Читать книгу: «Отряды зафронтовой заброски», страница 6

Дан приказ идти на Запад

 
В Древней Греции люди считали,
что мысли —
приказы свыше…
 

Чак Паланик

Да, приказы рождаются сверху, потому что сверху всегда виднее, чем в котловине, внизу. Как говорил Виктор Пелевин, – «мы не можем приказать штукатурке стать звездой. Но мы в силах нарисовать на ней фреску со звездами».

Шестаков понимал, что с победоносным шествием Красной армии и приближением сорок четвертого года должны наступить изменения и в стратегии использования отряда

Центром. А еще он знал, что никто другой не может решить задачу, поставленную перед отрядом «Славный», кроме его бойцов.

Иногда он впадал в раздумья о скором конце войны. И тут же обрывал эту мысль:

«Война ведь продолжается и неизвестно, когда закончится. Мы должны решать за себя сами… мы держим свои жизни в собственных руках. Без этого жизнь будет продолжать стучаться в наши двери, а нас там уже не будет… мы можем оказаться в другом месте. Для того чтобы выжить – надо бороться, бороться до конца, пока фашистская мразь не исчезнет… Иначе она продолжит паскудить нашу землю».

Партизанская жизнь двигалась по своим лесным законам…

Наступил долгожданный сорок четвертый год. Красная армия стала энергичнее теснить врага. Вместе с ней нацистскую нечисть продолжали истреблять и партизаны. 1944 год – это год очищения нашей земли от нашествия коричневой саранчи. Но война все еще гремела гусеницами танков, ухала взрывами авиабомб, стрекотала пулеметно-автоматными очередями… У врага оставался немалый потенциал силы, но вместе с тем он заметно выдыхался. Это замечали стратеги в ГКО в Москве. На уровне партизан изменений в их практике не отмечалось. Больше того, бойцы отряда «Славный» вместе с другими партизанами фиксировали ожесточение фашистов и большую концентрацию войск за счет отступающих подразделений и частей вермахта.

12 января 1944 года.

«Взвод Васенкова провел хозяйственную операцию в деревне Шеверничи, откуда привезли мясо. Коробицын, Вечеро, Мерзляков, Скрилицин, Горлов на железной дороге Москва – Минск между станциями Смолевичи – Плиса на 146 км спустили под откос железнодорожный эшелон. Разбит паровоз, 3 вагона и платформа. Вагоны с обмундированием. Вылетели с партизанского аэродрома в деревне Аксеньковичи на самолетах в Москву: Шатов, Митропольский, Зайпольд, Иванькович».

Забота командования отряда и Центра о переправке раненых и тяжело больных на Большую землю была всегда актуальной.

К началу сорок четвертого года обстановка в поведении немцев вокруг отряда «Славный» резко изменилась. Красноармейский поршень поджимал оккупантов к госгранице СССР с Польшей, Венгрией, Румынией, а там, вдали маячил и Берлин. Поэтому гитлеровцы вели себя дерзко и нервозно, а потому кусались как злющие осенние мухи, перед тем как окоченеть.

В ходе организации засад не всегда везло, даже таким, ставшим к концу войны асами этого оперативного ремесла, как Шестаков и Мадей. Так 10 февраля 1-я рота организовала засаду на большаке Денисовичи – Ухвала на немцев и полицию. Возле дороги стоял дом, куда отправился Мадей с двумя бойцами на разведку, оставив личный состав роты в полукилометре в лесу. Расспросив хозяйку, Мадей отправился к роте. В это время к дому подъехали немецкие военные с местными полицейскими. Хозяйка сообщила им о появлении партизан. Троица не успела отойти и двухсот метров от дома, как за ней погнались каратели, стреляя на ходу. Мадей с партизанами отстреливался, но преследователи наседали, стараясь окружить группу. Боеприпасы у автоматов кончились, партизаны отстреливались пистолетами. В это время подошла рота и бросилась с криками «Ура!» на неприятеля. Часть немцев и полицаев были убиты тут же, остальные разбежались как тараканы по подлеску.

