Читать книгу: «Путь», страница 14

Я так и просидел до самого вечера в своем глубоком стуле, собраться с мыслями у меня не получилось. Вечером я все же пришел в себя и отправился на набережную – поужинать на одном из ночных рынков вдоль центральной дороги.

Есть в ресторане при гестхаусе, хоть и очень уютном, я не стал – большинство постояльцев были иностранцами, и еда, которую в заведении подавали, была либо из иностранной кухни, либо подогнанная под иностранные вкусы – меня не устраивало ни то, ни другое.

Выбравшись из удобного стула и выйдя из гестхауса, я наконец пришел в себя и решил обдумать планы. Я решил не посещать в очередной раз древнюю столицу – в прошлый раз я увидел там все, что хотел увидеть.

Рядом с современной частью города был музей, очень хороший судя по отзывам, и я решил посетить его. Остальное время – можно просто побродить по округе.

Размышляя и строя планы на ближайшие несколько дней, а больше в городе оставаться не было смысла, я не заметил, как дошел до ночного рынка.

По большому счету, как такового рынка здесь и не было – дорогу, вдоль которой стояли тележки с едой, не перекрывали, торговцы просто парковались у обочины, а столы для гостей выставляли вдоль тротуара у набережной.

Я сел за один из столов и заказал себе поесть. Ждать пришлось довольно долго, видимо я пришел как раз в тот момент, когда вся приготовленная еда была раскуплена, и нужно было готовить новую. Я сидел и ждал, когда же мне принесут заказ, как вдруг почувствовал резкое жжение в ноге. Вскрикнул от боли, вскочил со стула и посмотрел вниз – подо мной вся земля была усеяна красными муравьями, укус которых очень болезнен. Стул мой стоял прямо у них на пути – наверное, где-то рядом лежала крупная добыча, которую насекомые по частям перетаскивали в муравейник.

Было очень больно, и я разозлился. Окликнул девушку, которая готовила еду и чей стул оказался для меня таким опасным. Девушка повернулась, я с раздражением показал ей пальцем на муравьиное облако на земле, мол, смотри, куда ты поставила стул!

Девушка посмотрела безразлично на меня, она увидела мое раздражение, но даже бровью не повела, просто подошла и переставила стул и стол на метр в сторону – проблема решена! Затем она повернулась ко мне спиной и вернулась к работе.

Я усмехнулся, злость прошла. Девушка все же была права, ее вины здесь не было, это было простым стечением обстоятельств. Меня, правда, тоже можно было понять – я немного испугался, и мне было больно, вот я и вспылил.

Поужинав, я вернулся в гестхаус. Завтра схожу в музей, а дальше посмотрим.

Следующий день прошел по задуманному плану. Как и собирался, я пошел в исторический музей. Музей находился за городом, в километре от него, на пути в древнюю столицу. Он был неплохим, современным и хорошо продуманным. Вся информация о древней столице была разложена по полочкам, гулять по комнатам с экспонатам и читать информацию о них, развешанную на стенах, было удобно и приятно. Я наконец узнал имя великого императора, который построил главный храм города. Имя было сложнопроизносимое и сразу же забылось.

Имя императора, как он и мечтал, осталось в истории, но только лишь на информационном стенде музея. Да, думаю, он все же был бы разочарован, если бы узнал, что его место в истории в итоге окажется именно таким.

Я провел в музее весь день и сильно устал. Пора была возвращаться в город, за едой. Поел я на том же стихийном ночном рынке, что и в прошлый раз, а после решил немного прогуляться по набережной – силы еще оставались, и спать мне не хотелось. К тому же, назавтра у меня не было никаких планов, я собирался просто погулять по городу, а для этого очень уж сильно отдыхать и набираться сил не надо.

Набережная была небольшой, всего несколько километров в длину, но гулять по ней был приятно. Пешеходная дорога была широкой и аккуратной. Через реку тут и там были протянуты новые деревянные мостики, стилизованные под старину. Мне нравилось ходить от одного такого мостика к другому и смотреть с них на реку, на то, как она переливается огнями ночного города.

Зайдя на середину очередного такого мостика, я устремил взор вдаль – на ночную водную гладь. Я не сразу заметил, что недалеко от меня на полу сидела женщина, местная, полноватая, одетая в пижаму. Ее ступни и запястья были вывернуты неестественным образом – ступни смотрели не вперед, как обычно, а в противоположные стороны, запястья тоже были вывернуты наружу. Наверное, она такой родилась – с вывернутыми под неестественным углом руками и ногами.

