Читать книгу: «Кипрские частушки», страница 2

– Что? – рассеянно переспросил я, уставившись на пожилую иностранку в лёгкой белой кофточке, в соломенной шляпке с широкими полями и салатового цвета бриджах. – Нет! Среди нас нет пассажиров, только что прибывших в Ларнаку последним рейсом из Лиона! Я ещё хотел добавить, что здесь только русские, но вовремя передумал, вряд ли бы это добавило ей оптимизма в общении со мной.

– Нет?! – иностранная гражданка, вероятно, француженка, стала рассеянно крутиться на месте, а вместе с нею её пузатый чемодан на колёсиках, который она всё время держала рукой за длинную выдвижную рамку. Гражданка долго не могла отлипнуть от меня и тогда мне пришлось рукой указать ей в сторону совершенно не занятого никем прохода, в отличие от нашего грамотно огороженного от других турникетом из жёлтой ленты, сматывающейся по типу рулетки из специальных пластмассовых кассет на столбиках ограждения. Эта женщина, вероятно, была не простой туристкой, а феей, потому что когда она ушла, остатки наших очередей рассосались в одно мгновение! А на деле, нам для проверки документов дополнительно выделили ещё две кабинки, в одну из которых я тут же и переместился, почти с библейской точностью став «первым» среди «последних» (смайл). Когда я подошёл к окошку, греческий офицер сонно оторвался от писанины, вид у него был конкретно уставший. Он угрюмо посмотрел на меня своими тёмно-карими брызгалками, просящим жестом протянутой ко мне руки требуя, чтобы я передал ему все свои доки.

– Из той же компании? – по-русски спросил он, без видимого интереса пролистывая страницы моего загранпаспорта.

– Нэ! – бодро ответил я и тут же пожалел, что слишком рано перешёл на греческий. Киприот машинально вскинул чёрные брови и сдержанно улыбнулся, а я застыл, ни жив, ни мёртв. Мне теперь казалось, что он мои данные в компьютере стал просматривать более тщательно. Короче, мне эта заминка нервы пощипала! Настоящий психолог бы меня расколол на раз. Зная об этом, я старался не смотреть ему в глаза, но, чёрт возьми, я видел сам, своими собственными глазами, как он щёлкнул пальцем по «клаве», а потом напряжённо уставился в синюю рамку диалогового окна на мониторе. Эти рамки у него всё время менялись, видимо, он всё глубже и глубже залазил в мою скандальную эмигрантскую историю. Короче, это был полный писец! Кажется, я даже дышать перестал. Настроившись на худшее, я на всякий случай мысленно попрощался с Кипром, даже на бетонку ещё раз оглянулся посмотреть, благо ворота из-за жары и неработающих кондёров внутри были по-прежнему приоткрыты, кипрский же офицер продолжал лениво рыться в моих данных. Интересно, о чём он сейчас думает? Исподтишка подглядываю за ним, находясь почти в состоянии нокдауна, с назойливым шумом в ушах. Но нет, в мимике его лица я пока не нахожу ничего для себя настораживающего. Даже наоборот: сидит себе чувак, носом подшмыгивает и в разминочном стиле поводит лопатками на спине. Кстати, в зале я остался совершенно один, кроме меня больше не было никого. Блин, обидно будет спалиться! В Белоруссии мне сказали однажды, что я владею пассивным гипнозом. Попробовать, что ли? (смайл). Грек работает, а я его продолжаю мысленно прессовать, мол: «Давай, давай, шеф! Скорей ставь отметку в паспорте»! – Щёлк! – грек и вправду щёлкнул пальцем по клаве и на экране нарисовалась очередная дежурная заставка. (Компостер! Бери компостер!) – я буквально впился глазами в его кисть: (Ну, давай, давай!) Смотрю, офицер тянется рукой к компостеру… Клац! – мой разум отказывался верить, но только что на развороте моего новенького загранпаспорта победно отпечатался строгий четырёхугольный штампик прибытия!

– Пожалуйста! – перейдя на греческий, киприот дружелюбно протянул мне в окошко мой паспорт с вложенными в него турреквизитами. («Фу, блин!»)