В этом бою бойцы уничтожили 17 гитлеровцев. Один немец и один полицейский пленены. Взяты трофеи: 3 ручных пулемета, 12 винтовок, 10 повозок с лошадьми, обувь и обмундирование.

12 февраля 1944 года.

«Два немецких самолета «стрекоза» бомбили и обстреливали наш лагерь. Жертв нет, так как весь личный состав был выведен заранее в лес и рассредоточен. Убита в лагере лошадь. Решили выехать из лагеря и маневрировать по деревням. Обстановка усложняется.

Сильные немецкие отряды по 1000–1500 человек с сильным вооружением кочуют по деревням, не останавливаясь долго на одном месте. Мы заминировали весь лагерь и выехали в деревню Журавок, где было пока спокойно. Мадей вернулся с операции».

В дальнейшие дни немецкие самолеты продолжали летать над партизанскими лагерями и деревнями, сбрасывая бомбы. Личный состав отряда соблюдал строжайшую маскировку. Днем по деревне командование запретило всякое движение. Но все же большая группа партизан под командованием Мадея вышла на разгром крупного гарнизона в местечке Погост. Однако операцию провести не удалось ввиду прихода большого подкрепления гитлеровцев. Пришлось перемещаться в деревню Терешино.

В двадцатых числах февраля крупные силы немецких карательных отрядов появились в зоне пребывания отряда – в деревнях Пчелинс, Осовцы, Белый Лог, а потом двинулись по дороге в направлении партизанского лагеря. Ввиду того, что было очень мало боеприпасов, отряду приходилось часто маневрировать, сберегая патроны для решительного момента. Обоз и личный состав отвели в лес от лагеря на 10–12 километров в направлении партизанского аэродрома.

24 февраля 1944 года.

«Немцы крупными силами прибыли в деревню Усакино, спалили землянки, в которых жили крестьяне, и выехали обратно в деревню Суша. Население при приближении немцев, как обычно, вышло в лес. В деревню было незачем вертаться, и население жило в лесу».

Выжить людям зимой в лютые морозы в лесу, особенно женщинам, детям да старикам – это уже подвиг тех, кто боролся за свое право жить на своей земле. А варварством были действия пришельцев, возомнивших, что только они – арии – могут повелевать и превращать в пыль другие народы. Конечно, неподготовленных к такой форме обитания в нечеловеческих условиях, выкашивал. Партизаны не раз натыкались на разодранные дикими зверями трупы местных жителей.

Да, это было время ужаса, появившегося из-за оккупантов из «цивилизованной» Германии, только что с помпой и показушно проведшей в Берлине Олимпийские игры 1936 года. Наверное те, кто читал Н. А. Некрасова примеряли к безвременью его слова: «Бывали хуже времена, но не было подлей».

25 февраля 1944 года.

«Немцы появились в деревне Усакино количеством в 200 подвод и двинулись в направлении нашего лагеря. За движением немцев беспрерывно вели наблюдение наши разведчики. Отряд вышел в лес, засада отряда Перестенко вела короткий бой, в результате которого убито 10 немцев…»

Возвратившиеся с операции бойцы в лагере стали слушать радио, которое передало неожиданное радостное известие: на фронте, в 30–40 километрах от отряда, Красная армия прорвала немецкую оборону и освободила город Рогачев. Радости шестаковцам не было конца. Ожидалось освобождение самых ближайших территорий Красной армией. Партизаны повеселели, дух поднялся. Красная армия заняла знакомые бойцам партизанские деревни: Озеране, Слабода-Родомысличи и другие…

Но карательные операции против партизан отряда продолжались. Немцы с полицейскими вошли только в летний лагерь, спалили баню и двинулись в сторону деревень Белый Лог, Осовцы. В конце концов, остановились в деревне Дручаны. И у партизан возник вопрос: почему? Ответ скоро нашли – фашисты не имели сил для всеобщей блокады партизанского края и поэтому крупными силами ежедневно перемещались, не давая народным мстителям приступить к боевой деятельности на коммуникациях врага. Сказывалось, конечно, и отсутствие нужного количества боеприпасов.

