Читать книгу: «Агентство потерянных душ»

Шрифт:

ISBN 978-5-0062-6509-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Дорогие друзья, взявшие в руки эту книгу!

Обычно писатели, работая над сочинением в жанре фантастики, стараются придать ему правдоподобный вид, чтобы у читающего человека возникла идея реальности описываемого.

Судя по тому, какие отзывы я получаю о книге, мне придётся сделать обратное. Итак, вот моё официальное заявление:

Эта книга является произведением в жанре фантастики. Все совпадения случайны, все герои – вымышлены. В книге нет ни единой буквы реальной жизни, рассказанной мне каким-либо человеком в личной беседе. В ней нет описания технологий, существующих на самом деле. Официальные науки – астрономия, физика, математика, – скажут вам то же самое.

Иными словами, всё описанное ниже – выдумка, взятая автором из собственной головы. Ничего этого не было. Не было!

Читайте, и, надеюсь, вам понравится эта – повторюсь – полностью выдуманная история.

С уважением, автор

Вступление

Горе тем, кто любил только тела, формы, видимость!
Смерть отнимет у него всё.
Учитесь любить души, и вы найдёте их вновь.
Виктор Гюго

Как одежду изношенную бросая,
Человек надевает другую,
Так, сносив это тленное тело,
Воплощённый в иное вступает.
«Бхагавадгита»

Не бойтесь убивающих тело,
души же не могущих убить,
а бойтесь более того, кто может
и душу и тело погубить в геенне.
Иисус Христос

Там, где прямо над суровыми серыми сопками висят тяжёлые тучи, где ночь длится неделями, а дни минутами, где неистовые сполохи северного сияния озаряют ночью мшистые просторы тундры, там на берегу залива стоит замечательный, маленький, но гордый портовый город.

В этом городе улицы подметают солёные ветры, сквозняками несущие студёную морскую влагу с одного берега на другой, а низкие карликовые берёзки под их напором с трудом держатся корешками за несколько сантиметров почвы: дальше их не пустит вечная мерзлота.

Но не всё так ужасно! Город наполнен огнями, а центральные улицы – яркой иллюминацией и многочисленными цветными фигурками и стелами. Полярные ночи сменяются полярными днями, когда скудное северное солнце не опускается за горизонт даже ночью, и тогда непривычные к местным чудесам приезжие не могут спать от бьющего в окна полуночного солнца.

Надо понимать, что необычные условия жизни накладывают отпечаток на внутренний мир каждого растущего в этом недружелюбном климате ребёнка. Старожилы города любят в компании говаривать, будто бы невзначай, что им нипочём ни жгучий сорокаградусный мороз, ни отсутствие из-за редкого солнца выработки витамина D в организме…

Врут, конечно. Всем хочется понежиться в тёплых недрах квартир. Но что есть, то есть – уроженцы сего города слегка копируют нестандартные повадки северной природы: её неприветливость, замкнутость, жёсткость, неуступчивость и, вместе с тем, суровую красоту. Кто впитывает больше, кто меньше.

Девочка Маша, что родилась три года назад в родильном доме на улице Ленина, впитала природу северного края с такой жадностью, будто собиралась прожить на северах минимум триста лет.

Но передозировка такой смеси грозит немалыми последствиями. И последствия не замедлили появиться с самой детской площадки, где малолетнее чудовище отказывалось играть с детьми. Впрочем, и сами Аграфены, Глафиры и Милены, казалось, сторонились девочки с простоватым именем «Маша».

Злости в Маше не было и в помине, она не была скучна или подавлена. Девочка с увлечением была занята своими делами – копала в песочнице обычные детские ямки, рисовала на асфальте кукол и первые выученные буквы. Но делала это одна, будто остальные дети были самыми неинтересными предметами на улице.