Женщина просила милостыню, в напротив нее стоял мужчина с двумя детьми. Женщина и мужчина смотрели друг на друга с нежностью, в их глазах читалась настоящая любовь. Рядом с ними, очевидно, были их дети – они были похожи на маму и папу. Пара смотрела друг на друга с такой любовью, что я даже подумал, что впервые вижу настолько нежный взгляд, это было очень милое зрелище.

В руках у мужчины была палка – он хромал и палка ему была нужна, чтобы опираться на нее при ходьбе.

Один из ребятишек, стоявших рядом с папой, очень внимательным взглядом смотрел в противоположную сторону – в сторону матери, просящей милостыню. Внезапно он бросился к ней, неуклюжим и неуверенным детским бегом. Поравнявшись с мамой, он взглянул ей прямо в глаза, таким же мягким и нежным взглядом, которым та смотрела на своего мужа. Женщина перевела взгляд на ребенка, кажется, это был мальчик. Они застыли на месте, не шевелясь, смотря друг другу в глаза. В их глазах читалась безграничная любовь. Малыш еще долго стоял рядом с матерью, они смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Наконец мама что-то сказала своему ребенку, указывая в сторону мужа. Наверное, попросила сына отойти обратно к отцу – все же она была на рабочем месте, ей надо было зарабатывать деньги. Малыш не шелохнулся.

Мимо проходили люди, многие женщины смотрели на мать с ребенком, в глазах у них стояли слезы, им было жаль женщину, и они то и дело вынимали купюры и ложили их в коробочку для пожертвований, которая стояла перед ней.

Я подумал о том, что жалеть женщину по большому счету не было причин – да, у нее физические нарушения, наверное ей очень тяжело ходить и брать что-то руками. Но ее семья, счастье и любовь в ее глазах – разве это не важнее?

Мне показалось, что я видел раньше эту семью, во время своего прошлого визита, но тогда я не знал, что это семья. Я видел хромого мужчину с детьми, который ковылял со своим выводком вдоль набережной, зачем-то собирал палки и картонные коробки. Видел я и женщину, сидевшую примерно в том же месте на мосту, что и сейчас, и просившую милостыню. Тогда я задумался, что именно для ее судьбы означает та особенность, с которой она родилась. “Наверное, ей сложно будет завести семью и достичь счастья в личной жизни” – Думал я. – “Наверное, кроме сложности в передвижении, ее отличие от других людей означает и изоляцию от них, психологические комплексы и несчастье. Физический недостаток наверняка испортил ей жизнь”. Тогда мне стало по-настоящему жалко эту женщину, и я долго смотрел на нее, думая о том, какой тяжелой была ее судьба.

Сейчас же я видел всю картину целиком. Женщина была счастлива, это читалось в ее глазах, у нее был любящий муж (наверное, их объединял и общий недуг – у обоих были проблемы с ногами), дети, которые ее любили, и которых любила она. Малыш, стоявший напротив матери и его глаза, полные беззаветной любви и ласки – это ли не счастье для любой женщины?

Мне больше не было жалко ее, я лишь радовался тому, что она была счастлива. Я оказался неправ, думая о судьбе женщины, и моя ошибка казалась мне хорошей ошибкой, почаще бы так ошибаться.

Я постоял еще немного, понаблюдал за счастливой семьей и подумал, что тот глубокий и нежный взгляд мужчины и женщины друг на друга, и их дети вокруг, – это, пожалуй, самая романтичная картина, которую я видел в своей жизни. С того случая прошло много времени, но до сих пор ничего более романтичного в жизни я так и не увидел.

Пора было возвращаться домой, в комнату, и я, радуясь за счастливое семейство, пошел обратно.

Весь следующий день я ходил по городу, обошел все супермаркеты и рынки в поисках местного кофе – он был широко известен в узких кругах, у него был особенный вкус, вкус горького шоколада. Я старался во время каждой поездки купить как можно больше такого кофе и взять его с собой – вернусь на пару месяцев домой, в свою страну, и буду с наслаждением его попивать. Обычно я старался не покупать в дороге ничего, кроме самого необходимого – в конце концов, все, что я куплю, мне придется таскать на спине. Но для местного кофе я всегда делал исключение. Однажды я даже купил целых пять килограмм этого прекрасного напитка, и что-то около полугода таскал его на спине – вот настолько местный кофе мне был по душе. В тот раз мне даже пришлось везти его через одну из границ контрабандой – больше трех килограммов кофе в страну, в которую я ехал, по правилам было запрещено ввозить.