В ответ на радостное известие о наступлении наших войск Шестаков послал группу в тринадцать человек во главе с Плетневым к линии фронта. Но ожидания партизан оказались напрасными: части Красной армии были остановлены на занятом пока рубеже, а в некоторых местах даже оттеснены на 5–6 километров вглубь…

И все же партизаны не унывали, а делали все для приближения скорой победы над врагом.

Рано утром девятого марта начальник штаба Оборотов со 2-й ротой выехал для проведения засады на шоссе Могилев – Бобруйск в 15–20 километрах от линии фронта. Решили переночевать в деревне Уболотье, чтобы раненько занять позицию.

10 марта 1944 года.

«В 8 часов утра вышли на шоссе. По шоссе очень сильное движение обоза и автотранспорта в обе стороны, но больше в сторону Бобруйска… Но каждом км шоссе стоят дзоты, которые простреливают шоссе. Утром проходят патрули по шоссе и параллельно проходящей дороге, идущей 300–400 м от шоссе. Все подходы к шоссе контролируются немцами. Вдоль шоссе по лесу немцы пускают поисковые группы, которые должны обнаруживать партизан в засаде и уничтожать минеров и разведчиков. Над шоссе беспрерывно патрулируют самолеты. Выход днем к шоссе большой группой невозможен…»

Бойцы расположились в засаде, когда стало уже темнеть, движение уменьшилось. Место для засады было неудобное: шоссе проходило по насыпи, и лес был большой, но редкий и близко к шоссе незамеченным нельзя было подойти. На флангах засады в 200–300 метрах висели немецкие дзоты. Уже было темно, когда бойцы обстреляли легковую машину. После партизанских выстрелов немцы открыли из дзотов по ним сильный огонь из пулеметов и минометов. Пришлось быстро отходить, не взяв трофеи, о которых было бессмысленно думать. Ушли благополучно без потерь.

В течение недели последних дней марта подразделения отряда «Славный» несколько раз проводили операции на шоссе Могилев – Минск, но неудачно из-за наличия больших сил противника. Пришлось отходить, так вновь стали сопровождать партизан две проблемы: недостаток боеприпасов и отсутствие продуктов питания. Жили на остатках конского мяса и без соли. Пришлось командованию отряда посылать 1-ю роту на хозяйственную операцию в деревню Орешковичи, где стоял полицейский гарнизон. Когда шестаковцы вошли в деревню, сразу же завязался бой с полицией, которая несколько раз бросалась в атаку, но, потеряв двух убитыми, отошла. Рота вернулась без потерь, но привезла мясо.

Спецотряд «Славный» – это был коллектив, спаянный единым замыслом действия при высокой воинской дисциплине и нацеленный на выполнения главной задачи – проведения разведывательно-диверсионной работы. Командир любого воинского подразделения обязан изучать личные качества подчиненных, поддерживать определенные воинскими уставами правила единоначалия и взаимоотношений между ними, сплачивать боевое содружество, укреплять дружбу между партизанами различных национальностей. При пополнении отряда попадались и безбашенные, и уголовники. И даже засланные агенты. Таких наставляли на путь истины. Измену не прощали. Так по приказу майора Шестакова № 21 от 24 марта 1944 года были расстреляны бойцы отряда: Яцкевич, Найхсмарь, Красовский и Силков, которые дезертировали из отряда и занимались грабежами мирного населения.

* * *

28 марта партизаны отряда приняли груз с самолета – сапоги, и самое главное – патроны. После этого получили приказ выйти в Западную Белоруссию. Опять для славных бойцов отряда «Славный» определялась Центром дорога в сторону неизвестности, боев, голодания, бездорожья и других трудностей.