Пересёкши условную разделительную черту, я не удержался, чтобы ещё раз не обернуться назад. Я посмотрел вслед уходящему греческому офицеру. Этот, похожий на большого чёрного ворона человек, можно сказать, только что своим поступком спас мне жизнь. Сначала это сделали четыре человека в России, а теперь, вот, он. Я в натуре не был закоренелым преступником и меня не разыскивали по Интерполу, так что он поступил правильно, этот грек, что по живому отсёк мой страх, навсегда оставив его болтаться в нескончаемо длинной и печальной очереди по ту сторону условной разделительной черты. В следующее мгновение ноги сами вынесли меня в багажное отделение, где посреди опустевшего зала, на пыльном мраморном полу, валялась моя невзрачная дорожная сумка. Свободен! Сколько дней, лет, в конце-концов, я ломал голову над этой шарадой! После моей сокрушительной депортации из Греции в конце двухтысячного года, я нёс колоссальные потери по всем фронтам. Я был убит, но почему-то выжил. Не такой как все, излишне талантливый, невостребованный, идеалист, романтик и раздолбай. Кем я не был ещё у себя на родине? Выйдя из здания аэропорта, я был зол и счастлив одновременно. Я, конечно же, помнил этот запах! Я пронёс его через три долгие и опасные зимы и даже убийственный запах стройки не смог уничтожить во мне этой памяти. Одетый не по сезону, практически без копейки денег, за пределом Сигма—пространства я остался совсем один и здесь мне больше не с кем делиться своим горем, радостью, или счастьем. Да, даже если и захочу, то всё равно хлеб останется хлебом, а деньги деньгами. Не имея ни того и ни другого, на Кипре мне предстояло начинать всё сначала и в этом тоже был свой определённый кайф. Жизнь может иметь осязаемые грани, особенно когда ты рискуешь. А человек это обычный набор финтифлюшек, которые либо делают его счастливым, либо несчастным. Под сводами этого бархатного кипрского шатра я срываю с себя последние ненавистные ярлыки, что остались ещё кое-где болтаться в моём сознании напоминанием о другой реальности, зловонно-безучастной, как гнойная яма. Правда статус мой сегодня несколько специфичен в виду необычности той драмы, что разыгрывалась с моим участием на протяжении двух лет, как минимум. Да, я почти обычный турист, но с массой таинственных кодировок. В Москве дожди и дубак, а здесь жара. Мне в кайф наблюдать за этим матёрым жёлтым хищником, что прячется ещё кое-где в этих выгоревших от солнца кустах у дороги и в зелёной бахроме из пальмовых крон. Странно! Я не был никогда на Кипре, но здесь мне всё кажется таким родным и знакомым! А физика жизни и проста, и печальна. Творя объём, освещённый спереди объект, позади себя отбрасывает тень, так и день с ночью, так и чёрное с белым, так и горе и счастье, всегда стоят рядом друг с другом. Это и есть жизнь, чувак. Кстати! Похожие чувства, но только более четверти века тому назад, мне уже доводилось переживать однажды, когда я вместе с другими моими товарищами-дембелями стоял на дивизионном плацу в посёлке Бабстово, что под Биробиджаном, и под звуки марша «Прощание Славянки» ожидал своей посадки в отентованный «Урал», который вскоре должен был доставить нас всех в Хабару (Хабаровск), откуда уже литерным поездом я должен был ехать сначала в Москву, а из неё домой, в свой заполярный город Мурманск. Кипр ярок, но опасен, понимал я. Однако, это лучше, чем тащиться опять в Москву на какую-нибудь стройку под гипнотическим взглядом холодного удава. Но и участь нелегала тоже незавидная, скажу я вам. Всё дело в про и контра. Человека скорее кормят крайности, а никак не пассивность и иждивенчество. Веди себя достойно и ты не пропадёшь! Когда уверен, что есть некое глобальное знание вещей и что оно равнодоступно для всех, то сразу приходит душевное успокоение. Выйдя на площадь перед аэровокзалом, скорей по привычке оборачиваюсь назад, я уже не боюсь, что за мной вдогонку бросятся люди Системы Ниппель. Я был уверен, что мой перелёт на Кипр был железно оправдан. Кипр не должен был отнимать, Кипр обещал работать в прибыток. А пока прут туристические льготы, моё сознание моментально включается в поиск трансфертного автобуса, так как он был заранее включён туроператором в стоимость моего билета. Да, забыл упомянуть один нюанс: Кипр сложился, потому что в две тысячи