Читать книгу: «Безбожник, или Исповедь», страница 2

Забрали меня из чернопогонников к раснопёрым в штаб, приглянулся я офицеру из строевой части, да и ладушки (хи-хи), штабной (шифровальщик, писарь строевой и продовольственной частей ) – это всегда отглаженная форма, начищенные сапоги и свобода передвижения по части и не только, это важно, да и в секретный чемоданчик, окромя кодограмм, входит ещё пять бутылок водки. Никто даже подумать заглянуть не может из офицеров части (хи-хи). Дембелям штаб – это как чума, да и хранить дембельские альбомы подальше от начальства тоже надо, вот так и началась служба, полгода у молодого бойца пролетело очень быстро.

И в один из пьяных вечеров в казарме, а жил взвод связи полка вместе с чернопогонниками ЗАС (засекреченная служба связи ) в одной казарме, на втором этаже, солдат было около восьмидесяти человек, сам был поражён, когда меня – полугодовалого духа – решили досрочно перевести в помаза. Может быть, потому, что ожидался большой призыв, и гонять молодежь будет некому, а может, просто с перепоя…это действо началось. После отбоя двенадцать дедов вперемежку с помазами (черпаками ) берут гладилки кроватей, кладут полулёжа будущего помаза на две тумбочки и каждый – по удару, то есть всего двенадцать ударов по мягкому месту, отчего жопа становится чёрной (ой), и меня под руки кладут на кровать. После этого действа помаз ( водимо, всё же своеобразное дедовское помазание ))) может реально делать с молодым пополнением что угодно, лишь бы дедушке хорошо жилось и, конечно же, при всех вырывают крючок на воротничке, знак такой (ой). Вот и свершилось, я – помаз, хотя и отслужил всего полгода, а надо так-то год, но почки, похоже, повредили, до сих пор почечно-каменная болезнь, но тогда до этого не было никакого дела. Немногие удостаивались такого перевода, да и не нужны такие обычаи в армии, я так думаю.

Жисть потекла как по маслу, можно всё, ну, или практически всё, и вся часть – а это солдат триста – сразу узнают об таких событиях. Типа смотрящий за порядком у себя в казарме и не только. Но из практики получается, что кому меньше всего доставалось тумаков от старшего призыва, те – уроды – больше всего и издевались над молодым пополнением и очень часто приходилось высказывать и напоминать этим чуркам, что они, суки, забыли свою молодость, в армии и их даже не переводили ни в кого, а они такой беспредел чинят, вот как-то так.

Армия – это хорошая штука взросления и познания себе подобных, особенно наша многонациональная часть гражданской обороны, был даже селькуп – это северный народец, у которого в графе «профессия» было написано «рыболов-охотник», и за два года все чурки научились русскому языку, особенно на второй год службы все они вдруг начали понимать и даже учить молодых, издеваясь над ними. Суки, одним словом.

Любовь к девочке- школьнице, живущей в городке при части, сподобила к дальнейшей службе со смыслом этого дела и даже в самоход к ней, когда мама уезжала куда-то по своим делам, иногда ходил под конвоем сопровождающего, так как в это время я был на «губе» – гаупвахте при части (хи-хи).

Меня, потому что штабной, можно было закрывать на губе только на выходные и праздники, чтоб не нарушал воинскую дисциплину самоходами и пьянством. Конечно же, это не по уставу, но я не очень переживал, приходилось и в самоход ходить с конвоем, даже жалко было этого воина, который, спрятавшись в подъезде офицерского дома, ждал меня нагулявшегося.

Но службу-то полк нёс справно – и караулы, и политзанятия, и песни строем перед едой, и раз в год – стрельбище с настоящим автоматом. Бывали и ночные тревоги, когда пьяного командира батальона жена из дома выгоняла, так этот майор бежал в казарму и, как очумелый, орал: «Боевая тревога!», и, конечно же, почти все выполняли действия боевой тревоги, окромя обуревших дембелей, особенно тех, кого перевели в простой первый батальон за всё хорошее – самоходы, дисциплину и ваще-е-е-е-е просто потому, что смену себе подготовил я слишком быстро, за полгода. Ошалевший был солдат – и так-то просто балдел, а тут ващеее захотел, чтоб молодой за меня ещё и службу тащил, вот и поплатился – перевели из штаба в батальон…..ух!

