). Эти анекдоты прекрасно передавали дух эпохи, в которой, благодаря научному гению Виктора, мы оказались.

Расставались мы с Васей, довольные друг другом. Увидев наш автомобиль, припаркованный неподалеку от пивной, он сказал с уважением:

– Ого! У вас «Жигули»! Хорошо живете! – и, дурачась, пропел на мотив известной советской песни:

 
А где мне взять такую тещу,
Чтоб мне купила «Жигули»!..
 

Мы засмеялись. Прощаясь, Вася дал нам номер домашнего телефона своей сестры – на тот случай, если мы, приехав в этот город еще раз, захотим повидаться с ним. «Звоните, сеструха с мужем живет в соседнем доме, она мне передаст», – сказал Вася перед тем, как скрыться в темноте.

Через несколько минут Машина Времени уносила нас с Виктором домой.

На наш взгляд, первый день в Советском Союзе прошел удачно. Мы продали все пластмассовые бутылки, выручив солидную сумму в советских рублях. А еще мы познакомились с Васей – местным аборигеном. И деньги, и Вася должны будут облегчить нам дальнейшее знакомство с жизнью Советского Союза.

Глава 6

Наша вторая экспедиция в Советский Союз состоялась через неделю, в следующее воскресенье. Оставив «жигуленок» в одном из дворов в центре города, мы с Виктором поспешили к ближайшей телефонной будке, чтобы позвонить сестре Васи Венерицына (мы хотели с ним встретиться). В кармане у Виктора нашлась маленькая бронзовая монетка достоинством в 2 копейки, полученная в прошлый раз на сдачу (ровно столько, оказывается, стоит телефонный звонок в Советском Союзе). Виктор зашел в кабинку со стеклянными стенками, снял трубку и набрал номер.

– Здравствуйте, – вежливо проговорил он в трубку, – это вам звонят Васины друзья. Мы приехали из другого города, и хотели бы с ним сегодня встретиться. Вы не могли бы… Что-что? Вася у вас дома? Позовите, пожалуйста, его к телефону!

– Вася, оказывается, у нее в гостях, – прикрывая ладонью трубку, шепнул мне Виктор, а потом снова заговорил в трубку своим обычным голосом: – Привет, Васек! Как дела? Ты что сегодня делаешь? Ничего? Так, может, давай встретимся? А где? На набережной? У «Трех девиц»? Все понял! Договорились! В три часа мы будем на набережной!

Закончив разговор с Васей Венерицыным, Виктор повесил телефонную трубку на рычаг, и мы отправились на набережную Волги. Идти было недалеко, и мы, чтобы дать Васе время собраться и приехать, шли не спеша, глядя по сторонам и делясь друг с другом впечатлениями.

По сравнению с нашим временем, центр города сильно изменился. Монументальные здания послевоенной постройки, разумеется, никуда не делись, но вот, что касается внешнего облика городских улиц, то здесь перемены были большие. Прежде всего с улиц исчезла вся коммерческая реклама, а вместе с нею и почти все торговые киоски и павильоны, за исключением нескольких газетных; исчезли все «бутики», «кафе» и «салоны красоты», оккупировавшие в наше время первые этажи большинства зданий в центре города; исчезли автомобильные пробки и заторы на дорогах, что, конечно же, не могло не удивлять нас, путешественников из другой, более поздней эпохи.

Подходя к набережной, мы еще издали увидели знаменитый фонтан, возле которого Вася Венерицын назначил нам сегодня встречу. Этот фонтан был сооружен лет через десять после войны и с тех пор является одной из главных достопримечательностей нашего города. Он выполнен в виде высокого гранитного пьедестала, установленного посреди небольшого бассейна с водой. Пьедестал увенчан бронзовой скульптурной композицией, которая изображает трех танцующих девушек в народных костюмах. В официальных документах фонтан называется, если мне не изменяет память, «Дружба народов», но это идеологически выверенное название в народе почему-то не прижилось, и все знают его теперь, как фонтан «Три девицы».

