Читать книгу: «Insight. Мартин Гор – человек, создавший Depeche Mode», страница 3

«Нам действительно казалось, что песня будет иметь успех», – вспоминал Гор. Сейчас он прекрасно понимает, что этой композиции, написанной в начале 1982 года, не хватало потенциала. Британский журнал Sounds разнес ее в пух и прах, заявив, что мелодическая линия нового сингла точь-в-точь повторяет мелодику всех прошлых хитов. И хотя эти слова журналистов были преувеличением, The Meaning Of Love сильно разочаровала всех, кто ожидал от Depeche Mode дальнейшего развития. И лучшим подтверждением этого стали британские чарты, в которых сингл не попал даже в топ десять. «Тогда мы впервые поняли, что никто не застрахован от неудач», – вспоминал Гор. Авантюрность проекта отразилась и в решении записать расширенную версию трека. Для Fairly Odd Mix Depeche Mode разбили песню на куски и, перемешав, снова собрали в единое целое. Сейчас при должном старании в этом треке, наверное, можно увидеть предтечу техно, однако тогда студийная выходка всполошила как фанатов, так и критиков, притом что эти стороны возлагали на группу совершенно противоположные ожидания.

Журналисты с самых первых дней существования группы ожидали, что Depeche Mode станут новым электронным «голосом» постпанка. Что же касается фанатов, то тут важно помнить, что их всех отличало одно общее качество – они были очень молоды. Армия поклонников Depeche Mode постоянно росла: все новые и новые тинейджеры с огромным удовольствием вливались в пестрый современный мир поп-музыки восьмидесятых. В Англии они читали Smash Hits и смотрели Top Of The Pops, в Германии – листали Bravo и смотрели Bananas. Этих юных поклонников никак нельзя было сбрасывать со счетов, ведь именно они были аудиторией, которая раскупала синглы. Малькольм Макларен, давая интервью в зените славы своего проекта Sex Pistols, прямо сказал, что именно дети «приносят основные бабки», а вовсе не скупые студенты без музыкального вкуса. «Мы были настолько молоды и глупы, что нас устраивало все, что нам предлагали, – говорил Гор. – Мы много спорили. Но если в споре звучало веское: “Эй, это же увидят миллионы людей!”, наш ответ всегда оставался неизменным: “О’кей, давайте сделаем это”».

Именно этим объяснялось сомнительное как с точки зрения перспектив, так и сточки зрения значимости выступление в курятнике на программе Bananas. Впрочем, это был далеко не единственный момент, который Гор предпочел бы навсегда вычеркнуть и из виртуального пространства, и из памяти. К точно таким же «сомнительным» выступлениям можно отнести и участие Depeche Mode в 1982 году в вечернем шоу WWF Club на телеканале WDR, где Depeche Mode исполнили песню The Meaning Of Love перед мирно ужинающей немецкой публикой.

Сцена в студии была рассчитана на сольного исполнителя, поэтому для Энди Флетчера места не хватило. Ему пришлось играть сидя перед сценой. В этом положении он походил на сконфуженного зрителя, который никак не может найти свое место, а уж точно не на участника группы. Замечательна и фраза, которую ведущий передачи Юрген произнес прямо перед выступлением английских гостей: «Ну, теперь у меня брюки мокрые». Не менее легендарна и фотосессия для журнала Smash Hits в лондонском центре для игры в крикет, где группу ждал знаменитый спортсмен Альф Говер. На фото – ни намека на музыку, только участники группы, экипированные для игры в крикет вплоть до защитных щитков.