И как они там – в простом батальоне – жили – ужасссссс! Все полы мыли, несмотря на срок службы и ваще всё по уставу. Меня не одного туда перевели в наказание, хорошо ещё, что произошло такое действо под дембель, и мы назначили несколько здоровых солдат – самарские фуры это были (хи-хи) – в помаза, разрешив гонять всех, кто был чмо, и жизнь потихоньку наладилась в батальоне, а то начинали проявляться националистические наклонности у чурбанов – это ещё хуже, чем дедовщина, уж поверьте на слово.

Солдатская радость пришла неожиданно. Начал замечать, что в этом простом батальоне некоторые солдаты тащатся от жизни или попросту кайфуют без спиртного запаха изо рта…как оказалось, русские туркмены обнаружили заросли конопли, жили-то мы летом в палатках и ели даже из полевой кухни, лагерь, оставшийся от студентов после сборов на четвёртом курсе, а у нас – ремонт казарм и столовой. И началась совсем другая весёлая «плановая» служба. Накуривались анашой прямо в казарме и папироски бросали на середину казармы, чтобы дневальный убирал вовремя.

Зимой, одев на алюминевую тарелку наволочку от подушки и прихватив с собой пару-тройку молодых, шасть в отверстие в заборе – и на «планы» , трусить макухи марихуаны, которые торчат из под снега. Пыли в тарелку набирается достаточно, и ещё у молодых – тарелочки с пылью, в общем, одна целая тарелка получается – класссссссссс! После – бегом в кочегарку запаривать пыль, превращая её в план, хороший такой планец получался, у каждого нормального деда и дембеля был кайф, вот так и служили – жили-не тужили.

Махинацию с отпусками тоже придумали сами. Берёшь бланк телеграммы, заполняешь его – якобы у тебя больной один из родителей, ставишь печать части или печать, которая используется на проездных документах, якобы заверенная в военкомате по месту жительства, и отправляешь своему товарищу домой, а тому остаётся просто отправить телеграмму и всё – отпуск на десять дней у тебя в кармане, ждите родители сына-отличника боевой и политической подготовки. Особенно армяне были рады и мы, распивая привезённый, в виде бакшиша, армянский коньяк.

Второй год службы – это как санаторий, всё вокруг знакомо и хорошо, за тебя думают, кормят, поют и спать уложат, только и придумывали различные увеселительные штуки, если, конечно, первый год прожил, как подобает воину и не чмо по жизни.

Быстро пролетает два года и пора домой, наступает дембель, вот тока тебя всё время хотят заставить напоследок сделать что то полезное для армии. Нас отправили на дембельский аккорд в глухую сибирскую деревню за двести километров от части строить избушку для военных охотников нашего округа. Объявили утром и посадили в машину десять дембелей и прапорщика, дали сухого пайка и – вперёд, на мины, мол, езжайте, стройте, и как тока – так сразу вас дембельнём домой. Так все решили старослужащих заставить поработать, наивные, ну кто дембеля может заставить трудиться? Разве только страшное слово дисбат (дисциплинарный батальон), но это после трибунала, а так – по своей воле – никто пахать не будет.

Да и деревня оказалась гостеприимной, так как мужского населения почти не рожалось последнее время. Одни бабы и самогон! А строить нам ничего, как оказалось, и не надо, потому что под охоту выдели целый дом с баней на краю деревни, и это был для нас курорт – бабы и самогон две недели. Изрядно нас потрепали тогда эти обстоятельства, одни были ненасытные до секаса (бабы), и самогон был сногсшибательного качества, всю форму с нас ребятишки деревенские растащили на сувениры, и мы в родную часть попали как деревенские пьяные мужики (хи-хи).