Я ходил по магазинам и прилавкам, пока не нашел тот самый кофе, который мне был нужен. Взял несколько упаковок (в этот раз я решил не брать слишком много, хоть мне и хотелось – свободного места в рюкзаках не было совсем) и задумался, чем же заняться дальше. К тому времени я сильно устал от ходьбы по шумному городу, и мне хотелось отдохнуть.

В центре города, у набережной, стоял большой красивый храм, и я решил отдохнуть в нем, благо на его территории располагалась огромная тенистая беседка, предназначенная именно для отдыха уставших прохожих.

Добравшись до храма, я какое-то время побродил по внутреннему двору – на его территории стояло множество зданий, скульптур и прочих произведений религиозного искусства. Все было новым, красивым и мастерски выполненным – одно из приятных последствий процветающего туризма в городе и связанных с ним доходов.

Затем я все же решил отдохнуть, подошел к беседке, она была большой по площади и могла вместить с десяток лежащих на полу человек, которые бы при этом друг другу не мешали; снял обувь и зашел внутрь. Нашел себе местечко в самом начале, у края беседки, и лег.

Спать не хотелось, я просто лежал и смотрел по сторонам.

В беседке, кроме меня, было еще несколько отдыхающих. В самом центре висел гамак, в нем лежал мужчина, в одежде строителя, видимо отдыхал во время перерыва, либо попросту отлынивал от работы. Мужчина увидел меня, встал с гамака и жестом предложил мне лечь на его место. Я поблагодарил его, но отказался.

Недалеко от гамака, на коврике, сидела женщина со своим мужем, они слушали музыку и о чем-то беседовали, рядом с ними играли их дети.

Я лежал в углу, у входа в беседку, а в другом углу, рядом с тем же входом, сидела женщина в старых грязных обносках. В руках у нее были бутылки с остатками напитков, которые она подобрала на улице. Рядом с ней лежал большой черный мешок, тоже с подобранным на улице мусором, судя по всему. Женщина переливала напитки из разных бутылок в одну, и что-то приговаривала. Месиво, которое она готовила, на вид было отвратительным, на вкус, уверен, – еще хуже.

Женщина закончила переливать бутылки, затем размешала получившееся пойло, встряхнула его зачем-то и пригубила. От удовольствия она прикрыла глаза и причмокнула. Потом увидела, что я смотрю на нее, и поздоровалась. Она начала разговаривать со мной, что удивительно, на иностранном языке. Я знал, что в стране было немало людей, которые разговаривали на иностранном, в городах по крайней мере. Возможно, язык даже преподают в обычных школах. Только вот от этой женщины, на вид бездомной, сложно было ожидать знания иностранного, да еще и на таком хорошем уровне – она разговаривала без усилий и грамотно.

Что рассказала мне женщина? Они описала мне чудесный вкус своего напитка, затем похвасталась, что нашла сегодня много прекрасных вещей – и начала копаться в своем черном мешке с мусором. Ее внимание переключилось, и она забыла обо мне.

Минут через десять в беседку зашел еще один человек – это был строитель, молодой парень, в одежде, измазанной чем-то белым. У входа он сбросил свои тяжелые ботинки, прошел на середину беседки, плюхнулся на пол и заснул. Тяжелый рабочий день.

Отдыхать в беседке было приятно и спокойно – крыша спасала от дневного зноя, и внутри было прохладно. Пол был холодным, по нему ползало много муравьев, и это немного портило идиллию.

Внезапно к беседке подошла группа иностранных туристов. Они зашли внутрь, не снимая обувь, и собрались вокруг своего гида. Гид что-то громко декларировала, рассказывая об этом месте, а туристы так же громко и шумно друг с другом переговаривались. Неуважительное и невежественное поведение.

Я решил, что в беседке больше нечего делать, и ушел.

На следующий день я решил уезжать.

Глава 5. Пыль песчаных дорог

Мой путь лежал на север страны, но я решил сразу поехать на юг – сделаю крюк и смогу посетить несколько городков по дороге. Я составил план пути и выбрал пару мест, в которых хотел остановиться. Все выбранные мной города были маленькими, в них не было чем заняться больше, чем на два-три дня.