Директор французского филиала Mute позже говорил, что тогда, в первой половине 1982 года, Гор еще просто «не созрел» как личность. Подтверждают это предположение и фотографии того времени, на которых запечатлено лицо молодого автора песен с едва заметным пушком на подбородке. Между тем внутри у Гора кипела напряженная работа над собой. В то время как Дейв Гаан обижался на негативные отзывы в прессе, Гор очень здраво оценивал ситуацию: «У нас не может быть претензий к журналистам за то, что они не проявили к нам достаточного внимания. Журналов для молодежи, таких как, например, Smash Hits, очень много. И о нас писали в каждом из них». В это же время у Гора появляется оптимистичный план: переориентировать музыкальную направленность группы так, чтобы не отпугнуть фанатов подросткового возраста, приносивших группе основной доход. В одном из интервью журналу The Face он говорил: «Мы – не что иное, как поп-группа для подростков, и именно это создает нам отличные условия для музыкальных экспериментов. Мы можем познакомить наших молодых поклонников с музыкой, которую они при других обстоятельствах просто не стали бы слушать».

Эксперименты по созданию новой музыки, которая казалась Гору серьезной и далеко не такой безобидной, как их предыдущие работы, давались группе тяжело. «Мы хотели все изменить, но у нас ничего не получалось, – говорил Гор в середине 1982 года. – Нам хотелось записать что-то жуткое на стороне Б. Мы начали с басовой линии и быстрых ударных почти в стиле DAF. И когда нам показалось, что трек вышел достаточно безобразным и отталкивающим, мы решили завершить его ударом в гонг». Однако именно в период подготовки к записи второго альбома Гор как автор песен интенсивно работал над своим собственным стилем. «С тех пор, как я по-настоящему взялся за написание песен, мой музыкальный стиль сильно изменился», – рассказывал он журналу Look In.

На распространенный вопрос о том, что для него важнее, музыка или текст, он обычно отвечал неопределенно: «Иногда слова, иногда мелодия, а иногда – и все вместе». Одно было очевидно: творить Гор мог только в одиночестве. «Многие мои идеи приносят с собой болезненные чувства. Поэтому я должен быть один, когда они приходят ко мне». Запись второй пластинки началась в июле 1982 года и велась без участия Алана Уайлдера, которого по-прежнему приглашали только на живые концерты и телевизионные выступления. А в студии три основных участника мучались над дилеммой: будет ли Depeche Mode и дальше писать простенькие поп-песенки с текстами в духе The Meaning Of Love или пришло время двигаться в более серьезном направлении? Гор уже положил начало этим изменениям и заручился ярой поддержкой Гаана, любившего большие концерты и захваченного идеей выпускать один успешный сингл за другим. «Мартин пишет не так как Винс. Винс пишет рядовые вещи, а Мартин – нет. Мы выбрали Мартина автором песен, потому что нам нравится то, что он делает», – говорил Гаан вскоре после альбомной сессии. Когда группа меняет направление, всегда находится та композиция, которая точно отражает эту перемену. У Depeche Mode такой композицией стал шестой сингл – Leave In Silence. Позже именно этот трек стал первым в альбоме.

В сравнении с предыдущими песнями группы, эта композиция была более цельной и мрачной. Все – от хорала во вступлении до цикличной структуры – было непривычно сложно для обычной поп-песни. О том, что Гору удалось создать что-то действительно новое, свидетельствуют записи ранних концертов. Обычно тинейджеры в зрительных залах просто танцевали без остановки. Однако когда звучала эта песня, публика замирала, прислушиваясь к происходящему на сцене, а потом, сразу после паузы перед многоголосым завершением припева, начинала пронзительно визжать. Гор сам поделился этим наблюдением в интервью Record Mirror: «Эта песня позволила нам отойти от танцевальной музыки. Не в том смысле, что под эту музыку нельзя танцевать. Просто мне кажется, что нынешние чарты слишком сильно зациклены именно на танцевальных композициях». Кстати, несмотря на то что Гор совершенно осознанно позиционировал себя главным генератором идей в группе, автор статьи, в которую вошло это интервью, описал его довольно непочтительно как «малого с копной светлых волос, который пишет песни для Depeche Mode».