Сразу командование отправило нас домой, чтоб не поганили воинского звания солдат и не разлагали быт воинов. С превеликим удовольствием, выходя из ворот родной воинской части, развернувшись, плюнули через левое плечо и зашагали до железнодорожной станции.

Душа пела: « Дембель – домой»! Поезд мчит отслужившего срочную службу солдата в купе домой, душа переполняется радостью от предстоящей встречи с родителями, друзьями и одноклассниками.

А ну, тормозните того с пивом! Чую – это про меня! На одной из больших станций (город Омск), чуйка – она не подводит – и, вроде, форму с красными погонами ещё не одел, был в солдатской рубашке и в брюках – за пивком выбежал. «Попил пивка, блин!» – пронеслось в голове, все руки были заняты бутылками с пивом, одну руку высвободил для удара по башке бутылкой, если чё, жалко – остальные могут разбиться.

Вау…да это же одноклассник, узрел я, похоже, тоже дембель… вот так встреча! Домой ехали вместе, наперебой рассказывая о службе и ваще-е-е-е-е о солдатской жизни за эти два года.

На горизонте показался любимый город, манивший своим знакомым очертанием – и дымящие трубы, и даже зелёные голуби (их красит выхлоп с химического завода, выпускающего производные хрома ) на вокзале казались родными.

Один за другим приходили на дембель одноклассники и друзья-товарищи по двору. Радости и пьянству не было предела, но, чувствую, что пора завязывать, надо за ум браться и, конечно же, в Питер, а куда ещё – лучший город в нашей стране – и на подготовительные курсы в институт, как раз июль месяц на носу.

Глава 4.

Родители возражать не стали, тока папа сказал « пусть едет – развеется, на завод всегда успеет устроиться». Никто, наверное, и не верил , что смогу поступить. В этот раз заманить никого из товарищей не удалось, почти все они собрались на завод катать трубы, да не больно-то и надо, сам с усам, перед дембелем все дороги открыты. И вот на горизонте – очень хочется сказать как в песне – Царскосельский вокзал, но вокзал был Московский и станция метро – Площадь Восстания, добираться надо было до «пяти углов», там и находился тот заветный институт, после окончания которого вероятность была попасть на море рефмеханником.

Спасибо родителям, море манило с детства, а подсказал про этот институт лейтенант-двугодичник, начальник продовольственной службы полка и ему спасибо за это. Документы приняли без проблем и даже дали общагу возле проспекта Славы. Начало подготовительных курсов с первого июля, ещё в запасе пара-тройка дней, и целый месяц буду вспоминать школьную программу в красивейшем городе на Неве. Общежитие № 3 строили к Олимпиаде -80, почти новенькое шестнадцатиэтажное здание в жилом районе города. Жили по трое и по двое, даже щётки для обуви были казённые, мне показалось очень даже хорошее такое местечко для жилья, а отслужившему срочную службу солдату так ваще как в раю.

Теперь я абитура (абитуриент ), и живём мы втроём в комнате. Ребята попались тоже дембеля с севера – Мурманск, Никель, Апатиты … и я с Урала, человек пять или шесть – нашу группу прозвали «северный вариант». Ещё где-то было ПО (подготовительное отделение), которое готовится целый год, и наверняка оттуда ребята поступают без проблем. Там из моей части должны были быть два сослуживца, сам их туда отправил, обязательно найду, а пока обживаем наше общежитие.

Учёба прежде всего. Как оказалось, армия вышибла остатки всех мозгов, ну просто всё, что было в головушке после школы, выветрилось за ненадобностью, но всё же, если учитель хороший, то знания остаются, спасибо математику и физичке – школьным моим учителям – кое-что осталось, но ходили на занятия мы – армейцы «северный вариант» – не часто. Красоты города и свобода завораживали, девчонки то – ващеееее глаза разбегались, а у них ещё летом юбчонки выше головы…..ух! Очень быстро пролетел месяц подготовки, и вот наступают экзамены , мы все решили идти на экзамены в дембельской ой форме. Про себя думаю, может, хоть в фуражку шпоры засуну, шпоры фотографические были куплены ещё в год олимпиады, они-то и помогли, и не только мне.