На вопрос командира к подчиненным отряда, отвоевавшего сполна в зоне ответственности на территории Белоруссии: «Хватит ли сил у вас, мои дорогие побратимы, выполнить новое трудное задание Центра?», все до единого спецназовца ответили: «Мы привыкли к трудностям, и свой путь пойдем до конца!» Хотя некоторые и расслаблялись, – мол и тут немчуры еще полно и местность знакомая. Но военный приказ есть приказ – его не обсуждают, а выполняют, тем более на войне.

Слова уверенности партизан в выполнении нового задания Москвы звучали как клятва в исполнении своего высокого ратного долга. Отряд готовился к новому целевому походу. Личный состав чинил обувь, сушил сухари, штопал обмундирование или ушивал новое. Вечером был устроен прощальный вечер с отрядом Перестенко, которому Центр приказал оставаться и воевать с немцами на месте. Люди плясали, танцевали, читали стихи, рассказывали истории. Веселились до двух часов ночи. Один из партизан вспомнил стихотворение Семена Гудзенко «Перед атакой».

Один из авторов книги нашел это эмоциональное произведение, написанное воином в 1942 году, в своей поэтической домашней библиотеке, и решил поместить его на страницах этой книги и вот почему. Гудзенко в 1941 году добровольцем ушел на фронт, стал пулеметчиком в ОМСБОН. В сорок втором году был тяжело ранен в живот осколком мины… Вот его исповедь:

 
Когда на смерть идут – поют,
А перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
Час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
И почернел от пыли минной.
Разрыв – и умирает друг.
И значит – смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним идет охота.
Будь проклят сорок первый год,
И вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
Что я притягиваю мины.
Разрыв – и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
Окоченевшая вражда,
Штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким. А потом
Глушили водку ледяную,
И выковыривал ножом
Из-под ногтей я кровь чужую.
 

Поэтическая струна бойца отряда особого назначения ОМСБОН НКВД СССР звучала в унисон всем крупным событиям войны. Судя по медалям: «За оборону Москвы», «Партизану Отечественной войны», «За взятие Вены», «За взятие Будапешта» и «За освобождение Праги» он, поэт-боец, испил полную чашу горя и страданий военного времени, радости и ликования в победный час.

Но вернемся к отряду «Славный».

1 апреля 1944 года.

«В 11:30 отряд был выстроен в полном составе. Отряд в 370 человек хорошо вооружен, бойцы и командиры имеют большой опыт партизанской войны, смелы, храбры, преданы Родине. Одним словом, с такими людьми не пропадешь в самых сложных переделках.

Вооружен отряд, как говорят, «правильно». Рота имеет свыше 20 ручных пулеметов, миномет, ПТР, до 60 автоматов. Таких отрядов, как наш, были единицы. А в Кличевских лесах единственный. А вспомнить, что при переходе линии фронта имели всего один ручной пулемет и 5–6 автоматов…»

Вооружались шестаковцы так сильно за счет немецких трофеев. Более 30 пулеметов променяли на патроны. Командование было уверено в своих подчиненных. Выстроив отряд, майор Шестаков обратился с краткой речью к партизанам:

– Товарищи, мы уходим выполнять правительственное задание дальше на запад. Будут трудности и лишения, на пути придется вести бои и сталкиваться с неожиданностями. Кто чувствует себя слабым, больным и не сможет вынести трудности перехода, лишений и голода прошу выйти из строя.

Но люди стояли, как вкопанные. Они готовы с таким командиром на все. У Шестакова в глазах появились слезы, слезы гордости за свой отряд, который он воспитал. И теперь ему предстояло выполнить это задание со своими воспитанниками.