Всё было бы ничего, но мама начала замечать, девочка относится так же и к самим родителям. В садике детишки рисовали своим мамам картинки, бежали сломя голову в раздевалку, когда вечером отцы забирали их домой… Маша же едва замечала присутствие столь важных людей в её жизни. Они были предметами мебели, или прислугой, не заслуживающей внимания, или бытовой техникой, ставящей на стол тарелки с супом и заправляющей ей кровать… Но только не живыми людьми, что привели её на этот свет: говорила с матерью и отцом девочка только по необходимости.

Мама отвела уже четырехлетнюю девочку к школьному психологу, но Маша легко и непринуждённо запудрила тому мозги, за несколько минут показав всю свою сообразительность, коммуникабельность, широкий кругозор, обширный словарный запас и адекватное восприятие действительности.

Матери ничего не оставалось, кроме как принять свою долю и по возможности растить из маленькой Марии Сергеевны полноценного члена общества.

По рассказам и отношению её сверстников она ещё детском саду поняла, что люди так не делают. Малыши были полностью увлечены семейной лаской и не имели иного удовольствия, чем погрузиться с головой в родной материнский уют. Малыши искренне любили своих домочадцев и считали себя чуть ли не частью их тел и душ. Нераздельность и полная, безоглядная вовлечённость в роль сына или дочери – вот что видела Маша в их глазах.

А потому девочке ничего не осталось, как посчитать себя ущербной, неблагодарной и себялюбивой отщепенкой.

Ну и ладно, решила она. Буду какая есть, раз такая родилась.

Через несколько лет, когда Машенька училась в школе, трещина подзаросла быльём времени: общие подростковые увлечения, активно продвигаемые по всем телеканалам, заставили девочку проникнуться культурой казавшегося таким чуждым социума. Но Маша не смогла сдружиться с одноклассницами. Так и ходила на переменах одна. Стояла в углу, читала или плела из бисера затейливые орнаменты, а потом также отрешённо шагала по звонку в класс. Одна.

Так Машенька выросла в Машу, та в Марию и, позже в Марию Сергеевну. Школа и институт так ничего не сделали с девочкой. И жить бы нашей бессердечной девушке в мире без любви и привязанности, если бы не Маэстро.

Маэстро

Мария Сергеевна вцепилась в мышку в тревожном ожидании и надежде на чудо. Курьер на «Газели» не успевал. «Промсвязьэнерго» работали только до шести вечера, а двадцать шесть заказанных радиостанций должны были проехать с ним ещё через две точки – через АО «Симмет» на Ломоносова и некоего частного заказчика на Перовской. И курьер не отзывался.

– Иевлев, – не отворачиваясь от экрана, бросила Маша, – скажи мне, пожалуйста, есть у нас какой-то дополнительный номер Пономарёва?

Иевлев, помощник логиста с вечно немытой головой и вихрастой шевелюрой, для вида полистал странички на экране монитора и ответил, что нет. Он, собственно говоря, проверил это ещё много дней назад, поскольку Пономарёв не отзывался на телефонные звонки регулярно.

Маша подумала несколько секунд и набрала номер на мобильном телефоне.

– Илья Сергеевич? Это Бастарчук. День добрый. Везём вам рации, но курьер запаздывает. Вы сегодня до шести или позже?

– Машенька, мы до шести, но если вы хотите, пусть курьер приезжает завтра с девяти, – ответил голос замдиректора «Промсвязьэнерго».

– Нет-нет, всё в порядке, Илья Сергеевич. Привезём вовремя, извините за беспокойство.

Маша повесила трубку и сжала кулаки. Вот так всегда. Как только появляется возможность сделать свою жизнь проще и отодвинуть свою хату как можно более на край, появляется это.

Маша чувствовала в такие минуты, будто она капитан, болтающийся на утлом судёнышке посреди огромного нескончаемого океана, а из глубин его медленно и величаво, не давая возможности отстраниться или проигнорировать, поднимается огромная, необъятная чудо-юдо рыба-кит, имя которой – долг.