В наше время вышел негласный приказ ректора института, чтоб брать всех армейцев, так как в этот год даже при наличии военной кафедры после первого курса забирали служить. Тогда дембель с пустой башкой придёт учиться сразу на второй курс. Видимо, в руководстве института всё же были правы, лучше с первого курса учить балбесов, чем потом всех этих дембелей на втором курсе терпеть до первой же сессии. Помню – на экзамене «математика устно» сидевший передо мной за партой один из мох друзей-армейцев, афганец, живший со мной в комнате общаги, встаёт и собирается выходить, потому что ни бум-бум. К нему подходит преподавательница и говорит:

– Служил?

– Да, в Афгане.

– Учиться хочешь?

– Хочу… но ни на один вопрос не знаю ответа…

– Садись, мы найдём сто вопросов, на которые ты сможешь ответить.

Я чуть не закричал ура-а-а-а-а-а, радуясь за друга и понимая заранее, что мы все – армейцы – поступим. Тут же встаёт сосед – все армейцы зашли в первой пятёрке – и что-то отвечает по билету. Ему говорят «хорошо, четыре», он же в ответ «Надо пять» (так как аттестат 4,5 балла и надо набрать 9 баллов на двух экзаменах – и всё, зачислен). И ему после дополнительного вопроса ставят пять!

Все, весь наш «северный вариант» поступил, радости не было предела, все оставшиеся деньги от приобретённых билетов домой мы весело прокутили, у северян ваще-е-е рубли были длинные, а отдыхать-то мы умели.

И вот в день зачисления вызывают нас по одному в деканат и говорят, что послезавтра – в колхоз на картошку. Как так, мы же дома- то после армии и не были совсем, да и билеты куплены уже, мне и говорят …

– За дверью желающих очень много, не хочешь в колхоз – до свидания…

– Ну, конечно же, в колхоз, командир, о чём речь!

Вот так и зачислили на первый курс.

Тяжёлое было состояния здоровья (похмелье ) у всех наших перед отъездом в колхоз от института в восемь утра, да и провожающие родители поступивших школьников искоса поглядывали на наши помятые физиономии и трёхлитровую банку с огуречным рассолом, ходившую по кругу армейцев, думали, наверное с ужасом, что эти тут делают – почти без вещей и с глубокого похмелья.

Возле входа в институт было два ларька – один с квасом и второй с пивом – 22 копейки кружка, даже зимой с подогревом. Проходивший мимо мужичок с бородкой остановил нас окриком…куда пошли, ещё всё закрыто…быстро по автобусам! Это был, как оказалось, зам декана нашего факультета.

Эх картошечка в Гатчине, как много в этом слове, почти все армейцы стали бригадирами (хи-хи), самые хитрые – истопниками при лагере, мне достался КСП (картофельно-сортировочный переборочный пункт). Всё налаживалась, тут и абитурские посиделки по вечерам, и первая институтская любовь – куда же без этого! До сих пор не верилось , что я студент первого курса Питерского института. По армейской привычке, уезжая, захватил мешок этой отборной картошки с собой в общагу, и как правильно поступил, даже пожалел потом – нужно было парочку прихватить, первый курс – голодный курс.