Набережная – излюбленное место отдыха для жителей нашего города. Они приходят сюда с детьми, с друзьями и подругами, и знаменитый фонтан служит естественным местом сбора и встреч. Собираясь на набережную, обычно так и говорят, что давайте, мол, встретимся у «Трех девиц», и всем сразу ясно и понятно, куда следует направлять свои стопы.

Для отдыхающих на набережной поставлены скамейки; на одной из них мы заметили Васю Венерицына, который сидел, закинув нога на ногу, и курил сигарету.

Увидев нас, Вася поднялся, щелчком пальцев ловко послал окурок в урну, после чего направился в нашу сторону.

– Привет, Васятка! – приветствовали мы его. – Что нового у вас в городе?

– А что может быть у нас нового? – отвечал он, пожимая нам руки. – В магазинах мяса нет… А вы что, опять американские бутылки привезли?

– Нет, – сказал Виктор, – у нас сегодня выходной. Мы не можем все время возиться с бутылками, надо и отдыхать когда-нибудь. Да, кстати, Васек, какие сегодня вечером в вашем городе намечаются увеселительные мероприятия?

Вася пожал плечами.

– Да какие у нас могут быть мероприятия? Известно, какие… В кино можно сходить на вечерний сеанс, можно просто по городу прошвырнуться, а можно и на дискотеку в Дом офицеров… Я, когда сюда шел, объявление видел.

– На дискотеку? – сказал заинтересованно Виктор. – Это, пожалуй, мысль! Я сто лет не был на дискотеке, тем более на советской. Может, и в самом деле сходим? Как вы считаете, мужики?

– Давай, – согласился я. – А ты, Вася, как?

– А что я? Я – как все!

На том и порешили. Бодрым шагом мы с Виктором направились к Дому офицеров, а Вася почему-то замешкался.

– Ты чего отстаешь? – обернулись мы к нему. – Давай, шевели поршнями!

– А вы, я вижу, прибарахлились, – сказал он заинтересованно.

– Ты это о чем? – не поняли мы.

– Прибарахлились, говорю, – повторил Вася, – джинсы себе новые купили…

– И что?

– Да так, ничего, – Вася подошел ближе, наклонился и стал внимательно изучать наши задницы, облаченные в голубую джинсовую ткань. – Ага, все ясно! – он выпрямился и, как мне показалось, с сожалением посмотрел на нас с Виктором. – Все ясно, это у вас, чуваки, не «фирма»! (Это слово он произносил с энергичным ударением на последнем слоге – «фирма». ) Нет, не «фирма»!

– Не «фирма»? Это как понимать?

– А так и понимать, что это у вас не настоящие джинсы, не фирменные. Явный самопал!

– Неужели? – мы с Виктором посмотрели друг на друга и улыбнулись. – И по каким же признакам ты это вычислил?

– Да по всем! Вот смотрите, – Вася ткнул пальцем в мои джинсы, – вот здесь, сзади, на «лейбле», название джинсов – «Монтана», а рядом с названием нарисован маленький кружочек, а в кружочке английская буковка «рэ»…¹

– Ну и что?

– А то, что эта буква означает по-английски «рипит», то есть «повторение».

– Что еще за «повторение»?

– А то, что это не настоящие, не фирменные, не американские джинсы, а «повторённые», то есть сделанные где-то в другом месте, скорее всего, в Югославии или в Польше, и вот эта буковка «рэ» в кружочке как раз об этом и говорит…

Виктор смотрел, смотрел на Васю Венерицына и вдруг расхохотался. Он приседал от смеха, вскрикивал, ударял себя руками по коленям, вытирал, сняв очки, выступившие на глазах слезы… Вася, не понимая причины столь бурного веселья, с удивлением глядел на него.