Времени у меня оставалось немного – виза на пребывание в стране длиною в месяц заканчивалась через десять дней, но этого должно было хватить, чтобы сделать задуманный мной крюк и заехать в пару-тройку городов.

Спешить было некуда, но и стоять на месте не стоило – остановишься в одном месте на лишний денек, потом еще на один, потом еще… Не заметишь, как пройдут все десять дней, и виза окажется просрочена.

Местный ход жизни, неторопливый и размеренный, мог легко поглотить меня, и я мог надолго застрять на одном месте. Но делать этого мне не хотелось – я хотел продолжать свой путь.

На следующий день я проснулся довольно поздно – обычно я стараюсь выехать как можно раньше, чтобы в случае препятствий и задержек на пути не приехать в место назначения ночью. В этот же раз все было по-другому. Мне не хотелось никуда спешить, я то и дело подумывал о том, чтобы вообще остаться и никуда не ехать. Долго собирал сумки и долго собирался с силами.

Было похоже на то, что у меня появилась усталость от нескончаемых поездок и постоянных перемещений – это было нормальное явление, учитывая, что я переезжал с места на место по несколько раз в неделю, и длилось это уже много месяцев подряд.

Я решил, что, когда закончится виза, и я перейду границу – остановлюсь где-нибудь в тихом местечке на пару недель и немного отдохну. Пока же надо было взять себя в руки и выполнить намеченный план – делаем крюк, посещаем несколько городов, переходим границу – а дальше уже можно и об отдыхе подумать.

Компромисс с собой был найден, и силы продолжать в мгновение нашлись. Я надел рюкзаки и пошел на автостанцию.

Нужная мне станция была недалеко, в центре города, и я быстро до нее добрался, по хорошей ровной дороге. Купил билет и отправился на автобусе дальше, выполнять свой нехитрый план.

Первая остановка была в самом центре страны, в глухой глубинке. Поселение, в которое я ехал, находилось на крупной трассе между столицей древней империи и столицей современного государства. Первый город был туристическим центром, в который текли деньги богатых иностранных туристов, второй – экономическим центром страны, в котором находился главный аэропорт, и в этот аэропорт многие туристы и прилетали изначально. Два важных города были соединены одним из самых новых шоссе в стране – двухполосным, но добротным, с качественным покрытием. На самой середине шоссе между двумя столицами и находилось поселение, в которое я ехал – автобусы обычно останавливались в нем на санитарную остановку, поэтому там можно было сойти с автобуса и на денек остановиться – городок хоть и маленький, неразвитый, но в силу расположения в нем есть хоть какая-то инфраструктура для путешественника.

Автобус остановился у дороги рядом с большим зданием на санитарную остановку – вокруг стояли другие автобусы, и снаружи было очень многолюдно, как будто на базарной площади. Я вышел из салона, забрал большой рюкзак из багажного отделения и пошел искать себе место для ночлега.

Вдоль дороги стояли ряды старых зданий в несколько этажей, но в целом в городе не было практически ничего, даже магазинов, и мне было непонятно, где местные жители покупают нужные им товары – может ездят в одну из столиц, каждая из которых – в часе-двух езды?

Я дошел до небольшой развилки, у основания которой прямо на дороге стояли пластиковые столы и стулья – уличное кафе. Место для приема пищи я нашел, с голода не умру. Дальше мне нужно было повернуть с главной дороги на одну из улочек, там находился отель, в котором я собирался остановиться. Так я и сделал. На улице вдоль дороги стояли ряды жилых домов, довольно богатых по виду. В одном из домов и был организован нужный мне отель, я снял в нем комнату, огромную, с хорошим ремонтом, новую и чистую. На стене в комнате висел большой телевизор (я уж и отвык телевизор смотреть!), а внизу стоял небольшой холодильник. Больше всего мне понравился балкон, с которого был неплохой вид на город, который скорее оказался большой и богатой деревней. Отель был выше других зданий в округе, и с балкона вечером можно было осматривать местную округу, над которой он возвышался.

Снял комнату я зачем-то на два дня, это было многовато для транзитной остановки, и в городе по большому счету было нечего делать – я даже был не уверен, что смогу здесь найти хоть какой магазин, чтобы купить обычной питьевой воды.

Тем не менее, я помнил, как мне пришлось заставлять себя отправиться в дорогу, и было лучше дать себе немного отдохнуть лишний денек – поброжу по округе, немного расслаблюсь.