Как ни странно, общагу дали именно ту, где были на абитуре, она оказалась нашего факультета. Расселили, правда, по трое, так как первый курс. Начались обычные Питерские студенческие будни. Колхоз нас сдружил, и мы уже знали потоки не только нашего холодильного факультета, но и почти весь первый курс, а с девчонками, подружившись на картошке, остались самые близкие отношения на долгие годы. Что-то много у меня любви к женскому полу, но, видимо, так и должно быть, мы молоды, веселы, впереди вся жизнь, а пока я студент и даже староста группы. Весь наш «северный вариант» стал в тройках групп, то есть староста, комсорг и профорг – иерархия руководства начиналась с групп. Жили в шестнадцатиэтажной общаге, этаж – мужской, этаж – женский, сплошная лафа, живи, учись и радуйся. У кого- то день рожденья – почти каждый день можно найти праздник. Это не просто – учиться, когда общага жужжит круглые сутки, утихает только к утру, когда большинство всё же спешит на пары.

На первом курсе главное – посещение, и этого хватит, чтоб сдать сессию, если уж не совсем олух, но это и не просто…когда тока оторвался от родителей и кругом одни искушения. Так-так, дошли до первых студенческих искушений! Это как посмотреть, даже можно разбить на группы: бухарики, «плановые», были и просто тяжёлые нарки, любовники и всякие там отклонения от нормального поведения видны были сразу, потому что перепробовали-то все и всё. Каждый потом выбрал для себя свой (ой) кайф, иногда и несколько кайфов сразу, но такие отчислялись или за академическую неуспеваемость или за непосещаемость. Выдержать первую сессию удалось немногим. Это – самое сложное; поступить – это одно, а начать сдавать зачёты и экзамены – это совсем уже другое, когда рядом тебя никто не подгоняет и не заставляет учиться, учиться и учиться – как завещал великий вождь строителей социализма и коммунизма.

Ох уж мне эти политиканы! Пока тут, в этом прекрасном городе с Храмами и дворцами, где на каждом шагу на тебя давит история России, начинаешь соображать, что не всё так, как нас учили в школе. Глядя на Казанский Собор, Исаакиевский Собор и всю эту Божественную красоту, вспоминалась наша городская Церковь, как над ней издевались, и чем она тока ни была – и хранилищем, и мясокомбинатом! Её взрывали и рушили колокола … Нам, школьникам, даже ни слова не говорили о таких событиях. А тут просто зачарованная красота Невской Лавры и ваще количество Храмов домов Божьих в том большевистском мире удивляло и поражало воображение некрещёного советского студента, носившего золотой крест на груди.

Первый курс, первый курс…всё как впервые, и ещё бы деньжат поболе, а то голодуха доставала так-то и нас, студентов. Бывало ночью мы – это трое в комнате и ещё присоединившиеся товарищи по пустому желудку – жарили лук как капусту и закусывали солёными грибами, присланными родителями. Бывало, возвращаясь с учёбы, наш друг, переходя канал на остановке Проспект Славы, метким попаданием бутылкой в глаз плавающей дикой утке – селезню, сшибал её и умелым движением откручивая ей башку, клал на дно сумки под визг бабушек – куда же вы её?! – а в ответ – кушать, тётя, хочется… И с радостным воплем неслись в общагу, предвкушая ужин. Некоторые ловили и поедали голубей, но я брезговал этим действом, лучше уж, подсчитывая копеечки, ехать на Московский вокзал, покупаешь самые дешёвые пирожки по 5 копеек и стакан газировки с автомата по 1 копейке без сиропа, радости не было предела.

Спасало, конечно, общественное питание в студенческой столовке и наш родной профсоюз с талончиками на питание – на месяц 15 рублей. Это – гарантированный обед раз в день, но стипуха-то 40 рублей, а если ещё и в общаге купил талоны тоже на 15 рублей – ващеееее сытый целый месяц, оставшиеся деньюшки – на проезд до места учёбы, и это минимум. Спасибо огромное и низкий поклон, конечно, за помощь родителям, тут, конечно же, не было предела, и рубль у всех был разный. За доллар – тюрьма в то время, но морские бонны в магазинах «Альбатрос» и чеки в магазинах «Берёзка» тоже имелись у студенческой братии.