третьем году для россиян туда ещё не требовались визы. Так что если масть прёт, то прёт она конкретно. В России меня расплющило тотальной непрухой, мне подняться там уже не светит, только что-нибудь нарушая, только что-нибудь игнорируя, или вообще кладя на всё с прибором. Когда не имеешь возможности что-либо взять, так хотя бы можешь послать. Что я и делаю. Тем более, что не всегда посылая, теряешь. Часто в российской логике это приводит к обратному результату. Мне нравится изречение, что чтобы человек не делал, он это делает всё исключительно для бога. Поэтому есть богоугодные поступки, а есть голимый эгоизм, так называемое потреблядство. Кипр опасен, понимал я, но не опаснее, чем Москва. Ненавижу политику, но везде она. Триумвират сил, сложившийся в России, антагонистичен по своей сути, но как ни парадоксально, он вполне отвечает чаяниям Империи. Высказываться открыто на сей счёт я не могу, лишь намекну: первое – это банковская система, мегапроекты федерального уровня и СМИ, следом идут «смотрящие» за Россией и, наконец, Армия, преимущественно укомплектованная русскими воинами – идеальный триумвират сил. Я и о некоторых других вещах, что понял сам, не могу сейчас говорить во всеуслышанье. Нам судьба дозревать каждому по отдельности, пока ноги до задницы не сотрём от дорог. Но преимущество моей позиции в том, что я здесь совершенно один, ни адресов у меня нет, ни конспиративных явок, а лишь сплошная импровизация. Так что вот так. Только я вышел к шоссейной дороге, как сразу заприметил небольшую колонну туристических автобусов слева. Двигаюсь к ним, на всякий случай подавая водителю сигналы рукой. Да, похоже, что это наши извозчики. Подхожу ближе. На загорелых лицах встречающих нас киприотов из российско-кипрской туристической компании «Голден Бич», читаются неизменные в таких случаях восторг и недоумение. Или врождённая паранойя ко всему русскому? Тут же следует дежурный обмен любезностями, после чего мне показывают к какому конкретно автобусу мне следует идти. Подхожу к самому первому из них и через открытую дверь обращаюсь к водителю на греческом, мол, не он ли повезёт меня к отелю «Элеонора». Выясняется, что он.

– ОрЭэо! (Прекрасно!) – говорю ему, а он мне сразу в ответ.

– Апо пу ксЕрис эллиникА? ИсЭ мафИя рэ? (Чувак, откуда греческий знаешь? ты мафия, да?) («Ну, вот, опять! Словно никуда не уезжал! Снова «мафИя» и снова фривольная приставка «рэ» в фамильярном обращении на «ты»). Водитель автобуса, копчёный киприот, глядя на меня, весь лучится сарказмом. Что поделаешь, часто греки не испытывают тёплых чувств к представителям сильного пола из России (что в наше быстро содомизирующееся время не так уж и плохо!) и тут сносно шпрехать на «ихнем» не является таким уж и благом, как и мне поездить по ушам у него тоже не получится. Один-один, боевая ничья. Для греков мы все здесь «мафия»! Они только одни белые и пушистые. Впрочем, так ли уж киприоты тождественны «гордым эллинам», это мы и увидим вскоре. И всё же владение греческим позволило мне довольно быстро врубиться в здешнюю обстановку. Водитель-киприот, этакий смугло-смоляной гибрид, весь на понтах: по давно устоявшейся у них греко—туристической традиции с места в карьер флиртует со свежеприбывшими российскими туристками, а те с непривычки просто воском все исходят от таких авансов. Мне же проблемным туристом быть не хочется, да, видать, придётся. Только сегодня это обстоятельство больше развлекает меня, чем злит. Главное, что сегодня я опять оказываюсь в игре. So, what next? Три дня на поиски работы, а потом ситуация опять начнёт ухудшаться? Я это уже проходил в Москве. Наверное, так, закрыв глаза и заткнув уши, человек сваливается в бездну. Сегодня я ещё могу позволить себе немного расслабиться, но уже начиная с завтрашнего утра, этого права у меня не будет. Часто неординарные поступки приводят к интересным результатам. Сегодня я могу сказать, что к вполне ожидаемым. Ну, что, в отель? Перебросив сумку через плечо, я поднялся по ступенькам в уже заполненный автобус и сразу стал искать глазами свободное место. Свободным оказалось единственное, сразу за водителем, но на нём уже лежала чья-то дамская сумочка, видать, пассажирки, вольготно расположившейся у окна и всячески создававшей вид, будто она меня в упор не видит.

