Читать книгу: «Зверь и человечность», страница 4

//6

Дорога, укрытая тяжелым одеялом ровного, словно гладь воды, снега, вела его давно выученными тропами сквозь нависшие безжизненными ветвями-лозами деревья. «Постникова» уперлась в следующий изгиб домов, в «Чичерина», а запах уходил еще ниже, маня своей терпкой, беснующейся на языке мякотью, что в городе льда вилась, подобно изысканным духам прошлого.

Он шел, припав на четвереньки, все его органы чувств, слившиеся за долгие годы с тысячами ушей и носов служащих ему крыс, молили жалобной трелью идти вглубь переулков, требовали сойти с главной дороги и следовать тянущейся струйке чарующего аромата.

Вьюга знала свою власть над бедным Оренбургом и власть над каждой душонкой, обитающей в нем. Она выстроила в своем чреве тысячи миллионов одиночных камер, изолированных налетающими ото всюду комьями снега. Вьюга надзирала сурово, решетки ее было не раскусить. В нескончаемом ветре стужи несколько метров становились непреступными стенами, преодолеть которые могли лишь те немногие, что за долгие годы приспособились и сделали из своих носов и ушей универсальные ключи от всех замков этой тюрьмы.

Запах вел его все глубже и глубже, в сторону от затопленной снегом «Чичерина». В голове чудовища тусклыми, робкими искорками вспыхивали воспоминания о районе, куда тащили его крысы, ведомые голодом. «Ренда» никогда не славилась своей ухоженностью и безопасностью. Выстроенная на покатом склоне древней как мир и давно истоптанной временем горы, «Ренда» приютила между узкими улочками старые и уже покосившиеся частные домики, превратив это место в одно большое снежное логово, войти в которое не составляло труда, а вот выйти обратно было практически невозможно.