В эти голодные времена первого курса вспоминается посещение футбола в СКК, вернее, после захода болельщиков, студенческий шмон в парке Победы по кустам перед кольцом оцепления, мы как с миноискателями находили бутылки с водкой и пепсиколой в кустах и укромных местах, простите нас, болельщики, но мы пили и за ваше здоровье, голь на выдумки хитра. Также спасали девчонки, у которых всё время шипело, шкаварчало и очень вкусно пахло из блочной кухни, но кошек, ими заведённых, мы втихуху выгоняли из общаги, самим есть хотелось. Но это всё происходило, в основном, на первом курсе, дальше приспосабливались кто как может, некоторые работали по ночам ночными приёмщиками молока и сметаны, сутки через трое – за мизерную плату, зато сытый и есть возможность позаниматься между приходом очередной машиной с таваром, и не мешает никто.

Девчонки подрабатывали гардеробщиками в театрах (ах). Как было здорово в БДТ или Мариинке на галёрке нашей братии! Представительниц древнейшей профессии у нас не водилось, но, может, я их просто не знал, но хочется верить, что не было. В то время ващееее в стране секса не было.

А вот Любовь была, есть и будет, это точно! Девочка с колхоза оказалась в параллельной группе – ленинградка и ваще даже от общаги недалеко, такая любовь закрутилась…..ух! Про это отдельно будет, но подкармливала голодного первокурсника, это точно. В то совдэповское время жениться на ленинградке было престижно, но, видимо, не для меня, тут нужна та, которая на всю жисть – по-другому никак, но вот маленьких фонтанов сексуального счастья, как и в любой общаге, было очень много. Такие истории и переплетения, что поутру да же у меня волосы дыбом вставали (хи-хи), видимо, восточная кровь и моногамность пёрли вовсю, а может, это был поиск.

Получилось так, что выбор-то был уже сделан кем-то свыше, и переписка с девочкой с армии продолжалась и продолжалась, а тут свобода и любовные интриги, но очень приятные, и любовь обязательно присутствовала с каждой (ой), может, и не надо было так, получается, каждой даёшь надежду на ту, единственную. Человек ваще такое существо, которому любовь необходима, и если в социализме о любви к Богу нам никто не рассказывал даже, то душа без любви у человека умирает, это точно, и любая вспышка этого чувства в основном приводила в койку, но запоминалась надолго. Даже если койки и не было, то искорки любви – они всегда оставляют след в душе человека.

Даже можно сказать, что по наличию этого чувства – любви – можно определять душу … видимо, бывают и бездушные люди, которые не имеют любви к ближнему, это очень страшно, тогда это уже и не человек, а просто тварь животная с инстинктами различными, вот как-то так. И если продолжить эту тему, то всё равно придём к Господу, потому что это самая чистая Любовь с большой буквы и, видимо, даётся она свыше, и её надо беречь как зеницу ока, нет ничего важней любви к Богу и людям, и к каждому отдельному человеку на нашей планете Земля. Наверняка и поиск своей половины в этой жизни идёт именно от этого чувства.

А пока мы молоды, веселы, и завтра к первой паре. Впрочем, старосте группы всегда к первой паре, тут тебе и журнал посещения, и ващеее дисциплина, которая складывается из тройки в группе: я – староста, плюс комсорг, плюс профорг…иногда, правда, желание гульнуть перевешивает – и тогда выдёргивается из группы студент, которому говорится – пиши заявление на материальную помощь! Это – в размере стипендии – сорок рублей, и всей группой – в пивбар у ленсовета или в кабак, почти всегда «за» были все, вот так и развлекались, голь опять же на выдумки хитра.

Все эти испытания на живучесть, а лучше сказать на выживание, навалились в первом семестре первого курса, и кто выдержит первую сессию, будет учиться дальше, а кто не изменится под новые жизненные условия, те уйдут. Их видно сразу – уходящие в стакан, в загул, в разврат или наркотики, тут тебе и лёгкие типа марихуаны (анаши), и различные жёсткие – кокаин с морфием (при портовом городе этого «добра» при наличии бабла и желании было предостаточно).