Сингл Leave In Silence так и не сумел пробиться в британский топ десять, а музыкальный критик Пол Уэллер и вовсе утверждал, что даже автомобильная выхлопная труба издает звуки намного мелодичнее этой песни. Однако настроение после выпуска Leave In Silence было гораздо лучше, чем после выхода The Meaning Of Love. Уже тогда было понятно, что эта песня нечто большее, чем просто модная безделушка. Смысловая нагрузка тоже выгодно отличала песню от наивного, клишированного текста предыдущего сингла, рассказывающего о «молодом оболтусе, который не знает, что такое любовь». Притом что Гору еще ни разу не приходилось переживать разрыв, ему удалось написать удивительно зрелые строки о том, как уходит любовь, оставляя после себя тишину. Сейчас он говорит: «Я всегда с удовольствием вспоминаю Lieave In Silence. Для нас эта песня стала переломным моментом. Мы почувствовали, что это был именно тот путь, по которому нам следовало идти дальше».

Несмотря на высокую оценку Leave In Silence, альбом, который она открывает, Гору не особенно нравится. Для него A Broken Frame стала своеобразным символом творческой разобщенности. «Я никогда не воспринимал эту пластинку как единое целое. Некоторые из вошедших туда песен я написал еще в 16, и в студии мы только пытались изобрести для них новое электронное звучание. Некоторые песни я написал прямо во время студийной работы. Мне кажется, A Broken Frame – самый слабый наш альбом». Принять отчаянно смелое решение и использовать только новые, более серьезные композиции группе не давала прежде всего нехватка времени и отчасти нехватка мужества. У Мартина пока не получалось полностью избавиться от влияния Кларка: «Нужно было делать все быстро. И я вдруг подумал, что нам неплохо было бы записать несколько поп-песен, ведь именно из них состояла пластинка Speak & Spell». Все свои песни Гор показывал группе, как правило, в очень сыром виде. Обычно он наигрывал на синтезаторе мелодию, отбивая ритм ногой. Дорабатывать материал вместе с Гааном и Флетчером приходилось в студии, то и дело посматривая на часы. Каждый час студийной работы стоил очень дорого. А звукозаписывающая фирма, с которой у Depeche Mode был заключен контракт, не могла себе позволить не обращать внимания на расходы.

О смысле своих стихов Гор не рассказывал даже коллегам по группе. Слова его новых песен как нельзя лучше передавали гнетущее настроение того периода. Строки таких композиций, как Satellite и The Sun & The Rainfall, проникнуты тоской расставания, разочарованием и ожиданием перемен. Более конкретной интерпретации этих текстов Гор не дал.

«Мы понятия не имеем, что он имел в виду, он нам об этом не рассказывает», – ответили Флетчер и Гаан на вопрос журналиста о том, что подразумевал Мартин под словами песни Monument: «My monument / It feil down / Work all of my days / For this kind of praise / It feil down». Сам Гор тоже отказался пролить на них свет: «Это слишком прямой вопрос. Я не считаю нужным объяснять значение моих песен». Нам мало известно о событиях, которые тогда вдохновляли его тексты. В одном из интервью он говорил: «Я пишу обо всем, что реально происходит, и лишь слегка преувеличиваю».

Когда в сентябре 1982 года работа над A Broken Frame была закончена и альбом увидел свет, Гор испытал облегчение по двум причинам. Во-первых, ему удалось собрать достаточное количество песен. Во-вторых, он положил начало «освобождению» от влияния Кларка, причем без посторонней помощи. Последнее было для него особенно важно. Несмотря на то что Алан Уайлдер почти не принимал участия в записи второго студийного альбома Depeche Mode, поводов не включать его в основной состав больше не было. И в октябрьском выпуске информационного бюллетеня Depeche Mode Info Service Энн Суинделл написала: «Алан Уайлдер теперь является постоянным участником группы». Так их снова стало четверо.