Оставив большой рюкзак в комнате, я вышел наружу. На всякий случай поел у развилки – вдруг они закрываются к вечеру, когда я обычно ем, и мне придется ложиться спать голодным?

После этого я отправился на местную реку – хотя бы погулять по набережной. Я дошел до реки и обнаружил, что набережной не было – землю вдоль реки вскапывали экскаваторы, и променаду только-только начинали строить.

Вариантов, чем себя занять, становилось все меньше.

Я увидел у реки начало узкой сельской дорожки, и решил по ней пройтись – хотя бы полюбуюсь местной природой: вдали, вдоль берега виднелась зелень и заросли деревьев.

Пройдя по дороге вперед, мимо густой растительности, я дошел до небольшой деревушки: сельская дорожка впадала в дорогу побольше, пыльную, песчаную, вдоль которой стояли ряды деревенских домов. Идти по пыльной песчаной дороге было неприятно, но я решил продолжить путь, все равно заняться было нечем.

Дорога была пуста, деревня как будто вымерла. Я шел вперед, и по дороге мне не попадалось ни души. Наконец, впереди замаячила фигура какого-то старика, он сидел у ворот дома и что-то мастерил. На противоположной стороне дороги сидела собака и наблюдала за стариком. Затем собака увидела меня, и ее внимание переключилось уже на меня – на чужака.

У меня были сложные отношения с собаками – большую часть жизни я их до смерти боялся. В раннем детстве, когда родители привезли меня к кому-то в гости в какую-то деревню, меня укусил огромный сельский пес, он вгрызся своими острыми опасными клыками мне в руку и оставил на ней глубокую рваную рану. Рана на руке зажила, но страх перед собаками остался на долгие годы.

Я не сделал тому псу ничего плохого, и его агрессия была беспричинной. С тех пор собаки и стали у меня ассоциироваться с беспричинной агрессией. Я долгие годы шарахался от одного только их вида, но со временем страх притупился. Я жил в большом городе, и собаки в нем были только домашние, дрессированные, приученные жить в городе бок о бок с людьми. Бездомные же собаки в том месте давным давно куда-то исчезли и с тех пор больше не появлялись.

Спустя годы, когда я начал свои путешествия, я вновь столкнулся с беспричинной инстинктивной агрессией бродячих псов – буквально через неделю после начала моей первой поездки, на меня напала стая малюсеньких бродячих собачонок – и одна из них уцепилась мне в ногу. После того случая я навел справки, как бродячих псов можно отпугивать, и решил больше не давать себя в обиду.

Через какое-то время, вечером, когда я прогуливался рядом с местом, в котором остановился, вдоль одного заброшенного пустыря, где жило множество бродячих псов, на меня напала уже настоящая, опасная и безжалостная стая. Собак было больше десяти, и я с трудом, но отогнал их от себя – пригодился опыт, который я получил после последнего укуса. Тогда я подумал, что если бы укуса не было, я бы не постарался узнать, как можно бороться с бродячими псами, и кто знает, чем бы моя борьба с огромной стаей в итоге закончилась. Наверняка, ничем хорошим для меня.

Тем вечером я отогнал собак, но страх перед ними, вновь возродившийся из подсознания, у меня еще долго оставался. Шли годы, я путешествовал и в путешествиях своих часто оказывался в деревнях и на отшибах городов, где водились стаи бродячих собак. Борьба с собаками стала рутиной – псы постоянно нападали на меня, я постоянно их отпугивал, и постепенно мой страх угасал.

Страх сменился безразличием – отпугивать псов приходилось так часто, что это стало обыденностью, рутинным делом – встал с кровати, почистил зубы, пошел гулять, отогнал собак… Инстинктивная злоба и агрессия хищников перестали меня пугать, я знал, как собаки себя ведут, как с ними бороться, и это больше не вызывало эмоций.

По движениям зверя, по его взгляду, я мог понять, что он будет делать дальше, какую тактику будет использовать. Если собак несколько – я мог оценить, как они будут меня обходить, как будут окружать, как – наступать на меня.

Собаки не нападают сразу, они знают, что человек сильнее их, по крайней мере взрослый человек, и они не смогут его победить, если он будет сопротивляться. Поэтому сначала нужно узнать, будет ли человек собственно давать отпор. Для этого звери заходят сзади и начинают что есть мочи лаять, со всей возможной мощью и агрессией. Цель их – испугать, сбить с толку, чтобы жертва потерялась и не знала, как реагировать. Собаки смотрят, как будет вести себя человек. Если не испугался – значит дело плохо, собаки побоятся нападать сразу, будут идти на расстоянии, лаять, призывать на помощь товарищей. Если наберется критическая масса готовых драться псов, то преимущество может перейти на их сторону и, видя, что их много, они нападут.

