— Запутали вы нас вашими аллегориями, — скажет читатель. Я отвечу: — А вы не читайте.
Писать отзыв на филологический роман — затея нелепая и обречённая на провал.
Обычно читатель и автор отделены от произведения безопасными стенами, из-за которых просто бросаться обвинениями и похвалами. Некоторые авторы эту стену (обычно её называют «четвёртой» — из-за особенностей устройства театральной сцены) проламывают или тихонько ковыряют, подмигивая читателю. Другие, как Лемони Сникет или Алан Мур, сами начинают блуждать по созданному ими произведению, смешивая реальность и вымысел.
Битов делает это всё, и даже больше. В его Пушкинском доме стен нет, только триеровские меловые линии на полу, среди которых блуждают меловые герои, да и сам автор из того же материала.
Хочется продолжить строительные метафоры и назвать сюжет «Дома» многоэтажным, но тут скорее подойдёт более избитое словечко — многослойный. С одной стороны, текст расслаивается на сюжетные линии и вариации, комментарии и сноски, приложения и курсивные отступления. Вместе с ним расслаивается автор, сбиваясь с академично-сухого «мы» на уязвимо-личное «я» и постоянно с подозрительным упорством дистанцируясь от Лёвы.
С другой — разобрав текст на слои, Битов начинает наслаивать их друг на друга, намеренно неточно, со сдвигом. Ощущение — как от некачественной газетной печати в два цвета или неоткалиброванного проектора в 3D-кинозале.
Этот эффект — а не сюжетные повороты, исторический бэкграунд и пьяные монологи — и создаёт эту внутреннюю дрожь текста. Битов шатает зеркальное стекло, то убеждая нас в реальности событий, то высмеивая собственные приёмы (даже героев он вводит, буквально вводя их в дверь), туда-сюда, туда-сюда. И вот мы уже не роман читаем, а он читает нас, а мы — друг друга.
Так Битов берёт чисто развлекательные приёмы, штампы и краски, и ими создаёт экзистенциальный (Шишков, прости) нарратив. И, признаюсь, это работает. Ещё как.
Отзывы на книгу «Пушкинский дом», страница 2