И откуда берётся этот долг, и зачем он ей нужен – одному богу ведомо. Но раз чудо-юдо рыба-кит поднялась – всё.

– Если бы я курила, я пошла бы сейчас покурить. Пиару страдать нельзя, логисту можно, – прокомментировала Маша зеленым стенам офиса и стандартному белому плиточному потолку, – Иевлев.

– Да, Маша?

– Где у нас Евграфов и этот, новенький?

– Синицын. Евграфов сейчас вообще в другой стороне, на Крупской. А Синицын в центре, уже полчаса ждёт, пока проверят новые Моторолы.

Маша набрала Синицина.

– Синицын, привет. Это логист, Мария Сергеевна. Бросай свои Моторолы, «Бретань» всё равно их возьмёт, документы завтра подпишешь. Значит, слушай внимательно. Номер машины Р236ОМ, регион не помню. Ты сейчас идёшь в бесконечную пробку на Ленина и ищешь там эту машину. Берешь у водителя двадцать шесть раций для «Промсвязьэнерго» и героически тащишь их туда. До шести нужно успеть. Успеваешь – получаешь два бонуса. Отзвон каждые десять минут. Всё ясно?

Синицыну всё было ясно. Первый отзвон прошел без результатов. Маша в волнении теребила свою толстую русую косу и попеременно переключала окошки браузера. Второй отзвон принёс радостную новость – Пономарёв был найден, рации забраны через двадцать минут будут довезены на автобусе до «Промсвязьэнерго».

– Я пошла домой, – сказала помещению Маша, накинула сине-зелёное весеннее пальтишко и вышла за дверь.

Лето не баловало город. Солнце было ещё высоко, но температура воздуха не поднималась выше пятнадцати градусов. Ветерок, игриво заползая под полы пальтишка, не слишком-то приятно щекотал Марии Сергеевне бока.

«Сегодня по расписанию папе звонить», – вспомнила вдруг она. Маша уважала папу как человека, который её вырастил и воспитал, который всегда был справедлив и добр к своей маленькой девочке, как он её называл. Чувство благодарности жило в груди Маши и заставляло её приходить к стареющему отцу, которому в следующем году было уже на пенсию, и помогать ему и маме по дому.

Маша приходила и помогала, но в то же время отчётливо понимала – кроме благодарности, в душе нет ничего. Нет искренних позывов прижаться, искреннего страха за его здоровье, настоящего восторга от его успехов… Имитация чувства – единственное, что Маша могла предоставить родителям.

Маша даже понимала – уйди сейчас отец в мир иной, и ни одна жилка не дрогнет в её душе. Ушёл и ушёл.

Остановившись посреди тротуара, Маша подняла голову к голубому небу и спросила саму себя: ну в кого я такая уродилась? Почему все такие ненастоящие? Почему мир такой чужой? И где мой дом? Где мой дом?

Где мой дом… Вопрос без ответа. Поэтому пришлось Марии Сергеевне придумывать расписание для звонка родителям – потому что не нужен ей никакой звонок, и родители не нужны, и никто не нужен.

Может, не звонить? И снова – чудо-юдо рыба-кит, поднимающаяся со дна сознания… Куда ж без неё.

Маша посмотрела снова вверх, будто высматривая там родной мир, потом посмотрела обратно на тротуар и снующих вокруг неё людей, вытащила из сумочки телефон и стала набирать номер отца.

Она закончила говорить, уже поднимаясь по лестнице на второй этаж своей квартирки. Маша открыла дверь, обозрела одинокое помещение, вспомнила, что в холодильнике ничего нет, и решила, что поужинает в кафе «Пингвин» у соседнего дома.

В небольшом уютном зале кафе Маша, кляня себя за неспособность отказаться от сладкого, заказала чай и два пончика, села за столик и физически ощутила чужой взгляд, который упёрся в неё.