Моя задача была держать ситуацию под контролем и не дать себя атаковать. Если собака была одна, как сейчас, нужно было просто ее напугать, желательно еще до того, как она сама постарается напугать меня. Если собак несколько – определяешь, кто из них вожак и пугаешь его. Видя, что альфа-самец испуган, остальные псы испугаются и сами.

Такая тактика работала без сбоя, хоть иногда звери и могли преследовать долгие часы после того, как ты их отгонишь – они боялись, держались на расстоянии, но продолжали следовать за противником и лаять что есть мочи. Было неприятно, и голова от бесконечного лая начинала сильно болеть.

Сейчас же я увидел собаку у себя на пути, на моей стороне дороги, и попытался избежать конфликта – перешел на другую сторону. Пес следил за мной неморгающим взглядом, у меня возникло ощущение, что он воспринял мой жест как слабость. Старик тоже заметил меня, заметил и поведение собаки, он сидел у ворот, продолжая что-то мастерить, но посматривал в мою сторону – ему было интересно узнать, чем все закончится.

Я прошел мимо собаки, прошел мимо старика и продолжил идти вперед. Собаки редко нападают спереди, особенно если они нападают в одиночку. Они подбегают сзади – чтобы сильнее напугать жертву. Дорога была пуста, на ней не было транспорта, было тихо, и я прекрасно слышал все, что происходило вокруг. Я услышал, как пес, подождав, пока я пройду мимо, встал со своего места и побежал, в развалочку и тихо потявкивая, в мою сторону. Краем глаза я заметил, что старик, который сидел недалеко от меня, отложил свои дела в сторонку и наблюдал за происходящим – он знал, что пес собирается меня атаковать.

Я достал со спины, с внешнего кармана рюкзака, полную бутылку с водой, как в крутых вестернах с пояса достают пистолет. Бутылка с водой была моим основным оружием против собак – универсальное средство двойного назначения: можно и пить, и пользоваться как оружием.

За все время своих путешествий я ни разу не бил собак – достаточно было их просто отпугнуть, замахнувшись бутылкой, как оружием. Избивать собак не было необходимости, да и желания – все же они руководствовались инстинктом охотника, который не могли контролировать, это было дано им от природы, и в этом не было их вины, да и насилие претило мне. Без крайней необходимости я не хотел отвечать агрессией даже на агрессию.

Несколько раз мне приходилось бросать тяжелую бутылку с водой в сторону собаки (я носил с собой полуторалитровые бутылки – в жару мне нужно было много воды), но я ни разу не попал. Во-первых потому, что бросал мимо, чтобы лишь напугать, во-вторых, я в принципе был не очень метким и не попал бы даже, если бы целился.

В моей руке была бутылка, потенциальное оружие, и я услышал, как собака на секунду остановилась – ставки для нее повысились. Но затем она продолжила движение – все-таки приняла решение атаковать. Тогда я, не дожидаясь нападения, резко развернулся и замахнулся со всей силы бутылкой в сторону собаки. Та опешила, а я, не давая собаке прийти в себя, бросился бежать прямо на нее. Зверь неловко и смешно развернулся и начал драпать прочь. Дело было сделано. Старик сзади меня хмыкнул с усмешкой – он уж решил, что сам справиться я не смогу, и был готов отогнать собаку сам, так что я его даже немного удивил своим напором.

Пес испугался, убежал, его план провалился, но он решил не оставлять свое дело, и залаял что есть мочи. Лай был оглушительным. Зверь отбежал от меня метров на двадцать, догонять его смысла не было – он быстрее меня и так и будет от меня отбегать и лаять до бесконечности, оставалось только терпеть.

Собаки в соседних дворах услышали лай и начали тоже лаять – мои барабанные перепонки в ушах были готовы лопнуть от оглушительного шума. Я продолжил идти вперед – менять свои планы из-за трусливых дворовых псов я не собирался. Я увидел, как несколько собак вылезли из дыр в заборах, и пригрозил им своей тяжелой бутылкой с водой. Звери осунулись и попятились, нападать они не решились, но лаять продолжили.