Они не потеют

Мартин Гор и синти-поп начала восьмидесятых

Искусный пианист задействует все десять пальцев, профессиональный гитарист – полудюжину, а барабанщик – и руки, и ноги. Рок-н-ролл – тяжелое ремесло. Хочешь играть – придется хорошенько попотеть. Тот, кто играет в группе, должен быть готов к физической нагрузке. Внимание публики придется завоевывать, что называется, в поте лица. Во всяком случае, так было с прогрессивными командами семидесятых, которые в доказательство своего мастерства на бешеных скоростях исполняли композиции одну длинней другой. Было так и с теми, кто поставил цель во что бы то ни стало столкнуть этих динозавров рока со сцены. Панки предпочитали выходить на сцену сразу полуголыми, чтобы терзать инструменты и зажигать толпу, не отвлекаясь на раздевания. Их публика прыгала и исполняла хаотичные слэм-движения под забойные ритмы, потея так, что пот капал даже с потолка. Иными словами, и рок-, и поп-музыка, что испытанная временем, что новаторская, требовала самого серьезного физического напряжения.

И тут появился синти-поп. Музыканты с синтезаторами не очень-то потели. Для игры им достаточно было одного пальца. Чистая культура синти-попа лишила музыку телесности. Ее последователи стирали границы гендерной принадлежности и пели о технике, а не о любви. Они сами заявляли, что за ними будущее, потому не имели ничего против, когда СМИ окрестили их футуристами. Великим пионером этой волны стала немецкая группа Kraftwerk. В середине семидесятых вдали от точек сосредоточения поп-культуры эти дюссельдорфские парни создали команду, которая играла без малейшего намека на физическую нагрузку. Участники группы и не позиционировали себя как музыкантов. «Мы не потеем. Не делаем грязной работы. Мы больше похожи на компьютерных программистов», – говорил один из основателей Kraftwerk Ральф Хюттер. Для молодых британцев, которые хотели раз и навсегда покончить с паб-роком, заполонившим остров, эти слова прозвучали многообещающе. Синти-поп дал им возможность играть музыку, игнорируя какие-либо клише.

Сама идея о необязательности физической активности во время выступления давала шанс играть и застенчивым ребятам. Мартин Гор воспользовался этим шансом. Хотя позже он переосмыслит идеи Kraftwerk и все-таки начнет демонстрировать на сцене собственное тело, правда, уже не так, как это было принято у рокеров.

А пока Depeche Mode искали свой стиль в Базилдоне, в Британии стали появляться и другие последователи синти-попа, впоследствии заложившие фундамент этого направления. Одним из важных основоположников электронной музыки стал уроженец Лондона Гэри Ньюман. Впрочем, его приход в синти-поп кажется случайным стечением обстоятельств. Случилось это вот как. Ньюман планировал вместе с Tubeway Army выпустить пластинку в глэм-рок-стиле Дэвида Боуи и однажды во время очередной студийной сессии наткнулся на синтезатор, случайно оставленный другой группой. Хотя он не имел ни малейшего представления о возможностях синтезатора, удержаться и не попробовать не мог. Жесткие, слегка искаженные звуки, которые Ньюман извлек из инструмента, вызвали у него в голове целую цепочку ассоциаций. Ему пришло в голову, что звук его расстроенной гитары никогда не был таким мощным и насыщенным. После этого случая он, поддаваясь интуиции, полностью переделал уже почти законченную первую пластинку Tubeway Army. «Я всего лишь гитарист, играющий на синтезаторе, – говорил он. – Я переделываю панковские песни в электронные». Впрочем, дебютная пластинка Tubeway Army объединяла в себе два музыкальных стиля: глэм-рок и электро-поп. И только третий альбом, The Pleasure Principle, на этот раз выпущенный Гэри Ньюманом под собственным именем, заложил основу для возникновения волны синти-попа.