Испытания пришли, и мы их преодолевали, а ещё и учёба, посещения лекций, доклады и рефераты, чертежи и комсомол. Учиться всегда интересно, а после армии особенно, приходит понимание важности происходящего, что тебе – повзрослевшему человеку – профессора и доценты несут истину, и иногда она доходит из-за кафедры амфитеатра до мозгов студента. Как губка впитывает воду, так же и мозг наш любит добрые знания.

Очень важно, кто несёт эти знания, и какие они на самом деле. Враньё типа научного коммунизма и переделанные на свой лад истории прошедших событий наш мозг противится воспринимать, но начинает приспосабливаться, соображая, что конспекты и зачёты по этим странным знаниям нужны для допуска к сессии и получения стипендии, так необходимой иногородним – и не только – студентам. Душа иногда даже хохочет, или нет – просто смеётся над происходящими событиями – и те изречения вождей пролетариата, якобы для народа, вызывают недоумение, но мы учились и получали зачёты и допуски к экзаменам, и нам нравилось жить в прекраснейшим городе на Неве.

Быстро летит время, и опять скоро экзамены, первая сессия в жизни студента. Как ни странно, но то, что я староста группы – это даже чем-то помогало и в получении зачётов и даже сдаче экзаменов, например, химии. Ох уж эта химия! Ну никак не идут мне на мозг эти формулы и объяснения – Н₂О – почему два стоит внизу (гы-гы-гы)? Конечно, основы и объяснения знакомы, но для чего всё это – мне совершенно непонятно, а если непонятно, то и не нужно – думает мой мозг. Поэтому иду и договариваюсь о досрочной сдаче экзамена для наших вундеркиндов по этому предмету и ненароком сам записываюсь в эту группу, пообещав преподавателю, что моя группа в полном составе придёт на экзамен и я вместе с ними для контроля и порядка (ха- ха). Вот и всё, четвёрка в кармане, да и сдавать среди будущих отличников – дело для армейца простое. Может мы – те, кто после армии, в знаниях предмета и не очень, но в жизненной ситуации нам равных нет.

И как тут досрочно не сдавать экзамены! Домой, и не только домой, хочется пораньше, после поступления же ещё дома и не видели, институтская картошка заняла всё свободное время первокурсника. Зачётная неделя и некоторые экзамены были сданы ещё до Нового года, это радовало до умопомрачения, но расслабляться было незяяяяя…разве что страсть и отмечание однодневное , чтоб без похмелья , это значит гуляем в день и вечер сдачи экзамена. Начиная от института по малому пьяному кольцу, это так … начало у входа в «школу» – пивной ларёк (22 копейки кружка пива, зимой с подогревом), и по загородному проспекту до Витебского вокзала ещё три рюмочные и одна пирожковая ( сосиска в тесте со стаканом куриного бульона – это сила ) надо же и закусить, этот поход заканчивается опять же на пивной точке возле станции проспект Славы у продуктового магазина и в общагу №3 . А в общежитии – своя жисть, тут уж кто как прижился, и всех видно – кто и что из себя представляет. Значит, так: 16 этажей, первые три этажа – семейные и последние два этажа – аспиранты нашего института, а остальные этажи – наш родной факультет и по этажам – мальчики и девочки на разных этажах…..классссссссссссссссс!

Это удивительный мир – мир общежития, где каждый день кипят и страсти, и веселье, и учёба, и зубрёжка, но праздник Новый год захватывает всех – и тех, кто получил зачёты и допуск к экзаменам, и тех, кто вечно в хвостах и недопусках и, конечно же, тех, у кого всё хорошо и даже некоторые экзамены уже сданы. Они стоят последними в сессии и, значит, можно домой смотаться пораньше, но в планах ещё слетать к любимой девочке, учащейся ещё в средней школе, правда, в последнем выпускном классе, и это греет душу , так как билет на самолёт в Сибирь, на место бывшей воинской службы, уже куплен, и об этом почти никто не знает , разве что друг, с которым сидели в школе на последней парте и жили на одной площадке.