Отсмеявшись, Виктор с трудом перевел дух и сказал:

– Ну, Василий, ты и даешь! Много всякой чепухи я слыхал за свою жизнь, но чтобы такое…

– Никакая это не чепуха… – хотел возразить Вася, но Виктор не дал ему договорить:

– Чепуха самая настоящая и есть! Латинская буква «R» в центре кружочка означает, что название этого товара официально зарегистрировано, то есть оно принадлежит исключительно данной фирме, и никому другому. А сама буква «R» происходит от английского слова «registered», то есть «зарегистрированный». Не «рипит», как ты говоришь, а «регистед»! Я на Википедии месяц назад как раз об этом читал!

Вася, иронически сощурив глаза, усмехнулся:

– Википедия? Это что, книга такая? Не знаю, что там пишут в твоих книгах, но могу сказать абсолютно точно, что «рэ» – это «рипит». Со мной, кстати, была похожая история. Я на «толчке» не доглядел и купил джинсы «Монтана» с точно такой же буковкой «рэ» в кружочке, и ношу себе как дурак! Спасибо, один знакомый надоумил, что это значит. Я тогда, помню, метнулся в следующее воскресенье опять на «толчок» и спихнул поскорее свою поддельную «Монтану» одному лоху. А себе другие джинсы купил, без буквы «рэ»…

– С тобой невозможно спорить, ей-богу! – начал уже сердиться Виктор. – Ты ни хрена ничего не понимаешь и понимать не хочешь! Буква «R» как раз и говорит о том, что это и есть самый что ни на есть фирменный товар!

– А не надо со мной спорить! – сказал, как отрезал, Вася. – Я лучше тебя разбираюсь в таких делах. Я на «толчке», можно сказать, всю свою сознательную жизнь прожил…

– А, кстати, что такое «толчок»? – вмешался я в разговор, желая разрядить начинающую накаляться обстановку. – Синоним сортира?

– Какого еще сортира?! – возмутился Вася. – «Толчком» у нас в городе вещевой рынок называется, от слова «толкаться», наверно. Там всегда большая толпа…

– А-а, вон оно что, – сообразил я, а Вася принялся рассказывать дальше. – Вот эти штаны, – он дотронулся до своих джинсов, – у меня третьи по счету. «Вилд кэт» называются. Английские! Купил я их за двести девяносто рублей. И ты думаешь, что я после этого не разбираюсь в джинсах?

– За сколько, за сколько ты купил эти свои штаны? – изумился Виктор. – За двести девяносто?! Да это же почти три месячные зарплаты начинающего советского врача!

– Ну и что, – самодовольно усмехнулся Вася, – красиво жить не запретишь! – и он полез в карман за сигаретами, намереваясь закурить.

Воспользовавшись минутным перерывом в разговоре, Виктор наклонился ко мне и быстро шепнул на ухо:

– У нас на одну зарплату молодого врача можно купить пять хороших джинсов, а здесь, продав эти штаны, мы выручим сумму, равную пятнадцати врачебным зарплатам. Смекаешь?

– Смекаю, – ответил я, – не зря, выходит, мы с тобой сегодня сюда прилетели. Полезная информация!

– Еще какая полезная!

Вася, закурив сигарету и пуская из ноздрей дым, продолжал посвящать нас в тайны советского быта:

– В наших магазинах хороших вещей не купишь, поэтому, если ты хочешь классно выглядеть, надо или на «толчок» ехать, или непосредственно у фарцовщиков покупать.

– А кто такие «фарцовщики»? – поинтересовался Виктор.

– Ну вы даете, мужики! – Вася от удивления вытаращил на нас глаза. – Сами торгуют американскими бутылками и не знают, кто такие фарцовщики! В какой дыре вы живете? – сказав это, он назидательно поднял указательный палец. – Фарцовщики – это те, кто перепродает фирменные вещи!

– То есть спекулянты? – уточнил Виктор.

– Можно сказать и так, конечно, но не в этом дело.

– А в чем?

– А в том, что, кроме, как у фарцовщиков, заграничные вещи у нас, в стране дураков, взять негде.