Новой получилась не только музыкальная составляющая альбома, но и текстовая. Так, например, песня M. E. Ньюмана была написана от лица машины, которая осталась единственным работающим механизмом на земле, где умерло все живое. Мрачные картинки безрадостного будущего Ньюман противопоставлял чересчур реалистичной, навязчивой новой волне, зародившейся в Северной Англии, к которой прежде всего принадлежала группа Joy Division во главе с харизматичным, подчеркнуто мужественным фронтменом Йеном Кертисом.

Чуть позже бывший вокалист Ultravox Джон Фокс выпустил свой первый сольный альбом Metamatic, чем поднял планку электронной музыки еще выше. Альбом вышел в свет в 1980 году, и в него вошли такие песни, как A New Kind Of A Man и He’s a Liquid. Спустя три года Depeche Mode встретятся с Фоксом, записывая некоторые композиции своего нового альбома Construction Time Again в его музыкальной студии в Лондоне, и, несомненно, получат ценный опыт во время этой встречи.

Нет никаких сомнений в том, что альбом Metamatic был значимой вехой синти-волны. Впереди были лучшие альбомы Japan, проекта Дэвида Силвиана: Gentlemen Take Polaroids и Tin Drum. Правда, далеко не все, кого вдохновил Гэри Ньюман, достигли таких высот.

В то время в тени самого что ни на есть настоящего футуриста Джона Фокса стало появляться множество британских групп, «вооруженных» синтезаторами. Этому способствовали два фактора. Во-первых, эти в прошлом очень дорогие музыкальные инструменты теперь стали стоить дешевле гитары с усилителем. Во-вторых, сама идея группы без гитары и без ударных стала модной, она захватывала умы, суля легкую карьеру и быструю популярность. Звучит не очень. Однако стоит заметить, что самые ранние пластинки таких классических представителей электроники, как Томас Долби, Soft Cell, Tears For Fears, Heaven 17, Orchestral Manoeuvres In The Dark, Eurythmics или The Human League, были на порядок лучше всего того, что появилось позже, когда к середине восьмидесятых электро-поп вошел в мейнстрим.

Среди множества новых групп Depeche Mode с самого начала стояли особняком. Мартин Гор попал в группу из-за своего синтезатора, который Винсу Кларку до смерти хотелось заполучить для быстрого привлечения публики. Это был не более чем прагматичный расчет. При этом Гор не был футуристом. На него оказал влияние прежде всего классический американский рок-н-ролл. Особого желания экспериментировать с электронной музыкой у него не было: Гор месяцами играл на синтезаторе, даже не подозревая, что из его инструмента можно извлекать не только стандартные звуки. Когда Гор, наконец, стал автором песен Depeche Mode, он продолжил писать песни под гитару, после аранжируя их для синтезатора совместно с действующим саунд-продюсером, а позже – с Аланом Уайлдером. Тот факт, что это остается неизменным до конца восьмидесятых, можно объяснить прежде всего антипатией Гора к вычурности классического рок-н-ролла.

В 1982 году волна синти-попа достигла своего апогея. Электронные группы заполонили все чарты. Британский музыкальный профсоюз даже потребовал ограничить применение синтезаторов в звукозаписывающих студиях, так как эти инструменты, по их мнению, могли оставить профессиональных музыкантов без работы. Борьба с электронной музыкой началась повсеместно. Группы, исполнявшие тяжелый психоделический рок, такие как Echo & The Bunnymen, говорили, что все эти детишки, играющие на синтезаторах, попросту бездарны. Панк-группа The Undertones записала песню My Perfect Cousin, героем которой стал чрезвычайно поверхностный синти-поп-музыкант. Характеристика «позеры» была еще безобидной на фоне по-настоящему оскорбительного определения «художественные педики». В это время в редакциях музыкальных журналов величественно восседали хиппи из «старой гвардии», которые упорно настраивали всех вокруг против электронной музыки. Триумфальное шествие синти-попа казалось им знамением, предвещавшим гибель всего Запада.