– У вас не занято? – твёрдо спросил я, чётко артикулируя всем своим видом, что утвердительный ответ её меня категорически не устроит. Тётка была симпотная, но отчаянно стервозная, такие спецом ошиваются по тёплым странам в поисках адреналиновых приключений. Дамочка нехотя стащила свою сумочку с моего законного места, какого-то хрена продолжая буровить меня недовольным взглядом. А мне было по фиг. Я уже расчехлился, полностью готовый как к разного рода компромиссам, так и к конфронтации. Добившись своего, я с удовольствием плюхнулся в кресло, сумку бросил в ноги, а голову откинул на высокую спинку сиденья. Вот только сейчас я понял, что могу наконец расслабиться. Я, конечно, помнил о том позорном этапе в своей жизни, когда единственной возможностью отдохнуть для меня были такие вот переезды, в поездах, в автобусах, в метро. Сейчас я впервые никуда не спешил. Целый день я могу лежать на кровати и ни хрена не делать. Но только я себя знаю: скорей всего, осмотревшись на месте, я тут же рвану в город на разведку. Вскоре автобус заурчал, словно кот, плавно тронулся с места и поплыл по чёрной дороге в ярко-жёлтой разметке, в сторону незнакомого мне пока города Ларнаки. Расплывшись телом в удобном кресле и закрыв глаза, я с блаженством вдохнул стойкий аромат женских духов и дезодорантов, это был ни с чем не сравнимый запах греческого дьякопИ (отпуска, отдыха), располагавшего к балдежу и ненавязчиво просящего чаевых. Среди небедных пассажиров в автобусе я чувствовал себя человеком, которого помиловали прямо на эшафоте. Я поймал себя на мысли, что совершенно не запомнил ни одного лица, а, ведь, совсем недавно мы крутились в одном аэропорту? Мне компания моих соотечественников сейчас не представляется оптимальной и хорошо, что вскоре мы разъедемся все каждый по своим отелям. Кажется, я знаю почему мне так некомфортно среди них: да, нас действительно разделяет эшафот. Немного полетав под закрытыми веками, активируюсь опять. Соседка слева откинулась в кресле и изображает из себя дремотную. Вряд ли это её первый в жизни вояж за границу. Её возраст, внешность и поведение, говорят сами за себя. Мне же достаточно податься телом немного вправо, и – пожалте, обзор через лобовое стекло обеспечен! Я могу это делать, даже не отрывая своего затылка от подголовника кресла. И что мы видим? А видим мы пейзажик так себе. Может, это пока? Кругом, в основном, какая-то хилая растительность и выжженные холмы со стернёй. И ещё солончаки и наша, одиноко петляющая среди них дорога. Я не был никогда в Израиле, но мне думается, что именно так должен выглядеть знаменитый сектор Газы. До обидного быстро покрыв расстояние от аэропорта до города Ларнака, едва влившись в городскую черту, наш синий неоплан принялся с филигранной точностью вписываться в невероятно узкие кипрские улочки. Казалось, ещё немного и он начнёт бортами карябать стены домов. А вот и пошли первые десантирования. Кто-то всё время выходит. Методично развозя туристов по их зарезервированным отелям с отельчиками, наш греческий водила всё больше погружался в себя. То же самое вскоре предстоит проделать и мне. Вот, кажется, есть у человека мегацель, он её достигает, а дальше что, пустота? Внешние картинки это одно, а вот внутреннее наполнение, это забота самого человека. У меня этих забот теперь будеть выше крыши. Кажется, я начал догадываться, что мой отель, вероятно, самый отстойный из всех, раз он последний в списке. А по концовке выяснилось, что «Элеонора» был воткнут практически между других похожих зданий и находился в самом центре города на улице Гермеса. Это как у нас проспект Ленина, к примеру. Короче, к тому времени из всех туристов нас осталось только трое, то есть я и ещё одна пожилая иностранная пара, кажется, австралийцы. Они тоже оказались соискателями трёхзвёздочного клоповника. За границей владеть иностранным языком это уже полдела. А тут, я слышал, помимо греческого ещё и англо-говорящая страна? По большому счёту, Кипр не должен слишком отличаться от Греции, но вот это как раз мне и предстоит выяснить в ближайшее время. А в ненавязчивой форме, так сказать, поиск работы у меня начнётся уже с сегодняшнего дня. Так что я был прав: моя неугомонная натура не позволит мне почивать на лаврах. Однако, не трудно догадаться, чем для спартанского тела чревато его возвращение в опасные сибаритские рамки. А моё тело это такой же