А как каждому хотелось остаться здесь, в этом лесу. Ведь всего 30–40 километрах от отряда стояла освободительница, победоносная Красная армия. Но партизанам все время приходилось отходить на запад вместе с отступающими немцами. Центр не разрешил соединиться с частями действующей армии. А как хотелось именно здесь соединиться с Красной армией и вздохнуть полной грудью, войти в город, проехать на автомашине или поезде. Отдохнуть, раздевшись в постели, без постов и разводящих. Но они понимали, командование им доверяет и надеется на них. Отряду дали задание, и он должен его выполнить, а бойцам необходимо выбросить из головы все надежды на близкую встречу с красноармейцами и выполнять поставленную задачу…

Отряд вытянулся в походную колонну. Впереди конный взвод разведки. Командир 760-го партизанского отряда Перестенко выстроил свой отряд и подал команду баянисту Быкадорову, который заиграл «марш шестаковцев» и отряд стал проходить мимо строя. Командование простилось с отрядом Перестенко и его командиром. Отряд пошел. Но трудно было оставлять своих боевых товарищей и лес, из которого они провели столько славных набегов. Труднее всего оставлять могилы своих товарищей, которые останутся теперь одинокими, и никто не придет их навестить. Личный состав отряда бодр, весел. Шел налегке. Груз весь лежал на подводах. Часам к восьми вечера шестаковцы прибыли в деревню Колчба, пройдя несколько десятков километров, и остановились ночевать.

В этой деревне они встретили партизан из-за реки Березина, которые рассказывали, что обстановка за рекой намного ухудшилась, так как немцы заняли ряд деревень, в которых разместили свои гарнизоны.

На следующий день отряд вышел к деревне Селибы, где отдыхал до наступления темноты, чтобы затем, подойдя к Березине у деревни Местино, форсировать ее на плотах. Вскоре началась переправа. С первой половиной отряда переправился майор Шестаков с комиссаром Рыкиным и врачом Давыдовым. Начальник штаба Оборотов вышел на противоположный берег последним.

К 6 часам утра 3 апреля переправился весь отряд с пятнадцатью хорошими лошадьми и четырьмя коровами. Нужно было спешить, так как наступал рассвет. До полсотни остальных коней и сани раздали крестьянам. Переправа оказалась трудной – плот был шатким и погружался из-за налипшего снега и оледенения на глубину по колени бойцам. Вдоль реки дул холодный ветер, одежда обмерзла и стала колом, что сковывало движения. На следующий день вышли к деревне Гродзянка. Оборотов и Рыкин ездили в отряд партизанского командира Короля договариваться о проводниках, уточнить маршрут движения и расположение немецких гарнизонов.

Получив информацию от местных коллег, отряд продолжил движение. На совещании в штабе майор Шестаков приказал двигаться длинной цепью. Взвод от взвода шел на расстоянии 40–50 метров, отделение на 10–15 метров, боец от бойца 3–5 метров.

Это было разумное решение, принятое с той целью, что если немцы будут сидеть в засаде и откроют огонь, то весь отряд не попадет в сектор обстрела и сможет, загибая фланги, окружить немецкую засаду.

Ночевал отряд в деревне Попова Гряда, которая имела пять-шесть домов, остальные сожгли немцы. Выставив посты и выслав заставы на 1–2 километра по всем направлениям, бойцы ночевали по 30–40 человек в хатах, сенях, сараях, сеновалах. Грелись по очереди.

В таком режиме партизаны проходили маршрут движения на запад с тесными ночевками по деревням Усохи, Красный Берег, Клинок и другим. Расположены они были в заболоченной местности – идти по мокрому бездорожью приходилось тяжело. Население встречало отряд приветливо. Местные партизаны восхищались физическим и боевым состоянием отряда Шестакова, который приближался к реке Свислочь для форсирования.

10 апреля 1944 года.

«В третьем часу ночи стали разведывать деревню Копейна… которая вытянута параллельно ж. д. и отстоит на 100–150 метров от нее. В 1 км от деревни партизаны взорвали немецкий эшелон, и туда прибыл паровоз со вспомогательной командой.

Поэтому расположили отряд в оборону, чтобы в нужный момент помочь разведке. Деревня была свободна от немцев. Было решено войти в деревню и, развернувшись цепью, двинуться к ж. д., что и сделали…»

Разведка пошла вперед, но была обстреляна немцами. Отряд рванулся к железной дороге со стрельбой и криками «ура». Он быстро смял растерявшегося неприятеля. Железнодорожное полотно осталось уже позади, и бойцы двигались по ровному замершему болоту. Слышались выстрелы. Шальной немецкой пулей был убит один из храбрых партизан Сазонкин. Дальше шли осторожно с усиленной разведкой, так как обстановка здесь была мало известна и немцы часто делали засады возле железных дорог, на поле и в деревнях.