Противостояние закончилось тем, что настоящие новаторы электронной музыки вовремя покинули авангард, так что теперь такие группы как Soft Cell или The Human League активно ратовали за то, что будущее – только за реальными струнниками и духовиками. Depeche Mode же оставались верны своей основной идее: ничего, кроме синтезаторов. В 1983 году эпоха синти-попа закончилась, и музыканты из Depeche Mode вдруг обнаружили, что в этом направлении они остались совершенно одни. Мартину Гору это очень понравилось. Он упрямо делал свое дело – и его упрямство было вознаграждено.

Construction Time Again

Что возит в своем чемодане книголюб Гор, как его бывшая реагировала на обнаженное тело в кадре и почему легендарный итальянский телеведущий Майк Бонджорно на мгновение потерял из-за Гора дар речи

Британец Джон Бэйн, взявший в начале восьмидесятых псевдоним Attila The Stockbroker, начал свою поэтическую карьеру со злых стихов, проникнутых духом панка. Одним из героев его стихотворений стал Нигель – бледный парень, одевающийся в C&A и слушающий Depeche Mode. Nigel Wants To Go & See Depeche Mode – гласило название короткого текста. Брызжа во все стороны ядом и желчью, Attila The Stockbroker охарактеризовал их музыку, чрезвычайно нелюбимую в панк-среде, как «простенькую и незамысловатую». Он умышленно исковеркал название группы, превратив его в «Depechay». Кстати, именно таким изначально Гаан и задумывал название. Короткие стихотворные истории Аттилы – лучшее доказательство того, что репутация Depeche Mode как в андеграундной среде, так и у общепризнанных критиков в начале 1983 года была все еще скверной. Группу по-прежнему не воспринимали всерьез.

Отношение Мартина Гора к общественному мнению в ту пору было неоднозначным. Он по-прежнему не видел никаких причин искать популярности на сцене и среди представителей околосценической прессы. В многочисленных интервью, которые группа дала по случаю выхода A Broken Frame, он отказывался давать какие бы то ни было пояснения к своим текстам и предоставлял возможность отвечать на все вопросы Дейву Гаану, Энди Флетчеру и Алану Уайлдеру, который к тому моменту стал полноценным участником группы. Парни много и с удовольствием болтали на разные темы, потому, наверное, интервью этого периода и кажутся немного бестолковыми: пара курьезных случаев, поверхностные оценки и ничего особо содержательного. Кроме того, было не совсем понятно, в каком направлении Depeche Mode будет двигаться дальше. В одном из интервью Record Mirror Мартин Гор так оценивал положение группы: «В последнее время дела с прессой идут из рук вон плохо. Это ожидаемо. Меня это не удивляет, только немного раздражает: то мы нравились огромному количеству людей, то вдруг перестали. Совсем недавно мы, вроде, неплохо справлялись, а теперь вдруг все делаем неправильно».

А ведь после A Broken Frame было очень нужно сделать что-то правильное. Написать музыку, которая станет символом дальнейшего развития группы, осчастливит фанатов и выбьет у скептиков почву из-под ног. Группе нужен был новый сингл. И 31 января 1983 года появилась песня Get The Balance Right!. Менеджмент студии Mute поставил перед Мартином Гором задачу написать абсолютно новую песню. И Гор был вынужден в сжатые сроки создать и отшлифовать новый трек. Позже он вспоминал, что в тот момент впервые почувствовал давление и испытал от этого дискомфорт: от него требовали хит, а у него не было ни одной идеи для его создания. Песня Get The Balance Right! была незамысловатой и трогательной композицией. Единственной, которую Гор успел написать после выхода A Broken Frame. Ни группа, ни ее окружение не испытывали к ней особой симпатии. Кроме того, не обошлась без приключений и запись: в студии Blackwing, где Depeche Mode были постоянными клиентами со времен Speak & Spell, и без того сложная совместная работа людей и техники вышла из привычной колеи.