оппортунист, ему только этикетку красивую покажи. Кипр, конечно, неспроста, понимаю я, но Ларнака это, в сущности, такое же казино, где вместо игровых столов, рулеток и одноруких бандитов, замаскированы похожие капканы, не менее опасные и засасывающие. Да. Так вот, вылез я из автобуса, но кручусь на месте, а никакого отеля поблизости в упор не вижу. Разумеется, на стеклянную парадную я внимания никакого не обратил, уж больно непрезентабельно она выглядела. А водила в это время того, ударил по газам и был таков. Несколько раз по ошибке я выходил на задний двор, где судя по лондроматам, выстроившимся в ряд, располагалась чья-то частная прачечная, но спросить там было не у кого и я по-новой возвращался на улицу Гермеса, обескураженно вертя головой по сторонам. В конце концов я плюнул на это дело, благоразумно решив прибегнуть к помощи случайных прохожих. И уже первый попавшийся мне на глаза киприот сразу указал мне на эту самую стеклянную парадную, бывшую на самом деле действующим входом в гостиницу. Оказывается, я дважды игнорировал его, стоя прямо напротив него. Пройдя нутрь, я, как и положено в таких случаях, сразу направился на «рисепшон». Приветливый портье, греко-киприот, без проблем зарегистрировал меня, после чего тут же дал мне ключи от номера. Надо сказать, что он сразу расположил меня к себе. Такое случается в жизни, типа, раз, и всё совпало. Тем более, что я сразу перешёл на греческий, а греки, вообще, не любят заморачиваться английским. Мы немного пообщались для приличия и я направился к лифту, так как мой номер находился на третьем этаже. Я специально это сделал, что на лифте поехал. Слишком долго я был лишён благ цивилизации. Вперёд, за всё уплачено! Пройдя по бесшумной ковровой дорожке до номера, я сунул свой жетон в замочный слот, замок еле слышно щёлкнул механизмом, дверь слегка отжалась и я услышал как автоматически включился кондиционер внутри. Уау! Тут было от чего охренеть! Целый двухместный номер на одного (московская туроператорша из офиса на Мясницкой, не обманула меня)! Кругом чистота и порядок! Что ещё нужно старому пирату! Кстати, номер был «студией»: слева располагалась открытая кухня, барная стойка, антресоли с посудой и прочим. А, ну, что там с ванной и туалетом? Бросив сумку на пол, я пошёл отлить. Туалет с ванной оказались совмещёнными, но это было и не принципиально. Сука, и здесь всё путём! После Гольяново, рай да и только. Да, и грек на «рисепшоне» меня сразу обнадёжил, мол, горячей водой я могу пользоваться без ограничений! Всё это входит в стоимость туристической путёвки. Но кайфовал я недолго, так как жрать было абсолютно нечего. Выпить и покурить тоже. А семь долларов, смятыми валявшиеся у меня в кармане, могли только отсрочить мою агонию максимум на день. Я противоречу себе абсолютно во всём, поэтому не смотря на обещания, действовать решил сию же минуту: «раньше сядешь, раньше выйдешь». Быстро приняв душ и переодевшись, я снова спустился на лифте в фойе гостиницы и опять направился к стойке регистрации, где не более часа тому назад у меня состоялся небольшой ознакомительный разговор с портье. Всё же начинающим эмигрантом быть в чём-то выгоднее, так как нифиганезнание является не плохим стимулом для продвижения вперёд. Мне всегда нравились импровизация, интуитивизм, полагание на собственные древние инстинкты. Важно было пробудить всё это в себе, заставить работать с максимальной эффективностью. Спуску себе я решил не давать, тогда чистота эксперимента была бы близка к абсолюту. Остаток дня я планировал потратить хотя бы на знакомство с ближайшими окрестностями, но тащиться на паралИю (греч.—набережную) у меня совершенно не было никакого желания. Там всегда шумно и весело, там бабки льются рекой, а мне сегодня совсем не до праздников. Я уже упоминал вначале, что денег у меня с собою было только семь баксов. Я традиционно слаб был всегда в финансах, а тут меня обстоятельства сами вынудили заняться элементарными подсчётами. Интрига для меня пусть и небольшая, но сохранялась, в плане того, сколько же это будет в пересчёте на местную валюту? Пока буду искать работу, продержусь, или нет? Вот поэтому я к пожилому портье и решил обратиться. Мало ли, может, подскажет советом? Звали этого человека Христос, только с ударением на первом слоге. Словом, перед тем, как выйти в город, я сначала подошёл к его стойке, дождался, пока он