Сопровождаемый бесконечной какофонией собачьего лая, я дошел до конца деревни. Заняло это минут пятнадцать, но эти пятнадцать минут показались мне вечностью. Я вышел на грунтовую дорогу, которая начиналась у дальнего края деревни, и лай наконец прекратился – наверное я покинул территорию, которую местная собачья стая считала своей вотчиной, и они успокоились.

Голова гудела от бесконечного лая, и я чувствовал усталость. Я огляделся. У крайнего дома на лавочке сидела старушка и смотрела куда-то в сторону, не обращая внимания на меня. На другой стороне дороги стоял храм – хорошее место, чтобы отдохнуть и перевести дух.

У входа в храм была огромная лужа, через которую был проложен самодельный мост. Я прошел по мосту, хлипкому и неустойчивому, и зашел внутрь. Внутри было спокойствие и безмятежность. Людей во дворе не было, лишь в сотне метров от меня какая-то девушка обрезала кусты.

Я обошел территорию храма и увидел большую пустую беседку, в которой можно было полежать на полу и отдохнуть. В стороне от беседки, на деревьях, висел гамак, рядом с ним стоял тук-тук. Водитель тук-тука лежал в гамаке, а из его машины лилась негромкая местная музыка. Я снял обувь и лег на пол беседки с самого края.

Ноги мои были все в грязи – пыль от песчаной дороги в деревне смешалась с по́том и оставила на ногах грязные следы. Посмотрев на ноги, я убрал их с пола и вытянул в сторону, чтобы они его не касались – слишком грязные.

Я заметил в отдалении старого монаха, он стоял в сторонке, наблюдал за мной и улыбался. Его заинтересовало, кто я такой, что делаю и почему мои ноги в пыли и грязи. Он подошел ко мне, искренне улыбнулся, и по краям его глаз появились задорные морщинки.

Он начал что-то у меня спрашивать, но на местном языке, который я не понимал. Я показал ему, что не понимаю, но это его не остановило. Монах все продолжал меня расспрашивать, улыбаясь, но я только лишь пожимал плечами в ответ, не имея ни малейшего понятия, что он хотел узнать. Наконец, он прекратил попытки поговорить со мной, показал руками что-то, что я воспринял как “располагайся поудобнее”, и покинул меня. Я полежал еще полчаса, моя голова постепенно перестала дребезжать, и я пришел в себя.

Я решил возвращаться в город, но другой дорогой, – моя голова не выдержит еще одной прогулки по деревне под хор собачьих голосов. Я вышел обратно на грунтовую дорогу, добрался до центрального шоссе и пошел обратно – к своему отелю.

По краям шоссе были вырыты траншеи в метр глубиной – дорога была новая, но узкая, и ее строили в несколько этапов – сначала проложили по одной полосе в каждую сторону, а потом постепенно добавляли новые. Неплохая идея, но мне от этого было не легче – идти по краю дороги было невозможно, и мне пришлось идти по рабочей полосе, по которой нескончаемым потоком проезжали машины.

В конце концов я добрался до города. Солнце уже заходило, и местные жители, днем прятавшиеся в тени от зноя, начали выходить на улицы. Днем хоть какое-то движение в городе было лишь в том месте, где останавливались автобусы, но теперь жизнь в нем бурлила – тут и там, и особенно в центральной части поселения, стояли тележки-кухни с уличной едой, и вокруг них собирались люди. Я нашел крохотную площадь недалеко от строящейся набережной – видимо, это была главная площадь города. На ней был небольшой ночной рынок с местной едой. Я купил себе несколько порций традиционного барбекю – это была моя любимая еда в стране, и я покупал это блюдо каждый раз, когда его видел.

На площади располагалась небольшая детская площадка, по ней носились дети, а их родители стояли в сторонке и общались друг с другом – приятная вечерняя обстановка. Я погулял немного по округе, а затем пошел к себе в комнату – там, на балконе, наслаждаясь вкуснейшим барбекю и глядя на вечерний город, я и провел остаток вечера.

У меня оставался еще один день в городе в запасе, и я решил немного отдохнуть – не ходить на большие расстояния, а набраться сил перед дальнейшими поездками.

Следующий переезд мог оказаться сложным – мне предстояло ехать транзитом через столицу страны, и там нужно было менять автобусы – прямого сообщения между нужными мне городами не существовало. По пути могли возникнуть трудности и задержки, поэтому надо было набраться сил.