Осторожно подняв глаза, она увидела сидящего в нескольких метрах от неё мужчину в годах. Он не создавал впечатления богатого филантропа или владельца семейного бизнеса, однако седая бородка была ухожена, оставшаяся годам к семидесяти причёска уложена волосок к волоску, а костюм выглядел отглаженным и чистым.

Дед в смущении сразу опустил глаза, опустила их и Маша. Но буря волнения, поднявшаяся внутри, больше не позволила ей неподвижно держать чашку с чаем. Дыхание вдруг прервалось, сердце забилось так, что стало толкать тело назад-вперёд, а ладони мгновенно намокли, оставив на белой скатерти след.

С этим человеком было что-то не то, сказала Маша себе. Но тут же поняла, что это неправильная формулировка: не было «не того».

Наоборот, с этим человеком всё было очень «то»! Ярко, пронзительно, потрясающе «то»! Этот человек был первым за всю её жизнь, кого она не смогла бы назвать чужим. Она не знала, как это может, чёрт подери, быть!

И она вообще не знала, кто это.

Мужчина был поражён появлением Маши не меньше, однако он быстро взял себя в руки, о чем-то подумал, встал из-за столика, подошёл к девушке, чуть поклонился и сказал:

– Привет, Виола.

Маша оцепенела, горло её мгновенно пересохло, и вместо членораздельного ответа вырвался короткий хрип. Девушка быстро и осторожно скользнула по мужчине взглядом, сглотнула и, наконец, тихо проговорила:

– Я не Виола.

Мужчина чуть заметно погрустнел:

– Да, действительно, не Виола, что это я… Извините.

Однако интерес его не угас:

– Позвольте, я присяду на минутку.

Он без спроса, но осторожно присел, словно не желая спугнуть нечаянную посетительницу, и несколько секунд помолчал. Видно было, что он пытается что-то сказать, но не знает, как.

– Я знал однажды одну девушку, очень похожую на вас, – наконец, проговорил он, утирая платком вспотевший лоб, – она работала в нашем агентстве. Она… так же любила одеваться в зеленое и голубое, как и вы. И она так же любила заплетать волосы в косы.

Магия продолжалась. Он знал. Он был своим. Он был её мечтой. Он говорил правду.

– Вы меня знаете? – робко спросила Маша.

Он коротко кивнул.

– Да.

Они помолчали. Молчание прервал мужчина.

– Я работаю сыщиком, можно сказать, – он подумал и покивал, словно соглашаясь с самим собой, – да, можно так сказать. По роду своей работы я давно научился узнавать людей, которых не видел долгие годы и десятилетия. Поэтому не удивляйтесь.

Я хочу предложить вам работу. Вам ведь нужна работа?

– У меня есть работа, я логист в «Генпроводнике»… – начала она и на полуслове поняла, что изменилось всё. Работы у неё больше нет, Иевлев уже назначен на её пост, ей глубоко безразличны едущие по своим маршрутам курьеры, а она сама, в свою очередь, глубоко безразлична «Генпроводнику» в целом и каждому его сотруднику в частности.

Маша только кивнула.

– Наша организация называется «Агентство потерянных душ». Вот вам моя визитка, – мужчина передал девушке белую картонку с адресом, – Приходите завтра.

Он встал, подошел к выходу из кафе, оглянулся и сказал с улыбкой:

– Поверьте, вам будут рады!

И вышел вон.

Катя

Маша уже полминуты стояла перед чёрной металлической дверью без надписи, как Алиса перед кроличьей норой, и не смела войти. Обман? Прекрасный новый мир? У кого спросить?

Вокруг облупленного углового дома на перекрёстке Папанина и Челюскинцев ходили люди, но они даже не замечали замешательства девушки. Да и что они могли бы сказать?

Делать было нечего – рука девушки повернула дверную ручку, и Маша вошла.

В приёмной, за солидного и пышного вида конторкой сидела чопорная дама лет сорока в строгом костюме с собранными в пучок волосами и что-то писала. Строго взглянув на Машу, она вдруг застыла, потрясённая до глубины души.