Вот так закручивает жизнь, любовь получается многогранна, и девочек и женщин в достатке, а куда без них, выходит какая-то распутная жисть, надуманные ценности социализма, комсомола и коммунизма почему-то душу не греют, общество вокруг атеистическое, но в сторону красоты Храмов всё же заглядываешься. Красота такая, что и не верится, что это – дело рук человека.

Хочется сказать, что любовь правит миром, она – пронизывающая и вездесущая, без любви ничего не получится, и даже у студента после каждого экзамена радость и желание поделиться с любимым человеком этим событием перерастает в страсть, опять эта страсть … видимо, она тоже стоит рядышком с человеком и тоже многообразна и многогранна, и ещё есть губительная и, видимо, есть благая, все надеются на благую, конечно, но получается то, что получается. В общем, последний экзамен первой сессии сдан, стипуха, как обещают, должна быль повышенной аж на пять рублей, и я сажусь в самолёт, который меня унесёт к любимой школьнице, которая живёт с мамой в городке при моей воинской части, в офицерском городке. Волнующая встреча, что тут говорить, букет цветов куплен по прилёту в аэропорт, но сердечко готово выпрыгнуть, когда нажимаешь на звонок в дверь, за которой живёт твоя избранница, ещё школьница……ух!

Встретили хорошо, её мама, видимо, в шоке, но это уже дела почти семейные. Прикольно оказалось возвращаться в воинскую часть, увидеть всё со стороны, когда тебя ещё помнят не только офицеры и повзрослевшие до дембелей солдаты. И даже свою койку в казарме видеть радостно! Как часто снилась эта коечка «по дембелю», и особенно тот страшный сон, что тебя забрали служить по второму разу, и никто в это не верит, что ты уже тут служил.

Первые студенческие каникулы пролетают незаметно быстро, мои любимые родители, видимо, не успели ещё на меня наглядеться, а уже пора улетать на учёбу в Питер. Провожать пришли те же школьные друзья, и мы выдвинулись в аэропорт, по приезду времени оставалось достаточно, и ресторанчик тут был как раз кстати. Когда вышли из этого «лайнера»– кабачка, то мой самолёт уже, наверное, прилетел без меня в аэропорт назначения, и мне пришлось добираться до места учёбы на поезде, но зато выспался и отошёл от спиртного за эти двое суток. Да …незабываемый первый студенческий отпуск получился.

Глава 5.

Зимой Питер тоже очень прекрасен и уже родной какой-то! Начался второй семестр первого курса, жизнь продолжается и неплохо , студенты – самый любознательный народ в городе , бываем там, где даже коренные ленинградцы не бывали – тока слышали. Надо что-то решать к лету с избранницей сердца, потому что, видимо, залезаю в душу к девушкам , сори, женщинам, ещё ни одной девочки-целочки не попадалось на моём веку, и когда они успевают отдаваться-то! Видимо, поэтому чувствую себя безнаказанным в смысле нравственности и ответственности перед родившимся заново чувством у женщин, и всё же, видимо, восточная кровушка играет, и увеличивается количество подружек, с которыми просто переспал, и любовь с местной жительницей, она же сокурсница, уже выходит на новый уровень, при том, что по ночам в общаге иногда просыпаешься со своими сокурсницами и тебя же вкладывают твоей избраннице в институте, где я спал сегодня ночью. И любовь армейская тоже будоражит перепиской, запутался чё-та, надо, видимо, это прекращать к лету и остановиться на одной избраннице, если, конечно, получится. Во втором семестре, видимо, устали бороться в общаге с нами -армейцами и почти всех приняли в студенческий совет, потому что по возрасту мы были ровня со старшекурсниками, но мы-то – дедушки-дембеля, и брать нас на арапа – не прокатит, сами кого хочешь можем построить и жизни научить.