Владелец студии продюсер Эрик Рэдклифф с того момента, как электро-поп стал набирать обороты, регулярно закупал новое техническое оборудование. В конце 1983 года в студию на юго-востоке Лондона была завезена первая цифровая аппаратура. Рэдклифф и Миллер, который по старой традиции присутствовал на студийных сессиях Depeche Mode как консультант, сопродюсер и, разумеется, самый что ни на есть доброжелательный ревизор, проверяли новую технику. Гор тогда еще точно не знал, какую именно роль он должен исполнять, будучи и автором песен, и музыкантом. Кроме того, участники группы должны были перераспределить роли, так как в студийной записи Get The Balance Right! принимал участие Алан Уайлдер. Новичок точно был не худшим музыкантом в четверке. И Гор об этом знал. Когда Уайлдер предложил ему совместно поработать над новыми композициями, структура группы пошатнулась. Гор впервые изменил своему жесткому принципу работать над новыми песнями в одиночестве. Скорее всего, из-за своих проблем со словом «нет», а не из-за желания поэкспериментировать. В результате этого сотрудничества появилась полная контрастов композиция The Great Outdoors!, то беспокойная, то убаюкивающая, как колыбельная. По словам Уайлдера, это была первая и единственная его совместная работа с Мартином Гором.

Всю глубину неприятия Гором такого непривычного для него творческого сотрудничества Уайлдер понял немного позже в ходе одной из дискуссий: нет, Гор ничего не имел против того, чтобы Алан приносил свои песни, но работа в паре вовсе не была для него идеалом их будущих взаимоотношений. Поэтому непримечательная с точки зрения композиторского мастерства, вышедшая на стороне Б The Great Outdoors! поставила точку на будущем сотрудничестве двух самых лучших музыкантов группы. Сингл Get The Balance Right!, между прочим, оказался связан с двумя неожиданностями. Первая состояла в том, что это был первый текст, в котором Гор не выражал своих внутренних переживаний и не предавался рефлексии. Само наличие восклицательного знака в названии указывало на то, что это – песня-призыв, песня-требование. Или, если сказать точнее, целый ряд требований. «Understand! Learn to demand! Compromise! And sometimes lie!» – гласит первая строка песни. И далее: «When you reach the top / Get ready to drop / Prepare yourself for the fall / You’re gonna fall / It’s almost predictable». Можно предположить, что эти строки обращены не только к молодым поклонникам группы, ищущим себя в этой жизни, но и к самим участникам группы. Хотя Гор, конечно, никогда этого напрямую не подтверждал.

Другая неожиданность заключалась в том, что музыка Get The Balance Right! открыла для Depeche Mode новые двери. В то время обязательной была макси-версия Combination Mix длительностью почти восемь минут. Группа корпела над ней без особого энтузиазма и особенно не утруждала себя изобретением чего-то нового. Трек делали, потому что так было нужно. Как позже вспоминал Гор: «Мы знали, что должны это сделать». Возможно, работа принесла бы им больше удовольствия, если бы не ощущение необходимости. Некоторое время спустя макси-сингл появился в популярных музыкальных магазинах Детройта и Чикаго, причем американские диджеи понятия не имели, что это за группа, назвавшая себя Depeche Mode. «Никто не знал, кто эти парни. Не было ни изображений, ни фотографий, ничего», – вспоминает Деррик Мэй, один из основателей детройтского техно. Именно Мэю принадлежит гениальное определение, данное им этому музыкальному жанру: «Техно – это не более чем несчастный случай. Эта музыка звучит так, будто ее играют Kraftwerk и Джордж Клинтон, застрявшие в одном лифте». После такого определения становится ясно, что нет ничего удивительного в том, что диджеи Детройта и Чикаго буквально набросились на композицию Get The Balance Right!. «Мне казалось, что эта вещь просто нереально классная!» – делится воспоминаниями Мэй.