останется один и, не наводя тень на плетень, сразу выложил ему всю правду-мать, мол, приехал сюда не как турист, а чтобы остаться. Соответственно, обращался я к Христосу исключительно на греческом, чем сразу вызвал у него неподдельное восхищение. Греки ярые националисты, это видно по их бело-голубым полосатым флагам с крестом, их можно видеть тут практически на каждом частном доме, в других общественных местах. Выслушал меня Христос спокойно. Кажется, мудрому Христосу было абсолютно до лампочки, собираюсь я оставаться на острове нелегально, или честно использовав свои двенадцать дней, незапятнанным туристом отбуду обратно к себе в Россию. Ещё я понял, что Христос был не против моего сверхурочного проживания в отеле, лишь бы мне было чем платить за номер в будущем. Оно и понятно, выкладывай четверной и кантуйся дальше. Ладно, с этим мы почти разобрались, а теперь мне надо было как-то разменять свои баксы. Я, естественно, к Христосу. А он когда услышал, сколько я собираюсь обменять, то не смог сдержать своей улыбки. Мало того, он, видимо, решил меня добить совсем! «Андрэа! – говорит, – за семь баксов могу дать тебе три лиры с мелочью!» Я офигел! «Как же так, я ему даю целый доллар, а он мне всего четыреста тридцать центов за него подряжает?!» Понятно, что профита от такой сделки ему было бы никакого, но я просто психологически не был готов услышать от него такое! Хорошо, что я тогда не кинулся торговаться с ним, а то бы вообще облажался по-полной! Мама родная, как же деградировал я на своих стройках! В самом деле, откуда мне было знать, что кипрская валюта в те годы была вдвое крепче европейской и американской! Короче, выслушав доводы Христоса, я всё же решил разобраться во всём лично, ибо, наивные и доверчивые они же и самые подозрительные в итоге. Походя обсудив с Христосом всевозможные варианты пролонгации моего специфического пребывания на Кипре, далее я справился у него о ближайшем отделении банка, либо об обменном пункте, где бы я мог разменять свои позорные семь баксов. Христос сказал, что уже поздно, что все банки закрыты, разве что в каком-нибудь ночном перИптере* (перИптер- небольшой магазинчик, минимаркет)? Периптере? Пожалуй. На том и сошлись. Я вышел из отеля на улицу и словно сразу погрузился в нирвану! Надо сказать, что климат здешний действует на организм просто фантастически! Час назад еле ноги волочил, а сейчас вот, иду и кайфую! Всё-таки разница между Кипром и Грецией здесь слегка ощущается. Вроде бы и воздух тут немного другой, более сухой и жаркий, и растительность не такая сочная, если не сказать, что её я пока в упор не видел. И настрой у меня сейчас другой тоже. Заметно вечереет. Небо варёной сгущёнкой стекает на стены домов, Ларнака вся в оранжевом подмалёвке готовится окончательно погрузиться в томный вечер. Сам город без изысков, но что-то в нём есть такое, что не может не нравиться. Можно сказать, что Кипр встретил меня не плохо. В любом случае, я смотрю на всё без иллюзий. И даже если мне по каким-либо причинам зацепиться в Ларнаке не удастся, то тогда я съеду из «Элеоноры» на день-два раньше положенного срока, возьму посох в руки и пойду на все четыре стороны. Роль пилигрима я ещё на себя не примеривал. Оказавшись на улице, я сразу попытался запомнить своё местоположение, но сделать это оказалось не просто, так как мой отель полностью сливался с соседними зданиями, как только я отходил от него на несколько метров в сторону. А единственным отличительным признаком гостиницы был узкий вертикальный баннер с блёклыми серо-голубыми буквами, расположенными одна над другой. Сразу же делаю поправку на то, что продвинутых смартфонов с айфонами тогда не было, а кипрские курортные города изначально не расчитаны на таких залётных нищебродов, как я. Впрочем, и горевал я не долго. Выбрав правостороннее направление, я без комплексов двинул по улице вниз, обязав лишь себя почаще оглядываться назад и стараясь запомнить хотя бы что-то из ярких вывесок, или названий магазинов и аптек. Но и это оказалось делом безнадёжным. Тогда я стал записывать их в блокнот, но малоговорящие названия «Роллини», «Фармакио», «Памборис Спортс», «Файнесс» и прочие, вконец запутали меня и тогда я окончательно плюнул на всё, полностью доверившись своим ногам. Улица Гермеса в Ларнаке была центральной, поэтому слева и справа от дороги нескончаемой чередой шли бутики, мини и