Губы женщины задрожали, а почти физический удар от неожиданной встречи за долю секунды выбил у неё слёзы, которые так и потекли, смешиваясь с чёрной тушью и оставляя на щеках тёмные дорожки.

– Виолка… – прошептала женщина, а потом вскочила, – Виолка!!!

Она неуклюже, мелкими шажками пробежала на высоких каблуках недлинный путь до девушки и, рыдая, бросилась ей на шею.

Маша неуклюже приобняла женщину, но в этом действии было настолько мало искренности и естественности, что женщина сразу это почувствовала.

Она отстранилась, улыбнулась и утёрла лицо тыльной стороной ладони.

– Виолка… Ты же ни черта не помнишь, да?

Маша покачала головой в подтверждение и не стала упоминать, что это не её имя: ситуация показалась ей ужасно неудобной при такой-то встрече.

– Как же тебя звать-то теперь? – вдруг сама спросила женщина, лукаво улыбнувшись.

Маша не ответила. Она будто стояла посреди тёплого, ласкового невидимого моря, пропитывавшего всё её тело живительной влагой, и в разум вливалось только одно: «Я дома… Дома… Дом, господи, дом… Я дома…» Удовольствие было настолько интенсивным и непрекращающимся, что не давало Маше какое-то время подумать другую мысль.

Маша только и смогла, что присесть на краешек белого кожаного дивана для посетителей, закрыть лицо руками и молчать, упиваясь неведомым ранее ощущением. Так она просидела полминуты, прежде чем прикосновение женщины с пучком волос вернуло ей способность общаться.

– Как зовут-то тебя сейчас, дурёха? – улыбалась ей женщина, сразу скинувшая десяток лет. Она прекратила размазывать тушь по лицу рукой и теперь где-то добыла влажную салфетку.

– М-мария. Б-бастарчук Мария Сергеевна, – с трудом ответила Маша и, неловко порывшись в сумочке, подала ей свой паспорт. – Мне сказали, что здесь могут принять на работу.

– Надо же! А меня зовут Катя. Маша и Катя – мы теперь тут две русские красавицы!

Она отдала Маше паспорт, даже не взглянув на него:

– Ты принята. С возвращением!

Маша промолчала, чтобы никого не обидеть. Она решила разобраться в этом театре абсурда потом – по телу до сих пор разливались нежащие волны «домашнего» моря. Она вернулась на Родину. И уходить отсюда из-за каких-то странностей обращения она не собиралась.

Катя тем временем взяла ещё не пришедшую в себя девушку за руку и повела её по комнатам этого таинственного заведения.

Обстановка была более чем роскошная. На полу везде лежал натёртый паркет, обновлённый будто час назад. Стены были местами украшены росписью по штукатурке на какие-то исторические мотивы, местами гобеленами, местами какими-то шикарными обоями, каких Маша в глаза раньше не видала. За дверьми комнат стояли роскошные столы с вырезанными по дереву фигурами и орнаментами. Хрустальные люстры, чуть не достающие до голов сидящих за этими столами людей, были достойны кремлёвских палат.

– Здесь приёмная для клиентов. Здесь, дальше по коридору, офисы детективов, – Катя настойчиво тащила Марию за руку, – Нас сейчас немного, всего человек десять. Здесь кухня. Ты по-прежнему любишь чай с корицей?

Маша сглотнула и еле кивнула. Она пила чай с корицей уже несколько лет.

– Не удивлюсь, если он ещё остался в закромах нашего буфета! – заговорщицки шепнула Катя, наклонившись к Машиному уху, и рассмеялась.

– Здесь, за кухней, душевая и спальная комната, если решишь переночевать на работе. Вот, собственно, и всё.

«Так не бывает, не бывает, – думала Маша, – я брежу… Это место не может находиться в одном городе с моей школой, институтом, „Промсвязьэнерго“ и курьером Пономарёвым. Я подожду немного, а потом сбегу… Или сбегу, или не сбегу».