В одной из деревень отряд остановился на час для отдыха, а затем двинулся в сторону реки Птичь. Как только разведка достигла реки, вдруг из деревни открыли огонь партизаны, приняв шестаковцев за немцев, так как они были одеты в немецкую форму.

Бойцы «Славного» не отвечали огнем и давали сигналы, что они свои. Наконец разобрались в ходе переговоров. На реке не было моста и других средств переправы. По воде плыл еще лед и берега были обмерзшие тонким ледком со снегом. Майор Шестаков первый вошел в воду и повел отряд через реку в брод. Вода доходила до шеи. Оружие несли в руках над головой.

Люди все замерзли, были мокрые. Остановились отдохнуть в деревне Русаковичи, где сушили одежду и обувь. Население встречало отряд душевно, и многие плакали, особенно женщины, смотря на тяжесть переправы бойцов, ведь их сыновья, мужья и братья тоже были в партизанских отрядах и переносили такие же трудности.

Сделали гроб Сазонкину и похоронили на кладбище в деревне Русаковичи. При похоронах присутствовало все население деревни. У некоторых были уже убиты родные в партизанских отрядах. И они оплакивали незнакомого им партизана, как самого близкого, родного человека.

С речью выступил майор Шестаков и несколько партизан поклялись отомстить за Сазонкина и уничтожать немцев так же, как уничтожал их боевой, храбрый партизан Миша Сазонкин. После этого произвели прощальный салют из всех видов оружия.

На следующий день отряд вышел из деревни Русаковичи. Идти было трудно из-за заболоченной местности и раскисших тропинок и проселочных дорог. Воины шли по колено в липкой грязи, с трудом вынимая из нее ноги. Завязшие сапоги иногда приходилось вытаскивать руками. К вечеру отряд достиг деревни Горелец, где бойцы разместились кое-как по домам. Деревня стояла в низине, окруженная болотом и дремучим лесом.

Отдохнув и взяв у крестьян пять подвод для подвоза имущества отряда вместе с их владельцами пошли и поехали дальше по колено в чавкающей грязи. В деревне Липки встретились с командиром партизанской бригады Мармулевым. Он очень тепло встретил шестаковцев. Отдохнув около двух часов, к вечеру отряд подошел к реке Птичь возле деревни Селище. Подводы отпустили, а бойцы успешно переправились на плоту через реку. И вновь возникли знакомые проблемы – у бойцов стала рваться обувь, появились больные, не хватало пищи.

Остановились в деревне Селище, где стоял отряд майора Сороки, которому тоже вместе с группой Виницкого приказано двигаться на запад. Личный состав отряда «Славный» отдыхал двое суток, приведя себя в порядок от «липкого бездорожья».

13 апреля 1944 года.

«Оборотов, Рыкин и Пегов ездили к заместителю командующего партизанским движением Минской области для разрешения вопроса о продовольствии и уточнения маршрута движения. Наши просьбы удовлетворены. Нас приняли тепло и сердечно…»

У народных мстителей такой установился обычай, если приезжает партизан из другого отряда, то его обязательно встретят, накормят и удовлетворят, если в силах, его просьбу. Между отрядами отмечалась большая сплоченность. Оказывают друг другу помощь, кто чем может. Это ли не пик дружбы народов, от которой отвернулись политики девяностых.

14 апреля 1944 года.