супермаркеты, а так же кафешки, сувладзИрии (шаурмы). Отвязавшись от метафоричной коновязи, не сдерживаемый более никем и ничем, я смело рванул в город. Я шёл по тротуару и глазел на витрины, а те кричали, раскрыв стеклянные пасти, я же с упоением вчитывался в знакомые слова «просфорА», «просфорЕс тимЕс», «иникиАзетэ», что означало сезонные скидки на товары, либо сдачи в аренду помещений. Гениальностью по умолчанию, вот чем была для меня всегда подобная обстановка. Стемнело быстро, как это обычно случается в южных городах, а на смену переспелому рыжему солнцу пришла затейливая рекламная подсветка, улица вся вспыхнула сразу, замельтешили вокруг неоновые брызги казино. Вечерний город, как стеклянный лабиринт, весь сверкал огнями и был насквозь пронизан дымком от жареных каштанов, мяса и рыбы. Здесь почти за каждым углом подвисал кулинарный джинн, свитый из этих запахов, красок, невиданных ощущений. Да, именно это и делало Ларнаку такой по-гречески узнаваемой и комфортной. Как же можно сидеть и страдать в отеле, когда вокруг творится такое! Идя по центральной улице, я дал себе установку никуда не сворачивать. «Дойду до первого серьёзного дорожного ответвления, а там видно будет!» – решил я. Меня больше всего сейчас интересовали банки и периптеры, а не бары и казино. Город Ларнака, безусловно, был полностью заточен под туристов, здесь другим не место. Ларнаку я бы сравнил с деревенской девчонкой: такая же простоватая с виду, но сделана добротно и с характером упрямым, не думай, что за секунду сможешь утащить её на сеновал. Москва, к примеру, или Питер, это огромные жернова, публика в них откалибрована под конкретный запрос и практически не эмпатична. А Ларнака хитрая, прикидывается простушкой, но не такая. Вовсе я не напрашиваюсь к кому-либо в друзья, просто мегаполис есть мегаполис, а маленькие города добродушны. Иду по улице и не могу отделаться от впечатления, что подспудно сравниваю Кипр с Грецией. Да, здесь много похожего с метрополией, но именно похожего. Киприоты же, как мне показалось, более приветливые и, в принципе, Ларнака эклектичный город. Здесь, не смотря на кажущийся примитивизм в архитектуре, всё же ощущается определённый средиземноморский лоск и печать сытости лежит практически на каждом предмете. Опять же в городе много культовых зданий, каких-то древних сооружений. Тут даже асфальт пахнет ладаном. Я, вероятно, пристрастен, но Ларнака мне зашла. Причём, сразу. Я верно угадал с исходными данными; дикая моральная и физическая усталость, вопиющий диссонанс между той осенью и этой… даже возраст – сорок три. Я шёл и млел от счастья, не позволяя себе закрыть глаза, дабы не врезаться лбом в фонарный столб. Чем дальше я отходил от отеля, тем меньше людей мне попадалось навстречу. В основном это были возрастные парочки, либо подвыпившие одиночки, вероятно, так же как и я, прибывшие сюда для временного разговения. Кажется, один раз мне даже встретились пьяные славяне (трудно было сказать навскидку, откуда именно), на них был минимум одежды, только цветной трусняк и «вьетнамки» на босу ногу, а их весёлое ржание перемежалось сочной матерной лексикой. Оба самца были красные и потные и каждый держал в руке по бутылке то ли вискаря, то ли конины. Похоже, ребята бегали за добавкой, а жили тоже где-нибудь поблизости в одном из отелей, вроде моего, трёхзвёздночного. Признаюсь честно, я поглядывал на них с чёрной завистью! Для меня это было почти невыносимым испытанием духа! По известным причинам, я бы сейчас тоже не отказался от стаканчика спиртного. На первый взгляд, Ларнака вела себя учтиво, собираясь денежки твои выудить красиво, без голимого криминала и мне было даже немного неловко оттого, что я никак не реагирую на её бесконечные подмигивания и красноречивую жестикуляцию. Как же признаться ей в том, что никакой я не турист, а самый что ни на есть раздолбай и неудачник? Семь баксов умножаем на четыреста тридцать кипрских центов по курсу и получаем три кипрские лиры и десять центов (забегая вперёд скажу, что на эти деньги можно было купить одну кипрскую сувлАку (шаурму) и бутылку пива впридачу, точка). То что меня на Кипре никто не ждёт, это я уяснил себе ещё по Греции. Хотя, нет, вру! В Греции я хотя бы ещё на что-то надеялся. А тут решил дурью не маяться. Отягчающий фактор и дополнительные риски это то, что я прилетел сюда активно курящим и спонтанно попивающим