– Ну а сами фарцовщики где их берут?

– У иностранцев, где же еще! Кто-то к интуристам на улицах пристает, кто-то деловые контакты с иностранцами налаживает. Иностранные студенты, кстати, много дефицита привозят. У меня был один приятель, студент из мединститута, так он жил в общаге в одной комнате с негром – студентом из Танзании. И этот негр, когда на каникулы домой в Африку ездил, всегда несколько штук джинсов с собой привозил.

Тут Вася, видимо, припомнив что-то, прыснул со смеху.

– Ты это чего, Вася? – спросили мы у него.

– Да вот вспомнил смешную историю с этим негром-студентом. Он, как рассказывал мне приятель, неожиданно сошел с ума, и его забрали в психбольницу. А проявлялось его сумасшествие в том, что он себе все время кашу варил. И днем и ночью. Сварит, съест – и опять варит! Так вот, когда санитары его увели, приятель открыл из любопытства его шкаф, а там одних только джинсов, наверно, штук пять лежало! Ну, приятель, не будь дурак, схватил одни джинсы и спрятал у себя на койке под матрасом. И только он успел это сделать, как пришли другие негры – земляки того, который с ума сошел, – и все его вещи из шкафа вытащили и куда-то с собой унесли.

– А пропажу они не заметили? – спросил я.

– Не заметили, они же не знали в точности, сколько всего барахла у ихнего земляка было. Зато приятель новыми классными джинсами обзавелся!

– Ну я так понимаю, – сказал Виктор, – что фирменными вещами только у фарцовщиков разжиться можно?

– Почему только у них? – возразил Вася. – Совсем не обязательно. Родственники, например, могут привезти из-за границы. А можно, – тут Вася снова прыснул со смеху, – а можно и самому какой-нибудь дефицит соорудить.

– Это как? – спросили мы у него.

– А очень просто! Вот, как я, например. Я, когда из армии пришел, то принес с собой куртку военную, защитного цвета. Не такую, как обычный кителёк, вроде пиджака, в котором все демобилизованные солдаты приходят, а другую, с накладными карманами на груди и по бокам. Уж не знаю, какому роду войск эта куртка принадлежала, но только, скажу я вам, куртка классная! Как заграничная, в кино еще такие увидеть можно. Я ее за тридцать рублей у одного сержанта перекупил. Так вот, когда я пришел из армии, то взял желтые нитки и на левом нагрудном кармане вышил надпись английскими буквами «Юэс Арми»² – ну, с понтом, что это американская военная куртка.

– То есть ты, Василий, не успев демобилизоваться из Советской армии, принялся имитировать куртку потенциального военного противника?

– Ну и что такого? Подумаешь! Зато куртка классная получилась. Как настоящая американская. Все пацаны мне завидуют, когда я в ней на улицу выхожу.

– Так ты и сейчас в ней ходишь?

– Ну а как же! Вот как похолодает, так я ее и надену, и вы тоже обзавидуетесь, когда увидите.

Переговариваясь подобным образом, мы шли по проспекту имени Ленина – главной улице нашего города. Вечер был тихий и теплый. Горожане, молодые и старые, надев свои самые лучшие одежды, неторопливо прогуливались рядом с нами.

«И откуда у советских людей вот это раболепие перед заграницей? – думал я, прислушиваясь к голосу Васи Венерицына. – За штаны с английскими буквами на этикетке они готовы отдать две или даже три свои месячные зарплаты. Почему? Неужели в этом виноват так называемый советский дефицит? Я думаю, нет! Дело вовсе не в дефиците. Я уверен на все сто процентов, что если бы советским гражданам предложили точно такие же штаны, но только с русскими буквами на этикетке, то они ни за что не стали бы платить за них такие сумасшедшие деньги, даже если бы во всем остальном эти штаны ничем не отличались от американских. Для советских людей важна не просто вещь, а именно заграничная вещь. Только в этом случае они смогут почувствовать себя гордыми и счастливыми…