«Переехали в д. Поречье, где расположились более удобно и лучше, чем в д. Селище… в д. Поречье есть церковь, которая работает нормально. К майору Шестакову приходил священник, который просил, чтобы были пропущены верующие из соседних деревень партизанского района в церковь под Пасху и в день Пасхи. Его просьба была удовлетворена, и личный состав был предупрежден о том, чтобы никто не чинил препятствий свободному проходу верующих. Возле церкви выставили посты, чтобы дать в полном спокойствии провести церковную службу. Население вместе со священником было очень довольно таким обхождением…»

Часть продуктов, собранных священником в церкви, была передана им отряду «Славный» для питания. А деньги паствы отправлены на самолете в фонд помощи Красной армии.

В деревне Поречье отряд ночевал три ночи.

17 апреля в 12:00 партизаны вышли по маршруту. На пути бойцы встретили командира бригады подполковника Ваупшасова. Командование отряда провело с ним краткую беседу по разным вопросам партизанской службы. Затем отряд продолжил движение. Пройдя с десяток километров, шестаковцы остановились на ночлег в деревне Кошели. Надо было отдохнуть для завтрашнего броска через серьезно охраняемое немцами шоссе Слуцк- Минск. Но после прицельной разведки на участке перехода выяснилось, что немцев там нет. Таким образом, отряды Шестакова, Сороки и Виницкого перешли шоссе благополучно.

В ходе походов нередко случались казусы. Так как практически весь отряд шел в немецком обмундировании и за плечами или на шеях болтались «Шмайсеры», в районе деревни Осовцы чуть было не завязался бой с местными партизанами. Четко сработали разведчики той и другой стороны. Разведчики обнаружили засаду и послали своего представителя. Установил, что двигаются действительно партизаны.

Пройдя километров пятнадцать по размытому дождями бездорожью, шестаковцы остановились в деревне Корзуны. Продовольствие к этому времени кончилось. Пришлось взять хлеба и мяса у местных партизан, которые очень приветливо встречали спецназовский отряд.

20 апреля рота Мадея, получившего вскоре звание младшего лейтенанта, провела хозоперацию в трех километрах от райцентра Греск в деревне Дюдево, находившейся под контролем немцев. Операция прошла успешно – оттуда привезли достаточно продуктов для отряда.

6 мая 1944 года.

«В 14:00 вышли из деревни Плоское и форсировали реку Усса на плоту и по кладкам. Люди переходили по кладкам, а лошадей переправляли на плоту. Течение реки было очень быстрое, т. к. был самый большой разлив, и плот несколько раз переворачивался в воде, скидывая в реку лошадей и сопровождавших их людей. Переправа прошла удачно, без потерь. В деревне оставался взвод как заслон, на случай появления немцев…»

Шли разбитой дорогой. Моросил дождик, который промочил всю одежду партизан. Идти было очень трудно. На подходе к железной дороге появился густой туман, что очень способствовало незаметному продвижению отряда. Немецкие эшелоны каждые 7-10 минут беспрерывно шли к линии фронта на восток.

И вот авангард отряда под прикрытием тумана и эшелонов подобрался к самому переезду, на котором стояла «рогатка», оплетенная колючей проволокой. Немцы всегда загораживали на ночь переезд этаким шлагбаумом. Партизаны навели пулеметы на будку и стали стягивать «колючку». Охрана заметила такие действия и стала о чем-то громко вопить, а потом открыла огонь. В ходе атаки при прорыве было уничтожено полтора десятка гитлеровцев.

Петляющую реку Усс пришлось форсировать еще несколько раз. Бездорожье, болота и дожди вконец измотали отряд, добравшийся до деревни Демидовичи. Решили в ней остановиться – отдохнуть и высушиться. Население деревни не внушало доверия партизанам, так как туда чаще наезжали немцы, чем народные мстители. Мог оказаться полицейский агент. Начальник штаба приказал в связи с этим выставить охранение по всему периметру деревни. После отдыха под дождем отряд снова отправились в путь. Прошли через сильно укрепленные доты, выстроенные перед границей СССР с Польшей до 1939 года. Доты пустовали, некоторые были взорваны немцами. К вечеру отряд достиг деревни Воловенки, в которой расположился на ночлег, выставив сильные посты и секреты. Беспрерывно лил дождь.