человеком. А мир так устроен, что если не будешь ни с кем делиться, то можешь поперхнуться собственным эгоизмом. Я понимаю, что немного увлёкся этой вечерней прогулкой, так как мне требовалось оставить немного силёнок и прозапас, а потому решаю дойти до первого попавшегося на глаза ночного периптера, где мне, возможно, удастся купить себе что-нибудь пожрать, после чего я сразу же поверну обратно в отель. А вот далее город практически опустел. В идеале, мне бы сейчас пару бутылок пива, пачку сигарет и в номер, но есть одно «но», нужно растянуть нерастягиваемое. Останавливаюсь и осматриваюсь вокруг, мне кажется, что я свернул куда-то не туда, тут даже и уличное освещение стало каким-то более ущербным? Город медленно остывает после дневной жары, сплошные хрономиражи кругом. Добавить немного фантазии и сразу можно услышать запах человеческого и лошадиного пота, а наверху, под самым куполом, ещё раскачиваются опустевшие трапеции. Цирк укладывается спать. Классический турист это тот, кто прибыл сюда с деньгами на отдых и цель его не конкретна. Я же предпочитаю экспромт. Что будет дальше? Попробуем смоделировать ситуацию. Итак: я, скорей всего, остаток дня буду маяться от безделья, а они, приняв душ и немного на грудь, в обстановке лёгкого алкогольного помешательства попарно разбредутся по станкам, чтобы заняться сексом. Это в идеале, конечно. Гребу по улице Гермес, кручу-верчу башкой. Ага! Вот впереди замаячил большой трёхсторонний перекрёсток, а с левой стороны от него, через дорогу, искомый мною периптер, его традиционную красно-белую подсветку вечером видно издалека. Но едва я собрался перейти дорогу, как тут же получаю по ушам порцией матерной русской речи, произнесённой кем-то с явным кавказским акцентом. К гадалке не ходи, сделано это было нарочно, дабы привлечь моё внимание. Своего добились. Романтическое настроение у меня сразу как ветром сдуло. Поворачиваю голову на звук и, действительно, вижу на скамейке троих «чёрных», с виду простые работяги, а кто конкретно по национальности, хрен поймёшь. Да мне оно и без надобности. Пока. Я, ведь, знаю, почему СССР распался! Скрестили жабу с трепетной ланью… Вменяемые отношения между нами почили в бозе, аминь! А эти и впрямь смотрят на меня не по-доброму, провоцируют на зеркальный ответ. Мне достаточно было удостоить всех полувзглядом, чтобы констатировать: ребятки слегка пьяны. А, может, и не слегка. У меня нет такой установы, чтобы реагировать на всякую херню, поэтому я просто ускоряю шаг. Не исключено, что в скором времени и я вот так же буду сидеть где-нибудь в скверике на лавочке и хлебать своё винцо из «тетрапака». И, как говорится, чтобы оно у меня было. В последствии, мне ещё не раз предстоит столкнуться в Ларнаке с проявлением в отношении себя даже ещё более жёсткой враждебности, именно как к этническому русскому. Союз распался, да здравствует Союз! Пофиг. Боясь не успеть до закрытия магазинчика, грубо игнорирую пешеходный переход со светоотражающей «зеброй» на заёрзанном до блеска асфальте и решительно пересекаю дорогу наискосок за несколько метров до него, благо машин в городе почти не видно. И чтобы ещё раз зафиксировать свои координаты, оборачиваюсь назад, в этом месте улица Гермеса резко теряется за домами справа. Найти дорогу назад будет для меня не проблема, у меня определённо талант самонаводящейся головки! (смайл). Открыв дверь, захожу внутрь и прямо с порога ночной колокольчик приветствует меня нежным треньканьем. Не успел пересечь порог, а струи невидимых, но достаточно сильных кондиционеров сразу стали подталкивать меня в спину, прямо к прилавкам со всевозможной снедью. В плане посетителей магазинчик был совершенно пуст, но мне это было только на руку сейчас. Преодолев некоторую неловкость, я прошёл вглубь магазина, в это время голова моя вертелась, словно молельный барабан в храме Будды. Кажется, ассортимент здесь не менялся последние лет сто! Это китайский ширпотреб, в основном. Себя не обманешь, глаза тут же впериваются в прилавки со спиртным. А вот и само пиво «КЕО», вживую, так сказать! Это его этикетку я сегодня разглядывал на баннере в аэропорту Ларнаки, когда настроение моё было ниже плинтуса! На хозяина периптера я наткнулся не сразу, видимо, чувак наблюдал за мной посредством камер визуального наблюдения из своего укромного местечка за маленькой откидной стойкой в дальнем углу магазина.