– Что мне нужно делать, и какая у меня будет зарплата? – всё же спросила Маша вопрос, который слегка интересовал её перед входом и совершенно не интересовал сейчас.

– Деньги Маэстро кладёт в конторку на кухне. Бери зарплату сколько хочешь и когда надо. А работа…

Катя секунду-вторую посмотрела на Марию, а потом покачала головой.

– Ты же правда ничего не помнишь. Ладно. Садись.

Они были на кухне – в помещении, размером со столовую общепита. Тот же дух старых времён царил и здесь – у стен стояли солидные деревянные комоды и шкафы с посудой и какими-то баночками и чайничками прошлого века. У одной из стен она увидела, однако, несколько мощных кофейных машин вполне современного вида.

Катя жестом показала девушке на кухонный диван, будто вышедший из сказок «Тысячи и одной ночи», а сама пошла к импозантному русскому самовару, еле умещавшемуся на одном из столов, налила в пузатые кружки крутого кипятка, добавила заварки и достала из навесной полки печенье и какие-то пирожные.

Затем поставила всё это богатство на стол, села и посмотрела на Машу.

– Ну что. Наше агентство разыскивает людей и возвращает их на место. Но мы не обычные сыщики. Мы работаем под крылом и по заказу Бюро Иммиграции Млечного Пути. БИМП, в свою очередь, имеет две задачи: оно направляет прибывающих на Землю и контролирует повторное их размещение в бионосителях.

– Так, стоп, – автоматически вырвалось у Маши, – что это за ерунда и какое отношение это вообще имеет к реальности?

«Попалась к сектантам», – пролетело в голове у девушки, что-то внутри неё сразу упало и растворилось, оставив ощущение предательства и щемящей тоски по несвершившейся сказке.

Катя уставилась на Машу и в первую секунду не смогла сказать ни слова, а потом расхохоталась:

– Ну ты даёшь, Виолка!

Она снова посмотрела на застывшую Марию и отпила глоток чаю.

– Маша, а ты никогда не смотрела вверх, в небеса, полные звёзд, и не думала: возьмите меня обратно, домой?..

Машу будто толкнуло изнутри, а на глазах выступили слёзы. Она легонько кивнула.

– Так какого чёрта ты мне тут мозги пудришь! – взорвалась вдруг Катя и отпустила Маше лёгкую оплеуху, – Не помнишь сама, так сиди и слушай!

Маша только кивнула.

– Не серчай, детка, – вдруг жалостливо сказала Екатерина, – чай-то пей. Я тебе сейчас всё объясню, а ты, если что, задавай вопросы. Так вот, о чём я говорила?

– П-про инопланетян каких-то…

Катя фыркнула:

– Инопланетяне, Виолочка, это понятие не для тебя. На Земле все инопланетяне. Я говорила о другом: наша организация, Агентство потерянных душ, – это команда сыщиков. Мы подведомственны другой организации, Бюро Иммиграции Млечного Пути.

– Кто куда иммигрирует?

– Люди иммигрируют. По своей воле либо не по своей. На Землю. Из Галактики Млечный Путь.

При словах «на Землю» Машу опять охватило чувство нереальности и, одновременно, щемящей тоски по чему-то необъяснимо родному. В невероятные для двадцатипятилетней девушки слова хотелось верить до глубины души, до последней капли крови.

– На космических кораблях прилетают?

– Нет, ну что ты, детка. Разве люди на космических кораблях летают. Ты разве видела где-то здесь в небесах корабли, бороздящие просторы Вселенной? Нет, нет. Бывают, конечно, космические челноки, буксиры или капсулы, что добросят до соседней планеты, максимум звезды. Но чтобы прямо космические корабли… Ты путаешь людей и бионосители. Пошли, покажу.

Катя махнула так и не глотнувшей чая Маше рукой, и они пошли по коридору – прямо и прямо, а затем налево. Там оказался лифт. Слева от лифта вместо кнопки находилась матовая прямоугольная пластина размером примерно с ладонь.