Пусть этот седьмой по счету сингл рождался в муках, а позже Гор и вовсе говорил, что почти возненавидел эту песню, именно она определила его будущее успешное развитие как автора. У нее было содержание, ее текст давал возможность различных интерпретаций. А музыка, игриво объединившая в себе электронную статику и циклично повторяющийся ритмический рисунок, стала отправной точкой для совершенно нового музыкального направления. По результатам многочисленных опросов и анкет, проведенных фан-клубами Depeche Mode, песня Get The Balance Right! была одной из самых любимых композиций восьмидесятых, а британский журналист Гарри Малхолланд включил эту песню в список «500 величайших синглов времен панка и диско». В общем, этого достаточно для того, чтобы Мартин Гор, вспоминая о песне Get The Balance Right!, мог сказать: «Возможно, если бы мы не записали тогда этот сингл, нас бы уже не существовало. Те, кто тогда надавили на нас, сделали правильно».

В 1983 году Гор стремился создавать песни, которые с музыкальной точки зрения сложно поддаются интерпретации. «Я хочу импровизировать», – говорил он в одном из интервью журналу Record Collector. Многословность Мартина в тот момент объяснялась тем, что остальные трое участников группы во время беседы на время исчезли, только так автора песен можно было вынудить сказать хоть что-нибудь. «Это хорошо, что мы больше не зацикливаемся на одной и той же музыке. В наших новых песнях говорится об общечеловеческих вещах. Из них люди могут извлечь больше, чем из очень личных текстов». Не прошло и двух месяцев, как он сделал еще один шаг и в разговоре с журналистом Smash Hits пояснил: «Новые песни среди прочего затрагивают мировые проблемы. Вот что получается, когда много слушаешь The Clash». Конечно же, это была шутка, поскольку влияние The Clash на музыку Depeche Mode было ничтожно мало. Отношения между группами были скорее враждебными, а в 1985 году на фестивале во Франции дело чуть не дошло до потасовки.

Новые темы для своих песен Гор черпал вовсе не в творчестве панк-групп, а в многочисленных поездках Depeche Mode после выхода A Broken Frame. Весной 1983 года начало третьей части тура ознаменовали шесть концертов в США, а затем, в начале апреля, группа отправилась в Азию: Токио, Гонконг, Бангкок.

Это было совершенно обычное азиатское безумие. Оно знакомо абсолютно всем музыкантам, хотя бы раз побывавшим в Азии. Сутки напролет Depeche Mode ощущали себя суперзвездами на континенте, на котором раньше ни разу даже не бывали. Дополнительным бонусом были огромные толпы людей в аэропортах и визжащие тинейджеры на концертах. В промежутках между живыми концертами и промовыступлениями они знакомились с восточной культурой или бездельничали на живописном пляже Паттайя в Таиланде. Все знали, что Гор возит за собой в турне чемодан, забитый книгами. Обычно чтение позволяло ему отвлечься и отправиться в путешествие по другим мирам. Но в этот раз сами путешествия – гастроли в Азии, поездки по Европе (и в первую очередь – по Германии) и третий короткий визит в США – произвели на него неизгладимое впечатление.

Гор знакомился с новыми странами, узнавал новых людей. Всего три года назад его новоиспеченная группа двигалась по маленькой орбите британского графства Эссекс, ненадолго отклоняясь в сторону Южного или Восточного Лондона. И вдруг этот молодой человек из Базилдона пишет песни и путешествует по миру. Разумеется, в начале 1983 года, начав работать над композициями для третьей пластинки, Гор уже совсем не хотел писать о переживаниях подростков пубертатного возраста или более или менее постижимых загадках любви. «Люди взрослеют, и по мере взросления их кругозор расширяется», – говорил он в интервью New Musical Express, комментируя свои новые тексты. Сказал и тут же спросил сам себя: «Их кругозор расширяется или просто меняется точка зрения? Лично я склоняюсь к тому, что постепенно лишаюсь иллюзий. Многие вещи, которые раньше казались мне хорошими, сегодня таковыми уже не кажутся. Хотя, быть может, я просто пессимист».