Из расспросов населения Шестаков выяснил, что здесь действуют польские легионеры, которые частенько производят налеты на деревни Восточной Белоруссии и отбирают скот и имущество у населения. Жестоко расправляются с семьями партизан, красноармейцев, коммунистов и комсомольцев.

Несмотря на непогоду, ливневые дожди, рота Мадея ушла на задание. Она разбила сильно укрепленный гарнизон немцев и полицейских в деревне Новоселки.

Перед уходом на операцию Мадей с улыбкой на лице заметил:

– Правое дело вершим мы с вами. Видите, даже Бог нам в помощь. Значит, победим!

Командир рассчитывал на внезапность, отвагу и смелость своих бойцов. Штурмовая группа сломала ворота гарнизона и бросилась внутрь двора, занимая дзоты и выходы из казарм. Вскоре бой разгорелся и внутри двухэтажного помещения. Тут уж «ярость благородная вскипала, как волна». И вот уже неприятель выбит из комнат первого этажа здания. Гитлеровцы и полицаи поднялись на второй этаж и забаррикадировались. Но воины Шестакова не знали одной хитрости врага. Понимая шаткость своего положения в этом гарнизоне, фашисты заранее продырявили потолок-пол и стали через отверстия сбрасывать на партизан гранаты. Тогда ранения получили многие воины, пока не разобрались в коварстве деморализованного противника, которого забросали гранатами через окна.

В результате боя было убито 9 и ранено 47 немцев и полицаев, большинство из них скончались. Бойцы захватили трофеи: 1 ручной пулемет, 7 винтовок, 1 автомат, 4 пистолета, 410 патронов, 13 немецких мундиров, 18 шинелей, 7 пар новой обуви. Остальное оружие и имущество сгорело.

Потеряли в этом бою и старого бойца-подрывника Корбицына.

Вскоре отряд двинулся снова на запад. Ночевал в деревне Великое Село, где довольно хорошо расположились по домам. Население приняло бойцов с благодарностью и оказало отряду всевозможные услуги. После отдыха партизаны снялись и вышли в очередной поход в направлении деревни Пущи Налибокской и местечка Рубежевичи. Этот небольшой городок оказался первым селением Западной Белоруссии.

– Дошли, наконец, дошли до цели, – промолвил боец Заботин.

При выезде из Рубеновичей появилась группа польских легионеров на конях, около 30–40 всадников. Они вели разведку в этом районе.

– А ну припугните гоноровых ляхов, – скомандовал Анатолий Петрович. Отрядовцы открыли огонь из трофейной пушки и станковых пулеметов. Поляков разметало по густолесью. Послышались отдаленные крики с руганью. Видно немецкий гостинец разорвался в гуще конников…

К вечеру отряд прибыл в деревню Мешиче, где и остановился на отдых. По пути в Мешиче бойцы несколько раз сталкивались с авангардом польских легионеров. По данным разведки в шести километрах от места отдыха отряда «Славный» в местечке Камень и деревне Старики стояли гарнизонами крупные силы польских легионеров. Население здесь уже было не то, что в Восточной Белоруссии. К партизанам относилось недоброжелательно. Мало что говорили о противнике. Отделывалось фразами: «Не знаю», «Мы туда не ходзим», «Я не видел» и т. д. Молодежи в деревнях много, но в партизаны она не шла, за исключением немногих.

Майор Шестаков отдал приказ уничтожить это гнездо польских легионеров. Подразделения отряда двигались в полном молчании, обходя общий польский гарнизон со стороны леса с целью отрезать его от города Ивенец, где стояла крупная немецкая часть.

1-я и 2-я роты отряда словно мощными клещами сдавила гарнизон. Воины с криками «ура» бросились в атаку. Поляки-легионеры остервенело отбивались и даже схватывались в рукопашную. Но русский кулак и приклад всегда были зубодробительней вражеских. Ляхи дрогнули и, ругаясь, – «пся крев…», «курва его маць…», «менда…», – разбегались тараканами по местечку. Некоторые прятались в хорах и чердаке старинного костела.