– Прикладывай, – Катя сделала приглашающий жест, – Вот твой последний тест на принадлежность к нашей команде, который, собственно, никому не нужен. Давай.

– Что прикладывать? – не поняла Мария.

– Что хочешь – руку, локоть, голову. Можешь попу приложить. Настройки личностных характеристик не меняли уже десятилетиями, так что ты по-прежнему в базе.

Катя осторожно протянула указательный палец к пластине, и лифт открылся, не успела девушка прикоснуться. Кабина оказалась современной. Девушки вошли, и та без предупреждения скользнула вниз. Десять секунд плавного полёта вниз – и дверь открылась в длинный широкий коридор, выкрашенный в ровный кремовый цвет, по обеим сторонам которого уходили вдаль безликие двери без каких-либо номеров или иных опознавательных знаков.

Катя прошла десяток метров и открыла третью слева дверь.

Ничему уже не удивлявшаяся Маша вошла и вздрогнула: в креслах, стоящих полукругом посреди совершенно пустой комнаты, лежали молодые люди в современной верхней одежде: четыре безмятежно дремлющих девушки и три молодых человека. Глаза их были закрыты.

– Кто это? – спросила Маша шёпотом, боясь спугнуть их сон.

– Никто, – спокойно ответила Катя, – это бионосители.

До Маши начинало потихоньку доходить.

– Это как биороботы?

– Ну, можно назвать и биороботами, – согласилась Катя, подойдя поближе и легонько попинав пятку молодого человека носком туфли, – только их никто так не называет. Господи, зачем я трачу время и всё это тебе рассказываю. Надо было просто отвести тебя к зеркалу. Ладно, пошли.

– Но я-то не биоробот! И зачем эти здесь лежат? – возмутилась Маша.

– Про этих потом. А ты – конечно, ты не биоробот, – согласилась Катя, уже выходившая из двери и направлявшаяся обратно к лифту, – вот биоробот.

И она тыкнула наманикюренным пальчиком в Машину грудь.

– Слушай, ты мне вообще голову задурила, – возмутилась Мария Сергеевна, которая уже голову сломала, пока пыталась найти логику в словах собеседницы.

Тем временем они вышли из лифта и снова очутились на кухне. Маша снова села за стол и пригубила подостывший чай. Катя не обманула – тот был с корицей.

– Ты не бионоситель. Ты – живая человеческая личность. Ты используешь носитель, чтобы жить в нашем мире. Это вроде бы не такая сложная идея.

Маша поникла головой.

– Я ничего не помню…

– Да не беспокойся. Память вернётся, и очень быстро. Итак. Ты человек, который сел в носитель, как водитель садится в автомобиль. Вот и всё. Не стоит путать водителя и механизм.

– Но если вот это, – Маша потрогала свою ногу, будто увидела её первый раз в жизни, – носитель, то кто же такая я?

– Слишком обширный философский вопрос, – ответила Катя, которая уже усиленно жевала пирожное, – потом и без меня разберёшься. Главное – ты жива, ты думаешь, ты решаешь, ты чувствуешь. И это делаешь ты, а не носитель.

Екатерина вытерла салфеткой уголки рта.

– Как я уже говорила, наше агентство требуется в тех случаях, когда граждане, размещённые в носителях, выпадают из поля зрения БИМПа, отвечающего за безопасность. Также часты случаи, когда новоявленные граждане пропадают либо не успев разместиться в носителе, либо сразу после того, как его оставили.

Граждан переносят по лучу, это делается мгновенно – личность неосязаема и невесома, ей не требуется космический корабль. Чтобы ты знала – межзвёздные космические корабли существуют только в фантастической литературе. Они слишком сложны и никому не нужны.

Бионосители легко изготавливают сами себя обычным половым размножением. Технология транспортировки людей отработана в глубоком прошлом, она проста и не знает сбоев. Так на Землю доставляют людей, так же меняют им испорченные носители, чтобы гражданин мог продолжать жизнь на обозначенной территории.

Машу вдруг постигло понимание.

– Меня звали Виолой до того, как я… – девушка никак не могла выговорить роковое слово.

– Померла, – спокойно добавила за неё Екатерина. – Да. Точнее, погибла. Мы все очень жалели, что ты оставила должность на столько лет. Но, если честно, мы тут не особо горюем по испорченным носителям, недостатка в них нет. А вот то, что ты оставила после себя кучу дел, которые придётся расхлёбывать тем, кто остался на работе – совсем другое дело. Мы все тебя ждали.

– Я работала здесь в своей прошедшей жизни!

– И не только в прошлой, девочка, – усмехнулась Катя. – По договорённости с БИМПом сотрудники агентства не проходят процедур слияния с бионосителями по полному протоколу. Появившись на свет в очередном носителе, наш персонал не подвергается ряду процедур социализации и седации. Иначе бы тебя здесь уже не было – тебя бы вынесло за дверь при первом же упоминании о жизни в другом бионосителе.

– Всё детство я чувствовала, будто живу в чужом мире, в который попала по ошибке, – поделилась Маша.

– Вот-вот. Вся эта любовь к типа родным горам и лесам прекрасным образом закладываются в БИМПе перед повторной отправкой на поселение. В тебе их давно нет. Но хватит болтовни. Тебя ждёт куча работы и твой старый кабинет.

Катя поманила девушку за собой. Они прошли по коридору и подошли к двери, на которой красивым золотым курсивом было написано «Детектив Меншикова Виолетта».

– Табличку сменить надо, – сказала самой себе Екатерина и отперла дверь.

На Машу накатила волна спёртого воздуха. Она поморщилась, но вошла.

На столе с письменными принадлежностями и мебельных полках лежала пыль толщиной чуть ли не в палец.

– После меня сюда никто не заходил? – поразилась Маша.

– Зачем? – пожала плечами Екатерина. – У каждого сотрудника есть свой кабинет, в который они возвращаются снова и снова после восемнадцатилетнего или двадцатилетнего отпуска. Новый персонал мы не нанимаем.

– Катя… – Маша уже начинала думать по-новому. – Получается, мы с тобой тогда, до моей…

– Смерти, – невозмутимо подсказала Екатерина, – но ты же понимаешь. Умерла-то не ты, а носитель.

– Да. Мы ведь были примерно одних лет?

– Виолка, мы в агентстве давно перестали оценивать друг друга по возрасту носителя, – засмеялась Катя. – А насчёт нас двоих ты права. Так получилось, что мы вместе учились в одном институте, были подружками не разлей вода. И лишь потом узнали, что не в первый раз.

– Что же произошло со мной?

– Да всё как обычно, как у людей. Автомобиль, авария. Так что будь осторожней на дорогах. Ещё один восемнадцатилетний отпуск – и Маэстро тебя оштрафует за порчу бионосителей. Кстати, это не он ли нашёл тебя?

Маша кивнула, даже не озаботившись разобраться. Седой аккуратный мужчина походил на маэстро, как две капли воды.

– Ладно. Приберись здесь, а я принесу новую работу. Пора приниматься за дело.

Пока Маша пылесосила кресло и меняла вёдра с чёрной водой, Катя принесла и шлёпнула на стол несколько увесистых папок.

– Я не представляю, что с этим делать, Катя, – разогнувшись, отёрла рукой лоб детектив Мария Сергеевна Бастарчук.

– Вот и разберись.

В приёмной послышались голоса: сотрудники, очевидно, подтягивались. Но Маше в первый день было уже не до того. Она поплотнее закрыла дверь и села за стол. Открыла первую папку и стала медленно перелистывать и рассматривать лежавшие в ней документы с фотографиями и убористым текстом.

Трудовые будни начались.